вдвоём

Цзян Чэн рукой потирает виски, раздражённо хмурясь. Очередной крестьянин просит аудиенции императора, ещё не получив одобрение, уже придумывает тысячу и один вопрос, которым нагрузит голову правителя сильнее всех своих предшественников. От одних представлений Ваньинь становится всё мрачнее. Через разноцветные витражи на окнах в зал проникает свет вечернего солнца, и слуги отправляются зажигать свечи люстр в разных концах дворца. О как Цзян Чэн хочет встать с трона и вслед за ними покинуть это место, скрываясь за бесконечными коридорами, остаться один на один со своими мыслями, а потом, быть может, к ночи, когда его ненависть к своей судьбе утихнет, позвать в свои покои одного человека и вдоволь насладиться с ним всей прелестью богатой жизни, снимая напряжение. На лице мужчины от этой мысли сверкнула ухмылка. Он тот час же воспроизвел в голове воспоминания прошлой встречи с тем, кого он хочет видеть в этот день: длинные волосы шелковым полотном стекают меж лопаток со спины, кружевами становясь на постели; плечи приподняты, руки напряжены, а ноги расставлены в стороны, демонстрируя красоту молодого тела. Юноша выпячивает зад, не стесняясь заигрывать со своим господином. Он опускается, подгибая руки под себя, и бросает взгляд в сторону мужчины, кокетливо щурясь, и тот шумно выдыхает, не желая себя сдерживать… Ваньинь прикусил губу. Настроение выслушивать трёп горожан пропало окончательно, теперь в голове был только страстный образ, который хотелось с каждой секундой всё сильнее. Император сжал кулак, последний раз раздумывая, после чего махнул рукой вверх — к нему сразу подоспел слуга с поклоном. Цзян Чэн отдал поручение, и молодой человек, повторно отдав честь, спешно покинул тронный зал. Дело оставалось за малым: подобрав подол своих одеяний, расшитых дорогими украшениями, Ваньинь встал и, сказав более никого не пускать, праздно направился к спальне. Он хочет каждую минуту, начиная отсчёт со следующей, впиваться в мягкие, давно полюбившиеся ему губы, гладить нежную кожу, пахнущую цветочными маслами, и смотреть, смотреть на то, что вздумает на этот раз выкинуть его любовник. Цзян Ваньинь открывает дверь спальни и тут же цепляется глазами за стройное тело, вальяжно восседающее на императорской кровати. На нем надета шёлковая накидка, подвязанная поясом, которая совсем не скрывала грудь и сексуально оголяла одну ногу, закинутую на другую. Волосы этого человека были связаны лентой в слабый пучок, но передние пряди выбивались из причёски и обрамляли белокожее лицо с тонкими чертами: манящими ярко-красными губами и глазами, скрывающими бурю за серебристым блеском, что так нравился Цзян Чэну. Цзян Чэну вообще нравилось всё в этом юноше, от пят до макушки, потому он уже возбуждено сглотнул, запирая дверь изнутри. В комнате горело всего несколько штук свечей, от чего в ней царил полумрак, и шторы были задернуты. Цзян Чэн стремительно направился к юноше. — Подождите, господин Цзян, не торопитесь, — с улыбкой сказал юноша, приставив ладонь к груди Цзян Чэна. Тот нахмурился, рыкнув: — Замолчи и ложись, — Ваньинь толкнул любовника в плечо и навалился сверху, и тому не оставалось ничего, кроме как откинуться на мягкую постель. — Но я хотел порадовать тебя этим вечером. Ты, верно, очень устал от аудиенций, да? — горящие глаза смотрели снизу вверх, заставляя Цзян Чэна таять. — Ты порадуешь меня, если просто дашь себя трахнуть. — Ха-ха, господин Цзян, это все, чего вы от меня хотите? — рассмеялся юноша. — Вэй Усянь, — прошипел Ваньинь, коленом раздвигая чужие ноги. — Как скажете. Улыбка пылающих губ утонула в поцелуе, а руки быстро обвили шею императора. Мужчина наклонял голову то в одну, то в другую сторону, чтобы глубже проникнуть в чужой рот своим языком, он был напорист, одновременно с тем ласков настолько, насколько мог, что у Вэй Ина кружилась голова. Он сгибал ноги в коленях, разводя их шире, точно напрашиваясь на скорейший переход к главному действу. Пальцы его заплетались в волосы, лохматя строгую причёску правителя, слабо царапали шею, иногда опускаясь ниже. Двое целовались так долго, будто не виделись несколько лет, страстно, едва ли не съедая друг друга. Цзян Чэн потянулся к поясу и одним жестом распустил его, тут же огладив поджарый живот любовника, по-свойски, откидывая ткань и зажимая соски меж двух пальцев. Вэй Ин разорвал поцелуй и ахнул, вместе с тем толкнувшись пахом вверх: — Быстрее, господин Цзян. — Я думал, ты ждёшь от меня прелюдий, — низким тоном произнёс Ваньинь. — Ждал, пока вы не подтолкнули меня к действиям, а теперь… Цзян Чэн скрутил один сосок, опустившись губами к шее. — Теперь я уже не могу терпеть, — скулил Вэй Ин. Мужчина выпрямился, встав на колени, и принялся снимать свои императорские одежды. Он не отрывал глаз от юноши, лежавшего под ним раздетым и раскрасневшимся с припухшими от долгих терзаний губами. Тут же в голове пронеслась мысль, что, должно быть, на лице Цзян Чэна остался отпечаток его помады. Цзян Ваньинь скинул всю одежду на пол; только шорох тканей заставил Вэй Усяня перестать так откровенно любоваться чужим телом и вспомнить, что он должен делать. Когда Цзян Чэн сел у изголовья кровати, Вэй Ин без слов приподнялся и устроился меж его ног. — Сначала возьми масло, сам займись своей подготовкой, — утвердил мужчина, и Усянь, едва успев открыть рот, раздосадованно вздохнул и сложил губы трубочкой. — Не хочешь трогать меня? — Нет сил, — честно ответил Ваньинь. Юноша тут же изменился в лице и понятливо встал, сбросил окончательно ткань накидки, отыскал небольшой тюбик, после чего вернулся в кровать. Он вылил немного жидкости себе на руку, и завёл её назад, проталкивая один палец в тугое колечко мышц, довольно промычал, закрыв глаза, и принялся растягивать себя, пока Цзян Чэн не напомнил о себе скупым «не забывайся». Вэй Ин тогда же опустился так, как сидел прежде, и одной рукой провел вдоль полувозбужденного члена. От нескольких касаний тот в полной готовности встал и затвердел; Усянь улыбнулся, а затем взял в рот почти целиком, поперхнувшись. Он знал, что Цзян Чэну такое нравится, потому поднимался и опускался по максимуму, до кашля вбивая в глотку чужую плоть, пальцами играя с яичками, иногда отстранялся и обсасывал каждое по отдельности, возвращался к члену и ублажал своего императора языком, надавливая на отверстие посередине головки. Цзян Чэн закрывал глаза, блаженно откидывая голову, клал руку на чужую макушку и поглаживал чёрные волосы, массируя. Моментами он дышал тяжело, всегда сжимая губы и хмурясь, и моментами расслаблялся, полностью отдаваясь чувствам. Этот человек был его кошмаром, но одновременно с тем самым дорогим сокровищем. Если бы он мог, он бы сделал его своим мужем и никогда бы не отпускал от себя ни на шаг, одаривая вниманием и любовью, но по закону он не может вступать в брак с мужчиной, хоть и является отцом своей страны. Величайший недостаток. Лента слетела со смоляных волос, и те спиралью раскрутились и легли на плечи и спину. Цзян Чэн обвернул их вокруг своей руки, крепко сжал и потянул вверх; Вэй Ину ничего не оставалось, кроме как повиноваться; он страстно ответил на поцелуй. — Господин Цзян, я ещё не закончил, — игриво прошептал Усянь, проходя обеими ладонями по торсу мужчины. — Неважно, я до боли хочу тебя, — сквозь стиснутые губы проговорил Цзян Чэн. — Ах, я тоже вас хочу, — тут же ответил Вэй Ин и вновь поцеловал его, после стал опускаться поцелуями к подбородку, шее, ключицам, чуть прикусывая и наслаждаясь каждым вздохом господина. — Я всегда вас хочу, каждую минуту, каждую секунду. — Не болтай так сладко. — Такая правда, — улыбнулся, и это действительно было искренне. Отстранившись, Вэй Усянь развернулся, встав на четвереньки и повернув голову назад в ожидании. Качнул бёдрами. Цзян Ваньинь долго любовался разработанным проходом, раздвигая упругие ягодицы и касаясь колечка мышц большим пальцем. То, розоватое, отзывчиво то открывалось, то закрывалось для него. В нетерпении Вэй Ин наклонялся, терся задницей о стоящий член и вертел ею из стороны в сторону, едва ли не начиная конючить. Цзян Чэну определённо нравилось это, и он бы вечно оттягивал момент проникновения ради этого, но возбуждение отзывалось болью, потому рука таки направила плоть к отверстию меж двух половинок. Едва мужчина начал входить, Вэй Ин выгнулся в пояснице, удовлетворенно простонав, и подался навстречу. Цзян Чэн не любил начинать резко, но каждый раз Вэй Усянь вынуждал его, и каждый раз движения после этого быстро ускорялись. Совсем скоро Цзян Ваньинь уже вбивал своего любовника в постель, придавив рукой спину, и шумно дышал, порой рыча в унисон с хлюпающими звуками в месте слияния двух тел. Вэй Усянь же никогда не скрывал голос, и сейчас он едва ли не кричал, утыкаясь носом в покрывало. Его заводило, когда император был груб. Все внутри него начинало гореть, и он сгорал в порочном огне полностью, не помня себя. Чужой член безжалостно бил простату, вынуждая на новых вскрик, заставляя ноги дрожать от возбуждения и подступающего оргазма; это больно, но до сумасшествия прекрасно. И Цзян Чэн забывался в этом человеке, отпуская все заботы правителя, все проблемы горожан, все тяготы. Себя. Ещё несколько толчков, и Цзян Чэн едва успевает выйти из податливого нутра, изливаясь. Белёсая густая жидкость оказалась на ягодицах, медленно стекая по ногам; Вэй Усянь в попытке отдышаться свалился на бок, тут же перевалившись на спину, и коснулся своего члена рукой — несколько движений и с протяжным стоном он также кончает, в ту же секунду окончательно расслабляясь. И губы его растягиваются в довольной улыбке. Цзян Ваньинь, сидя рядом, смотрит на то, как его любовник лежит, раскинув руки и ноги в стороны. — Ваньинь, ты… — Молчи, — прервал его Цзян Чэн. — Иди ко мне, — мужчина лёг на одну из сторон кровати, забравшись под покрывало, и пригласил юношу к себе, открывшись для объятий. Лицо его было пусто, но брови едва заметно собирались к носу, выдавая задумчивость. Вэй Усянь не настаивал на продолжении своей речи и не собирался ничего спрашивать, только счастливо кивнул, укладываясь рядом с императором; тот накрыл его плечо своей рукой. Вэй Усянь был кем-то вроде наложницы, но мужского пола. Он слуга, получивший особое внимание от правителя, и, не тая греха, влюбившийся в него. Вэй Ин ни на что не претендует, ведь он догадывается об отношении к нему Цзян Ваньиня: тот по настоящему любит его. И этого знания достаточно. Утро встретило двоих совершенно разным настроением. — Вэй Ин. Один человек долго лежал, в раздумьях глядя в потолок; он был серьёзен и полон решимости: — Давай проведём тайную брачную церемонию. Другого же этот момент пробуждения ввёл в глубочайшее удивление, а после заставил сердце пропустить лишний удар. Он вскочил: — Брачная церемония? — Да, выходи за меня, будь моим мужем. И сделал самым счастливым, украв весь воздух. — Но… Ваньинь. — Молчи, — прошептал мужчина, неотрывно глядя на возлюбленного, и нежно накрутил прядь его волос на палец. Вэй Усянь долго не мог сказать ни слова, глядя в упор на Цзян Чэна, но прежде, чем тот успел раздражённо нахмуриться, запечатлел на его губах поцелуй, наваливаясь сверху, который значил больше простого ответа «я согласен».