Двуличный влюблённый

Я не могу сказать, что когда-то любил искренне. Влюблялся? Может быть. Но настоящая любовь? Ни за что. Артур, королева Пик, напоминал себе об этом каждый божий день с самого пробуждения. Ведь, думалось ему, искренняя любовь станет моей смертью, а умирать я пока не хочу! Так жил он много лет, влюблялся, спал, с кем хотелось ему, и вообще, казалось, не заботился о своей репутации, -- что, впрочем, неудивительно, ведь так и было дело, -- и всё это очень не нравилось как валету, так и королю Пик. -- Вы посмотрите на него! – шептал осуждающе Яо за спиной королевы. – У него хватает смелости выносить свои любовные оферты на всеобщее рассмотрение! Как же юный Король, которому он присягнул в верности? Ах, Яо, но ведь присягал я не ему, думает Артур. Ах, Яо, почему ты не понимаешь, кому от иного положения дел будет хуже – Альфреду или мне? Впрочем, с валетом было несложно догадаться, кого он ненавидит всей душой. -- Артур, почему ты опять заводишь роман? – устало вздыхает король. – Я думал, что ты наконец понял, чего ждут люди от нас… От тебя, Альфред, губы Артура сжимаются в тонкую полоску. Я не думаю, что люди ждут чего-то от меня, ты их король и спаситель, а не я. Альфред всегда пытался доказать своей королеве, что любовь должна быть между парами, даже в верхах монархии; Артур лишь думал о своей неизбежной смерти, когда разговор поворачивал в эту сторону. -- Вы уверены, что всем стоит знать о нас? – спрашивает королева Червей, смотря на человека на кровати рядом с ним с жалостью и пониманием. Мол, «я знаю, что тебе нелегко, что такова судьба наша, но ты правда уверен или ты действуешь по принципу ‘’перед смертью не надышишься’’ ?» Да, я уверен, Кику, отвечает Артур. Лучше кричать громко, чем умирать в тишине; конечно, ты не будешь согласен со мной. Честно сказать, Хонда никогда не отличался особой открытостью, и не было ничего удивительного в том, что он хочет скрыть факт наличия романа. -- Кролик, ты уверен, что ты хочешь продолжать? Имею в виду, ты же не выдержишь… Я просто хочу чем-то помочь, хоть мы друг друга не очень любим, я бы такой судьбы не пожелал и худшему врагу. Да, Франциск, я уверен в этом. Пусть лучше так я умру, да хоть у тебя в постели, но не от любви. Вопросы сыпались на него. «Ты уверен?», «почему?», «что тебе из этого следует?» Почему вы все не можете влезть в мою шкуру хоть на секунду и понять, что я чувствую? Артур был готов кричать. Уверен ли я? Почему я живу так, как хочу жить? Что я получаю из этой жизни? Да что угодно, только не ощущение птицы в клетке. Ты уверен? Ты уверен? -- Артур, будешь торт? -- Почему вы не можете просто отстать от меня?! – королева Пик вскочил на ноги. – Вы даже не знаете, кто я, и не можете представить, каково мне, почему бы вам не заткнуться, не взять ноги в руки и пойти пожить так, как живу я каждый чёртов день в этом прогнившем месте?! О, сколько взглядов теперь были устремлены на него. Монархи соседних королевств, важные лорды, а главное – Альфред, который теперь в недоумении глядел на супруга. Артур почувствовал, как в одно и то же время кровь и отливает от его лица, и приливает к щекам тёмным алым. -- Я просто спросил, хочешь ли ты кусок торта… -- протянул король Пик. – К чему такая резкость?.. -- Я… Мне… Мне нехорошо, -- убитым голосом сказал королева. – Если разрешите, Ваше величество, я покину ужин. Даже не дожидаясь реального ответа, Кёркланд быстрым шагом вышел из зала и чуть ли не побежал в свои личные покои; конечно, он мог бы уйти в общие покои его и короля, но последнее, что сейчас Артуру было нужно – расспросы Альфреда. Хотя, пронеслось у него в голове, быть может, ему бы и хотелось этого. Но когда эта мысль пришла к нему, Артур был уже у своих покоев, так что поворачивать назад уже не было смысла. Сон пришёл не сразу после того, как королева посидел под зеркалом, снял все парадные одежды и переоделся в ночную рубаху; конечно, было достаточно непривычно спать одному спустя столько времени, но голова его заполнялась мыслями, которые он бы предпочёл забыть. «Какую жизнь я веду? Хочу ли того? Почему так неприятно жить так, может, дело не в других, а во мне?» Наконец, когда уже думать было тяжело, Артур всё же провалился в сон. Мягкие руки, нежные поцелуи… Что это за сон? Перед ним сидел кто-то в приятной глазу одежде, возможно, принц? Лицо его было закрыто маской, но у самого Артура её не было, а сам он был одет в свои самые пышные одеяния, какие у него только были. По крайней мере, это был приятный сон, наполненный чем-то, что Артур даже не знал, как правильно назвать; он не мог даже понять, кому принадлежит голос, и большую часть сна провёл в догадках. Секс, поцелуи, объятия пролетели мимо с невероятной скоростью, оставляя позади самые сладкие в жизни Кёркланда чувства. Наконец, когда он понял, кто скрывается за столь полюбившейся маской, резко настало пробуждение, и… Незнакомые чувства остались. Стоп, что? «Что это… За ощущения?» Никогда ранее Артур не чувствовал подобного. Сладкое послевкусие мягкой боли, щекотка в районе живота, немного затруднённое дыхание и тянущий вкус во рту… Однако в целом физическое состояние королевы Пик ничем не отличалось от обычного. Даже, скорее, стало немного легче. А ведь это значит, что всё хорошо и только к лучшему, да? -- Это – то, что они зовут любовью?.. – пробормотал себе под нос Артур, садясь на краю своей кровати и свешивая ноги на пол. Он прикрывает глаза, кладя себе руку на грудь, и хмурится. – Оно идёт отсюда, говорили они. А где же это «здесь»?.. Вопрос отказывался уходить из его головы всё то время, как Артур готовился ко дню, и упорно оставался, даже когда Кёркланд спустился в обеденный зал. Его не волновало, кто и зачем был там – хотя, подсказывала ему память, проводилось посвящение самого молодого Джокера за всю историю уже на днях – ему просто хотелось вспомнить. Вспомнить, чьё лицо он увидел в том сладком сне; кто был ему так сладко приятен и как найти этого человека… -- О, королева Пик! – воскликнул в удивлении валет. – Я не ожидал, что Вы спуститесь так рано утром, обычно в это время Вы находите себе занятие. Желаете завтрака? -- Нет, Яо, я не голоден, -- отвечает ему Артур, чувствуя на губах улыбку. – И я хочу извиниться перед всеми и, прежде всего, перед тобой и Его высочеством, что так резко ушёл вчера с ужина. -- …Вы больны? – выражение лица валета изменилось. Довольно миролюбивое сменилось обеспокоенным и подозрительным, возможно, впервые в жизни. – Может, позвать доктора? -- Нет, не стоит, я не болен! Хотя бы не обычной болезнью в её обыденном понимании. Я болен чем-то намного более глубоким и прекрасным, что пробуждает во мне совершенно новые ощущения, о которых я ранее и представления не имел… -- Сифилис? Артур обратил свой мягкий, яркий взор на Яо, и клялся, что мог в тот момент видеть своё отражение в глазах валета. Королеве стало немного страшно, он словно знал, что что-то после этого пойдёт не так, но всё равно решился сказать на виду у всех, что с ним случилось. Слова вылетели из его рта с такой лёгкостью в последний раз. -- Я болен любовью, Яо. Она захватила меня, раздирая на кусочки и играясь со мной; это то самое чувство, которое вы все так хвалите. Любовью же можно заболеть?