***
- Поздравляю нас всех с удачным приземлением, господа! Рабочей группе «А» - немедленно готовиться к высадке на поверхность! – звонким и бодрым голосом распорядилась Анна, порывисто поднимаясь с капитанского кресла и окидывая мостик удовлетворенным взглядом. Ее команда, как всегда, была готова начать выполнять любое ее распоряжение. Кроме этого несносного Хьюлетта: у него всегда находились замечания или вопросы. - У вас есть какие-то возражения? – бросив на него вопросительный взгляд, уточнила капитан. – Судя по вашему выражению лица, они есть, так не держите же их при себе! Эдмунда не нужно было просить дважды. - Капитан Стронг, - начал он, расправляя плечи и почтительно кивая, - Если вы позволите мне заметить, высадка на малоизученную планету этого класса будет не самым удачным решением. Это может повлечь за собой определенные последствия, которые… Стронг перебила его тихим смешком, и Хьюлетт умолк. - Я так и думала, что вы сочтете это бессмысленным риском. Как же иначе, - улыбаясь, произнесла она. Эдмунд слегка нахмурился и сделал попытку объясниться: - Я не позволил себе выражаться настолько категорично, но… вы уловили суть. Улыбка Анны мгновенно погасла, а во взгляде блеснуло нечто очень похожее на вызов. - Ваша осторожность, Хьюлетт… - начала она с нотками металла в голосе. Эдмунд мгновенно вспыхнул, ощутив, что внимание всех присутствующих обращено на них двоих, и позволил себе также с вызовом переспросить: - Что не так с моей осторожностью, капитан? Вы ее не одобряете? Капитан несколько мгновений смотрела прямо в глаза своему старшему помощнику, а после внезапно расслабилась и негромко рассмеялась. - Напротив, Хьюлетт, ваша осторожность достойна поощрения с моей стороны, - серьезно сказала она, не прерывая зрительного контакта. – Поэтому я не стану включать вас в группу высадки и на этот раз возглавлю ее сама. Полагаю, все мы должны делать то, к чему имеем склонность. Это будет действительно разумно. Еще какие-то вопросы? Хьюлетт поперхнулся воздухом и отрицательно покачал головой. Его споры с Анной никогда не заканчивались чем-то хорошим. Но на этот раз его предчувствия были по-настоящему зловещими. И он совершенно ничего не мог с этим поделать.***
Группа высадки отсутствовала не более четверти часа, но за это время Эдмунд буквально извелся. Его даже не заботило, что теперь он выглядел чуть ли не трусом в глазах экипажа. Хьюлетта тревожило другое: капитан в своем запале действительно теряла чувство осторожности и могла найти для себя неприятности, превосходящие даже ее смелые ожидания. Само собой, в этом беспокойстве не было примеси каких-либо личных чувств: Эдмунд просто осознавал, что Анна является наиболее ценным членом экипажа, и ей не стоит ставить себя под угрозу, если в этом нет особенной нужды. Чтобы хоть немного отвлечься, Хьюлетт начал в десятый раз перепроверять свои теоретические расчеты, но цифры и формулы чуть ли не прыгали перед глазами, а раздражение и тревога только нарастали с каждой секундой. Наконец Стронг снова появилась на мостике – почему-то самой последней, и Эдмунд вздрогнул, глядя на нее: форменная одежда женщины была повреждена в нескольких местах, лицо пылало, как от воздействия высокой температуры, а дыхание было хриплым и неровным. - Ерунда, Хьюлетт, - с кривой улыбкой бросила капитан, почему-то обращаясь именно к Эдмунду. – Свяжитесь на всякий случай с медицинским отсеком. Думаю, мне не помешает внеочередной медосмотр. Там оказалось чертовски жарко, знаете ли. Хьюлетт обычно неплохо владел собой, но эта ее неженственная бравада, да еще хрипловатый голос вперемежку со свистящими вдохами вывели его из себя. - Что с вами произошло?! Куда вы снова умудрились вляпаться? – спросил он негодующе, одновременно посылая тревожный сигнал в медицинский отсек. Анна проигнорировала его довольно дерзкий вопрос и медленно опустилась в свое кресло. - К счастью, никто из наших людей не пострадал. Хьюлетт, для вас не составит труда обработать вот эти сведения в кратчайшие сроки? – она протянула ему какой-то маленький носитель, глядя все так же самоуверенно и спокойно. Как будто это не ей пришлось спасаться бегством с малоизученной небезопасной планеты, на которую ей совершенно точно не стоило высаживаться лично. Эдмунд медленно подошел к капитанскому креслу и дрожащей рукой взял поданный ему предмет. Затем он посмотрел на Анну абсолютно нечитаемым взглядом и тихо сказал: - Вы не имели права так поступать. Не имели. Стронг глубоко, со свистом вдохнула и резко выдохнула. - Да, офицер? И почему же, хотела бы я знать? Кровь резко прилила к бледным щекам Хьюлетта. Он посмотрел в пустое пространство над головой капитана и тихо, почти шепотом ответил: - Потому что я не могу вас потерять. Несколькими секундами позже, когда Эдмунд запоздало попытался исправить предательское «я» на «мы», Анну уже увела под руку заботливая и проворная медсестра. Старший помощник молча вернулся на свое место, сжимая в руке электронный носитель так сильно, что тот чудом не треснул надвое. В его душе бушевала настоящая буря, но ее нельзя было выпускать наружу. Оставалось только одно – как всегда, с головой погрузиться в работу.***
Анна вернулась из медицинского отсека через день, как обычно, бодрая, спокойная и решительная. Эдмунд одним из первых подошел поздравить капитана со скорым и благополучным выздоровлением. Скользнув взглядом по тонким полоскам пластыря на ее все еще розовом лице, он сказал какие-то дежурные любезности и неожиданно для самого себя добавил: - Я хотел бы принести свои извинения… за неподобающе резкие высказывания, выходящие за пределы устава и субординации. Взгляд Анны на мгновение потеплел, и она ответила с несвойственной ей мягкостью: - Ваши извинения полностью приняты. Все в порядке, Хьюлетт. - Смею надеяться, что это так, - отозвался старший помощник. – Надеюсь, в дальнейшем мы сумеем избежать подобных негативных ситуаций. Его лицо снова спряталось под маской холодной учтивости, и Стронг посмотрела на него с явственным разочарованием. Видимо, она ожидала услышать нечто иное. Совершенно иное. - Вы можете не беспокоиться, - проговорила капитан, отзеркаливая прохладное выражение старшего помощника. – Я не собираюсь объявлять вам выговор или что-то подобное. Ваша характеристика останется безупречной. Ведь вас именно это так встревожило? Эдмунду стоило больших усилий ответить ей молчаливым почтительным кивком и снова заняться своими обязанностями. Иногда Стронг умудрялась быть удивительно жесткой и бессердечной. Неужели она считала его механизмом, не способным на нормальные человеческие чувства? Или он и вправду производил такое впечатление со своей привычной британской чопорностью? Хьюлетт не мог найти удовлетворительных ответов на эти вопросы, поэтому с удвоенной энергией занялся своими расчетами. В самом деле, что ему еще оставалось? Только его цифры и тихое, монотонное гудение вычислительной машины.***
На следующий вечер Эдмунд снова задержался допоздна в компьютерной лаборатории. Ему была неприятна сама мысль о том, чтобы оставаться в унылом уединении собственной каюты, и, хотя в лаборатории в это время тоже не осталось ни души, привычная обстановка и кропотливая работа помогли ему окончательно не пасть духом. Хьюлетт и сам не смог бы ответить, отчего на него вдруг навалилась такая жуткая тоска. Может быть, дело было в том, что среди членов экипажа не было ни одного человека, с которым он мог бы приятно провести вечер (хотя бы просто беседуя). А может быть, так сказывались недавно пережитые мгновения сильного напряжения. Так или иначе, но на душе у Эдмунда кошки скребли, и работа была его единственным шансом отвлечься. Погрузившись в перепроверку собственных вычислений, Хьюлетт не сразу заметил, что в лабораторию кто-то вошел. Когда он обернулся, то с удивлением осознал, что этим поздним посетителем была капитан. - Добрый вечер, офицер Хьюлетт, - произнесла она негромко, делая несколько шагов вперед и вопросительно глядя на старшего помощника. – Надеюсь, я не помешала вам? - Добрый вечер, капитан Стронг. Разумеется, нет. Я всегда готов выполнить любое ваше распоряжение во внеочередном порядке. Я думал, это очевидно, - откликнулся Эдмунд, чувствуя, как внутри все напрягается и словно скручивается в узел. Анна кивнула, и уголки ее губ дрогнули. - Но у меня нет никаких распоряжений, Хьюлетт, - сказала она, присаживаясь на свободный стул. – Я просто подумала, что мы могли бы немного поговорить. Может быть, узнать друг друга получше. Я думаю, что это будет полезно для нас обоих. Хьюлетт нажатием нескольких кнопок ввел компьютер в спящий режим и пристально посмотрел на капитана. Ее поведение сбивало его с толку. Разве не она вчера так резко ответила на его извинения, которые фактически и были попыткой стать немного наладить их отношения (пусть и не очень удачной попыткой)? - Так у вас нет возражений? – Стронг слегка наклонила голову набок и ответила Эдмунду пытливым, внимательным взглядом. Тот молча покачал головой и сел на ближайший к нему стул, так, чтобы между ними оставалось довольно приличное пространство. Анна нервно усмехнулась и устремила свой взгляд в сторону большого иллюминатора – так, словно впервые увидела мелкие крупинки звезд на иссиня-черном фоне. - Можно я расскажу вам, как стала тем, кем являюсь? - Если хотите, мэм, - вежливо ответил Хьюлетт, чувствуя, как напряжение понемногу отпускает его. Стронг медленно заговорила: - Когда я была маленькой девочкой, я считала своего отца самым замечательным человеком на свете. И то, что я ни разу его не видела, не мешало мне верить в эту простую истину. Капитан Марк Стронг отдал жизнь за спасение своего экипажа, когда мне было пять месяцев, и мать рассказывала о нем достаточно, чтобы я смогла уяснить: он был удивительным человеком. Глаза Эдмунда чуть расширились, когда он услышал начало этого неожиданного откровения, но Анна по-прежнему смотрела в сторону, так что его реакция осталась без внимания. - Когда мне исполнилось двенадцать, я решила – мне тоже нужно стать капитаном. Может быть, я никогда не буду достаточно хороша, чтобы достойно продолжить его путь. Но, так или иначе, я продолжу его – и не стану отступать ни перед каким препятствием. Каким бы непреодолимым оно ни казалось мне или кому-то еще. Возможно, я была просто маленькой и глупой девочкой. Возможно, я остаюсь ей и по сей день, - Стронг печально улыбнулась и неожиданно повернулась к Эдмунду. – Но теперь вам будет легче простить мне мою резкость и импульсивность? Я отчасти оправдана в ваших глазах, не так ли? - Да, мэм, - глухо сказал Хьюлетт, глядя в ее темные глаза и будучи не в силах отвести взгляд. Внутри у него словно что-то оборвалось, а сердце сжал совершенно иррациональный страх утратить только что приобретенную близость и доверие. - Когда мне было девять, - заговорил он дрогнувшим голосом, - Я смотрел на звезды гораздо чаще, чем в школьные учебники. Я слыл безнадежным мечтателем и часто получал замечания, так что родители даже махнули на меня рукой. Он вырастет поэтом, говорили они. Но вскоре я понял, что лишь поэзия чисел может приблизить меня к звездам. Кто знает, может быть, это и было ошибкой. Может быть, тогда я был гораздо ближе к своей мечте. Тогда звезды горели в моей душе. Сейчас я просто вижу их за стеклом иллюминатора. Эдмунд устало потер переносицу и смущенно умолк. Кажется, он сказал слишком много, и уж совсем не то, что следовало. Но Анна, похоже, так не думала. Она выслушала его с предельным вниманием. - Прошлое всегда кажется нам прекраснее настоящего, - тихо сказала она, когда Хьюлетт закончил. – Но настоящее – это та дорога, которая ведет нас в будущее. И иногда все, что нам остается – просто идти по ней. - Абсолютно верно, мэм, - Эдмунду потребовалось несколько секунд, чтобы проглотить неожиданно возникший в горле комок. – Капитан Стронг, позвольте мне обратиться к вам с личной просьбой. - Конечно, офицер Хьюлетт, - Анна энергично кивнула и выжидательно посмотрела на своего старшего помощника. - Я учел и осознал все то, что услышал сегодня, но все же… Постарайтесь больше не рисковать собой так, как вы делали это прежде. Не ради меня. Ради всех нас, капитан. «Андромеда» - это вы. Стронг покачала головой. Она молча пересела на ближайший к Эдмунду стул и совершенно неожиданно накрыла его руку своей. - «Андромеда» - это мы, - поправила она мягко, видимо, совершенно не испытывая смущения от своего внезапного порыва. – А я даю вам свое слово. Я стану осторожнее, Хьюлетт. - Спасибо, мэм, - Эдмунд прикрыл глаза в знак полного понимания и едва ли не вздохнул, когда рука Анны выпустила его собственную. Он зачем-то проводил ее до самых дверей ее капитанской каюты. А когда она уже приготовилась исчезнуть за раздвижной автоматической дверью, Хьюлетт сделал самую прекрасную и иррациональную вещь за всю свою жизнь. Он легко и чуть неловко поцеловал ее в уголок губ и, развернувшись, быстро зашагал прочь. И звезды за стеклами иллюминаторов сегодня светили для него гораздо ярче, чем когда-либо прежде.