Больше не Победа

— Я дома, — буднично-бесцветным тоном произносит Морозов, и Вика едва заметно вздрагивает от звуков его голоса. Бывшая Кузнецова уже давно оставила попытки изобразить семейную идиллию, а потому лишь сухо кивает, бормоча дежурное «ужин на столе» Макс, вполне удовлетворённый услышанным, оставляет куртку в прихожей, и жена невольно морщится, уловив исходящий от него запах табака, который с годами брака отчего-то стал неимоверно ее раздражать. Предсказуемое «как дела?» вырывается у него почти по расписанию, и Вика, собиравшаяся ответить не менее предсказуемо, осознает, что сегодня он спрашивает о дочери, которая, как и всегда бывало к моменту его возвращения, мирно спит в своей постели. Обыкновенно Морозов в такие минуты на корню пресекал все разговоры, привычно сославшись на усталость и ворох проблем на работе. Это было чем-то вроде странной семейной традиции, нарушать которую Максим соблаговолял исключительно по большим праздникам или при хорошем расположении духа, которое, к слову сказать, бывало у него не так часто. Секунды странно-неестественного замешательства проходят, и Виктория с готовностью начинает рассказ о дочери, не в силах избавиться от ощущения, что обращается к какой-то давно забытой знакомой, которой, несмотря ни на что, хочет поведать о достоинствах любимого чада. Вика даже вынимает из своей тумбочки последние рисунки Леры, позволяя отцу воочию убедиться в успехах дочери, но в какой-то момент резким и порывистым движением убирает рисунки, будто порезавшись о бумагу, однако быстро приходит в себя. Макс улыбается и говорит что-то одобрительное, но Виктория фактически не различает его слов, вглядываясь в лицо мужа, точно пытается удостовериться, не померещилась ли ей эта улыбка. Заметив пристальный взгляд, Морозов задаёт почти логичный вопрос о ее самочувствии, прекрасно зная, какой получит ответ. Спустя минут двадцать почти семейной беседы Морозов вспоминает об ужине и просит Вику заварить чай с лимоном, забыв о привычном алкоголе, запасы которого в доме не переводились, благо что хранился он как можно дальше от глаз дочери. Банальная просьба отчего-то застаёт Викторию врасплох, и она начинает суетливо рыться в холодильнике в поисках лимона. Наблюдающий за этим муж подавляет в себе желание заявить о ее нерасторопности и терпеливо ждет, ловя взглядом каждое движение жены. — Нашла, — тихо произносит Вика, а затем продолжает прерванный разговор, постепенно уводя его куда-то в сторону ремонта, который они с Максимом собирались начать последние полгода. Вместе с тем она ставит перед мужем чашку горячего чая, который он просил. — Не хочешь спросить, что у меня нового? — буднично и спокойно произносит Макс, но чуткое ухо Виктории улавливает в этой фразе нотки обиды. — Хочу, — резковато отвечает девушка, чувствуя себя в этот момент каким-то стереотипным мужчиной, по глупости своей забывшим про четвертую годовщину знакомства. С Морозовым все было странно и неестественно. — Меня повысили до заместителя генерального директора, — делится Максим, в конце фразы сбившись с торжественного тона, который никогда не был ему свойственен. Он выдерживает паузу и ждёт реакции Вики. — Замечательно, — отвечает девушка, чересчур выделив ударный слог и смутившись от абсурдности всей этой картины. — Даже не поцелуешь мужа? — с претензией изрекает Морозов, и Виктория на сей раз прячет удивленный взгляд, про себя признавая, что обычно апатичный Макс со своими дежурными вопросами был куда привычнее. — Леру разбудим, — пытается оправдаться бывшая Кузнецова. — Ей десять, а не два, — возражает Максим. — Иди ко мне. Вика всеми силами пытается отшатнуться от Макса, напуганная его внезапным порывом. Ей с трудом верится, что лет десять-двенадцать назад она готова была отдать все за его ласки и внимание, не требуя ничего взамен. Чувствуя сопротивление жены, Морозов мгновенно преображается, бросает ледяное «как хочешь» и уходит из кухни, не забыв взять припасенную бутылку виски. Виктория провожает его невидящим взглядом, уходя в свои мысли. Когда-то она была способна задушить собственную совесть и гордость ради того, чтобы только видеть его живым и здоровым. Когда-то… Кузнецова даёт себе последние тридцать секунд, чтобы передумать, и даже мысленно считает. Но перед глазами неизменно встаёт образ Макса, который раз за разом все сильнее захлёбывается кровью, стремительно теряя зрение. И она сдается, утешая себя тем, что не собирается отказывается от прежних слов. «Я своих друзей не предаю». Виктория горько усмехается и все-таки решается постучаться в злополучную дверь, которую гипнотизировала взглядом последние пять минут. — Войдите, — знакомый голос, прорезающий тишину, кажется совсем отдаленным. Виктория распахивает дверь, в упор глядя на хозяина комнаты и стараясь казаться абсолютно невозмутимой. — Ещё раз здравствуй, Вика. Не ожидал увидеть, — произносит Барышников, весь вид которого говорит об обратном. Он опускается в кресло и жестом приглашает девушку сесть напротив, но она отрицательно качает головой. — Тем не менее, я здесь, перед тобой, — с лёгким возражением в тоне отвечает Кузнецова. — Ты пересмотрела свое решение? — интересуется Алексей, не сводя взгляда с Виктории, которая после этого вопроса чуть дрожащей рукой заправляет прядь за ухо. — Да, — говорит Вика, поднимая глаза. — Я согласна на твое предложение. — Отлично, — отзывается Барышников, смакуя это слово. — Так что же заставило тебя передумать? — То, что ты один способен меня оценить по достоинству, — поспешно выдает Вика, боясь, что это прозвучит не слишком убедительно. Но Барышников удовлетворённо кивает, как будто заранее предугадал такой исход, и притягивает девушку к себе, награждая поцелуем. Она отвечает, мысленно взывая все свое актерское мастерство, чтобы не скривиться от отвращения. Где-то на задворках сознания мелькает мысль о том, что он слишком нежен для безжалостного убийцы, но Вика подавляет ее почти на корню, заставляя себя думать о Максиме, ради которого сюда пришла. Во взгляде Алексея сквозит странное, непривычное ей восхищение, и Вика ощущает его ладони на своей талии. Она понимает, что последует за этим, и мирится, в конце концов придерживаясь девиза «цель оправдывает средства». Ее почти не волнует, что мало кто в этом мире оправдывал им любовь. Он смотрит в глаза своей Виктории, замечая в них странную растерянность, и решает помочь, почти невесомо целуя уже в шею. Замечая дрожь девушки, он касается ее плеч и даёт привыкнуть к своим прикосновениям. Вика прикусывает губу, чтобы не разрыдаться. На считанные секунды она начинает слабо осознавать свою цель и сосредотачивается на ощущениях по какой-то истинно мазохистской привычке. Кузнецова пропускает момент, когда начинает отвечать на его ласки, но одергивает себя. Барышников не спешит и невольно продлевает пытку для нее. Неторопливые движения время от времени сменяются резкими, и этот контраст сводит Викторию с ума. Но она снова вспоминает о цели. * Вика тихо выскальзывает из-под одеяла, стараясь не разбудить Барышникова. Ключ от сейфа с вакциной она примечает почти сразу, в третьем ящике комода, и не верит своей удаче, попутно удивляясь недальновидности Алексея, которому бабушка доверила непозволительно много. — Умница, Кузнецова. Только, боюсь, твой спектакль получился на троечку, — Леша, практически одетый, смотрит на нее с неподдельным интересом, ожидая, как его Виктория будет спасать ситуацию. — Было у кого учиться, — огрызается девушка, стараясь унять дрожь. — Я не учил никого торговать собой ради придурков вроде Морозова, кажется, — почти выплёвывает он. — Тебе нужна вакцина? Что ж, ты можешь её получить. Последние его фразы прозвучали довольно миролюбиво, но Вика подсознательно знала, что за ними скрывается. — Что я должна делать? — спрашивает Вика почти таким же твердым тоном, каким сообщила об изменившемся решении. Алексей усмехается. — Покажи, что действительно любишь меня. Ему хотелось окончательно выбить Морозова из ее головы. Напоследок. Кузнецова кивает и ловит на себе его скучающий взгляд. * Вика чувствует горячую влагу на щеках, раз за разом вспоминая события почти одиннадцатилетней давности. Картины прошлого начинают путаться в ее голове, превращаясь в практически осязаемый сгусток боли и отчаяния. Она сползает по стене, вертя в руках пустую кружку. Оглядываясь по сторонам, бывшая ученица Логоса порой начинает терять связь с реальностью, не понимая, как оказалась в этой тесной квартирке на окраине Москвы. Но снова и снова прокручивает в голове воспоминания и находит ответ на свой вопрос. И так бесконечное количество раз. Спустя месяц после всех событий Логоса отчаявшийся, но живой и вполне здоровый Морозов появился на пороге ее квартиры, сообщив, что расстался с Виноградовой. Вика, по очередной мазохистской привычке, была не против подставить свое плечо и почти не заметила, как они оказались в спальне. После этого образ Морозова-утопающего, чьим спасителем вечно была она, стал постепенно рушиться. Но это не помешало принять его предложение спустя полгода. Потом родилась Лера, ставшая практически ее копией. С появлением дочери Вика осознала, что Морозов не единственный в этом мире нуждается в любви и поддержке. Порой Кузнецова замечала в дочери еле заметные черты Барышникова и пугалась своих наблюдений. Но больше всего ее пугала холодность Макса, которая с каждым годом становилась все заметнее. Как-то на Новый год, когда Морозов задержался на работе, вернувшись к утру, маленькая Лера попросила нового папу, в ужасе прикрыв рот ладошкой: она вспомнила, что желания нельзя говорить вслух. Вике казалось, что она перестала дышать. — Это мой папа? — спросила однажды девочка, протягивая матери вырезанную из газеты фотографию, которая лежала обычно в третьем ящике Викиного комода, спрятанная за стопкой книг. — Нет, солнышко, конечно, нет, твой папа на работе, — она улыбнулась через силу, чувствуя, как в лёгких снова кончается воздух. — Этот папа нас не любит, — не терпящим возражений голосом заявила тогда дочь. Кузнецова, теперь уже Морозова, успела проклясть себя за то, что сохранила эту фотографию. Алексей Барышников был оправдан спустя три месяца усилиями некой Гратии, фамилию которой Вика не потрудилась запомнить, немецкой аристократки и, как оказалось, его давней знакомой. Суд не смог найти доказательств вины Алексея. Странное щемящее чувство не давало ей покоя при воспоминании об этой истории. Рисунок повзрослевшей дочери всколыхнул в ней все, что Виктория так старательно прятала. Девочка впитала в себя его образ, сама того не осознавая. Из мыслей ее выводит громкий и не совсем трезвый голос Макса, разговаривающего с кем-то по телефону: — Да пытался я, сколько раз уже пытался! Знаешь, раньше она чуть ли не в рот смотрела, тряпочкой стелилась, а теперь даже в постель толком не затащишь. Это было катализатором странной реакции, которая никак не могла прийти к своему завершению. Вика замахнулась, и кружка в ее руках разлетелась на мелкие осколки. Барышников был прав. С самого начала прав. Кузнецова закрыла лицо ладонями, говоря ему мысленное «спасибо».