Следи за языком

Жил однажды нищий рыбак У самого Средиземного моря Бросал в воду свой невод Продавал на базаре рыбу. Как-то он бросил невод в воду - Пришёл невод с тиной морскою. В другой раз закинул он невод - Одни только палки да мусор. В третий раз закинул он невод - Пришёл невод с одной рыбкой, Рыбкой самой простой, той Что у моряков «реморой» зовётся. А Ремора с ним как заговорит, Молвя человечьим голосом: "Отпусти ты меня, старче, Откуплюсь чем пожелаешь!" Ремора, конечно же, была демоном. Не самым маленьким, но и не то чтобы сильно могущественным. Говоря прямо и честно, она была чем-то вроде не очень сильной, намного менее влиятельной, чуть более ухоженной и тщедушной мини-версией самой Дагон. Добавьте к образу большие тёмные глаза, в которых иногда промелькивает коварный кровавый отблеск, короткие тёмные волосы, четыре плавника, торчащие по два из-за ушей возле жабр, и ребристую "присоску" на лбу. Приправьте картину лица маленькими чёрными чешуйками, хаотично разбросанными по телу не то как родинки, не то как шрамы от потушенных самокруток, не то как оспины. Немного соли по вкусу. Готово. Можно подавать к столу! Хороша с лимоном, как и прочие морепродукты. Пала она не сразу, как большинство демонов в ту самую большую битву, а немного позже, случайно, довольно внезапно для самой себя встав не на ту дорожку, ожидаемо подскользнувшись на ней и со всего размаху вписавшись лицом в кучу тухлой рыбы. Если не вдаваясь в подробности. Но уже во времена античности она вовсю чудесила и сеяла греховность и хаос по всем морям и океанам, намертво вбивая в сознание моряков, что женщина на корабле это символ неминуемой беды, а так же вместе с Дагон, Гидрой, Кракеном и Левиафаном порождала мифы о русалках, сиренах и прочих коварных морских бестиях. Впрочем, пела она не очень... Особой своей гордостью она считала то, что её именем люди прозвали целый род морских рыб - «remora», которые по небеспочвенным легендам прицеплялись к днищам кораблей и не давали тем сдвинуться с места. В своё время с помощью этого трюка она поворачивала морские сражения вспять, играя на руку тёмной стороне конечно же. Чуть позже она подстрекала жадных пиратов быть жадными пиратами, прикидывалась юнгой, потом становилась капитаном, приказывающим не жалеть ни стариков ни детей, жгла фрегаты, курила чёрный табак, хлебала ром и радостно подхватывала человеческий чисто пиратский лексикон. "Разрази меня гром!" "Якорь мне в печень!" "Проглоти меня кит!" Особенно сильно её конечно же забавляли выражения "Чёрт меня раздери" и намного, сильно позже возникшее "Посейдон/Дагон меня побери" и всё в таком духе. Потом менялись эпохи, парусники уступали место моторным катерам, огромным атомным подлодкам, танкерам с нефтью и мазутом, а любимое пиратство как-то падало в цене, уступая более заманчивому и перспективному браконьерству. Люди продолжали занятно ругаться, но уже совсем по-иному. Впрочем, сажая танкеры на мель, повышая квоты на отлов косаток и белух, разбирая отчёты в офисе в Аду, пока подменяла начальницу, Ремора не прекращала периодически весело или раздосадованно выкрикивать собственно спонтанно сочинённые фразочки. Ей нравилось, что в зависимости от контекста всеми этими ничего толком не значащими выкриками можно было как кинуть проклятье, так и выразить восторг, досаду, усталость, злость что угодно. И некоторые из её фраз порой были очень... странными.... и неуместными. Одну из самых неуместных в своей жизни она выкрикнула прямо посреди офиса, сетуя, когда же все эти бумаги и папки, которые надо рассортировать, кончатся. Она знала, что никогда. Только после Судного Дня. В этот раз демонесса выполняла чужую работу под безбожно текущим потолком, с которым почти не справлялись пластиковые вёдра. Дагон снова спихнула на неё часть своих бумажных дел, а сама отправилась лишь ей одной должно быть известно куда. Ремора - демон подневольный, как и все остальные, так что выбора у неё не было, кроме как подчиниться чужой воле и тщетно надеяться, что за её труды ей воздастся и чуть позже сама Дагон прикроет ей спину. Это было довольно глупо, но она всё равно надеялась. Немного чести в падших всё же оставалось. Впрочем, она действительно весьма неплохо разбиралась в предмете морских злодеяний, недаром уже не одно тысячелетие работает со всем этим. Не только с этим конечно, иногда и подворачивалась халтура по смежной дисциплине или требовалась помощь в чём-нибудь ещё. Так что если кто и мог выполнить работу Дагон за неё как подобает, то она, Ремора. Ремора в этот раз вскрикнула досадливо и умоляюще, сделав это в момент, когда устало рухнула на рабочий стол лицом вниз в гору ещё неразобранной ею бумаги. Работающие рядом черти покосились на неё как на безумную и поёжились, предпочитая замолчать и притаиться за полками с уже разложенной документацией, становясь тише комариного писка. Только рожки торчали из-за стеллажей и столов. Воцарившаяся тишина, обнажившая даже перезвон тусклых лампочек, на низком потолке, грозилась по необъяснимой пока причине стать зловещей. На короткостриженную макушку Реморы упала сорвавшаяся с потолка холодная капля воды, заставившая её наконец поднять голову и вернуться к скучному раскладыванию и систематизации папочек по дате, месту, успешности проведённых операций, по масштабу учинённых беспорядков и добыче грешных душ. - А я совсем и не против... - тихо и мерно прозвучал низкий голос, разбавив шелест страниц и стук капель о вёдра. Ремора ещё резче подняла голову, откидываясь назад и выпрямляя спину, отчего скрипучий стул, на котором она сидела, качнулся, чуть не завалившись вместе с ней назад. Она удержалась, схватившись за край стола и вернув равновесие. "Не против чего?" - спросила она про себя, не воспринимая чужие слова как ответ на её собственные, о которых она уже и думать забыла. Демонесса обернулась через плечо, себе за спину, наконец срисовывая глазами стоящую чуть поодаль фигуру в потёртой выцвевшей шинели. Хастур стоял боком к ней и перебирал пальцами корешки папок в архиве, явно что-то выискивая и вынюхивая. Ремора удивилась, задумавшись о том, что совсем не заметила, как Герцог тут появился да и насколько давно, интересно, он тут стоит. Его взгляд полностью был сосредоточен на архиве, игнорируя её присутствие, что заставило её думать, что его слова не были адресованы ей. Она просто продолжила заниматься своими делами, однако зерно сомнений всё же дало всходы. - "А может быть я поступаю неверно, игнорируя его Немилость? Может мне стоило бы предложить помощь, я ведь в данный момент тут за старшую... Как лучше об этом сказать? Темнейший из темнейших... Нет, это слишком. Ваша Темень... ваше Темнейшество, ваша Немилость, нужна ли вам моя помочь? Слишком длинно. Что вы ищете тут?... Какие судьбы привели вас сюда?... Вам помочь?... Извините... Могу я найти для вас что-то?" - чем дольше Ремора выбирала вариант как ей лучше начать, чтобы было достаточно вежливо, информативно, коротко и в чём точно нельзя бы было рассмотреть услужливую лесть или скрытую насмешку, тем дальше течение времени уносило её от правильного момента, когда ей стоило бы начать говорить. - Могу я вам... - стопка бумаг с предательским шелестом соскользнула со стола и упала на пол из-за неловкого движения, пока Ремора поднималась со стула и оборачивалась. - Помочь? - спросила она, надеясь что это звучало не слишком по-ангельски. Хастур тем временем вытащил одну из свежих папок, бегло ознакомившись с её содержимым, затем на мгновение ухмыльнулся, удовлетворившись увиденными показателями. После этого его рука небрежно вернула документ обратно и с резким стуком задвинула ящик. - Позже, - только и ответил он сухо, загадочно проходя мимо, не бросив на Ремору даже скользящего взгляда. Она проводила его глазами за дверь, а затем вновь медленно опустилась на место и через несколько мгновений закрыла лицо ладонью, поставив локоть на стол и опираясь на него. - Чёрт побери... - Не перекладывай на меня свои долги! - ответил ей один из демонов, тех темнокожих чертей из Легиона, что предпочли прятаться за стеллажами, пока один из двух самых опасных Герцогов Преисподней не покинет архив. - Он подловил тебя, значит тебе и придётся ему помогать. - Язык мой - враг мой... - прорычала Ремора сквозь сомкнутые зубы. - Ага, - согласился чёрт, уверенный в том, что Ремора даже не помнит его имени, хотя общались они часто. - Говорить с ним, это как вести ядерную подлодку среди поля морских мин без сонара и эхолота, - он подошёл ближе к столу и собрал рассыпавшиеся бумаги, а затем чуть подвинул ногой стоящее рядом ведро, чтобы капли с потолка лучше попадали в него. - В точку, - Ремора тоже постаралась вернуться к работе. - Как думаешь, нам стоит сообщить об этом Дагон? - О чём конкретно? Чёрт изобразил задумчивость на лице. - Я подозреваю, что показатели его отдела опережают наш. Именно за этим он и пришёл, разве нет? Чтобы свериться. А эта его улыбка... мороз от неё по коже, - он поёжился. - Надо ей намекнуть как-нибудь мягко, что есть такая вероятность, и надо бы проверить и, возможно, поднажать. - Ты придумал, вот ты и скажи. Ты хитрый, вывернешься, - отмахнулась Ремора. - А у меня и так уже проблем хватает, чтобы лезть в авантюры. Инициатива всегда наказуема. Это надо же было мне так попасться... Теперь ведь в любой момент Хастур сможет прийти и спихнуть на меня любую чёрную работу, за которую я не получу ничего и от которой я не буду иметь права отказаться. И главное, я ведь сама как бы вызвалась. Но я не это имела ввиду. - Тебе ещё повезло, - повторил демон. - Чертовски повезло. После того, что ты сказала в начале, я думал, что стану свидетелем твоего ужасного развоплощения прямо здесь. - В каком смысле? А что я такого сказала? Тот замялся немного, озираясь по сторонам боязливо, как бы не желая произносить. - У тебя память как у рыбки. - Я просто отвлеклась! - огрызнулась Ремора. - Что я сказала? Говори! Тот покривился, неохотно приблизился, всё ещё озираясь, склонился над самым её ухом и осторожно прошептал три слова, от которых у Реморы заболел позвоночник, зашевелились волосы, погорячело в животе и походело в тонких бледных пальцах, а голова на секунду опустела и взорвалась изнутри. Четыре чёрно-белых плавничка, торчащие из-за её ушей затрепетали, а на коже, покрытой редкими тёмными чешуйками, проступила испарина. Худое лицо вытянулось, огромные карие глаза с красноватым отливом расширились ещё больше и остекленели. - Я... так и сказала...? С-сказала это вслух? - спросила она охрипшим голосом. - Ты проорала это на весь офис. - И... Х-хастур был у меня... прямо за спиной? Она немного сжалась, пригибаясь обратно к столу и будто уменьшаясь в размерах от ощущения собственной ничтожности и беззащитности. Ей очень захотелось сползти под стол, выпить хорошего кубинского рома и уйти в океан века на три, надеясь что Герцог забудет о ней и её словах, как о маленьком недоразумении. - Чтоб мне провалиться... только вот падать уже некуда. Хотя нет. Не хочу проваливаться, вдруг на этаже ниже котёл. - Знаешь, а это его "а я и не против" не походило на шутку, - заметил чёрт, взяв стопку отсортированных папок и поворачиваясь к коллеге спиной, чтобы добавить документы в архив. Он почувствовал, как после его слов Ремора превратилась в онемевший сгусток паники, источающий по всему офису густую, как нефть, тёмную ауру ужаса. Хотя на нефть это было не похоже: нефть растекается только по поверхности воды, а вот страх клубился, как грозовая туча, и расползался, как чернила от испуганного осьминога. Чёрт ухмыльнулся. А Ремора подумывала о том, не превратить ли ей воду в вёдрах в ром, чтобы надраться прямо здесь. Хотя это был бы очень и очень хреновый ром и хреновый план. Так или иначе, вскоре, или не вскоре, но работа была закончена. Что само по себе чудо. - "Я влипла! Влипла! Влипла! - освободившаяся Ремора двигалась по коридору быстро, ловко обходя людей и коллег. - Надо свалить отсюда как можно быстрее и куда подальше." - Госпожа! - обратилась она с расстояния, по счастью найдя среди толпы свою цель и ускоряя шаг до бега, чтобы догнать и поравняться с ней. - Госпожа Дагон! Разрешите мне говорить с вами! Она притормозила чуть позади и сбоку от начальницы, двигаясь следом за ней, будто зацепилась за спину большой акулы, однако не прикасаясь к ней физически. - Валяй... - отозвалась та немного нехотя и прозрачно. За ней тонким шлейфом распространялся запах спирта, что говорило о том, что она уже приняла меры, чтобы отвлечься от работы и успокоить стянутые в крепкий морской узел нервы. Она точно так же любила ром и не подавала виду, старательно концентрируясь, чтобы не выглядеть пьяной. Это неплохо получалось, но Ремора прекрасно знала, как выглядит Дагон набуханная в щи и каких усилий ей стоит выглядеть так, как будто ничего не происходит. - "Ага, - подумала Ремора. - Слава Сатане, она сейчас должна быть вполне сговорчивой, осталось только правильно сыграть ситуацию." Она прокашлялась тихо. - Я успешно закончила сортировать папки с делами дней минувших, и в данный момент черти просто заполняют архив. - Ага... - отозвалась Дагон, продолжая течь дальше и немного расфокусированным серым взглядом скользя по пространству, стараясь ни на чём не задерживаться и никак не выдавать своего состояния. Ей совсем не хотелось говорить о работе, и вообще говорить, она просто хотела передохнуть и отвлечься. Но пока Ремора вела себя терпимо и не позволяла лишнего, так что она просто терпела её компанию. - Однако меня волнуют наши показатели за последнее столетие, - продолжала её болтливая спутница. - Я не уверена, но слышала от коллеги... того, что раскладывает у нас папки. Эрик! Который везде успевает. Он сказал, что возможно мы отстаём от Хастура. Мне бы хотелось пойти в мир, чтобы поправить наши статистики делом. Злым делом. Дагон немного подумала, поматывая тяжёлой головой и блестя серебристой чешуёй в холодном полумраке, полном неприятных сквозняков. - Делай, что считаешь нужным... - наконец ответила она к большой радости и облегчению Реморы. Это был отличный повод отмахнуться от мелкой, а заодно, раз рыбка так рвётся работать, глядишь и правда поднимутся статистики. Пусть они мало что означали. - Я немедленно отправлюсь в мир! - отозвалась та воодушевлённо, притормаживая и отрываясь, чтобы развернуться и пойти в другую сторону. Неожиданно Дагон тоже остановилась, резко разворачиваясь обратно и проявляя настоящее чудо концентрации: - Ремора, учти! Ради Сатаны, только не трогай уже дельфинов! Ты перестаралась. И это нам уже боком выходит. Не трогай этих чёртовых тупых дельфинов, с ними и так всё плохо! Чуть передавишь и станет лучше... - Да уж, верно, - согласилась та, удаляясь задним ходом. - Не переживайте, Госпожа, я найду, что ещё испортить. - И-и если попадётся на глаза Левиафан, скажи, что нужно больше активностей! Сейс... Сейсмиси.... С... Ну, короче этих. - Принято! Будет цунами! - ответила Ремора издалека, окончательно убегая. После этого она почти бегом отправилась к служебному лифту, который должен был поднять её на нулевой этаж, с которого ей оставалось только подняться по эскалатору и оказаться в мире людей, где разыскать её уже будет довольно проблематично, затратно и муторно. Когда за ней закрылись двери, она даже подпрыгнула, топнула ботиночком и взмахнула сжатым кулаком от радости. Пока лифт по-обыденному медленно поднимался вверх, она взглянула в мутное треснутое зеркало и немного суеверно пощупала пальцами острый акулий зуб, что висел на её шее на цепочке. Он скорее был у неё для имиджа, а не ради чего-то ещё сакрального, но всё равно... - "Что ж, чертовская удача действительно на моей стороне. Всё складывается как нельзя лучше", - думала она... До тех пор, пока двери лифта не раскрылись снова уже на нулевом этаже. Едва сделав шаг прочь, она остановилась как вкопанная, так как встретилась в упор с тяжёлым кромешно чёрным взглядом, в котором тут же заиграл кровавый отблеск. - "Мать твою Господа, Хастур! Как будто прямо ждал меня!" - вскрикнула Ремора мысленно, вновь нервно потея. Впрочем, увидев её, Хастур в свою очередь улыбнулся так, как улыбаются люди, очарованно наблюдающие за своими мирно спящими в колыбелях детьми или вознёй пары пушистых котят на крыльце, или как смотрят на сладкую ароматную шарлотку, только вынутую из духовки, настолько непривычно мягкой улыбкой, что она стала в разы страшнее самого свирепого звериного оскала. Это было не к добру. Ой не к добру. Тихо проглотив панику вместе со слюной, Ремора вернула себе самообладание и наигранное спокойствие на лице. Она учтиво кивнула в ответ и попыталась просто выйти из лифта, пройдя мимо. Однако чужое желание войти в лифт преградило ей дорогу. Оба вновь замерли на мгновение, уставившись друг на друга вновь. - "Да нет же, это случайно," - успокоила себя демонесса и отклонилась, желая обойти препятствие с другой стороны. Но Хастур сделал шаг именно в туда, занимая пространство и вновь преграждая путь, будто тоже собирался пройти именно там. Она снова отклонилась, и снова Хастур вполне игриво повторил за ней, как запаздывающее отражение, копируя её очевидно намеренно. Ещё пара попыток разойтись в узком преддверии кабины лифта не увенчались успехом. Ремора обливалась холодным потом, едва держа себя в руках. Нелепый неловкий танец уже слишком долго затягивался, они оба это понимали. Наигравшись, Хастур перешёл в наступление, с сухой ухмылкой делая шаг вперёд и кладя руку на створку двери, чтобы не дать ей автоматически закрыться. Он не ожидал иного исхода, кроме как что стоящий перед ним низкоранговый демон спасует и сделает шаг назад, позволив загнать себя в тупик. Однако вместо этого Ремора резко пригнулась и нырнула прямо под рукой, стремительно проскальзывая мимо. Она и сама не ожидала от себя такого дерзкого и прыткого манёвра, но теперь совершенно точно была нацелена на побег. Впрочем... в следующую секунду рука, потянувшаяся следом, властно схватилась за чёрный ворот кожаной жилетки и дёрнула обратно так сильно, что хрупкая демонесса вскрикнула, потеряв равновесие. Пятки её обуви скрипнули по полу, пока его Немилость одним уверенным рывком затаскивал её обратно в лифт за шкирку. Затем грубый удар спиной в дальнюю стенку кабины выбил из груди весь воздух, заставив осесть на пол со скрипом. На мгновение в глазах даже потемнело, а в ушах раздался звон. Хотя возможно это был просто звон лифта, оповещающий о том, что двери сомкнулись, западня захлопнулась и следующая остановка - настоящий Ад. Кабина опускалась всё ниже на самые минусовые этажи. Огонёк, по-очереди подсвечивающий цифры на табло, удалялся всё дальше и дальше от ноля, но был всё ещё далеко от самого дна. - Бежишь от меня? - заговорил Хастур, склоняя голову чуть набок и пытаясь заглянуть Реморе в глаза, но её лицо было опущено. - Передумала? Не успела она прийти в себя и отдышаться, чтобы ответить, как чужая рука с кожистым скрипом схватила её за ворот и подняла вверх так, что её ноги оторвались от пола. - Прошу. Это была просто такая поговорка! - Ремора машинально вцепилась в запястье, задёргавшись в воздухе. - Образное выражение, ничего серьёзного! - Я не разбираюсь в этих... "поговорках", - фыркнул Хастур в ответ, грубо разжимая пальцы и позволяя своей пленнице наконец вновь оказаться на ногах. - Но само твоё предложение мне пришлось по вкусу. Я его принял. - Послушайте... - она пыталась вывернуть ситуацию, хотя понимала, что исправить что-либо у неё в данном случае едва ли получится и от судьбы бежать бесполезно, лучше сдаться и принять всё как есть. Но это было слишком не в её духе. - Ваша Немилость. То, что я там сказала... я погорячилась. Очень сильно погорячилась... Это не то, что я хотела сказать! Это просто такой оборот речи. Каюсь, надо было сказать нечто более нейтральное... Но я была так расстроена. И думала в тот момент о папках на столе, о Чуме, проказе, старых отчётах за XIV век, потом ассоциативно вспомнила о вас. Затем вдруг подумала снова о том, как меня достало разбирать папки, - Ремора засмеялась нервно и неловко, отводя взгляд. - Это был не лучший способ выразить как я хочу сбежать от бумажных дел. Вот я закончила и бегу... от них. Бумажных дел. Никто не любит бумажные дела... - Замолкни! - прорычал собеседник, оскалившись и резким движением нанося досадную пощёчину, что прошлась по кончику носа и губам. - Слишком много болтаешь для рыбы. Это лёгкое, не особо то и болезненное прикосновение расстроило и разозлило демонессу настолько, что она и подумать не успела, как растопырила плавники и глубоко вдохнула грудью, а затем вместо воздуха выдохнула, а точнее резко выплюнула струю морской воды, коротко но резко ударившую прямо в лицо её обидчика. - "Умойся сперва," - прорычало сознание удовлетворённо, а затем ужаснулось себе же. Хастур чуть отпрянул, взвыв от такой неожиданной наглости. - Ах ты чертовка! - выкрикнул он и толкнул её в грудь с такой силой, что вовремя сгруппировавшаяся на этот раз Ремора с треском и грохотом пробила спиной стенку и отдалась свободному падению в шахте лифта вместе с обломками дерева. Несколько мгновений Хастур тряс головой, отряхиваясь, и вытирал лицо рукавом, размазывая влагу по коже, а потом проморгался и выглянул в разлом, куда выпала Ремора. Он оскалился злобно, а затем решительно спрыгнул следом, пикируя вниз головой во тьму, как хищная птица. - "Что я наделала! Теперь мне точно не отделаться! - осознала падающая беглянка в ужасе, очень вовремя заметив погоню. - И расплачиваться теперь придётся шкурой..." Она перевернулась и выпустила крылья, чуть затормозив о воздух и перестав падать, затем снова сложила их и сжалась до размеров стрижа, перевернувшись через голову и пропуская удар. Камнем просвистевший мимо неё демон, создал воздушные вихри, что отшвырнули чертовку в сторону. Продолжая манёвр, она едва выровнялась и порхнула в ближайшее отверстие вентиляции, маневрируя дальше по железному коридору. Через несколько секунд стал вновь слышен шумный шорох чужого оперения где-то за спиной, совсем рядом. Ремора не оборачивалась, концентрируясь на своём пути. Двигалась она интуитивно, жалея немного, что не догадалась раньше подробнее изучить устройство местных вентиляции и водопровода на случай чего-то подобного, чтобы были пути к отступлению. Не то чтобы в её планах было выбесить кого-то крупного, но мало ли... с её то воинственными замашками и прошлым... Совершив несколько резких поворотов и распугав многочисленных обитателей грязной и очень запутанной адской вентиляции, она так и не смогла как следует оторваться, и разобраться, где, в какой части офиса, она находится, как бы она не петляла на перекрёстках. Ей казалось, она летает кругами. Заложив очередной резкий вираж на повороте, Ремора ломанулась к ближайшему источнику глухого света, легко проскакивая лениво проворачивающиеся железные лопасти и вертикальные щели решётки, в которых медленно текла пыльная взвесь. Приняв свою обычную форму, она спрыгнула на пол и оказалась в чьём-то кабинете, где встревоженные её резким появлением черти (многочисленный и вездесущий Эрик в их числе) вероятно занимались распределением душ на последующие процедуры. Не тратя время впустую, чертовка, поспешила к выходу, проскользив с налёту под рабочим столом и чьими-то ногами. В ту же секунду решётка вытяжки будто взорвалась, внезапно рассыпаясь громоподобным звоном разлетающихся кусков покорёженного металла, сорванного пропеллера, комками и облаками серой пыли и порубленными потраченными молью чёрными перьями. Затем всё это: пыль, перья, подхваченная с офисных столов бумага, моль, мухи, - всё взметнулось вверх и закружилось, размётанное ветром от хлопанья крыльев. Взлохмоченный и пыльный больше обычного Хастур тоже появился в помещении, свирепо дыша. - Да стой же ты! Он бросился следом, почти перелетая через стол и головы рядового демонья и оказываясь в коридоре, где в тесноте толкались грешные смертные души, ожидающие своего приговора. Прыткая Ремора ловко обходила людей, двигаясь из стороны в сторону как рыба в потоке воды, что конечно немного задерживало её. Хастур же просто взмахнул рукой, и люди, вскрикнув ошеломлённо, расступились пред ним, против воли прижимаясь к стенам. Добравшись до конца коридора, Ремора не нашла выхода лучше, чем снова сжаться и нырнуть в маленькую щель в полу, что вероятно прогрызли крысы. Она оказалась в тёмном и довольно просторном подполье, полном труб и иных коммуникаций. Однако ровно тогда, когда она спрыгнула в дыру, Хастур настиг её, в прыжке крепко хватаясь рукой за хрупкое плечико и локоть. Ремора вскрикнула, затем зашипела не по-человечески, извернувшись. Кожаная перчатка заскрипела под её укусом, не достигшем цели, пока они пару долгих мгновений вместе падали и вместе катились кувырком дальше вдоль подтекающих кое-где труб и кабелей, как один неразберимый воинствующий клубок чёрных перьев и брани. Хастур отцепился, но взмахнул рукой в попытке снова достать до Реморы, и его ноготь скользящей быстрой болью полоснул по шее, а затем демон вскрикнул и резко отступил, отскакивая к ближайшей стене с зажатой в руке сорванной цепочкой. Ремора тоже вскочила, отстраняясь на безопасную дистанцию и ладонью быстро проверяя свою опустевшую шею. На горле была небольшая ссадина, не то чтобы сильно болящая, скорее саднящая. А вот раскрывшаяся чуть дрожащая ладонь Хастура окрасилась тёмным жидким багрянцем, демонстрируя добычу. Плоский, как лезвие, трёхконечный акулий зуб довольно глубоко вонзился аккурат туда, где кончалась перчатка в основании среднего и безымянного пальца. Пустяк, а больно. Пустяк, а приятно. - "Ерунда! На мне до сих пор всего лишь эта жалкая царапина... - Ремора ухмыльнулась насмешливо, теряя всякое желание продолжать убегать. - А ты едва не лишился крыла и уже истекаешь кровью". Сделав ещё несколько коротких шагов назад, Хастур вытащил занозу зубами и со звоном сплюнул подвеску на металлический пол, а затем пару раз облизнул рану, пытаясь остановить сочащуюся из пореза кровь, не моргая уставившись на Ремору. В тот момент он показался ей настолько обиженным и беззащитным, что ей захотелось атаковать. Добить, раз уж первая кровь уже пролита. Один только вид текущей крови сводил её с ума, будто она сама была акулой. Она сгруппировалась и стала медленными шагами обходить соперника боком, постепенно приближаясь и стараясь игнорировать неприятные ощущения на шее, что становились всё более и более раздражающими. - Что если мне удастся... Нет-нет, не убить вас. Не развоплотить даже. Просто посильнее ранить, измотать и поставить вас на колени, потребовать оставить меня в обмен на моё молчание? Да... Это было бы неплохо. Клянусь громом, мне бы и в мыслях такое никогда не пришло... Должно быть, проиграть мне будет так унизительно. Демонесса оскалилась агрессивно, приближаясь и готовясь к любому манёвру. Они оба спрятали потрёпанные крылья, сделав их незримыми и бесплотными. - Брось! У тебя нет против меня и шанса, - демон мотнул головой, но его голос, ставший на несколько октав выше, звучал встревоженно. - Я Хастур. Я Герцог Преисподней! Я здесь ещё с самого начала, в разы дольше, чем ты! - Вот и проверим из чего этот старый демон сделан. Или же хотите просто сдаться без битвы и оставить меня в покое? Тот следил за ней глазами, немного поворачиваясь в её сторону всякий раз, когда она обходила его, чтобы стоять к ней лицом, и продолжал высасывать кровь из раны. Он оставался на месте и ждал, пока она атакует первой, и… Что-то было не так. - Нет... Ты блефуешь! Ты не настолько сильна. Нет... Нет, я бы не оставил тебя в покое, даже если бы ты победила. Это уж слишком. Да. Что-то было явно не так... с дыханием. Не то чтобы ей так уж нужно было дышать, но... - И этому не бывать... - Хастур вдруг ухмыльнулся, облизывая едва окровавленные губы и выпрямляясь, полностью открываясь и подставляясь под удар. - "Это ловушка, - подумала Ремора задним чувством. - Это точно уловка... Но... Да я же хитрее его... почему я должна сомневаться?" Рука снова тронула шею, желая наконец почесать разражённое местечко, как вдруг... - "Дьявол... Вот это был грязный приём." Под пальцами лопнули несколько гнойных волдырей. Зараза быстро разрасталась вокруг и глубоко внутрь маленькой царапинки, нанесённой тупым, но полным чёрт знает чего грязным ногтем. - Аг-х ты-ы... - прохрипела чертовка, резко сменившись в лице, но слова отдались сильнейшей острой болью в горле. Она с ужасом схватилась за шею обеими руками и сделала очень неловкий и неустойчивый шаг назад, закачавшись на тонких ногах. Ремора понимала, что с каждым мгновением абсцесс всё быстрее разрастается, затрудняя дыхание и она не могла придумать что с этим сделать и как избавиться от проклятья. Теперь уже Хастур стал обходить её боком, как гадюка, с безопасной дистанции наблюдающая за агонией укушенной ею мыши. Большие глаза Реморы, закутывающиеся в болезненную розовую сеточку проступивших сосудов, отразили глубочайший испуг. Она всё ещё могла держаться на ногах, хотя чувствовала, как накатывает температура, отекает носоглотка, мутнеет взгляд, ватное тело наливается свинцом и силы покидают её. Издав болезненный для себя гортанный рык, она сделала выпад, стараясь хоть на последнем издыхании достать до противника. Тот без труда увернулся от её неловкого движения. Она атаковала вновь, едва стоя на ногах, но Хастур увернулся опять и даже успел отолкнуть её, заставив чуть отлететь и в бессилии опереться рукой на пролегающую рядом едва тёплую и влажную трубу. Горло запершило после напряжения и зашлось в кашле, отплёвывая слизь и ужасные жёлто-зелёные сгустки под ноги. - Знаешь, за что я... хм... за что я так люблю XIV век? - Хастур наблюдал за мучениями Реморы, неспешно прогуливаясь по помещению, будучи уже окончательно расслабленным. - Болезни. Чёрный мор. Чума. Мы с Чумой за следующие четыре века объездили тогда всю Европу и даже больше. Только я, она и её конь, - его губы вдруг посетила немного горькая усмешка. - Мы были с ней довольно близки. Жаль, она отошла от дел и сдала пост. Как по мне, Чума была лучшей Всадницей. Ремора кривилась, повисая на трубе и уже почти припадая на колени. Чужие слова превращались в жидкие звуки, которые резали по ушам как пила и проникали в голову как свёрла, превращая увлекательный рассказ в пытку. Ей было до того плохо, и так хотелось просто лечь в тишине, желательно в мягкую постель, что она едва не забыла с чего всё началось и ради чего. - Но вернёмся к твоему предложению, - Хастур вдруг как-то незаметно оказался рядом и схватил Ремору за плечи, вновь помогая подняться и держаться на ногах. - Ты конечно натворила дел, и заслуживаешь большего наказания. Было бы неплохо для начала сорвать с тебя кожу, а потом медленно счистить плоть с костей лоскут за лоскутом. Но для начала конечно же вырвать язык за твои дерзкие речи. Но... Я закрою на это глаза. Твой план нравится мне больше. Секундный просвет в голове снова поверг Ремору в ужас, потому что она нашла в себе силы отстранить своё сознание от боли и слабости и вспомнить самое страшное, от чего она так яростно бежала, но чего где-то подсознательно наверно хотела. Ремора вздрогнула, посмотрев прямо в смоляные блестящие глаза замученным мутным взглядом, в котором заметалась тревога, однако затем снова ослабла, расслабляясь. Взгляд скользнул ниже, с опаской останавливаясь на чужих губах. - О... да... А я ведь... кх... тоже... и не против наверно... - процедила она едва слышно и даже нашла силы слабо улыбнуться какой-то грустной безысходной улыбкой. - Теперь... точно... - В таком случае, повторись. Хочу ещё раз услышать то, что ты сказала мне. Она знала, как это называется у людей. Грех, появившийся в слиянии похоти и чревоугодия, они придумали имя даже ему. И с тех пор она жила в этом и умирала в этом. И да, в глубине души она любила это, хотя отчасти ненавидела свою черту жертвенности, считая её проявлением слабости. Последний кусочек ангельского в ней всё ещё стыдился в этом признаться. Кому либо ещё так точно. Другому демону? Увольте! Она хотела заговорить, но слова больше не могли протиснуться сквозь опухшее горло, вновь разразившееся тихим приглушённым кашлем. Чужая рука дотронулась до покрытой волдырями и отёками шеи. Это было неприятное прикосновение, пропускающее извивающиеся червями пальцы через сгнивающую плоть. Скользкие белые личинки зашевелились на коже. Несколько нырнуло и в горло, сгрызая гной подчистую и исчезая так быстро и бесследно, что Ремора не успела даже закашляться. Как только они закончили, сожрав гниль и затянув собой её раны, болезнь стала стремительно отступать, позволяя жертве не сразу, но наконец вздохнуть. Отёк уходил, растворяясь без следа, будто бы его никогда и не было. Она почувствовала, что опять полна сил, чтобы бороться и пытаться сбежать вновь но... нет. Игра на этом окончена. - Попроси меня снова, - велел Хастур, едва приоткрывая рот и нетерпеливо ожидая мгновение, которое приласкает его уши. Ремора затрепетала пуще прежнего. Теперь то она чувствовала себя намного лучше, голова просветлела и желание жизни вернулось к её ранее приглушённым недугом инстинктам. Впрочем... она всё ещё действительно хотела этого, хотя и боялась последствий и неизвестности, что ждала её. Её чуть приоткрытые губы задрожали. Затем порывистое дыхание на мгновение стихло, она закрыла глаза и действительно произнесла это ещё раз. На этот раз вполне и глубоко осознанно, намного тише, не как проклятье, а скорее действительно как просьбу. Как слёзную мольбу, которую она буквально выдавила с тяжёлым придыхом. - Проглоти меня, Хастур... - наконец сказала она всё ещё едва хриплым слабым голосом и содрогнулась от недвусмысленной прямоты своих собственных слов, звучавших ранее как: "Проглоти меня Хастур! Когда же эти папки кончатся?!" - и не задумывавшихся ни как просьба, ни как заклинание, призывающее свершить акт каннибализма. - "Почему с ним, почему сейчас...? - внутри похолодело, в то время как спина и низ живота начали гореть и покалывать. А губы напротив неё снова исказились самодовольной улыбкой, которая превращалась в тёмный торжественный оскал, который в свою очередь вот-вот рисковал раскрыться голодом. - Да... Да! С ним и прямо сейчас!" - С удовольствием! - выдохнул Хастур как-то не по-человечески и приблизился ещё, не скрывая кровожадного восторга в широко распахнутых глазах, отчего Ремора всё ближе и ближе ощущала момент своей казни, бессмысленного жертвоприношения, на которое она случайно сама себя подписала в роли подношения. - От всех этих игр у меня лишь разыгрался аппетит. Она зажмурилась крепче, едва оскалившись и задышав глубже. - Б-боже... - упоминание Господа лишь полоснуло глотку острее заражённого ногтя. Хастур поморщился, приблизился и шепнул на ухо, едва касаясь щеки хрипло рычащим спёртым дыханием: - Не поможет. Не раскрывая глаз, Ремора дважды кивнула, затем повернула голову и самым кончиком своего едва изогнутого греческим профилем носа коснулась чужих сухих губ, к приятному удивлению своего хищника подалась вперёд, надавливая, просясь внутрь, хотя всё ещё дрожала от ужаса. - Проглоти меня. Ремора вспомнила как вынуждала людей гулять по доске. Раньше это случалось часто. Она смотрела как чуждая сухопутным стихия океана проглатывает их, как акулы рвут на клочки их тела. Сама же она наблюдала с улыбкой, стоя на борту корабля или иногда в обличии прилипалы цепляясь за серые спины хищниц. Облизывала губы. Акулы нравились ей, нравились значительно больше дельфинов, намного. Они были неразумны, кровожадны, в еде не разборчивы, у них совершенно не было чувства юмора и чаще всего они были на её стороне. До тех пор пока команда не пустила ей пьяной кровь и не бросила её за борт им на милость. Впрочем, в тот раз она кажется была и не против. Умерев и вернув себе тело много раз по разным причинам, она всё так же, до сих пор, даже в новом мире в свободное время раскидывала рыбью требуху на пляжах в надежде увидеть однажды, как прикормленные ею акулы начнут своё наступление на беспечно плещущихся на морских волнах алчных туристов. Ей всё так же нравилось, когда звери пожирали людей. Акулы, медведи, волки, львы, одичавшие собаки, крокодилы. И когда люди продолжали есть людей на далёких диких островах, в глухих африканских саваннах, или даже в больших и малых городах и округах, обычно тайком и подпольно, боясь наказания за свои дела. Много лет она наблюдала с упоением, когда иные могущественные демоны на своих тёмных пирах не брезговали людьми и друг другом, почему-то стесняясь и боясь присоединиться к безумному пиршеству. Она досыта насладилась кровью сама, когда однажды в XVIII веке будучи по работе под шкурой страшного зверя, терзала людей пачками на юге Франции. Зверя-людоеда, совершившего по меньшей мере 134 нападения и унёсшего порядка 55 жизней подстрелил один именитый охотник, чучело же мистическим образом сгорело в пожаре. Как и всегда. Она знала это, видела через века и, поглядывая украдкой на различные произведения искусства всевозможных народов и конфессий, убеждалась всё сильнее, что человеческие сознания будоражит это с самых давних времён. Она наблюдала за тем, как они панически боятся допустить одной только мысли, о том чтобы быть съеденными или чтобы кто-то из ближних был съеден, не важно кем и как, но страшнее всего заживо. Они боятся этого больше, чем просто убийства ради денег или ради развлечения. И как вопреки этому ужасу, сидящему в них с реально допотопных времён, они неосознанно стремятся к этому, как к любому запретному и грешному. Хотят есть и быть съеденными. Хотят хлеба, зрелищ, а так же быть хлебом и зрелищем для кого-то. Хотят быть желанными, вкусными. И Ремора... павшая... не была исключением. В этот раз она была исключительно жертвой. Дрожа, трепеща как флаг на мачте, она балансировала на узкой шаткой доске между пробирающим до костей страхом, желанием жить, отвращением до рвотных позывов и желаниями быть уничтоженной, не иметь больше шанса, целиком и полностью принадлежать. Кто бы мог подумать... Ещё утром, если бы ей кто-то сказал, что той неукротимой силой, которой она будет сломлена и которой затем будет рада преклониться и отдаться на съедение, будет именно Хастур, она бы наверно не поверила. И даже не смогла бы себе представить обстоятельств, которые приведут её к этому финалу. Но. Врата разверзлись, внемля её просьбе. И липкая и длинная плеть опоясала токую шею и частично плечи. Ещё доля секунды и чертовку выдернуло, точнее вдёрнуло и ввергло в бездну, которая мягко заглушила её короткий крик. Она чувствовала всем своим длинным телом как будто ныряет глубоко в море, на глубину, где никогда не была до этого. Точнее она чувствовала как погружается в торфяную трясину, в гнилую склизкую топь, которая обволакивает лицо, сковывает по рукам и ногам, затягивает в себя под звуки влажного скольжения, идущего гладко по росту чешуи. Но в отличие от холодного, а на давящей череп глубине почти ледяного океана или болотного торфа, эта топь была горяча и невыносима, но мягка. И чем глубже, тем отчётливее это ощущалось. Кроме того, она, топь, плоть... тоже была подвижна. Отдаваться этому смертельному погружению было как никогда приятно. Океан никогда не мог чувствовать её движения так предельно близко, контактно, тактильно, как другое существо, заменившее его целиком. Мыслящее. Понимающее, что оно делает и к чему это приведёт, но действующее хладнокровно и жестоко. - "Это твой замысел? Твоя безумная задумка сделать так, чтобы живые существа желали пожирать друг друга?!" Хастур закрыл глаза, приподняв голову и вздыхая тихо. Жаба, прячущаяся под белыми сухими прядями парика, втянула глаза в череп, будто тоже машинально сглатывала. Всё кончилось быстро, произошло буквально за доли секунд. Даже немного удивительно с какой лёгкостью и быстротой демон проглотил не самую маленькую жертву и отправил её в своё тесное брюхо, визуально нисколько при этом не поправившись. Вообще всё просто: Хастур игнорировал законы физики и собственной анатомии, которые сам не понимал. Он вполне чувствовал себя жабой и этого осознания было достаточно, чтобы творить нечто такое. Впрочем, видал он еду и сытнее, чем эта костлявая рыба, сначала притихшая от ужаса, а вскоре яростно и безысходно зашевелившаяся. По ощущениям этого было чертовски мало, но это было даже забавно. Сам факт, что она сама попросилась быть проглоченной заживо, веселил его примерно так же, как группа молодых культистов, за неясным интересом посмевших призвать его примерно пол века назад при помощи ритуала на собственной крови и телячьем сердце. Это был добротный ужин при свечах и под весьма неплохое вино. Но… нет, это было не настолько весело и интересно, как сейчас. Хастур медленно прихватил нижнюю губу, облизывая её, едва ухмыляясь и решая оставить себя без ответа на вопрос какая такая глупость сподвигла эту безумную почти добровольно принести себя ему в дар, и на какой-то момент, впрочем, усомниться в своём решении. Это было вообще не столь интересно... Он снова поднёс руку к лицу и лизнул ещё раз распоротые пальцы, окончательно останавливая кровь. Да, Реморе не впервой было умирать, развоплощаться, теряя физическую оболочку, да и не впервой умирать, став чьей-нибудь добычей. Это было болезненно, но не так уж страшно, потому что она всегда могла найти себе новое тело. Но никогда ещё её хищником, её убийцей, не был другой демон к тому же намного могущественнее её самой. Тот случай, когда её испепелила один раз Вельзевул, будучи не в лучшем состоянии духа, это не то. Там всё было случайно, быстро и почти не больно. Ремора просто под горячую руку подвернулась. Но... Что вообще заставило её думать, что ей по силам одолеть Герцога в бою или скрыться, немало прогневав его перед этим? Это было уже не важно. Важно, что она продолжала жить и осознавать произошедшее. - "Нет, это не должно было кончиться так... Или... Так мне и надо? - думала она, лёжа на спине в согнутом в три погибели почти обездвиженном положении. - Тут спокойно, несмотря ни на что. Даже немного хочется спать..." Чужое тело обнимало её, шумя, двигаясь, сжимаясь и размыкаясь вокруг. Она приоткрыла глаза и поняла, что зря. Слизистые обожгло настолько сильно и грубо, что она тут же взвыла ужасным воем, забрыкалась, бесконтрольно упираясь ладонями, локтями, коленями, спиной в узком, тесном, замкнутом пространстве в тщетной попытке избавиться от неприятных ощущений. Это было только начало. Она знала об этом. Она знала, что будет дальше. Только хуже. Следующими удар приняли раскрывшиеся жаберные щели, обнажившие беззащитные нежные жабры. В ходе своей бессмысленной борьбы Реморе удалось приподнять хотя бы часть лица и нос над прибывающей горькой жидкостью, что уже заставляла особенно нежную кожу невыносимо жечься, а затем и вовсе гореть. Очень быстро сожжённые слизистые носа перестали различать кислый запах окружающей среды, сразу после того как она всё же хлебнула немного окружившей её жидкости, почувствовав как она ест её голову и дыхательные пути изнутри. - "Это кончится, всё это скоро кончится," - успокаивала она себя, хотя знала, что до развоплощения ей ещё далеко. Да и что будет за ним, за развоплощением... Уцелеет ли её душа, будучи в желудке демона? Она брыкалась и билась, будто застряв в неводе рыбака, вытащенном на раскалённый каменистый берег под жгущее солнце, под обжигающий горячий воздух. Её агонизирующее дрожащее судорогой тело постепенно предавалось распаду и буквально процессу горения в бурлящей и рокочущей кислоте, чувствуя в красках каждое мгновение боли, по сравнению с которой предыдущий опыт с абсцессом на горле теперь казался ерундой. Ремора не могла видеть себя во тьме, к тому же её глаза уже всё равно выжгло. Она ощущала как слезает её чешуя и кожа вновь покрывается волдырями, начинает отслаиваться, открывая путь ферментам к мясу, жиру, обнажающимся в оскале костям. В какой-то момент боль перестала быть чем-то острым, она просто растеклась почти равномерно по всему телу, став чем-то безусловно мучительным, но само собой разумеющимся, вероятно как кипяток в адском котле. Если бы Ремора была обычным смертным человеком, она бы уже давно упала в обморок и отпустила душу. Но она обладала некоторыми полезными особенностями и живучестью, которые ныне играли против неё. Отсутствие нужды в дыхании позволяло ей оставаться в живых даже набрав полные лёгкие желудочного сока. Они отчаянно сокращались, всё ещё пытаясь откашляться, но всякий раз непроизвольно втягивали тяжёлую едкую жидкость обратно. Ремора знала и чувствовала, Смерть где-то рядом. Она его не видит, но знает, что он наблюдает. Молчаливо ждёт, когда тело отпустит её душу. Ей уже трудно было осознавать что именно с ней происходит, какие именно части тела перестают существовать, нервные окончания отмирали, сердце замедляло бег и, плавая на грани сна и яви, в кошмарном бреду, она наконец отключилась. А включилась снова уже ничего не чувствуя, повиснув в пустом тёмном пространстве. Она понятия не имела сколько времени прошло. Её дух огляделся вокруг, видя всё, несмотря на кромешную темноту. Её по-прежнему со всех сторон окружали сокращающиеся ребристые стенки живой плоти, а под ней находилось её безжизненное тело, точнее вспененный остов в шматках сваренного и расщеплённого на волокна мяса - всё что остались от него. Труп лежал неестественно свёрнутый, лицом вниз, спрятав мёртвый оскал в пульсирующей складке хастурской плоти. Крепкие желудочные соки не щадили даже одежду, частично размочив и разорвав её на лоскуты. Теперь Ремора смотрела на себя спокойно и даже с некоторым восторгом. С таким же восторгом она однажды наблюдала несколько дней подряд без остановки груду вонючих свиных туш, пока они сначала чернели, потом разбухали и снова опадали и высыхали, расползаясь, растаскиваемые крысами, личинками, воронами и дождём. Она просто стояла несколько дней на одном месте и наблюдала за процессом разложения, находя его захватывающим. Должно быть Хастур придумал механизм разложения, когда они ещё творили мир, как процесс, помогающий миру обновляться. А сейчас... Почему-то ещё интереснее становилось от осознания, что это было некогда ею самой и она смотрит на мёртвую себя, переваренную заживо и почти готовую стать энергией для его тела. - "Однако я до сих пор здесь и я жива, - подумала она наконец. - То есть я не перестала существовать. Хастур не может просто уничтожить меня таким образом. Значит самое страшное и неприятное осталось позади." Она решила, что достаточно отдохнула и пора покинуть чужое тело и найти себе новое своё. Она попыталась незаметно выскользнуть наружу, бесплотно пройдя через стенку желудка. Однако невидимый барьер мягко откинул её обратно, как будто бы Ремора всё ещё была сделана из плоти. - "Что? - она снова несмело попыталась пройти сквозь, пробуя ауру на прочность, но та будто не хотела выпускать её, встав перед ней непреодолимой преградой. - Чёрт меня дери! Я что, застряла в нём и не могу просто выйти!?" Её душа заметалась во вновь накатившей панике, снова и снова ударяясь в стенки, пробуя вырваться в разных местах. Но результат был один. Ничего. Раз за разом она оставалась внутри. Несвободная. Пленённая. Полностью в чужой власти. Она ощутила, как пространство вокруг неё сжалось, как чужая рука огладила живот, прижавшись и замирая, а затем медленно поигрывая пальцами, дав Реморе понять, что Хастур в курсе всех её движений и скорее всего получает от происходящего некоторое моральное удовлетворение. Она немного успокоилась, перестав метаться, но не перестав прикасаться к барьеру. По крайней мере это уже было совсем не больно и не то чтобы неприятно. Скорее даже наоборот. Хотя тревога всё же давала знать. - "Вдруг не отпустит? А что, если он всё-таки может меня переварить, просто не хочет пока что? Что, если он играет со мной?" Она испытывала страшное желание знать ответ, но в то же время в ужасном смятении боялась задать интересующий её вопрос, тем самым возможно запустив необратимый процесс, с которым демон пока ещё медлил. Прошло ещё некоторое количество времени, пока она не решалась заговорить. Реморе казалось, она слышит как галька похрустывает под ботинками Хастура, перекатываясь, и что-то знакомое мерно шумит и шуршит вдалеке. Он шёл куда-то, а потом вдруг замер на месте, присаживаясь. - Я не могу выбраться, - наконец призналась она просто и по существу. - Я заметил, - был ей ответ. Она ещё немного помолчала, надеясь услышать что-либо ещё или просто получить помощь или разрешение на свободу. Но терпение кончилось раньше, чем демон снова заговорил с ней. - Сколько часов прошло с тех пор как я была... проглочена? - Часов пять по ощущениям. Может чуть больше. Хм. Около шести... - Выпустите, ваша Немилость? Тот вздохнул глухо, будто собираясь заговорить, но остановился. Он промолчал ещё немного, а затем хмыкнул с безразличием. - С чего бы мне? Ремора вновь ужаснулась и замолчала на несколько мгновений, подбирая слова для своей мольбы. - Н-но... я же не могу просто быть здесь вечно или... Ох, ваша Немилость... Госпожа Дагон будет недовольна, когда узнает. А она узнает. Подумайте, какой скандал будет, если со мной случится что-то. Если я... Ох... Если вы действительно... уничтожите меня, - последние слова она будто произнесла с натяжкой через эфемерный колючий ком в горле, который не получалось сглотнуть. - Дагон... - Хастур сделал паузу, затем засвистел, точно кашлял, и рассмеялся коротко, звонко, истерическим нервным смехом, как чумная крыса. - Не утешай себя! Ты всего лишь рядовой демон. Ни Дагон, ни кому либо ещё, нет никакого дела до того, исчезнешь ты или нет. Сейчас ты не принадлежишь ей. Ты принадлежишь мне. Рука снова поиграла пальцами, тихонько ударяя по брюху и как бы намекая, что выхода оттуда нет и не будет. Душа Реморы снова всколыхнулась тревогой и заметалась, в отчаянии тщетно пытаясь выцарапать путь наружу. Должно быть это в каком-то смысле было немного щекотно для хищника: он поёрзал, усмехаясь одним глухим тихим придыхом, будто бы воздух, резким смешком вырвавшийся из его глотки, разбился о нёбо. Когда она услышала этот звук, ей стало страшно, как никогда в её жизни. - Но... Но это неправда! На Армагеддоне каждый меч на счету. Я могу быть полезна в бою! Чёрт побери, да я пала потому что прогневалась и подралась с архангелом Гавриилом, когда он отчитывал меня за мелкие косяки... Прошу, не губи меня. Я правда могу быть полезной. Молчание в ответ. Его руки медленно проползли по животу, встречаясь, пальцы перекрестились и мягко сомкнулись в замке, а затем улеглись и окончательно замерли, обретая покой на брюхе. - Прошу! Снова молчание, медленно терзающее душу тупыми ногтями. Каждая лишняя секунда тишины становилась всё более и более невыносимой. Если бы бесплотная душа могла трястись, её бы уже колотило. - Прошу, Хастур, - всхлипнула она вновь. - Я знаю, что заслуживаю смерти или чего похуже, я вела себя непозволительно дерзко. Я ненавижу себя за каждую секунду моего существования, и для меня было бы честью перестать существовать так, по вашей воле, став просто вашей пищей, - она сложила бесплотные ладони у своего лица, произнося слова через них. - Но я правда хочу дожить до Конца. И я встану в последней битве с плечом к плечу и прикрою вам спину, пожертвую собой, если понадобится... В-ваша Немилость, умоляю, д-дайте мне шанс. - Я не доверяю тебе, чертовка, - наконец ответил Хастур абсолютно бесстрастно. - Но считай, что тебе просто... повезло... - добавил он и затем поднёс пальцы к губам. Ремора не понимала и ещё несколько мучительных мгновений не могла поверить в то что происходит, пока он раскрыл рот пошире и задрал голову вертикально, затем просунул руку глубоко к себе в глотку, вскоре без особого труда дотягиваясь до своей пленницы и внезапно хватая её дух. Довольно медленно протащив её обратно наверх, он избавился от неё с коротким гортанным хрипом, явив её взору розоватый рассвет, встающий над хребтом гор Кавказа, и море, тихонько облизывающее каменистый, приправленный бытовым мусором берег. Чуть помедлив, демон широко махнул рукой от плеча и отшвырнул её в воду, будто выкидывал туда пустую использованную бутылку, а затем встряхнул ладонь, обтёр её о грудь, освобождая от слюны, после залез во внутренний карман в поисках бумаги, табака и фильтров. Тихий всплеск, что подняла отброшенная им бесплотная Ремора, любой смертный мог бы спутать с лёгкой рябью от мимолётного дуновения ветерка. Но они были на пляже одни, не считая пары чаек, копошащихся неподалёку. Пена тихо зашелестела у берега. Хастур сидел на большом выбеленном солнцем и обточенном морской водой, кое-где испачканном в мазуте бревне, лежащем на каменном возвышении на берегу. Его руки машинально сворачивали новую душистую самокрутку, пока взгляд скользил по берегу, пёстрому и цветному от изрыгнутого морем мусора. Пресытившееся море изо всех сил пыталось справиться, переработать весь этот хлам, бурля, перемешивая и истирая в своих каменных зубах стекло и пластик в пыль, делая некогда острые осколки окатанными и безопасными. Впрочем, у него это выходило с намного меньшим успехом, нежели у желудка, спокойно варящего кровавый груз, что некогда был телом Реморы. Эфемерная, незримая для смертных худая ладонь с длинными тонкими пальцами робко, но достаточно дерзко прикоснулась к животу, легко оглаживая его снаружи. - Ты всё ещё здесь? - едва вздрогнув от прикосновения, спросил Хастур, раскуриваясь и продолжая смотреть вперёд, туда, где у самого берега две серые чайки лениво клевали сухой сморщенный остов молодого дельфина, оскалившегося рёбрами. - Пытаешься казаться храбрее, чем ты есть? Ремора предпочла молчать, пытаясь бессловесно выразить благодарность за своё освобождение через лёгкое скользящее касание, вновь и вновь трогающее сквозь одежду и даже сквозь физическое тело, трогающее скорее самую суть. Хастур затянулся, прикрывая глаза и не выказывая никаких протестов по поводу этого поглаживания, хотя и не вполне понимал его особого смысла. Облачко дыма поплыло в воздухе, неспешно рассеиваясь. Реморе тоже хотелось бы сейчас затянуться хотя бы раз, потому её вторая астральная рука потянулась было за зажатой между зубами Герцога самокруткой, рискуя позволить себе ещё одну дерзость. Однако нематериальные пальцы досадно прошли сквозь неё не в состоянии ухватить. Тот чуть покосился за её движением, затем медленно втянул ртом воздух и выдохнул струю дыма в сторону её лица, будто расплачиваясь за её морскую воду. Дым прошёл через голову Реморы навылет, превращая сам жест скорее в насмешку над её беспомощностью сейчас. Она не могла втянуть его, не могла даже ощутить его запах. Обидно. - "Может в другой раз удастся?" - подумала она с досадой. - Мы в расчёте теперь? - Отнюдь, - Хастур едва мотнул головой отрицательно. - Я всё ещё не воспользовался предложенной тобой помощью. Но... Позже решу, как ещё тебя использовать... Сейчас ступай, ищи себе новое тело и делай то, что велела тебе Дагон. - Да будет так, ваша Немилость. Шрам в основании пальцев окончательно исчез чудесным образом. Ремора поднялась неслышно и послушно двинулась прочь. Одна из чаек вдруг отпрянула от дельфиньей туши и, спешно покинутая подругой, забарахталась на камнях, брыкаясь и крича, будто подбитая. Затем она затихла, поднялась спокойно, вновь вспрыгнув на вяленую солнцем и морской солью гору несвежего мяса, расправила крылья и взметнулась вверх. Она летела, уносясь в потоке встречного ветра, паря над берегом и подыскивая себе тело получше. Человеческое. Грешное. Хастур ненадолго проводил серебристую птицу взглядом. Его пальцы случайно дотронулись до подсушенного мазутного пятна, растекшегося по бревну бурым кругом аккурат под рукой, там где минутами ранее к нему пристроился призрак Реморы. Растирая мазут в пальцах, демон поднёс его к лицу, заинтересованно вдыхая. Мазут был мягким, маслянистым и липким на ощупь, пах странно, но забавно. Хастуру нравилось. Мазут встречался периодически почти везде на этом побережье. Кто-то говорил, несколько лет назад у берега танкер сел на мель и произошла утечка. Другие бранили производства, сливающие отходы в реки. Отдельные мазутные пятна до сих пор встречались на выбеленных солью и солнцем брёвнах, на камнях, мусоре, иногда на перьях мёртвых бакланов и облизанных костях дельфинов. С каждым годом Скверна старалась всё больше, мир становился всё грязнее и всё старше, всё ближе и ближе к Концу. Навскидку ему оставалось чуть более одиннадцати лет до Горы Мегиддо. Солнце быстро всходило всё выше, просыпались по очереди цикады, наполняя скрежетом и мерным треском становящийся жарче воздух. Первые жаворонки, туристы, выползали из палаток на почти дикий пляж, загорелые, бесстыдные и обнажённые как нимфы, как Адамы и Евы, направляясь к морю, чтобы умыться и искупаться до наступления жары, набрать ракушек и, может, найти что-то причудливое и странное среди гор мусора. Докурив спокойно, демон отправился по узкой сухой тропинке под тень дубов, чтобы там уйти в землю, под какой-нибудь камень, и вернуться обратно в Ад. Поперёк тропы проскользнул лентой полоз, едва зашуршав под душистым можжевеловым кустом. Хастур и сам не догадывался о том, насколько знакомым Реморе окажется место, которое он спонтанно выбрал, чтобы отпустить её душу на свободу. Да, он изначально вовсе не собирался уничтожать её, это было бы невыгодно и действительно привело бы к нехилому скандалу и разбирательствам. Его слова были скорее неразличимой угрожающей шуткой, которой он мог припугнуть рыбку посильнее, а позже усмехнуться лишь сам, вспоминая её искренний ужас навсегда остаться в его утробе и никогда больше не увидеть дневной свет. Он остановился на минуту под не очень большим, но ветвистым дубом, под которым кто-то смертный разбил свой лагерь. Они ещё спали в палатках, ни о чём не ведая. Дерево это было примечательно тем, что на каждой его ветке словно яблоки висела обувь. Сплошь ботинки, кеды, шлёпанцы, потерявшие каблуки туфли, побывавшие в море, растрёпанные, пропитанные солью, мысками просящие есть, поросшие морскими желудями и колониями мидий, тухло пахнущие тиной, покачивающиеся на слабом ветерке. Они выглядели точно павшие. Проходя мимо, Хастур лишь толкнул пальцем один из оскалившихся морскими желудями предметов, что закрутился вокруг своей оси на блестящей стеклянной верёвке. Он никогда не читал и не слышал сказку про Чудо-Дерево. Как и не слышал сказки, что пару или тройку лет назад под этим самым деревом рассказывала Ремора, сидя в кругу чужих детей и взрослых. Смертных. Они, затаив дыхание, слушали её истории про чудесную прилипалу, что доставала бедному греческому рыбаку проклятое пиратское золото со дна морского. Между тем подстрекала взрослых чаще забрасывать сеть, ведь в Чёрном Море ещё полно вкусной рыбы, пусть даже на территории заказника и запрещено рыбачить. Дети же рассказывали ей сочинённые на ходу историю про полиэтиленовый пакет и сказку про муху-путешественницу, что летала на самолёте в Турцию, чтобы попробовать местных угощений, про лягушку, что дружила с богомолом и ящерицей. Вечером, все вместе они пели песню про Дагона под гитару. Ремора смеялась, улыбаясь загадочно и странно. А после плыла топить танкеры, мечтала украдкой о чужих зубах и пастях. Чайка смеялась в потоке ветра, ища Левиафана и думая о тёплом смоляном мраке чужой утробы.