***
Этот день наступил слишком рано — в ночь после его двенадцатилетия. Он проснулся посреди ночи от того, что руку будто бы обожгло. Сначала пришло недоверие — этого не может быть! Надпись появляется не раньше четырнадцати лет, а ему только двенадцать! Потом пришёл страх — может, это с ним что-то не то? Или (так ведь может быть, да?) это что-то другое — травма или что? И лишь когда через несколько минут боль ушла, оставив после себя лишь лёгкое покалывание, он закатал рукав ночной рубашки, чтобы в слабом свете свечи посмотреть на руку. Увиденное поразило и даже напугало его — на левой руке вдоль вен аккуратно было выведено имя его брата — Тора Одинсона. После первого шока и последовавшего за ним ужаса от понимая того, что же это значит, пришло отчаяние. Локи понимал (несмотря на свой возраст, он был хорошо развитым мальчиком и был куда умнее даже старших, не то что одногодок), что даже имея метку соулмейта, которая подтверждает его право на счастье с Тором, быть вместе они не могут. Отец не позволит им не то что заключить брак — Один сделает все возможное, чтобы они даже не общались. Они братья, поэтому появившаяся метка — неправильная, грязная. Но что с этим делать, мальчик не знал. На утро он понял, что у Тора метка не появилась. Сам Локи никому не сказал о своей надписи, но начал разрабатывать план, чтобы предовратить тот скандал, что мог бы случиться, если кто-то когда-то узнал бы об этой связи, что невидимыми нитями связала их, братьев. Локи решил скрыть метку Тора, чтобы он сам и никто другой не видели её. В одной из книг в библиотеке был описан способ, небольшой ритуал, как это сделать, только вот последствия... Его ждут постоянные страдания из-за незавершенной связи со своим соулмейтом и, конечно же, душевная боль от понимания того, что он сам отказался от того, кто предназначен ему судьбой. Было страшно и жутко несправедливо — он все ещё ребёнок, так зачем судьба решила так поиздеваться над ним? Но и оставить все так, как есть, тоже не мог. Уже через неделю он провел ритуал. И понял, что у него никогда не будет того, которому он нужен. Он сам отказался от него.***
Когда Локи было восемнадцать, а Тору — девятнадцать, однажды ночью младший из братьев почувствовал невыносимую боль. Она не уходила всю ночь, лишь к утру уменьшилась, но не пропала — осталась как бы на фоне, не мешая, но мучая. Утром брат сказал, что ночью руку будто обожгло, и, казалось бы, должна была появиться метка, но её нет. Это обеспокоило всех. Долгое время пытались найти объяснение этому, и в итоге пришли к выводу, что соулмейт Тора умер раньше, чем тот получил метку. Брат выглядел убитым, все ему соболезновали, и лишь Локи знал, что они не правы. Но сказать об этом не мог.***
Прошло не больше двух месяцев, прежде чем Тор перестал убиваться из-за предполагаемой смерти своего соулмейта. Он решил, что если нет соулмейта, то он свободен. Постоянные пиры, пьянки и бесконечное количество девушек, с которыми тот проводил ночи. Локи, даже не видя брата, мог сказать, когда тот разделяет постель с очередной пассией — ужасно болела рука, будто кто-то пытается отрезать её тупым ножом. К той фоновой боли, которая с ним с той самой ночи, когда Тор должен был получить метку, он уже привык. Наблюдая за разгульным способом жизни брата, Локи и сам пытался завести себе любовницу или любовника. Но ночи, разделённые с ними, оставляли только ещё большую боль и какую-то пустоту в груди. Ещё и взгляд Тора, которым тот всегда прожигал его, видя что Локи нашёл себе кого-то, спокойствия не добавлял. Или это Локи себя накручивал? Как бы то ни было, день ото дня он становился все язвительнее, из-за чего мало кто в Асгарде испытывал к нему тёплые чувства. С вопросами о метке Локи разобрался давно (ещё сразу после случая с Тором, когда родители, видя страдания старшего сына, волновались и за младшего), сказав, что сейчас не собирается искать родственную душу. Ему поверили и даже, кажется, оставили в покое, но время от времени мама пыталась рассказать, как же важно обрести своего соулмейта. Локи знал это и сам. Но продолжал носить рубашки с длинными рукавами, которые полностью закрывают руки. Никто не должен знать об этой тайне. Только вот боль не отступала. Вскоре к ней добавилась боль личных мучений Локи — он, сам того не осознавая, полюбил все же своего соулмейта.***
Он не собирался вредить брату. Он даже и подумать не мог, что отец вышлет Тора в изгнание после того случая с Йотунхеймом. И он не собирался вредить отцу, не собирался становиться царем Асгарда — все это произошло как будто и не с ним. Узнав о том, что он не родной здесь, а значит и Тор ему не родной брат, в душе было поднялась надежда, но он не позволил себе надеяться на что-либо — так нельзя. Отправляя Разрушителя к брату (сводному брату), он действовал лишь на отчаянии, которое столетиями мучило его. Отдавая приказ ударить Тора, он хотел лишь заглушить ту боль, которая столько времени его мучает. Но он понимал, что это не поможет. И после, на мосту, видя ту привязанность брата (сводного, как он постоянно напоминал себе) к смертной девушке, он не смог обуздать поднявшуюся с глубины души ревность и ярость на себя. Полет в Бездну, который, как он думал, должен закончиться его смертью, виделся ему избавлением от его мучений и его таких неправильных чувств (и когда только успел влюбиться в него? Локи и сам не понял этого). Уже после, выбравшись с этого живым, он жалел о своей слабости и обо всем, что тогда натворил. Но исправить ничего не мог — он был неподвластен себе, его волю подчинил себе Танос. Но он вполне отдавал себе отчёт, когда дрался с Тором. Хотелось сделать как можно больнее, но убивать... Нет, он не смог бы. Это не в его силах. Слишком привязан. Заключение в темнице не казалось ему чем-то ужасным, но он предпочёл бы смерть — быструю и избавляющую от вечных страданий.***
Приход Тора к нему сильно удивил Локи, хотя тот и не показал своих чувств. Как и всегда он прикрывался маской равнодушия и язвительными замечаниями. Тихое "Почему?" заставило вздрогнуть, но ответить он не мог — он чувствовал себя тем двенадцатилетним мальчишкой, который внезапно обрёл и тут же потерял соулмейта. И он сам был тому виной. Тот же страх, что толкнул его тогда провести ритуал сокрытия метки у родственной души, мешал ему открыться и сейчас. Впрочем, Тор, зная характер Локи, и не ждал ответа. Он начал говорить сам. Рассказывал, как будучи ещё совсем мальчишкой понял, что он любит Локи совсем не так, как брата. В каком ужасе был, когда впервые достиг разрядки с его именем на устах. Как долгое время не мог смириться с этим. И как надеялся, что со временем на своей руке увидит именно его имя. Рассказывал в каком отчаянии был, когда это имя не появилось — никакое не появилось. И как совсем утратил всякую надежду после того, как Локи сказал, что с его меткой все в порядке. Как пытался забыться, разделяя постель с другими, но перед глазами всегда стоял брат. Ненависть, ярость, которую испытывал, когда видел, что Локи находил себе любовников. Желание что-то изменить, но боязнь сделать ещё хуже. Локи молча слушал рассказ брата (конечно же, сводного брата) и думал, какие же они оба глупые. Столько лет страдали от чувств друг к другу, но ни один из них не сделал первый шаг к другому. А ведь они могли уже давно быть счастливыми, а не испытывать постоянную боль — Локи, к тому же, и в прямом смысле. Но ответить он ничего не успел — Тор, видя, что Локи никак не отреагировал на его слова, разозлился и, подойдя к нему, схватил за руку, пытаясь привлечь к себе внимание. И только когда тот попытался освободить свою руку из хватки Тора, старший брат (ну и что, что они сводные? Они все равно братья) понял, что это та рука, где должна быть метка. Волна яростной ревности захлестнула его с головой и, не дожидаясь какой-то реакции на свои слова, на свой вопрос о том, кто же является соулмейтом Локи, закатал рукав рубашки, какие его сводный брат носит постоянно, никогда не открывая своих рук. Он ожидал увидеть что угодно, но только не свое имя, темнеющее на бледной коже Локи. Шок сменился неверием, потом радостью, а после пришла боль. "Я тебе настолько противен?" — вопрос, озвученный тихим голосом враз ослабевшего Тора, показался им слишком громким, оглушающим. Пришла очередь Локи рассказывать свою историю — о том, как получил метку, о всех переживаниях и мыслях, которые остановили его от немедленного раскрытия правды, о ритуале, который он провел, о боли, что мучила все это время, о попытках забыть и о всех глупостях, что совершил. И Локи был полностью согласен с хриплым "Глупый", сказанным не в силах поверить в свое счастье Тором. И так сладко было ощутить чужие губы на своих собственных. И так легко было осознать, что мучившая все это время боль отступила. И так приятно было видеть наконец свое имя на коже любимого соулмейта. И они знали, что вместе все смогут и все перетерпят. Они, наконец-то, спустя столько лет, были счастливы.