Где нам провести черту?

Из-за отсветов пламени свечей полотно казалось живым. Живее всего, что находилось в этой комнате. В сумраке кровь выглядела чёрной-чёрной. Он погрузил палец в блюдце. Рука дрожала, всё тело охватил жар. — Зачем ты так со мной? Он замер в ожидании ответа, глядя на свои окровавленные пальцы с какой-то странной улыбкой, полной боли. На холсте появилась холодная багровая полоска. Отчаянный художник вспоминал её последнее желание: «Возьми кровь из моего сердца, когда оно перестанет биться, и используй её до последней капли. Хочу, чтобы ты написал ею свою лучшую картину...» Запах крови заполнял лёгкие, дышать становилось труднее с каждой минутой. От приступа ярости он опрокинул мольберт. Смотрел на стену и пытался сосредоточиться. Переведя взгляд на холст, оказавшийся на полу, ужаснулся. — Прости... Когда он бережно поднял опрокинутую работу, кровь на ней уже высохла. Появилась вторая линия. Третья. Глаза художника практически не моргали и напоминали водную гладь, отражающую свет луны. — Нет у тебя души. Выкуплю её у дьявола... Пальцы по памяти рисовали контур её лица. Время от времени он стряхивал слёзы кровавыми руками. Щёки бы свело от засохшей крови, если бы она успевала засыхать. Следом за контуром на холсте появились очертания глаз. Они смотрели на художника маньячески. Именно такими он их запомнил, когда она произносила своё последнее желание. Провёл обоими пальцами одновременно по линиям век. Её взгляд стал ещё более прицеленным и смотрел прямо в душу. Уголок рта вышел согнутым в демонической улыбке, обнажающей её острые зубы, а брови — почти неестественно искривлёнными вверх. Последние добавляли в выражение её лица издевательские нотки. Одна за другой появлялись нежные пряди, обвивающие её плечи и шею. Кроваво-красный локон игриво щекотал её щеки. — Ты в любом обличии прекрасна. Он улыбался. На рубашку с его бледного лица падали красные капли. Несмотря на слабость в теле, на нервную дрожь, он увлёкся процессом и не заметил, как кровь в блюдце начала кончаться. Но картине чего-то не хватало... Проведя скальпелем по запястью, наполнил блюдо со скудными остатками её крови своею. Погрузив вновь пальцы, почувствовал небывалое тепло. Оттеняя щёки, ему казалось, что он гладит их. Захотел поправить выбившийся из косы локон, но оставил на её лице красное пятно. Рисовал голыми пальцами, но линии получались как нельзя правильной толщины, придавая картине необыкновенную естественность. Он смотрел ей в глаза и видел её — живую. Руки слабели, из вен сочилась кровь. Он примкнул к её губам своими и чувствовал, будто целует раскалённый металл. Обняв мольберт, он погрузился в вечный сон. Свечи потухли. Краски застыли. И лишь она — бессмертна.