Part one. Rebecca.
— Поздравляю тебя, Гумбольдт, с проигрышем! — победно заревел тучный мужчина с длинной запутанной бородой грязно-серого цвета, загребая лениво переливающиеся на солнце золотые монеты. — С тобой иметь дело, Генрих, всю жизнь в дураках оставаться, — хмуро пробурчал Гумбольдт, задумчиво теребя мочку со вставленным в нее огромным золотым кольцом. Рядом стоящие пираты согласно закивали, кто-то расхохотался, кто-то понимающе хмыкнул, не переставая хлюпать ромом и стукаться старыми деревянными чашами. — В прочем, к черту вас всех, господа, я играю! — под шум компании заревел Гумбольдт, азартно сдергивая с растянутой мочки золотую серьгу и кидая ее на середину бочки. Пираты заинтересованно переглянулись. Никто не помнил времени, когда Гумбольдт снимал украшение. Это было напоминание о его покойной жене — Анне, хотелось бы, сказать трагически скончавшейся у Гумбольдта на руках, если бы не от этих самых рук получила распоротое брюхо, ставшее причиной смерти. Гулящая, пьющая и совершенно никакая в понятии жена носила в чреве дитя, нежеланное дитя, если честно. Если уж совсем честно, то сучьего выродка. Потому что нагуляла его во время очередных своих похождений. Естественного так называемого «отца» пирату не составило труда обнаружить, и тот уже лет восемь, как почил на дне морском с простреленным затылком. Слишком легкая смерть для человека, осквернившего твоего близкого, но Анна и не заслуживала яркой и изощренной мести, как в случае чего капитан например. Не дай Бог. — Кстати о капитане, — Эрик, мальчишка лет четырнадцати, протиснулся сквозь крупные туши пьяных пиратов, — где он? — А кто спрашивает? — недобро ворчит Александр, механик их корабля, пуская в лицо чернявого мальчугана белесые колечки дыма от папиросы. Мальчик теряется, неуверенно поглядывая в сторону Александра, будто бы боясь дать ответ на такой простой вопрос. — Ну же, матрос, не стесняйся. — Г-госпожа Бен, — тихо выдает Эрик. Ведь просили без личностей, только местоположение капитана узнать. Глаза мужчины сужаются, смотрят на мальчишку с недоверием, а потом с явным раздражением. — Ах, Госпожа Бен… Передай этой прохвостке, чтобы она даже думать не смела о- — Капитане? — прозвучал четкий мелодичный голос, сменившийся тихим постукиванием аккуратных каблучков о натертые до блеска доски корабля. — Вы не в праве запретить мне нечто подобное без участия непосредственно самого капитана, — произносит девушка, улыбаясь и поправляя пышную бордовую шляпку с черной окантовкой, из-под которой струились золотыми кудрями пряди ароматных волос, пахнущих чем-то непонятным, но определенно приятным. — Ну так, где я могу найти Криса Ву? — мягко произнесла она, взирая на всех присутствующих взглядом из-под пушистых ресниц. Мертвую тишину, длящуюся не больше минуты, однако для многих мучительно долгую, прервал севший голос боцмана Даниэля. — Там же, где и всегда. Остальные пираты недобро на него зыркнули, впрочем не проронили ни слова, возвращаясь к своей игре с меньшим запалом. Девушка благодарно хмыкнула, потрепав стоящего рядом Александра по жестким русым волосам, смущенного присутствием столь прекрасной дамы рядом. И ведь действительно никто не мог назвать Госпожу Бен обыкновенной женщиной, никто не смел обозвать ее портовой шлюхой, коей она и являлась, ну на столько прекрасному пусть и порочному существу просто не шло такое оскорбительное прозвище! Никто не был против Госпожи Бен куртизанки на корабле, и какое-либо недовольство мало кто испытывал. Все таки все прекрасно понимали какого уровня эта женщина, что ей можно что разве любоваться, как оранжерейным прекрасным растением, радующим глаз, раз уж позволяют это делать. Напрягала команду ее близость с самим капитаном. Прекрасно зная Криса, у него не было показушного влечения к слабому полу, он не менял баб как перчатки, не унижал, не оскорблял, выбирал тщательно и кропотливо девушку на одну ночь. Максимум на две. Но Госпожа Бен является чаще, чем следует, что серьезно настораживает: а не влюбился ли капитан часом, поэтому-то и зовет Бен так часто? О чувствах Госпожи Бен никто и не думал, потому что шлюха, и потому что работа обязывает запихнуть куда подальше все прочие чувства, кроме развратности и похоти, свойственной труженицам данного ремесла. Не прошло и мгновения, как Бен растворилась на палубе, оставив после себя шлейф приятных, наверняка дорогих, духов. — Не смотри на нее так, Эрик, — пробормотал все тот же Александр, хватая мальчика за подбородок, заставляя посмотреть себе в краснющие глаза. — Никогда не смей заглядываться на таких баб, как вот она! — он указал в сторону, в которой скрылась виновница столь гнетущей атмосферы. — Особенно на таких как она! Плутовок, прохвосток, портовых блядей, которые сдерут с тебя три шкуры, оставив в одиночестве зализывать собственные раны, причиненные казалось бы невинными отношениями с будто бы небесными существами! Эрик неуверенно кивнул, все же бросая взгляд в сторону, куда несколько секунд назад показывал механик. В голове мальчугана проскочила мысль, что если бы Госпожа Бен, поимев с ним несколько ночей, ушла, то он бы не пытался ее остановить, не сожалел бы ни о чем. Нет, эта женщина слишком прекрасна, чтобы жалеть о проведенным с ней временем, присваивать и оставлять только для себя. Конечно же этими мыслями он ни с кем бы не поделился, даже с самой Бен, предпочитая грустно улыбнуться в лицо своей выдуманной влюбленности, и свернуть в сторону кают, где находились другие члены команды, оставшиеся на корабле. Бэкхен неспешно вышагивала в давно заученном направлении, прекратив блуждать по кораблю после второй ее встречи с капитаном. Наконец, уперевшись руками в бортики корабля, она с облегчением вздохнула и впервые полноценно улыбнулась. Разошедшиеся тонкие губы показали ряд белоснежных зуб, из которых выделялись маленькие заостренные клычки. Ей всегда нравилось по вечерам выходить на балкон своего небольшого пляжного домика на склоне горы, раскинув руки по сторонам, вдыхать в себя соленый морской воздух, впитывать его каждой частичкой своего тела, запоминать каждую нотку, присутствующую в этом невероятном аромате. И конечно же наблюдать за небрежно плещущимися волнами, которые не ведают никаких проблем и невзгод, бесконечно прибывая в состояние эйфории, они получают наслаждение вылизывая нежный песчаный пляж, разбиваясь вдребезги о грубые неприступные скалы, рассыпаясь облочками пены по бесноющейся водной глади, которая то темнеет, то белеет, но явно получает наслаждение от любого случившегося с ней происшествия. Волны не помнят ни вчерашнего, ни сегодняшнего и даже предположить не могут, что будет завтра. Не потому что правда не могут, а потому что им вообще-то неинтересно, им не нужны эти бесполезные знания. Для них каждый новый день это бесконечное продолжение их шаловливых забав. За своими размышлениями Бэкхен не заметила, как свесилась с бортика корабля, протягивая руки к морской синеве, лениво бьющейся о борт корабля. Она словно только родившийся, однако немой, но все же ребенок, слепо и беспомощно тянет руки к родной матери, которая, дитя чувствует, улыбается так тепло и нежно, что непременно хочется прижаться к ее груди, обвив ее всеми конечностями, и не отпускать никогда-никогда. Это ведь мама, с ней всегда хорошо и безопасно. — Бен Бэкхен! — слышит строгий голос Криса девушка, с удивлением обнаруживая руку капитала на своей талии, которая крепко прижимает ее к сильной мужской груди. Она вздрагивает от небольшого испуга, резко поворачивая головой в сторону Криса, отчего прядки волос больновато ударяются о подбородок Криса. — Какого черта со спины заходишь?! — возмущается она, поворачиваясь к Крису корпусом и одаривая его напусканно призрительным взглядом. — Неужто нельзя было по-человечески подойти и поздороваться? — Знаешь, если бы ты упала, здороваться было бы не с кем — хихикнул капитан, взяв руки подруги в свои, и нежно прикасаясь к ним своими сухими пухлыми губами, изогнутыми в хитрющей полуулыбке. Бэкхен меняется в лице, одергивая руку, и вздернув подбородок к небу быстрым шагом шествует дальше по палубе, даже не оборачиваясь на сдерживающего хохот Ифаня. — Никогда больше не прикасайся ко мне, Ву Ифань! — прокричала Бэкхен, сворачивая за угол. — Йа, Бэкхен, куда ты собралась?! Если умирать, то не на моей малышке, слышишь! — в его голосе мелькают нотки детской обиды, и совсем чуть-чуть волнения. Все таки это Бен Бэкхен, от нее можно ожидать чего угодно. По Бэкхен не скажешь, но она безумная любительница романтики! Честное слово, никогда себе не откажет в лишнем бульварном романе, где главные герои обязательно настрадаются, налюбятся, нассорятся, но помирятся и будут вместе обязательно. И все у всех будет хорошо, и погода круглый год будет замечательная, и умрут они в один день или же совсем не умрут, встретив какого-нибудь чародея с, о, это невероятно, зельем бессмертия! Однако этим утром прочитанные строки никак не хотели складываться в один текст, из-за чего приходилось перечитывать их заново, чтобы понять содержимое. Но Ифань, мирно спавший, обняв ее за живот, постоянно притягивал внимание. Его острые черты лица во сне становились гораздо мягче, несмотря на нахмуренные брови, постоянно находившиеся в аккуратной укладке платиновые волосы спутывались, и Бэкхен расчесывала их тонкими пальцами, массируя кожу головы, отчего складочки меж бровей разглаживались. Она поражалась тому, как человек может измениться во сне. «Пойми меня, ты мой самый близкий друг». Разве друзья бесстыже разглядывают тебя пока ты спишь, охраняют твой сон, будто ты их дитя или возлюбленный? А может она просто по подруге скучает, ведь теперь некому дарить свою заботу, а Крис однако ее очень даже заслуживает! Крис ей не друг, не враг, не знакомый, но и простой приятель. Не брат, но и не возлюбленный. Он нечто большее — человек, принявший ее такой, какая она есть. Не возненавидевший ее за некоторые «особенности», смирившийся с ее вредным, порой нестерпимым характером, принимая все ее ошибки. К сожалению, она так и не поняла кто они для друг друга. Ну и ладно, им здорово вместе. — О чем думаешь? — рассекает поток ее мыслей Крис, переваливаясь на другую половину кровати и потягиваясь. — О тебе, — неосознанно вырвалось у Бэкхен, которая в шоке закрыла себе рот ладошками, округлив глаза. — Неожиданно. — Солидарен. Доброе утро. — Поздновато для утра на самом деле, — заметила девушка, бросив взгляд на стрелки настенных часов. — Странно, что никто не пришел будить тебя. — Я запретил. Мужчина лениво натягивает на себя форменные брюки, оглядываясь в поисках рубашки, которая находится в руках Бэкхен. — А когда кушать будем? Или ты выгонишь свою гостью голодной? — смеется Бэкхен, отдавая белую рубашку ее хозяину. — Для начала приведи себя в порядок, несносная девчонка, ты должна выйти из этой каюты в приличном виде! — Есть капитан, — с небрежностью отсалютовала девушка и неохотно начала искать свои вещи, в мыслях слезно прощаясь с присущей легкостью и комфортом длинной белой рубахи, что служила для приличных дам бельем! Капитан и его подруга спустились в кампус только через двадцать минут. Оказалось, одевать нынешних барышень — дело, требующее времени, выдержки и стальных нервов! Крис с нечленораздельными звуками боли и усталости закатывает глаза, когда вспоминает процесс затягивания корсета: «— Да он же спадет, сильнее давай. — Уверена? Он итак сильно затянут. — Делай, что сказано, я лучше знаю. — Слушаюсь… — Как баба ей-богу, сильнее… Нет! Нет, слишком сильно! ТВОЮ МАТЬ ТВОЮ, Я СЕЙЧАС ЗАПЛАЧУ, ОСЛАБЬ!!! — Извини! У меня это в первый раз, прости! — Аххх… Сейчас болтается... Ты ни на что не способен, Господи. Сильнее. — Кажется, я сейчас заплачу. — Хватит ныть, затягивай, как было!». — Ты каждый раз придаешься этой пытке? — Представь себе, — отвечает Бэкхен с набитым ртом, что вообще-то дамам не свойственно. — Тебя дома не кормили что ли. Аккуратнее, — кряхтит Ифань, одной рукой хватая Бэкхен за подбородок, а пальцами другой убирая с ее щеки налипший листочек капусты. — Чтобы ты знал с прошлого утра. — Почему это? Девушка отодвинула от себя тарелку с салатом, попросив Криса замолчать и приступить к трапезе. Бэкхен никогда не голодала, у нее были деньги, собственный небольшой, но уютный домик у моря и возможность не отказывать себе ни в чем. Однако в последнее время своему милому домику у моря она предпочитала маленькую квартирку на окраине Глеириджа в старой двухэтажке. Хозяйка квартиры попросила Бэкки присмотреть за ее котом, имевшем странную кличку Цикорий, но откликающимся лишь на Ци, породы манчкин. Стоило коту увидеть в дверях светлый лик Бэкхен, как он вперевалочку шел встречать ее, болтая хвостиком из стороны в сторону (от чего один раз завалился, но кое-как поднялся и продолжил свой путь с гордо поднятым к верху носиком-кнопочкой), приветственно мяукая. Бэкхен испытывала невероятную слабость к этому комочку нежности на коротких лапках, поэтому не могла оставить Цикория одного, покормив и распрощавшись до следующего дня. Вместо этого она поселилась в доме Пак, наслаждаясь общением с Цикорием и наводя кругом порядок. Хотя она и не любила уборку, но поразилась, как ее подруга вообще могла жить в таком, мягко говоря, сраче, дышать тоннами пыли, так еще и кота содержать. Цикорий как-то неловко мявкнул, мол, да-а, так и живем. Какого же было удивление Бэкхен, когда она помимо старых фотоальбомов со смешными детскими фотографиями своей подруги, некоторых своих вещей, которые имела привычку оставлять у Пак постоянно, нашла пыльный револьвер, магазин которого был заряжен на одну пулю. В голове невольно всплыл рассказал Джен, о том как «они пьяные в русскую рулетку играли». Нервно улыбнувшись, девушка спрятала оружие в коробку, которую поставила на самую дальнюю полку, чтобы никто до нее не добрался. Куча вырезок из газет, фотографий неизвестных людей, ворох нот и песен собственного сочинения, которые, к слову, Бэкхен не пропускала, вчитываясь в каждый помятый листок, в очередной раз убеждаясь в том, что Чанель невероятно талантлива. И так же невероятно безалаберна! Бэкхен в ярости из-за следующих событий. Через несколько дней Бэкхен приказали выметаться, забрав с собой весь хлам Пак Чанель, иначе хозяйка дома выкинет все сама. В тот же вечер Бэкхен съехала с вещами Чанель, обнаружила потерю собственных ключей, и оставив вещи и на удивление не перепуганного резкой смены обстановки Цикория у знакомой, отправилась обратно в дряхную двухэтажку. Правда, Цикорий не дал ей сделать и шагу вперед, резко выпрыгивая из окна дома, где его оставили, прямо в руки напугавшейся Бэкхен. Безбашенный кот, такой же как его хозяйка! Но времени не было на размышления о человеческой натуре Чанель, поэтому с котом подмышку Бэкхен поймала карету, и уже через пятнадцать минут оказалась на месте. — Не беспокойтесь ни о чем, здесь жила порядочная молодая девушка, квартира в отличном состоянии, — слащавым тоном заверяла квартиродательница потенциальных жильцов этой халупы. «Отличное состояние?! Стены-картонки, которые еще и продуваются неплохо так, протекающая крыша и хлюпенькие окна - это отличное состояние?! Ах, еще и порядочная молодая девушка», Бэкхен усмехнулась, Чанель была похожа на их портового хирурга, такая же ворчащая, бранившаяся дни и ночи напролет пожилая улитка, бравшая на пробу мягкости каждый уголок, каждый косячок. Ах, а еще их общая с тем хирургом особенность — длительные запои, изредка с перерывами в несколько дней, а то и вовсе без. А вы знаете, что она была музыкантом? Теперь вот имеете о ней какое-никакое, но представление. И нет, Чанель не болела алкоголизмом, ее мучил более страшный недуг — творческий кризис. Обычно он наступал именно тогда, когда Бэкхен либо отсутствовала по, кхм, работе несколько дней подряд, либо когда угодно, кроме пятниц и воскресений. — А почему так? — В прошлом году у тебя день рождения был в пятницу, в этом будет в субботу, а в следующем снова в пятницу. — Не понимаю, как ты это связала. — А тебе и не обязательно понимать, Бэккия, — басила она, закидывая свою тяжелую для девушки руку на плечо Бэкхен и прижимаясь к ней ближе. — Ты моя лучшая подруга-а-а, - прошептала Чанель куда-то в щеку Бэкхен, которая почувствовав на своей коже чужое обжигающее дыхание, зарделась. — Не кури больше, мне не нравится запах табака, — от чего-то слова даются труднее обычного, становится труднее дышать, а от Чанель веет теплом, будто от печки. — Эй, ты что засмущалась, дорогая? — насмешливо тянет рыжая, заглядывая в глаза блондинки. — Не неси бред, дурочка! — Как скажешь, милашка!». И непонятно было, на что она согласилась, на отказ от курения или от повествования чепухи. У Чанель улыбка заразительная, и смех приятный, грех — не засмеяться в ответ, даже если совсем не до смеха. — Очень извиняюсь, прошу прощения сердечно, позвольте пройти, — растолкав супружескую пару и квартиродательницу, которая злобно нахохлилась, готовясь к словесной атаке, Бэкхен по-хозяйски прошла в глубь квартирки. — Я, кажется забыла здесь ключи от собственного дома, вы же не против, что я тут поищу, да? — прокричала Бэкхен уже из другой комнаты, скорее для проформы, чем из уважения к присутствующим, потому что по сути ей было плевать на правила приличия, она здесь больше не живет ( Чанни тоже! ), но ключи ей жизненно необходимо найти. Цикорий тем временем запрыгнул на шершавый подоконник, имевший серый оттенок от облупившейся на нем белой краски, однако всегда находившийся в почете у хвостатого. Практически все возможные места нахождения ключей были проверены, но Бэк не теряя надежды, осматривала каждый уголок, несмотря на все причитания злой старухи, что все грозилась ее выгнать отсюда силой. Неожиданно Бэкхен увидела что-то за шкафом, похожее на коробку, на которой неаккуратным Чанельским почерком было что-то написано. Что это был именно ее почерк, Бэкхен не сомневалась, только Пак могла вырисовывать такие загогулины, которые больше напоминали детскую мазню, нежели прописные английские буквы. В край обнаглев, Бэкхен попросила стоящего там мужчину передвинуть шкаф, якобы она нашла то, что искала, но эта вещица за шкафом. Мужчина охотно согласился на предложение прекрасной девушки, за что получил тычок от своей жены и одобрительную улыбку стоящего рядом дедушки, возможно отца этого мужчины. Пыльную коробку без проблем извлекли из-за шкафа, и девушка рассыпалась в благодарностях. На коробке красовалось кривое «R+J», и от чего-то Бэкхен не покидало чувство, что в ней что-то важное. — Откроете? — поинтересовался дедушка, именуемый Рихтером. Бэкхен неуверенно кивнула, поднимая крышку коробки. — Не могли бы вы бы- — Замолчите! — заткнул старуху Рихтер, ободряюще смотря на Бэкхен. В коробке оказалось много безделушек, все те же вырезки из газет, только склеенные между собой, от чего получался своеобразный текст. Фотографии, пожелтевшие записки, которые Бэкхен никак не отваживалась взять. Ее руки тряслись, дыхание сбилось, а в груди поселилось чувство тревоги, трепета, неуверенности и необычайного интереса к содержимому. Рихтер, заметив состояние девушки, взял одну из записок, негромко зачитывая ее вслух. Записка состояла из пары предложений, которые сразили Бэкхен наповал, заставляя зайтись очередными вздохами, дрожь стать более заметной, зрачки расширится, а на лице появилась глупая улыбка. Бэкхен приятно, но она до последнего надеется, что это не то, о чем она подумала... Даже старуха замолчала, пораженная столь трогательным речам. Рихтер положил записку в коробку, накрывая ту крышкой и вкладывая в руки Бен. — Как его зовут? — поинтересовался мужчина, вставая с корточек. Бэкхен засмеялась. Звонким, чистым смехом, таким же беззаботным, какой бывает обычно у детей. Она, приглушенно досмеиваясь, начала вставать, отряхивая юбку от пыли, которую успела собрать за время поисков ключей. Подобрала с подоконника Цикория, сунула коробку подмышку, и самой с настоящей нежностью в голосе произнесла: «Ее зовут Дженни». Под всеобщее потрясение, она вышла из квартиры, навсегда прощаясь с этим местом. « Becky, darling, you’re my best friend I’ve been doing bad things that you don’t know about stealing your stuff now and then Nothing you’d miss but it means the world to me* »🌈🍒🌈
Радужка, вишенка, радужка, сносочка. Бэкки, дорогая, ты мой лучший друг, Я творю плохие вещи, о которых ты не знаешь, Краду твои вещи то и дело. Ты ничего не теряешь, но для меня они целый мир* ATTENTION!! AVTOR RASSEYANNIY!!😢 благодарен тому, кто это дочитал. а теперь я наглой котьей жопкой попрошу отзыв. пожаалуйста ;;>