Escapism

Смешанная
NC-17
Завершён
76
Размер:
7 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
76 Нравится 2 Отзывы 9 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      — Значит, я все забуду? — Высокий худой мужчина поджал тонкие губы. Он не знал, чего хотел больше: забыть это приключение или не забывать никогда; сохранить это важное знание, что Галлифрей спасён. Что его родную планету спасла хрупкая девушка. Нет, девочка. Для него — тысячелетнего повелителя времени она всего лишь девочка, дитя, ребёнок.       — Все верно, когда наши ТАРДИС разойдутся, покинут эту точку времени и пространства, ты обо всем забудешь…       Клара не даёт Одиннадцатому договорить. Она берет его под локоть, тихонько шикает. — Не будь таким жестоким по отношению к самому себе.       — Но.!       — Никаких «но», Доктор!       Клара подходит к Десятому вплотную, она без смущения рассматривает более юную версию Доктора, трогает пальцами гладко выбритую щеку. Мужчина вздрагивает, прикрывая злато-карие глаза. — Мой дорогой, ты можешь забыть все, что угодно. Но никогда не забудешь, что ты любим. Осознание этого всегда будет с тобой, в каждой твоей регенерации.       Десятый слушает девушку, но не до конца понимает, о чем она говорит.       — Это Клара шагнула в Вортекс, в самую глубину моего временного потока. Она разбила саму свою суть на сотни зеркальных копий, разнесла их по всей Вселенной, чтобы…       —…чтобы я жил?       — Всегда.       — О! О, Клара! Бесстрашная, невероятная Клара! — Десятый сжимает изящные девичьи ладошки в своих. Его переполняют эмоции. Значит, это девочка, без страха, не задумываясь сделала это — нырнула в марево боли, страха, страдания, в мир покинутой любви. Мужчина прижимается обветренными губами к раскрытой ладошке, целует внешнюю сторону. Он не знает, как ещё выразить всеобъемлющую благодарность.       Клара смущённо улыбается, касается пальцами знакомо — незнакомого лица, подушечкой ведёт по линии рта. Одиннадцатый смотрит на них с неким скепсисом. Он вообще не должен был встречаться с прошлой версией себя. И как ещё вселенная не уничтожила саму себя от такого дерзкого парадокса?       — Мы же можем позаботиться о тебе, Доктор? — Спрашивает Освин Освальд у Одиннадцатого, смотрит на него с явной хитринкой.       Десятый вопросительно изгибает темную бровь. Он не понимает, о чем говорит Клара. Зато Одиннадцатый все прекрасно осознает. Он понимает, что милая Освин Освальд имеет ввиду, и это вовсе не горячая ванна, не кружка горячего шоколада. Она желает продемонстрировать всю свою любовь, чтобы юный Доктор почувствовал насколько он важен, насколько любим, чтобы он знал, что невозможная девчонка всегда будет рядом с ним в любой точке пространства и времени.       — О, Клара! Моя невозможная Клара! — Одиннадцатый избавляет мужчину от тяжёлого пальто, снимает его с покатых плеч и кладёт на панель старушки — ТАРДИС.       — Что.? Что?! — Десятый начинает понимать к чему все идёт. В памяти всплывает образ «Гарольда Саксона» и год, которого не было, все те издевательства, сексуальное насилие: Мастер брал его на сухую, нещадно трахал, оставляя внутренние трещины и ранки; Мастер упивался его слезами, наполненными болью вскриками и стонами; Мастер пожирал своего Доктора, слово какую-то дичь. Колени сами собой подкашиваются, но Одиннадцатый придерживает его, не даёт упасть. Прижимается грудью к спине, обхватывает руками за талию.       — Все хорошо, мы позаботимся о тебе, — Клара расстёгивает коричневый пиджак в тонкую голубую полосочку. — Ты же такой молодец: столько раз боролся с далеками, победил кибер-людей, остановил Мастера, — тонкие пальчики принялись за маленькие пуговички на белой рубашке.       — Но… — Десятый чувствует жгучую смесь смущения и стыда. Он чертов трус, боящийся взять в руки оружие! Он постоянно скрывает это в себе, трусливо прячет глубоко внутри саму суть повелителей времени.       — Никаких «но», слушай Клару, — Доктор вкрадчиво шепчет, снимает с плеч пиджак и рубашку.       Десятый слушает. Он вспоминает собственное детство, всепоглощающий страх, старый амбар, сеновал, звездную ночь, нежные касания руки к волосам и тихий-тихий голос.       «Ложись, закрой глаза, малыш, и засыпай. Сделай это ради меня. Это всего лишь сон, но умные люди могут слышать сны. Я понимаю, тебе сейчас страшно, страх всегда будет с тобой, твоим компаньоном. Он не сделает тебя жестоким или трусливым. Нет, он сделает тебя мудрым и добрым, сделает тебя Доктором. Мой дорогой, я понимаю, возможно, ты не хочешь слушать меня, тогда послушай это…»       Тёмные глаза распахиваются едва ли не в ужасе, в уголках собирается влага. Клара все понимает, читает в чужой активной мимике. Сжимает широкую ладонь Десятого.       — Предлагаю переместиться в более удобное место, — Клара ведёт мужчин за собой в святую святых, в спальню Доктора. Книжные шкафы, широкая кровать, тёплый свет.       Одиннадцатый частично обнажается, оставляя брюки. Клара внемлет, избавляясь от кожаной куртки, шарфика, ботинок и колготок. На ней лишь кружевное белье и красное платье в белый горошек.       Десятый едва ли не давится всхлипом. Он наблюдает за парой. Позволяет мужчине снять с себя футболку.       — Не волнуйся, просто с Кларой лучше не спорить, она достаточно знакома с нами и набралась всякого… — Одиннадцатый тепло дышит в затылок, целует плечо. Он придерживает юного Доктора за талию, прижавшись плотно грудью к его спине.       Освин Освальд с нежностью смотрит на мужчин, подходит близко-близко, кладёт ладонь на мужскую грудину, чувствует гулкое биение обоих сердец. — Почему ты так сильно отказываешься от всего? От привязанностей и любви? Почему ты думаешь, что мы сгорим?       Доктор хватает ртом воздух. — Ваши жизни такие короткие…       — Почему ты врешь? — Одиннадцатый недовольно хмыкает, — их жизни действительно коротки, и смотреть на их старение невыносимо больно, но дело не только в этом.       Десятому кажется, будто его вспарывают, вскрывают, снимают кожу с живой плоти. У него глаза влажные — влажные, чуть покрасневшие, и нос неприятно щиплет. Одиннадцатый тихо вздыхает, он садится на постели, утягивая мужчину к себе, усаживая между собственных ног. Клара опирается коленками о матрас, она обхватывает ладонями лицо Десятого, гладит пальцами впалые щеки и скулы и наконец целует мужчину. Доктор не в силах не ответить. Он целует болезненно-крепко, обнимает девушку за талию, вжимает в собственное тело с диким желанием.       — Мой дорогой, мой родной, ты заслуживаешь любви, не смотря на все то, за что ты себя коришь и наказываешь, — Клара убирает русую чёлку ото лба, приглаживает ладонью торчащие во все стороны волосы. — Понимаешь, Доктор? Ты достоин того, чтобы тебя любили, чтобы о тебе заботились.       Десятый всхлипывает. Каждое слово невозможной девчонки едва ли не ранет него. Одиннадцатый сжимает руки на талии юного Доктора, влажно целует в плечо. — Как ты можешь такое говорить? — В уголках медовых глаз собирается влага, солёными дорожками скатывается к вискам.       — Потому что я знаю, я все знаю, мой дорогой, и это знание делает мое желание любить тебя в сто крат сильнее, — Клара обнимает мужчину, позволяет прильнуть ему к собственной груди и выплакать всю свою боль.       — Она правда знает, — Одиннадцатый уже прошёл через это. Клара обнимала его бережно-бережно, гладила заботливо по волосам, слушая надрывный плач и рассказы о времени, которого не было. О парадоксе, в котором старый друг обратился в истинного демона. О том, как Мастер причинял ему боль, как использовал, как заставил почувствовать себя испачканной вещью, словно в мазуте и сперме измазанной.       Клара тогда заботилась о своём Докторе, обнимала, шептала слова любви и успокоения, целовала с глубокой нежностью, ласкала и баюкала в собственных объятиях, будто родная мать любимое дитя.       Десятый смотрит с удивлением. Клара знает, и ей не противно? Не неприятно касаться его? Обнимать? Целовать? Бесстрашная, невероятно добрая, невозможная девчонка!       — Не напрягайся, — Одиннадцатый легко целует загривок, трется носом об изгиб шеи. Его руки гладко скользят по стройному телу, пальцы касаются нежных сосков, слегонца сжимают, гладят.       Доктор шумно выдыхает. Клара сжимает узкие крепкие бёдра, сокрытые брючной тканью. Девушка ласково гладит внешнюю сторону бёдер, затем внутреннюю без толики стеснения или смущения. Освин Освальд хочет, чтобы мужчина сумел почувствовать не только желание, но и ее любовь. Десятый сдаётся. Он накрывает девичьи ладони своими, сжимает, желая, чтобы она коснулась его в самом эпицентре. Одиннадцатый лишь усмехается, наблюдая из-за плеча. Неужели он взаправду был таким?       Клара нежно улыбается, подчиняясь немой просьбе. Она кладёт раскрытую ладонь на мужской пах, где брючная ткань выгодно натянулась. Девушка сжимает пальцы, надавливает слегонца ребром ладони, срывая с розоватых губ тихие вздохи.       Одиннадцатый меняет положение тел, укладывает юную версию себя на постель, любовно целует низ живота, засасывает кожу под пупком и ведёт пальцами над шоколадного цвета тканью. Клара наблюдает со стороны с некоторым удовольствием. Занятый самим собой Доктор прекрасен, лучшее творение Вселенной.       Десятый всхлипывает в голос, сжимает ладонью мужское плечо. Одиннадцатый неторопливо и вдумчиво оглаживает бёдра, нажимает пальцами на мышцы, маскируя. Он немного дразнит юного Доктора, прежде чем избавить его от последних элементов одежды. После он переключает своё внимание на Клару, на которой слишком много одежды. Пальцы ловко скользят по маленьким пуговичкам и застежкам. Обнаженная Освин Освальд в разы лучше: стройная, подтянутая, волшебно — красивая. Клара лишь усмехается, совершенно не стесняется, немного красуясь и без стыда и совести вжикает молнией на чёрных узких брюках Одиннадцатого.       Юный Доктор смотрит во все глаза, любуется, протягивает руки. Клара перехватывает широкую ладонь своей, целует любовно острые костяшки и мягким языком касается «музыкальных» пальцев, обхватывая подушечки припухшими от поцелуев губами. Десятый давится стоном, потому что Доктор припадает к нему губами, мажет языком по румяной головке, собирая капли смазки и плотно сжимает губы вокруг твёрдой горячей плоти. Мужчина срывается на стон — громкий, протяжный, несдержанный. Он привлекает Клару к себе, чуть ли не заваливает девушку на себя, обнимает ее за спину, сладостно целуя. Глубоко, влажно, скользя языком по розовым дёснам, по ровному ряду зубов.       — Мой дорогой, тебе хорошо? Тебе нравится? — Клара ласково целует шею, но не удерживается от соблазна и засасывает медовую кожу, оставляя налившийся спелой ягодой след.       — Да! Аах! — Десятый приподнимает бёдра, толкаясь в влажную глубину сластолюбивого рта. Он зарывается пальцами в тёмные волосы на мужском затылке, направляя, и едва ли не скулит.       — Мы любим тебя, Доктор, — Клара тянется к Одиннадцатому, привлекает его к себе, целует с упоением, обнимая за талию. Десятый смотрит во все глаза, откровенно любуясь на пару любовников.       — Клара… — Мягкий «каркающий» голос разрезает тишину, будто сливочный нож масло. Десятый приподнимается, чтобы оказаться со спины милой Освин Освальд и прижать ее к своему более взрослому воплощению. Девушка тут же реагирует тихим вздохом. Она откидывает голову назад, прижимаясь затылком к сильному плечу Десятого. Повелители времени крепко зажимают ее между своих разгоряченных тел.       — Я так рад, что встречу именно тебя, моя невозможная девочка, — Десятый обдаёт горячим дыханием тонкую девичью шею, горячо целует, касается языком, собирая солёную влагу со сливочной кожи.       Клара тихонько стонет, выгибается в спине, чувствуя, как ладони Десятого ложатся на ее небольшую упругую грудь. Юный Доктор легонько сжимает пальцами соски, трет нежную мякоть, оттягивая. Девушка в его руках задыхается, обнимает Одиннадцатого за шею. Повелители времени притираются телами к гибкому девичьему телу, соприкасаются обнаженной кожей. Десятый бесстыдно скользит руками ниже, оглаживает дрожащий подтянутый живот, крепкие бедра. Клара срывается на тихий скулеж, стоит юному Доктору коснуться ее более интимно, скользнуть длинными пальцами к промежности, провести по нежной влажной плоти. Мужчина прикасается уверенно, чувствует кожей чужой жар, ее желание. У Клары коленки подкашиваются.       Одиннадцатый лишь усмехается. Он через девичье плечо целует свою более молодую копию. Освин Освальд смотрит во все глаза, как губы соприкасаются, как движутся в ласке языки, как Десятый блаженно закатывает глаза, прижимаясь пахом к ее бедру. Юный Доктор ловит себя на мысли, что хочет овладеть Кларой, хочет продемонстрировать ей свою любовь, собственное желание, довести молоденькую спутницу до чистейшего экстаза.       Положение тел меняется. Одиннадцатый отстраняется, с упоением наблюдая за великолепной парой, они так хорошо смотрятся вместе. — Тебе идет, дорогая.       — О чем ты? — Клара вскидывается, сжимает коленками бедра Десятого, плавно опускаясь на его твердую плоть.       — Ты великолепно смотришься на нем, — отвечает Одиннадцатый.       Десятый лишь судорожно выдыхает, обнимая девушку за талию. Клара тесно прижимается к нему телом, чувствуя, как под кожей будто лава растекается. Возбуждение становится явным, тягучем, распускается жарким цветком внизу живота. Освин Освальд плавно покачивает бедрами, принимает Доктора в себя и приподнимается обратно. Одиннадцатый приникает к спутнице со спины, мажет языком по изгибу белой шее, целует, сжимает в руках хрупкий стан. Клара прекрасна: стройная, обманчиво-хрупкая, легкая, великолепная девочка.       — Отпусти себя, хорошо? — Клара впивается пальцами в мужские плечи, крепко сжимая. Она вся сжимается, содрогается от переизбытка эмоций и чувств. Юный Доктор едва ли не рычит, припадает сластолюбивым ртом к бархату кожи, склонив голову. Целует с жадностью, задевает резцами, кусает выпирающую косточку ключицы, оставляя алый след — полумесяц.        Клара лишь скулит, стонет, двигает бедрами, чувствуя, как повелитель времени наполняет ее собой, как мышцы приятно тянутся. Одиннадцатый подливает масла в огонь — касается девушку пальцами, мягкими движениями массирует чувствительный клитор. Внутри все сладостно пульсирует, истекает обилием естественной смазки. Клара откидывается назад, прижимается спиной к груди Одиннадцатого. Она не в силах унять дрожь, она не может сдерживать себя. Потому что Доктора много, его ласковые прикосновения — клеймо удовольствия; засосы и укусы цвета спелой рябины — следы любви.        Кларе кажется, будто ее тело невесомое, будто оно тает, плавится, поддавшись жару повелителей времени. Освин Освальд откликается на беспощадные ласки и стонет, стонет, стонет. Девичий голос раскрывается насыщенным фальцетом, льется звонким ручьем, когда порошково-чистый экстаз накрывает с головой, словно гребаный кокаин. Кровь быстрее скользит по венам и артериям, зрачки расширяются, руки охватывает тремор. Но Кларе божественно хорошо, великолепно.       — Хочешь немного передохнуть, дорогая? — Десятый помогает девушке переместиться с собственных колен на постель.       — И посмотреть на вас, — Клара все еще дрожит, утопая в сладкой неге.        Одиннадцатый с особым болезненным удовольствием опускает более юную версию себя на матрас. Повелитель времени обнимает мужчину за спину, томно выдыхает, тянется за поцелуем. Десятый возбужден донельзя, он жаждет, желает, чтобы его взяли; наполнили собой, своей любовью до самых краев. Доктор влажно целует медовую шею, ласкает губами открытое горло, легко надавливая кончиком языка на острый кадык. Мужчина под Доктором задыхается, забрасывая стройную ногу на его бедро, желая прильнуть еще крепче, теснее, притереться обнаженной кожей.       Десятый высоко стонет. Скользкие пальцы касаются интимно, проникают внутрь. Десятый раздвигает ноги пошире, приподнимает бедра, цепляется длинными пальцами за сильные плечи. Одиннадцатый тянет мышцы, касается со знанием дела. Он знает как именно нужно, чтобы доставить самому себе максимум наслаждения. Оба сердца гулко стучат, будто бы желая разодрать грудную клетку в клочья. Доктор обхватывает ладонями лицо любовника, целует опьяняюще крепко, требовательно, сталкиваясь языками, едва ли не зубами, утопая в обжигающей страсти.        Клара наблюдает за мужчинами. Они восхитительно смотрятся вместе. На Докторе вообще все шикарно смотрятся, в самом выгодном свете. Десятый вскидывается, всхлипывает протяжно, опускаясь на восхитительную плоть более старшей версии себя. Повелитель времени опирается раскрытыми ладонями о торс любовника; ведет бедрами плавно, приподнимается и тягуче-медленно опускается. Клара, уже более менее отошедшая после бурного оргазма, буквально подползает к повелителям времени.       — Хочешь поучаствовать? — Одиннадцатый практически рычит, приподнимая бедра, врываясь в податливое худощавое тело.       — Да ну тебя, — Клара смеется тепло и искренне.       Освин Освальд обхватывает ладонью истекающую предэякулятом плоть Десятого, большим пальцем накрывает румяную головку. Доктор дергается, вскидывается, напрягаясь. Желание усиливается, растекается по телу жидким огнем. Одиннадцатый накрывает мужские ладони своими, переплетая пальцы и едва ли не рычит, глухо стонет, проникая в горячую глубину желанного тела. Десятый жмурится до неприятной рези в глазах, откидывая голову назад. Он видит открытый космос, млечный путь и бескрайние поля, густо поросшие кроваво-красной травой. Клара целует плечо, касается языком сустава, кладет ладонь на напряженную спину. Девушка ласкает и обхаживает юного Доктора, балансирующего на границе оргазма.        Одиннадцатый обнимает ладонями лицо повелителя времени, кладет пальцы на пульсирующие виски, прижимается лбом к чужому лбу, вынуждая любовника низко наклониться, практически лечь на него. Десятый несдержанно стонет, широко открыв рот, демонстрируя мягкий язык и розовые десны. Психо-эмоциональная связь бьет по нервам, приумножает сладостные ощущения. У Десятого перед глазами рождается Солнце, сгорает Сверхновая, создается Вселенная.        Одиннадцатый не отпускает, топит в своих ощущениях и сам тонет будто бы в плотной толще пересоленной воды, падает на самое дно мирового океана, ныряет на самую глубину. Эмоции и ощущения делятся на двоих, увеличиваются, пьянят хлеще самого крепкого алкоголя. Клара наблюдает за мужчинами чуть дыша. То, что она видит сейчас — это прекрасно, восхитительно; самое лучшее, что ей когда-либо удалось лицезреть.        Повелители времени делят удовольствие на двоих. Их накрывает оргазмом одновременно, сносит штормовой волной, выламывает до смачного хруста в костях. Одиннадцатый наполняет мужчину собственной эссенцией, а юный Доктор пачкает вязким семенем торс любовника, упав на него сверху, придавливает тяжестью собственного тела.       Клара довольно улыбается, откровенно любуется и ласково гладит влажную от пота спину; ерошит темно-русые волосы, приглаживает пальцами их назад. — Дорогой мой, засыпай.        — Но… — Десятый бурчит, скатываясь с мужчины.        — Никаких «но», засыпай и отдыхай. Когда ты проснешься, ТАРДИС доставит тебя в место, где ты нужнее всего. — Освин Освальд нехотя одевается. Одиннадцатый тоже собирается. Они итак задержались намного дольше, чем планировали изначально. А в свете последних событий подобного рода вольности Вселенной могут очень не понравиться.       — Я не хочу забывать, — Десятый морщит нос. Он и правда вымотался со всеми этими приключениями: сначала зайгоны, потом свадьба, затем опять зайгоны.       — Ты не забудешь, умник, — Клара поправляет легкое красное покрывало, целует Доктора в щеку и оставляет на прикроватной тумбочке маленькую записку.       — Клара, так нельзя! Это неправильно! — Доктор начинает возмущаться, стоит им покинуть чужую ТАРДИС и зайти в свою.       — Ты был одинок, вот это неправильно. Я не хочу, чтобы ты страдал и чувствовал себя отвратительно, чувствовал одиночество, понимаешь?       — Клара… — Доктор замирает на мгновенье, затем дергает рычаг на панели вниз. — Я благодарен тебе, безумно благодарен, но это не значит, что ты можешь подвергать весь мир опасности из-за того…       — Перестань, я ничего такого не написала, ты же знаешь…

***

      Синяя полицейская будка приземлилась в Лондоне две тысячи седьмого года. Доктор тревожно заворочался, завозился на простынях, сгреб подушку. Повелитель времени медленно открыл глаза. Он чувствовал себя странно. У него явно был секс, об этом свидетельствуют еще не сошедшие синяки, засосы и кровоподтеки. Судя по минимальным следам любви и хорошему самочувствию это был не Мастер. Но от чего же в голове каша, а в памяти марево? И самое главное: почему же на сердце так спокойно?       Доктор сел, потянулся, осматриваясь. На тумбочке лежала маленькая записка. Мастер точно записок не оставляет, только агонию и боль. Мужчина закусил нижнюю губу нервно, раскрывая клочок белой бумаги. Взгляд заскользил по строкам: «Беги, умник, и помни… До скорой встречи, твоя невозможная девчонка».       «Умник. Умник. Умник».       «Беги, умник, и помни…»       Доктор ранее уже слышал эти слова множество раз, но каждый раз они ускользали от него, терялись во времени. Но теперь мужчина уверен, что встретит того, кто не раз спасал ему жизнь одной лишь фразой.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.