***
У Ричи теперь нет времени на него. Вообще толком ни на что. Он и поесть-то успевает через раз, и если бы не занимался спортом, точно ни хрена бы не впихивал в себя. А так энергия нужна. Только эту энергию он тратит на что угодно, но только не на Эдди. И от этого становится так обидно, что хоть за грудки бери и дрожащим, сорванным от волнения голосом говори: "Я же скучаю по тебе, придурок. В чём дело?" В том-то и фишка. Эдди с ума сводит то, что он ничего не понимает. Ричи просто начал сторониться его. Будто не они лучшие друзья ещё с младшей школы. Будто не Ричи раньше трепал ему все свои секреты и потайные мысли. Не Биллу, хоть он и негласный главарь. Не Беверли, потому что она девчонка и поймет лучше. Ему, Эдди. А когда так выделяют из группы, так выделяют в с в о е й жизни, вольно-невольно привыкаешь к статусу особенного. Эдди был особенным для Ричи. Так казалось всем. Каспбрак лишь отмахивался, мол, он уделяет мне внимания не больше, чем вам, ребята, но в глубине души что-то трогательно таяло от этого факта. Ричи ведь и правда крутился вокруг него по поводу и без. То плечом толкнёт, то похлопает по спине. То чмокнет в щеку. По-идиотски мило, задевая острым носом. И что особенно волновало Эдди - он возмущался только для вида. У самого сердце клокотало так, что стоило титанических усилий не улыбнуться. Не притянуть за рубашку ближе и не подарить ответный поцелуй. Совсем легкий, совсем невинный. Только Эдди уже не уверен, так ли невинны его мысли по поводу Ричи в последнее время. Ему не противно. Это он понимает наверняка. Когда его целует Беверли, а иногда шутки ради даже в губы, сердце ведь тоже делает волнительный толчок. Это нормально. Приятно быть нужным. Приятно, когда тебя хотят обнимать и целовать. Неприятно, когда это обрывается без объяснений, а ты как дурак уже привык. Уже сам чуть клонишься в сторону за поцелуем. И не получаешь его. В ответ ловишь лишь натянутую невесёлую улыбку, от которой внутри холодеет. — Всё в порядке? — тихо, чтобы не перебивать Билла и Стэна, шепчешь на ухо. — А что должно быть не в порядке? Вот это неприятно.***
Ричи, кажется, решил испытать себя на прочность. Его оценки летят вверх, и Эдди даже шутливо кидает ему, что "может ты меня подтянешь к выпускным экзам?". Это ведь шутка. Но Ричи реагирует странно. По-чужому. — У меня нет сейчас на это времени, Эдди. Прости. Э д д и. Так тошно, что даже мутит. И в лицо крикнуть хочется, но самому себе противоречить глупо. Хотел ведь Эдди, а не Эдс? Получай. Распишись. — Да что с тобой такое... Каспбрак замирает в проходе, когда Ричи, больше ни слова не говоря, убегает на очередную тренировку. После которой побежит на дополнительные по языкам. А на выходных у него бассейн. И где Эдди в этом безумном графике, сам Каспбрак уже не знает. Знает лишь, что в груди непривычно печёт, а в горле застрял ком. Такой, что продохнуть больно.***
— Ты поел? — Мм? Ричи поднимает голову, мыслями вообще не здесь. — Я не видел, чтобы ты ел сегодня. — Б о ж е. Перестань. Перестань, блять, я не ребенок, Эдди. Раздражённо. Впервые за столько времени раздражённые нотки, и руку отнимает подальше. Чтобы вообще даже и близко пальцами не коснуться. У Эдди даже голова кружится от этого пиздеца. Где его Ричи? Где его чудило, которое могло ворваться в его личное пространство и глазом не моргнув? Без зазрения совести залезть на кровать, напрочь забыв о приличиях. Где Ричи, который чувствовал себя свободно в присутствии Эдди? Который дарил эту свободу и ему, Каспбраку, который и сам едва не задыхался от того, насколько быстро меняется вокруг него мир и как много сваливается дерьма на голову. Только успевай отмываться. Чистеньким никто не остался. Но Ричи... Ричи - кремень. Для Эдди Ричи - это ебаное число пи, которое неизменно уже сколько веков. Ричи - это опора и хоть какая-то уверенность х о т ь в ч ё м - т о. Хоть кто-то тебя любит. Хоть кто-то о тебе заботится. И он не о Неудачниках. Не о такой любви. Ричи закидывает тяжелый рюкзак на плечо и последний раз, бегло скользнув взглядом, сваливает из столовой. Раньше в том рюкзаке были сэндвичи и парочка комиксов, которыми можно зачитаться на переменках. Теперь ебучие книги, которые отнимают Ричи от Эдди всё больше и больше. И всё бы класс, книги - здорово, но Каспбрак не видел Ричи по-нормальному уже около месяца. Не говорил с ним как раньше по ощущениям вечность. Когда один на один. Без остальных ребят. Когда можно не набрасывать маску шуток. Когда невольно позволяешь себе больше. Улыбнуться теплее. Задержать взгляд так долго, как только, сука, хочется. Чтобы высмотреть каждую долбанную веснушку, каждый крохотный рубец. А шрамов у Ричи хоть пиздой ешь. Эдди хоть ночью разбуди, он тебе без запинки перечислит их все. Как получены и когда. Потому что успел насмотреться, когда лежал рядом. На расстоянии, не касаясь. Но мысленно спуская с цепей все коварные, все затаённые желания. Иногда от этих желаний становилось тепло в животе и, лежа рядом, в темноте глубокой ночи, в двадцати сантиметрах от кучерявой макушки, Эдди прислушивался к своему трепещущему сердцу. Лежит смирно, но стук такой, будто марафон бежит. Он не помнит, когда в последний раз Ричи оставался у него с ночевкой. Вообще не припомнит, когда переступал порог его дома. И от осознания, что Эдди, наверное, где-то налажал и попросту забыл об этом, даже подбодрило его. Если налажал - исправится. Если обидел - извинится. Только бы перестал буравить взглядом исподлобья.***
— И мне тоже дай. Рука Беверли даже замирает на несколько секунд от шока. Её лицо, как и остальных ребят (кроме Ричи, потому что у него т р е н и р о в к а, блядь) охуевше пялится на Эдди. Что такого удивительного? Почему им можно пить, а ему нет? — Кажется, кто-то решил лишиться алкогольной девственности? Билл первый прикрывает упавшую челюсть и выдает шутку, чтобы разрядить обстановку. Был бы здесь Ричи, сто процентов усмехнулся на это замечание. Но его нет. Поэтому Эд уверенно хватает одноразовый стаканчик и залпом, потому что неопытный идиот, прихлопывает выкраденный у отца Бев коньяк. От этой горечи хочется отплеваться, и Эдди зажмуривает глаза так сильно, что даже крохотные капельки слез собираются в уголках. Это от алкоголя. Ни в коем нахуй случае не из-за расхреначенного сердца. Остальные подхватывают его эстафетную палочку, и раз за разом каждый вливает в себя по несколько глотков. Эдди не сразу понимает, как оказывается на улице. Только сейчас он стоял рядом со Стэном, а уже через секунду - свежий воздух. И ноги такие ватные, будто не его. — Если нужно - вырви. В голове будто работает крохотный пылесосик, но этот голос, этот тон даже в состоянии овоща уставший мозг узнает. Во внутреннем дворике больше никого. — Охуенный совет. От обиды дерёт горло, и самое паршивое - вырвать действительно не мешало бы. Но не при нем. Не сейчас. За столько недель, за столько дней непонятного молчания - Ричи кидает это. Вырви, блядь. — Зато эффективный. Поверь мне. У Эдди перед глазами вертолеты, земля плавно уходит из-под ног, а губы так пекут, как от огня. Одна единственная мысль настолько зудит в мозгу, что Каспбрак не видит лучшего выхода - кроме как осуществить её. Обида, недосказанность и злость сталкиваются, ударяя глухим ударом в сердце, но Эдди ликует. Пусть даже не сразу попадает в губы Ричи. Пьяно, мокро целует в подбородок, чуть не смеясь. Как хорошо. Как, мать твою, прекрасно. Тозиер мелко дрожит, и Эдди затаивает дыхание. Поднимает расфокусированный взгляд и, хоть сейчас он пьянее пьянющего, может признать честно - если Ричи ещё хоть раз назовет его Каспбрак или Э д д и, он закричит. — Твои глаза просто, блять, огромные, — заплетающимся языком восхищённо вырывается. — Это охуеть, как завораживает. — Буду теперь знать, что пьяным ты начинаешь раздавать странные комплименты. Щёки Тозиера покраснели - чего не случалось никогда в жизни, и от этого зрелища у Эдди колени готовы подкоситься. Ричи хочет перевести тему, хочет отойти, и когда Эдди видит, что его пытаются оттолкнуть с н о в а, упёртое, до смерти страстное желание завладевает им. Цепляет пальцами за подбородок (чтобы теперь уж точно попасть), делает рывок и врезается, нападает на губы Ричи, который едва не падает - крохотный Эдди, налетев на него, чуть не опрокинул на землю. Последнее, что хочет делать Каспбрак - причинять боль, но раз за разом скользя наглым языком в рот Ричи, он не замечает, как сильно, по-дикарски, кусает губы Тозиера, как Ричи что-то мычит ему, пытаясь остановить. Как сейчас можно остановиться, когда тело готово взорваться, если отлипнет, если губы перестанут ощущать это ответное движение? Чтобы достучаться и охладить, Ричи цапает за губу так сильно, что Эдди вздрагивает, как от удара током. — Я пожалею об этом, но остановись. Эдди капризно, по-детски всхлипывает. Только-только ощутил, что Ричи снова с ним, снова е г о, как опять отталкивают. Опять не воспринимают всерьёз. Горло душит пьяными, невыплаканными слезами. Его всё же вырывает. Всё же становится плохо, и если бы Каспбрак не был настолько невменяемым от бухла, стало бы стыдно. Но Ричи делает вид, что ничего не происходит. Что каждый может перебрать. Что у каждого, наверное, возникает желание неистово впиться в губы своего лучшего, блять, друга. И когда доводит Эдди домой, практически таща его на себе, передаёт бережно в руки миссис К, Каспбрак уже видит третий сон. Сонно, обрывочно лепечет что-то отдалённо похожее на ричино имя и не знает, конечно же, не замечает, как гулко бьётся сердце Ричи. С каким усилием он держит лицо невозмутимым. Но домой Ричи так и не заходит.***
Эдди словно не существует. Если раньше хоть какое-то подобие общения, то сейчас блядская стена отчуждения. Игнор льётся со всех сторон. Только появляется в поле зрения Ричи, как секундой спустя его уже и след простыл. Он для Эдди стал неуловимый, мать твою за ногу, Тозиер. И у Эдди натурально рвёт крышу. Он понимал, что его несёт, и остановиться всё равно не мог. Без всякого повода хотелось брызгать ядом, отвечать колко, саркастично, совсем не в его стиле. Каждому, кто лез к нему. Сбрасывать руку, если кто-то смел по-дружески прикоснуться. Нахуй это. Один раз уже доигрались. Доприкасались так, что теперь выворачивает изнутри. Беверли косится в его сторону испуганно, уже лишнее слово боится сказать, но сдержать себя так сложно. Особенно, когда она заикается про Ричи. С каждым разом царапает что-то внутри, когда приходится снова и снова отвечать. Он не разговаривает со мной. Нихуя я не знаю, Бев. Эдди становится ещё злее, когда появляются сны. Долбанные сны, которые портят те несчастные пару часов, когда удаётся заснуть. Сны, после которых дышать тяжело, в паху сладко тянет, а перед глазами лицо. Расплывчатое, отдаленно напоминающее одного человека. Эдди от досады чуть не вгрызается в наволочку подушки. Чёрт бы тебя побрал, Ричи. Пропади ты пропадом. Эдди в последнее время принимает только холодный душ. И это в середине ноября. Подставляет отросшие волосы под струи воды и расслабляет плечи. Слизывает капли, попадающие на губы, скользит языком по верхней, тихонько вздыхает от жара, заполонившего грудь. Жара под ледяным душем. Предательская рука сама тянется вниз, медленно, точно даёт последний шанс не делать этого. Не думать. Не воспроизводить в памяти подтянутое, окрепшее тело Ричи. Бассейн определённо пошёл ему на пользу. Тозиер чуть раздался в плечах, приобрёл пару кубиков, и самое привлекательное - даже не заметил, как похорошел. Он походу вообще в зеркало на себя не смотрит, не видит, что творится с его телом, мускулатурой. Даже походка немного изменилась. Исчезла подростковая неловкость в движениях, неуклюжесть. Внутренне всё тот же Ричи. И всё так же далёк для Эдди, как и был последние несколько месяцев. Каспбрак прижимается лбом к холодному кафелю и отпускает себя. Первый раз честно и без хуйни рисует в воображении лицо Тозиера и обхватывает стоящий член, ощущая такое облегчение, словно гора с плеч свалилась. Так легко, когда не нужно выдумывать оправданий. Без увертываний, окольных путей. Так в миллион раз приятнее. Эдди ускоряет движение ладони, бесшумно, одними губами как мантру повторяя одно короткое слово. Ричи. Р и ч и. Как удар по голове. От оргазма столь сильного, Эдди оседает по стенке, всё ещё крепко закрыв глаза. Не хочется, чтобы этот нарисованный образ исчезал. Хочется, чтобы побыл рядом капельку дольше. Нервный смешок вырывается сам собой, когда возвращается звук и способность мыслить. Эдди - помешанный идиот. Безнадёжно и бесповоротно.***
Он ссылается на болезнь. Говорит, что подцепил, видать, простуду, поэтому в кино с друзьями пойти не может. Да, фигово, что вечер пятницы испорчен. Да, в следующий раз обязательно подключится к их компании. И, честно говоря, Каспбраку даже не стыдно за эту ложь. Он знает, что сегодня у Ричи вечерняя тренировка в бассейне. Поэтому не он один пропускает совместные посиделки. На Ричи уже быстренько навесили ярлык "зубрила", и слышать такое в адрес Тозиера пиздец как стрёмно. Чтобы у Ричи Стэн просил объяснить задачку? Чтобы к нему бежал Бен с вопросом насчёт литературы? Но все уже привыкли к этому новому образу. Один только Эдди, как Баба Яга против, не отпускает шуточек. Ему вообще последнее время юмор не доходит. Когда он подходит ко входу в бассейн, на часах 20:30. Через пятнадцать минут Ричи освободится. А что дальше - хуй пойми. Эдди не отдаёт отчёта своим действиям. Но больше терпеть не может. Крыша просто поедет, если ещё разок столкнётся с Ричи в своих снах, а не в реальности. Сглатывает слюну, от волнения сжимая и разжимая пальцы в карманах. Ещё минутка, и он войдёт. Лишь бы ноги не отказали и не приросли малодушно к земле. — Господи блядь Иисусе! Как ты меня напугал. Ричи оборачивается и сталкивается с Эдди, который бесшумно заходит в раздевалку. — Ты чего здесь? — уже спокойнее спрашивает Ричи, ероша влажные кудряшки. На секундочку Эдди даже забыл, зачем вообще пришёл. Лёгкие будто скручиваются в узел от безумного, невыполненного желания зарыться в эту мокрую мягкую копну волос лицом. Просто пиздец. И сам Ричи, как назло, выглядит пиздец как желанно. — Решил проведать тебя. Ты уже освободился? Ричи округляет глаза, и на секунду Эдди кажется, что он видит замешательство. Чувствует, как шестерёнки крутятся в поисках ответа. Отмазки, которая поможет избежать личной встречи. Сука, ну уж нет. Каспбрак подходит ближе и с удовольствием отмечает, что больше никого нет в раздевалке. Большая часть клиентов уже ушла. И это придаёт сил. — Не хочешь сходить куда-нибудь? Просто провести время вместе? Эдди подошёл слишком близко, и Ричи мягко, тактично указывает на это, делает крохотный шаг назад. Заставляя этим самым сделать Эдди ещё один шаг вперёд. — У меня домашки накопилось за целую неделю, нужно разгребать. — Домашки? Еле слышно повторяет Эдди, опуская взгляд на губы. — Домашки. Еле слышно подтверждает Ричи. — Кто ты такой и что сделал с моим другом Ричи? — Эдди шепчет и кривит губы в усмешке. Совершенно невесёлой. Гадская крохотная капля воды балансирует на одной из кудряшек, вызывая внутренний трепет в груди Эдди. Выбивая из колеи. Грудь у Ричи вздымается, он дышит учащённо, сжимая пальцы в кулаки. Эдди располагает единственной догадкой, единственной причиной, почему всё так. Почему Ричи теперь сам на себя не похож. — Тебе не нужно ничего никому доказывать, Рич. Притормози. И выдохни. Брови Тозиера непонимающе хмурятся, он непонятливо моргает. Раз. Второй. Эдди лишь молча наблюдает за ним, чуть не прижимаясь грудью. Не давая уйти. — Думаешь, я делаю это всё, чтобы что-то кому-то доказать? — хмыкает, — да мне плевать на остальных. И что они считают обо мне. — Тогда... в чём дело? К чему такая гонка плана? У Эдди поджилки трясутся, так сильно нужно протянуть руку и коснуться. Но боится испугать этим неуместным вторжением. Они ведь уже не те Ричи и Эдди, которые раньше понятия не имели о личном пространстве. Сейчас каждое движение и прикосновение на вес золота. — Мне нравится, что я постоянно занят. Это помогает мне не думать, — выдавливает Ричи. Ему некомфортно, неловко, но Эдди даже и не думает сдвинуться. Другого такого случая может и не представиться в ближайшее время. — Не думать? — Ну, знаешь. О разном. О всяком. Ричи кидает взгляд на губы, медленно поднимается к глазам, и выглядит так виновато, что Эдди едва не колотит. Микроскопическая, болючая надежда начинает теплиться в гулко стучащем сердце, и Эдди подаётся вперёд. — Пошли ко мне. Мама сегодня в ночной. Только ты и я. С хрипотцой, с грёбанной мольбой в голосе. Таким тоном, что у Ричи мурашки растекаются по спине. Эдди не умеет делать намеков. Он полный профан в этом. Но это искреннее, жаркое упрашивание соскальзывает с языка, что самому страшно, что он сейчас предлагает. Яснее некуда, что он хочет. Вопрос в том, хочет ли Ричи? Понимает ли Ричи всю глубину этой просьбы? Это не просто я запал на тебя. Это я блять подыхаю без тебя. И если ты откажешь, я рехнусь. — Я... — Ты не можешь? — подсказывает Эдди, едва стоя на ногах. — Боже, Эдди, так тяжело находиться с тобой, — Ричи выдыхает и кладет руку на шею Каспбрака. — Я боюсь, что не смогу удержаться. Перед глазами темнеет, и до Эдди даже не сразу доносится стон. Его стон, когда Ричи накрывает его губы своими.***
Эдди несколько раз едва не падает в дверях, но Ричи крепко держит за талию и усыпает дорожкой влажных, жарких поцелуев по всей шее. Ключи падают из дрожащих рук, а входная дверь захлопывается ногой. До спальни путь долгий, а диван в гостиной оказывается как никогда кстати. Эдди грубовато толкает Ричи в грудь, отчего тот падает, с удивлением приоткрывая рот из-за такого напора. Эдди слишком заебался, слишком накрутил себя, чтобы играть в хорошего мальчика. Он хочет Ричи пиздец как сильно, что терпеть больше не в силах. Он бы искусал его всего, если бы мог. — Садись. Даже самому Эдди собственный голос сейчас не узнать. Хриплый, с повелительными нотками, но он не успевает слишком сильно задуматься об этом. Ричи обхватывает его руками и утягивает за собой. Сажает на колени, прижимаясь вплотную. — Хочешь покомандовать? — усмехается, но улыбка замирает, когда Эдди сбрасывает с себя свитер, обнажая тело. Сам, со скоростью звука, не давая Ричи даже насладиться этим видом, тянется проворными пальцами к пуговицам кофты Тозиера, и Ричи на секунду зависает. От этого зрелища, от такого Эдди, которого он никогда раньше не видел. Он выглядит так возбуждающе в своей непосредственной страсти, в уверенности и нетерпении, что Ричи понимает, что он совсем не прочь этого. Чтобы Эдди командовал. Он запрокидывает голову, поднимая глаза к потолку, и пытается дышать не так часто, чтобы не кружилась голова. Но сделать это охуеть, как сложно, особенно, когда пальцы Эдди скользят по груди Тозиера, гладят, будто наткнулись на драгоценный экспонат и хотят, наконец, ощупать его с видом знатока. — Блять, никогда не бросай бассейн. Я не могу на тебя наглядеться. Эдди целует его в ямку над ключицей, заставляя Ричи улыбнуться. — Значит, дохлый долговязый Ричи тебе не по душе? Чуть вздрагивает, когда Каспбрак неосторожно кусает за нежную кожу шеи, и льнёт ближе. Пусть хоть сожрёт нахуй, лишь бы не останавливался. — Знаешь же, что я обожаю тебя любого. Но ты ж понимаешь... — Эдди обводит взглядом подкаченный торс, как бы намекая на «слона в комнате». Ричи охуенен для Эдди. И не только внешне. Пальцы съезжают вниз, натыкаясь на ремень, и Ричи вздрагивает. От возбуждения острого перегорают все лампочки в мозгу, а волосы становятся дыбом. Тозиер сглатывает и тихо, почти неслышно говорит: — Ты такой спокойный. Вообще не волнуешься? Эдди останавливается и снова переводит взгляд на лицо Ричи. Спокойный – это явно не то чувство, которое захватывает его сейчас. Всё, что угодно – но не спокойный. — Да я сейчас помру от страха, — честно выпаливает Эдди. — Но тебя я хочу больше. Дай мне только штаны твои расстегнуть, это самая сложная часть. С трясущимися пальцами сложновато поддаётся ширинка, поэтому Ричи со смешком накрывает руки Эдди. Чуть отодвигает и сам приспускает штаны. Глядя всё время в глаза. — Рич... — у Эдди язык присыхает к нёбу, но он мужается. — Можно? Ричи кивает быстрее, чем успевает подумать, на что подписывается. И когда Эдди плавно соскальзывает с дивана и становится на колени, до него доходит. До него, блять, доходит. Щёки Каспбрака горят, и глаза такие шальные, пьяные, что Ричи теряет дар речи. Ему можно всё. Пусть делает с ним, что душе угодно. Эдди облизывает губы и осторожно, нежно обводит мягкой ладонью член Ричи. Его пальцы такие гладкие, такие бережные, что это поглаживание превращается в пытку. Так хорошо, что больно. — Я не выдержу долго, — откровенно выдыхает Ричи, а Эдди с усмешкой, с ёбаной усмешкой снова облизывается, но не берёт. Лишь рукой сжимает чуть сильнее, ощущая пульсацию изнывающего органа. Это не месть, но что-то похожее. И Эдди этим наслаждается всей своей душой с хитринкой. То, как Ричи стонет, уже не стесняясь, потому что боже, как тут сдержишься, как упирается спиной и сжимает побелевшими пальцами наброшенный на диван плед. Эдди болезненно ёрзает в узких джинсах, потому что про себя совсем забыл. Весь сосредоточился на Ричи, когда у самого горит внизу, но пока что к себе прикасаться не хочет. Хочет сперва довести его. Каспбрак целует подрагивающие бёдра, продолжая ритмичные неспешные движения, щекоча дыханием совсем близко, ещё чуть-чуть и будет не хорошо, а просто заебись. Елозит языком в нескольких сантиметрах по солоноватой коже, выбивая первый жалобный всхлип. — Я сейчас и люблю тебя, и ненавижу одновременно. Конечно, Ричи в курсе, какой Эдди мучитель, но не думал, что настолько. Он вскидывает бёдра, непрозрачно упрашивая взять уже в рот, но ещё не время. Хочется ещё. Растянуть удовольствие максимально. И этот контакт, эту связь между ними сохранить подольше. — Я тоже тебя люблю, — шёпотом, выводя языком очередной узор около паха, на автомате роняет Эдди. — Пиздец, как люблю. Тело Ричи едва не подскакивает, когда Эдди резко, без лишних нежностей, пытается взять полностью, но доходит лишь до половины. Помогает себе рукой, компенсируя тем, что в первый раз, оказывается, не так-то легко довершить начатое. Но Ричи уже ничего не видит перед собой. Стонет во весь голос, не замечая, как рука сама вцепляется в пушистые волосы Эдди, как умоляет не останавливаться и благодарно гладит по влажному затылку, перебирая отросшие прядки. Эдди всё же не выдерживает. Второй рукой накрывает собственный взбухший член и стонет, горлом посылая вибрацию. Расстёгивает ширинку и запускает руку к себе в штаны, чуть не вырубаясь от удовольствия. Сверху как через толщу воды до него доносится собственное имя снова и снова, что удивительно вообще, что он это расслышал. Ричи громче, настойчивее зовёт его, и Эдди послушно выпускает член изо рта, последний раз мокрыми алыми губами касаясь головки. Тозиер с силой тянет его на себя и впивается в рот, целуя с остервенением, сталкиваясь языками в немом поединке. И Эдди, который только-только был командующим, сейчас тает под этими поцелуями, позволяя утащить себя на дно. Они меняются местами, и никто из них не против такого расклада. Ричи хочет сделать не меньше. Ричи хочет, чтобы Эдди не просто стонал. Он хочет, чтобы он кричал. Эдди как покорнейший мальчишка становится на четвереньки без всякой лишней мысли. Ричи надавливает рукой на поясницу, и он прогибается. Как по щелчку. Голова падает вниз, а локти счёсываются о шершавый ковёр. Но так похуй. Хоть на битом стекле. Тозиер одним движением, наконец, полностью освобождает его от тесных джинсов и белья, и уже за это Эдди готов благодарно заскулить. Он расставляет ноги пошире, понимая, что грядёт боль. И ничего не имея против этого. Страх есть, ещё и какой, но он смазывается ошеломляющим желанием, жаром, обволакивающим покорное тело. — Я никогда этого раньше не делал, — предупреждает Ричи. — Но хочу попробовать. С тобой. У Эдди звон в ушах перекрывает всё, он не до конца слышит последние фразы, только заставляет себя дышать. Чтобы не испортить всё. Громкий вскрик разрезает тишину, и Эдди падает лицом на ковёр, щекой ощущает жёсткий ворс и приказывает себе блять не кончить тут же. Ричи обводит языком узкое отверстие, придерживая ладонями ягодицы. Смачивает слюной вход, вылизывая, подготавливая к тому, чтобы было не так больно. Когда он скользит влажным от слюны пальцем внутрь, Эдди не сразу догадывается, что язык заменили чем-то более внушительным, и только спустя несколько секунд изгибается от вспышки боли. Ричи как по приказу опускается губами на его спину, успокаивает и выцеловывает напряжённые мышцы. Всю боль забрать не получится, но попытаться можно. Эдди хочет переменить позу сильнее всего. Хочет быть лицом к лицу, иметь возможность дотянуться до спасительных губ и смотреть в глаза в самый важный момент. Когда Ричи переворачивает его, нависая сверху, вытаскивая пальцы, несмотря на первоначальную боль, хочется заполнить пустоту. Ему уже не хватает Ричи в себе, хотя они всего лишь на полпути. Скользкими подрагивающими руками Эдди обхватывает Ричи за спину и тянет на себя, чтобы упал на него, прижался всем весом, не задумываясь, блять, что он раздавит его, если позволит себе это. Ричи уже сейчас весит в два раза больше, и он это понимает. Утыкается локтями по обе стороны от головы Эдди, держа себя на весу, и вгрызается болезненным поцелуем. От первого толчка искры рассыпаются перед глазами, а комната заполняется необузданными, горячими стонами двух подростков, которым совершенно плевать, что происходит за пределами этой комнаты, за пределами этого дома. Даже проскальзывает странная мысль – это вообще всё реально? Потому что не бывает так хорошо, настолько идеально, чтобы два кусочка души, треснутых, несовершенных так подходили друг другу, сливались в одну гармоничную картинку. Создавая что-то новое и прекрасное, не поддающееся человеческим словам. Не имея конкретного названия. И в то же время, являясь чем-то абсолютно правильным. — Если бы я не был такой разморенный, я бы распсиховался. Из-за всей этой ситуации. Какого хуя, Рич? — спокойно спрашивает Эдди. — Почему ты молчал? На диване тесно, но невъебенно уютно. Особенно, когда жмёшься крепко, согреваясь распалённой кожей друг дружки. — А что я мог сказать? Напугать тебя только, чтобы ты шарахался меня при каждой встрече? Ты же мой лучший друг. Ничего уже не было бы по-другому. Каждый раз ты, наверняка, думал бы о том, как я хочу тебя трахнуть. Как дружить после такого? Первый раз за весь вечер Эдди почему-то вспомнил о Неудачниках. Сходили ли они всё-таки в кино без них? Так уж очевидно было, почему именно они оба отсутствуют? Эта мысль почему-то вызывает улыбку. Эдди уже предвкушает, как они с Ричи появятся вместе перед ними. Отчего-то кажется, что Америку они для них не откроют. — Да хоть бы записку какую подбросил что ли. Хоть какой-то намёк. Водит зацелованными губами по плечу Ричи, с трудом держа глаза открытыми. Всего через пару часов уже вернётся Соня, и поспать, сладко развалившись в объятиях друг друга вряд ли выйдет. Это было бы слишком по-обычному для них. Ричи тяжело вздыхает, и широкая грудь поднимается под пальцами Каспбрака. — Как видишь, я оказался на удивление трусливым ссыклом. Ты гораздо смелее. — Нихуя я не смелый, — качает головой Эдди. — Если бы не четыре рюмки коньяка тогда, хрен я бы прикоснулся к тебе. — Я думал, ты просто пьяный. И тот поцелуй ничего не значил. Ты настолько был не в себе, что я сомневался, осознаешь ты вообще, что это я. Эдди долго смотрит на его лицо, прямо как в детстве, разглядывая, будто не изучил его уже вдоль и поперёк. И всё же каждый раз умудряясь выискивать новые черты. — Никогда не делай вид, что меня не существует. Это просто убивает меня. Я не могу мириться с безразличием от тебя. В ответ у Ричи уже почти срывается с языка слова извинения, слова о том, какой он идиот, и как надумал то, чего и в помине не было. Как он сожалеет, что всё так. Что испугался и не открыл настоящих чувств гораздо раньше. Сказать этого ему так и не дают. Слабо сжимают за подбородок и накрывают лёгким, из последних сил поцелуем. Эдди не извинения нужны. Ему нужен Ричи. С его страхами, заморочками, тревогами. Весь Ричи. Целиком и полностью.