Жизнь - театр.

Часы отстучали ровно два, когда Митька только-только вышел из издательства. Прогноз погоды завещал дню быть солнечным и теплым. Настроение из-за этого факта неустанно поднималось все выше и выше, ближе к ослепительным лучам, ближе к нежной бирюзе неба и белой вате облаков. Митя широко улыбнулся солнечным зайчикам в луже и одним прыжком перемахнул на другую сторону. Золотая осень смело вступила в свои права: янтарные листья, срываясь с тонких ножек, опускались по воздуху в медленном вальсе, а после – падали на землю. А та листва, что еще держалась на ветках, ярко выделялась на общем изумрудном полотне частыми вкраплениями алого и желтого цветов. И хоть дожди все чаще налетали порывами на столицу, асфальт успевал подсыхать настолько, чтобы маленькие лужи тут и там усеивали улицы. Бодро вышагивая по узкой улице, перекинув сумку за плечо, юноша щурился на осеннее солнце и чувствовал, как спертый, душный воздух издательства постепенно выветривается из него свежим ветром от Москвы-реки. Он прошёл ещё один переулок и буквально выпал на набережную, припав грудью к высокому парапету. Вдалеке блеснула красным огоньком звезда Спасской башни, разноцветные купола Собора Василия Блаженного показались Мите необычайно милыми и близкими сердцу. Насвистывая какую-то мелодию, Митя перешёл мост, и уже через пару минут топтал подошвой кед брусчатку площади перед ГУМом. “Дай мне уверенности твоей, Красная площадь!” Митя взглянул на ровную кремлёвскую стену, Мавзолей, чуть улыбнулся, засунув руки в карманы брюк. Качнулся с носков на пятки, чуть пружиня, и снова пошел вперед. “И помоги мне себя отыскать — завтрашнего…” Бормоча Рождественского, Митька нырнул под арку исторического музея и вышел на Манежную площадь. Задумчиво посверлил взглядом кованые ворота Александровского сада, но в итоге лишь ограничился смущенной улыбкой в сторону гарцующего Жукова и направился на Тверскую. С приходом осени Москва как-то особенно расцвела, посвежела, и гордо возвышались ряды сталинских домов, казался просторнее и так широкий проспект. Митя беззаботно поднимался по улице, считая только красные машины, неспешно катившие по пустынной утренней дороге – в пятницу такая тишь и благодать была редкостью, и у юноши была уникальная возможность насладиться относительно тихим городом, пока основная масса граждан отдыхает дома. Поглазев немного на Пушкина, бронзовым силуэтом возвышавшегося посреди площади, Митя почесал затылок и все-таки пошел дальше, еще выше, к Большой Садовой. Замерев перед дверьми сетевого кафе, парень еще раз прокрутил в голове план предстоящего разговора. Все должно было сложиться очень хорошо, ведь не зря именно его послали взять это интервью? “Так…” – Митя быстро похлопал по карманам, - “И куда я его положил?..” Он проверил боковой карман сумки и, нащупав удостоверение, сразу успокоился. Теперь можно хоть в огонь, хоть в воду, и на крайний случай – через медные трубы… “Теперь спокойно и уверенно идем к своей цели, не боимся и не трясемся…” - Здравствуйте, - переступив порог кафе, Митя мило улыбнулся официантке, - Нет, провожать не надо, меня уже ждут, спасибо. Журналист прошел немного вглубь кафе, внимательно оглядываясь по сторонам. Народу было не так много, тихо позвякивали чашки и постукивали вилки о тарелки, перемешиваясь с негромкими переговорами трапезничающих. Митя еще раз осмотрелся и наконец-то заприметил нужный ему столик в углу зала, к которому он сразу направился. За столом его ожидала женщина преклонных лет, увлеченная чтением газеты. Парень даже не успел подойти к столику ближе, чем на пять шагов, как она вдруг подняла голову, отвлекаясь от чтения. Пораженный необычайной яркостью её глаз, Митя застыл на месте. Повисла очень неловкая, даже неприятная тишина, от которой Соколов почувствовал себя нашкодившим школьником. - Здравствуйте!.. – он выпалил приветствие абсолютно неожиданно для себя и опять погрузился в ступор. Митя уперся взглядом в пронзительные голубые глаза, и понял, что начисто забыл все заготовленные фразы. Вот только этого не хватало. Женщина же, как назло, молчала и в упор рассматривала незадачливого журналиста. Нахмурились брови, сжались в тонкую нить губы, и как-то немного угрожающе сузились плечи, как у большой кошки перед прыжком. - Ну? – вдруг спросила женщина низким басом, медленно стряхнула пепел с сигареты в пепельницу. - Садиться будешь? “Спасибо, я постою”, - чуть не ляпнул Митя, но в реальности только шире улыбнулся и плюхнулся в кресло, напротив. Римма Васильевна Маркова продолжила глубокомысленно молчать и пускать колечки дыма. Митя все никак не мог перестать разглядывать её, ему казалось, что какая-то невиданная мощь и сила сокрыта в этом сгорбленном временем и жизненными тяготами теле, и от этого даже дышать было страшновато. - Худенький такой… - пробормотала актриса, прищурившись, и добавила громче, - Как зовут тебя, молодое дарование журналистики?.. - Митя, – выдал сначала он, но быстро опомнился, – то есть, Дмитрий Соколов, а вы… - Только не надо этого цирка. Как будто ты не знал, к кому идешь! – нахмурилась Маркова сильнее. – Не будем терять время. - Согласен, – покорно кивнул Митя, располагая сумку на спинке кресла. – Римма Васильевна, я хотел сначала… - Девушка! – зычно позвала Римма, да так, что чашка на столике задрожала, - Дайте еще одно меню, пожалуйста! - Зачем меню? – не понял Митя, слегка рассеянно наблюдая, как та же официантка раскрывала перед ним книжку с блюдами. - Не могу я на тебя смотреть. Тошно. Наверняка, не поел перед выходом, да? – и Римма Васильевна посмотрела на него так сурово, что Митя не осмелился изворачиваться. - Так, Римма Васильевна, я не особо-то по еде ходок… - все-таки попытался изъясниться парень, но актриса его уже не слушала. Она заказала Мите суп и котлеты по-киевски и только после того, как журналист съел целую тарелку борща и закусил половиной котлеты, явно потеплела и стала проявлять инициативу. - Так что ты хотел у меня спрашивать, молодое дарование? – благодушно поинтересовалась Римма Васильевна, закуривая очередную сигарету. Митя, вытерев уголки губ салфеткой, выудил из сумки блокнот и раскрыл на последней странице. Теперь, побыв в обществе актрисы хоть и эти десять минут, все написанные вопросы казались ему глупыми и даже раздражающими. По крайней мере, Мите почему-то именно так и думалось. Но теперь деваться было некуда. Нужно действовать. Журналист тихонько включил карманный диктофон и откашлялся, садясь удобнее. - Римма Васильевна, - начал Митя издалека, - в наше время театр переживает глобальные изменения, это нельзя отрицать. На сцену выходят новые актеры, другие талантливые режиссеры сменяют легендарных асов, и театр постепенно преображается, переходит на другой уровень развития. Как вы думаете, возможно ли те традиционные театральные устои, которые сейчас еще превалируют, как-то трансформировать во что-то новое, еще неизвестное зрителю? Римма Васильевна ответила не сразу. Внимательно выслушав парня, она задумчиво постучала пальцем по сигарете, сбрасывая пепел. Потом чуть-чуть переменила позу, расправив плечи и спину, и медленно, неспешно заговорила, прищуриваясь: - Я думаю, что возможно все. Ведь, в конце концов, изменения происходят постоянно, у них нет конкретной даты и точного срока действия. Особенно это касается такой тонкой структуры, как театральная среда. Если вспомнить историю, то люди, которые стараются внести что-то новое, улучшить старое, всегда были и будут. К примеру, таким человеком был в свое время Иван Берсенев, или Юрий Завадский, возглавлявший театр имени Моссовета. Несмотря на наличие всех “традиционных театральных устоев”, как ты выразился, они смело приносили что-то свое, отстаивали свою точку зрения, показывали, что без чего-то нового невозможно развиваться и жить дальше. Без изменений нет жизни, я бы так сказала. - Но готовы ли будут зрители к таким переменам? – увлеченный словами пожилой актрисы, Митя позабыл о неловкости. - А они обязаны? – нахмурилась Римма Васильевна, - Зритель не всегда готов к каким-либо переменам, и требовать с них обратное будет полной бессмыслицей. А если уж и требовать, то не так сразу. На все нужно время, особенно для тех людей, кто по своей натуре консервативен и не любит чего-то потенциально нового, того, к чему он не привык. - А как вы относитесь к тому, что в настоящее время кинофильмы вытесняют театр? Я о том, что человеку гораздо проще найти что-нибудь в интернете, чем посетить театр, мол, слишком много дополнительных забот, да и билеты дорогие, – Митя быстро черкнул пару строчек себе в блокнот, пока женщина доставала другую сигарету. - Вот здесь задет уже другой вопрос, не находишь? – как-то лукаво, с хитринкой взглянула на журналиста Римма Васильевна, чиркая зажигалкой, - Здесь стоит вопрос актуальности и результата изменений. Если режиссер по-настоящему талантлив, он всегда найдет способ привлечь публику, разбудить в ней интерес к своей постановке и оригиналу-первоисточнику. Это если взглянуть, с одной стороны. А с другой стороны – время же не останавливается, верно? Человечество все время шагает вперед, оно постоянно развивается, и сейчас, конечно, очень трудно прожить современному человеку без нынешних благ цивилизации, в том числе телефонов, компьютеров и тех благ, которые они дают. Конечно, гораздо проще посмотреть спектакль в интернете, это удобно и к тому же бесплатно. А что самое главное – доступно. Во времена моей молодости, когда я и брат только приехали в Москву, у нас была возможность увидеть кумиров и ощутить волшебство сцены только в театре. Поэтому, конечно, мы хватались за любой случай, который только был. Сейчас с этим гораздо проще. - Римма Васильевна, - стараясь переваривать всю полученную информацию, Митя говорил чуть медленнее, чем обычно, - а почему, по вашему мнению, большинство людей все равно идут в театр, даже не смотря на долгий путь и дороговизну билетов? Учитывая все раньше вами сказанное, задаешься вопросом: «Не грозит ли театру забвение?» - До самого своего конца человек остается существом, которое не может жить без эмоций, – спокойно ответила актриса. – Без чувств, без всплеска новых ощущений человек чувствует себя неживым, скованным, можно сказать, потерянным. Приходя в театр, он получает возможность на пару часов отключиться от своих проблем, погрузиться в действие и прожить два часа другой жизнью, другими мыслями и желаниями, которые выражают актеры на сцене. Поэтому люди любят театр. Поэтому они и дальше будут приходить, чтобы узнать и постичь что-то новое для себя. - Вы, правда, так думаете? – не удержался журналист, как будто боялся поверить в услышанное. - Конечно. А разве может быть иначе? – удивилась Римма Васильевна. - Отклик в душе зрителя чувствуешь сразу, на каком-то подсознательном уровне. А когда есть отклик, то есть и силы играть дальше, искать и достигать новые высоты в себе. Театр жив, пока у него есть зрители. А там уже никакие трудности ни по чем.