Ох, западный ветер (O western wind)

Блэкмор не всегда был лучшим наемником президента. Маунтэйн помнил, как лишь одним глазом увидел его в шестнадцать. Прошло меньше недели с того момента, как он выполз из Аризонской пустыни с распухшим от обезвоживания языком. Доктор был, конечно, недоволен, но когда сам президент вызывает вас, нельзя просто проигнорировать. Даже если не имеешь ни малейшего представления о том, что происходит, и единственное, что хочется сделать — так это закрыть глаза и придушить себя подушкой. Поэтому он напялил свою новую форму (лохмотья, в которых он пришел из пустыни, уже не подлежали ремонту), арендовал лошадь и поскакал в Нью-Йорк. У доктора наверняка бы случился инфаркт, если бы тот узнал, что Тим нарушил свое обещание о «спокойном путешествии». Но Маунтэйн знал, что единственными причинами, по которым он вообще способен путешествовать, были лошадь, свежая накрахмаленная рубашка, обдирающая потрескавшуюся от солнца кожу, и покалывание в сердце. Потом он встретил президента в его кабинете. Тим изо всех сил старался вести себя должным образом, попутно отвечая на многочисленные и донельзя утомительные вопросы Валентайна. Он сам толком не знал, что произошло, но пересказал всю экспедицию от начала до конца, о медленной гибели всего его подразделения и о его необъяснимом спасении, и он повторял это снова и снова, пока не был выжат досуха. Только тогда президент удовлетворен. Войдя в кабинет Тим был слишком напряжен, чтобы заметить третьего человека в комнате, тем более он был не в поле его зрения. Но Маунтэйн обернулся, когда президент заговорил снова. — Ты все запомнил, Блэкмор? — спросил Валентайн. Тиму было интересно, что в кабинете делал мальчишка, но он понимал, что нельзя задавать вопросы по такому поводу. А этот Блэкмор был просто юношей, узконосым и нежным, волосы которого почти достигали плеч. Маунтэйн гадал, не родственник ли он Валентайну, какой-нибудь дальний племянник, посланный в Белый дом, чтобы не отставать от родных. — Да, Господин Президент, — ответил Блэкмор, и решимость в его голосе совсем не отдавала мальчишеством. *** В любом случае, Тим совершенно забыл бы его, если бы не встретил пару лет спустя. Кое-какая работенка снова привела его в Нью-Йорк, и дело было сделано, а Тим, как это часто бывает у ковбоев, решил вознаградить себя кружкой эля в ближайшей таверне. Дело было уже за полночь. Маунтэйн потихоньку направился к своему жилищу, приятно мурча и предвкушая, как он, наконец, ляжет спать. Когда он, торопливо шагая по давно опустевшей улице, сгорбившись под проливным дождем, увидел кого-то, парящего над ним в темном пальто, то с глупой улыбкой подумал, что эль был добротным. Возможно, так бы все и закончилось, но вызванное алкоголем изображение сделало пару неуверенных шагов, а затем, видимо споткнувшись о свои же ноги, с бесспорно реальным грохотом упало на мостовую. Ни о чем не думая, подчиняясь инстинктам, Тим бросился к телу. Из лучших, но из не совсем трезвых побуждений, первое, что он спросил у слабо шевелящейся массы, было: — Почему на тебе эта страшная маска? При этих словах фигура села, одной рукой отодвинув маску. Оскорбленное и слегка ошеломленное лицо смотрело на него снизу вверх. Сквозь темноту, Тим смог разглядеть только бледную кожу и копну светлых волос под капюшоном. — Ты ее видишь? Тим уставился на незнакомца и выяснил две вещи: голос точно был мужским, и этот мужчина, видимо, ударился головой о мостовую, когда падал. — Конечно, — рассудительно подтвердил он, протягивая руку, чтобы помочь мужчине встать. — Нет! — сердито ответил незнакомец в маске, только что ходивший по воздуху. Не обращая внимания на руку Тима, он встал сам. — Смотри. Маска растворилась в воздухе прямо перед недоверчивым взглядом Маунтэйна. Тим видел только одну вещь, которая могла делать точно так же. — Ты…ты кто такой? — спросил он, переполненный безумной и невообразимой надеждой на то, что кто-то еще из его подразделения выбрался из пустыни изменившимся, хотя он и так видел, как все они рухнули на землю, и лишь он повернулся к ним спиной, поплелся прочь, ведь Тим был единственным, кто проснулся в то утро. — Блэкмор, — ответил незнакомец, прерывая поток его мыслей. Ох. Тим и сам понимал, что ему не нужно так расстраиваться. Однако в имени было что-то знакомое, Маунтэйну потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить неделю после пустыни, надвигающееся сумасшествие из-за ожогов и горя, кабинет президента. Мальчишка в углу. — А ты вырос, — все, что он смог промямлить в тот момент. Ну, это было не совсем верно. На ум Тиму пришел только расплывчатый образ юноши, а ведь сейчас мужчина был ростом с Маунтэйна. В любом случае, ему и мериться ростом с ним не надо, он и так чувствовал презрение Блэкмора. — Я вас знаю? Тим заколебался, думая о том, чтоб извиниться, развернуться и пойти назад к своей новой жизни и кровати. — Мы как-то встречались, — сказал он вместо этого, сгорая от любопытства по поводу маски и прогулки по воздуху. — Ты, наверное, и не помнишь. Я Маунтэйн Тим. На мгновение воцарилась тишина. — Я-то помню. Это ты никак не мог вспомнить, где находится Ладонь Дьявола, — Блэкмор, по непонятной Тиму причине, говорил невероятно раздраженно. — У меня годы ушли на то, чтобы снова найти ее! Застигнутый врасплох, Маунтэйн вглядывался в темноту, в неясные черты лица. — Так вы ее искали?! — с ужасом спросил он, не понимая, почему кто-то, услышавший его историю, пошел на такое. Блэкмор замер. — А ты не знал? — спросил он, не дожидаясь ответа, и тут же, прежде чем Тим успел его остановить, побежал в темноту. Маунтэйн мог бы попытаться преследовать его, но было уже слишком поздно, а дождь промочил его куртку насквозь. Безусловно, времени гоняться за призраками у Тима не было. *** Однако, несмотря на свои твердые намерения оставить все позади и жить как обыкновенный ковбой, Тим не мог перестать думать о той встрече. Следующим летом Маунтэйн вновь поехал в Нью-Йорк, где его подозрения почти полностью подтвердились. Его частые визиты в Нью-Йорк для выполнения странных дел, доверие к нему шерифа, именно Блэкмор, сидящий в кабинете президента три года назад и его способность ходить (хотя и не твердо) по воздуху — все это не могло быть просто совпадением. Тим подошел к конюшне, намереваясь покинуть этот город, как вдруг встал как вкопанный. — Идет дождь, — объявил он конюшне, где были только лошади, слушающие легкие постукивания капель июльской мороси. — Я это могу понять и когда не мокну, ага. Он поднял глаза и увидел знакомую фигуру в плаще и капюшоне, парящую над ним. — Что вы здесь делаете, Маунтэйн Тим? — Блэкмор хмуро посмотрел на него сверху вниз. Тим почувствовал, как его брови медленно поползли вверх. — Ну, вообще-то, это ты следил за мной с полудня, — заметил он. — Это, между прочим, невежливо. Если ты не будешь осторожен, то человек может подумать всякое. Ответное бормотание Блэкмора принесло Тиму неимоверное удовольствие. Блэкмор споткнулся о воздух так же, как и в прошлую их встречу, но смог опуститься на землю с куда большей грацией. — Нет, честное слово, я польщен. Ты с меня просто глаз не спускал! — сказал Тим, отчасти пытаясь раздразнить Блэкмора, чтобы тому стало еще более неловко, а отчасти потому, что это и так было правдой. В прошлый раз ему не удалось хорошенько разглядеть Блэкмора, но теперь он мог оценить изгиб его скул и стройность фигуры под этим сомнительным плащом. Блэкмор достаточно пришел в себя, чтобы бросить на Маунтэйна свирепый взгляд, но его щеки все еще горели красным: — Все потому, что ты и сам не так уж плох, — ответил он несколько взволнованным тоном. — Но только когда у тебя на лице кожа не шелушится. О как. Справедливо. Маунтэйн разразился удивленным смехом, а Блэкмор продолжил стоять, держа в руках зонтик. Он выглядел отчасти довольным собой. Тим с вялым хихиканьем покачал головой: — Еще свидимся, — сказал он напоследок и повернулся, чтобы открыть дверь конюшни. Когда Тим взвалил сумку на плечи и запрыгнул на лошадь, Блэкмора уже и след простыл. *** На самом деле он не ожидал, что они снова когда-нибудь увидятся, но несколько месяцев спустя он с превеликим удовольствием узнал бледное лицо и длинные волосы, отчаянно пытающиеся смешаться с толпой. — Эгей, — позвал Тим Блэкмора, подходя ближе. Тот притворился, что не замечает ковбоя, и уставился на прилавок, где продавались «лучшие ковры, привезенные из Персии!» Определенно. — Блэкмор, — вздохнул Маунтэйн. — Сегодня такой чудесный день, и только у тебя за пазухой зонтик. — О, — Блэкмор наконец повернулся к нему лицом. — Привет, Маунтэйн Тим. Зонтик остался на месте. Маунтэйн закатил глаза и принял мудрое решение двигаться дальше. — Пойдем-ка выпьем, — предложил он, полагая, что раз уж Блэкмор собирается торчать рядом с ним каждый раз, как он приезжает в Нью-Йорк, то они могут и поговорить друг с другом. Блэкмор был еще не совсем уверен, но и у Тима был туз в рукаве. — За мой счет, — верный путь к сердцу любого мужчины. Цель была достигнута, и Блэкмор поплелся за ним в таверну, где они заняли дальнее место, чтобы им не мешали шумные посетители. Только тогда Маунтэйн узнал, что Блэкмор не пьет. — Что, никогда? — скептически спросил Маунтэйн. — Это почему? Блэкмор слегка покраснел под его пристальным взглядом, но с некоторым вызовом ответил: — Это может помешать моей работе. — Ну что ж, — решительно сказал Маунтэйн, ставя сумку на пол и направляясь к бару. — Значит, помешает. Полчаса спустя Блэкмор уже слегка покачивался на стуле, его глаза были расфокусированы, а щеки пылали. Тим не мог отрицать, что он был впечатлен, и подумал, что лучше бы Блэкмору держаться и правда подальше от других спиртных напитков, раз всего одна кружка пива произвела на него такой эффект. Кстати говоря. — А в чем вообще заключается твоя работа? Блэкмору потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и наконец выдавить серьезным тоном: — Я служу президенту, — Он замолчал, посмотрев в свою кружку и, недоумевая, почему она пуста, продолжил: — А тут еще такого нет? — Еще как есть, — ответил Тим с усмешкой. В конце концов, ему пришлось тащить Блэкмора из таверны на себе. Он был стройным, но стал кучей, чьи длинные конечности растянулись по всему Маунтэйну. Блэкмор был явно не в том состоянии, чтобы идти, поэтому Тим кое-как выудил из него адрес — для этого ему потребовалось некоторое терпение, ведь Блэкмору куда больше нравилось невнятно бормотать что-то, уткнувшись носом в его шею. Но все же Тим взял на себя обязанность провести нового друга до дома и успешно выполнил ее. Его дом оказался очень скромным на вид местом под ателье с облупившейся краской. Тим с некоторым сожалением отпустил теплую охапку и хихикнул, когда первая попытка Блэкмора открыть дверь не увенчалась успехом. Он промахнулся, и ключ ударился о дверной косяк. Блэкмор, не способный собрать достаточно координации, чтобы открыть дверь, с легкостью ударил Тима зонтиком. — И тебе того же, — проворчал Тим и оставил его в покое. В любом случае, ему нужно было вернуться на ранчо. Ведь завтра, когда Блэкмор проснется с жуткой головной болью, ему лучше быть в другом штате. *** «Месяца должно быть вполне достаточно, чтобы забыть и простить» — мудро рассудил Тим. Поэтому, когда он снова отправился в столицу, он сказал своим работникам, что задержится на день-два подольше. С него достаточно слежек Блэкмора, Маунтэйн найдет его сам. Некоторые могли бы сказать, что появление Тима у двери Блэкмора было в некотором роде шулерством. Ну, Тим бы точно так сказал. Ведь ему даже не пришлось искать. Он был донельзя разочарован, когда в ответ на стук, он услышал только молчание. Тим был готов отказаться от этой затеи и провозгласить ее бесполезной, как вдруг дверь приоткрылась, и голубой глаз внимательно посмотрел на него через щель. — Ну, чего, не впустишь меня? — спросил Тим после нескольких секунд напряженных гляделок и осознания того, что Блэкмор не собирается приглашать его. — Тут так холодно, Блэкмор! Только подумай, в последний раз, когда мы виделись, ты терял сознание, падая в мои объятия. Ты заставляешь меня страдать… Даже на такое Блэкмор ответил не сразу. Дверь отворилась, а значит, все было в порядке. Однако как только Тим увидел Блэкмора в полный рост, он заметил, что что-то не так. Он слишком грузно опирался на дверной косяк, а когда Тим вошел, тот отступил в сторону от двери, морщась от боли. Маунтэйн держал язык за зубами, не поднимая эту тему, пока не пройдет в комнату. Он понимал, что Блэкмор настолько упрям, что мог захлопнуть дверь перед его носом. — Итак, — небрежно начал он, пока Блэкмор заваривал чай на крошечной кухоньке, — Как ты умудрился так покалечиться? Блэкмор резко повернул голову, и пара чашек с грохотом упали на стойку. Тим тут же постарался показаться полностью увлеченным процессом убирания зонтика со стула. К счастью, Блэкмор не играл с ним в дурачка. — Я служу президенту, — сухо ответил он, и Тим больше не спрашивал. Если Блэкмор принимал свои травмы как часть работы, то Маунтэйн уважал его выбор. Чтобы развеять напряжение, Тим, благодарно кивнув, взял чашку и сделал большой глоток. Через секунду чай разлетелся по всей комнате, а Тим, задыхаясь, схватился за край стола и кашлял так, будто хотел выкашлять свои легкие. — Ты, — прорычал он, как только снова смог говорить. — Соль. Блэкмор нагло откинулся на спинку кресла и изящно отпил из своей чашки. — М-да, — ухмыльнулся он. — Мои глубочайшие извинения. Понятия не имею, как это произошло. Однако видя, что уголки его рта поднялись, и его лицо вместо напряженности выражало только самодовольную игривость, Тим не смог по-настоящему рассердиться. Он даже сам вытер с пола пролитую адскую смесь, чтобы не напрягать Блэкмора. Именно так Маунтэйн Тим узнал, что Блэкмор может затаить обиду. *** По различным причинам Тим заскакивал в уединенное местечко Блэкмора, часто находя его раненым в той или иной степени, но скоро это перестало быть чем-то необычным, и Маунтэйн перестал обращать на это внимание. Примерно раз в месяц Блэкмор заваривал ему чай, к которому Тим всегда относился с ужасным подозрением, но Блэкмор никогда не проделывал один трюк дважды, так что Маунтэйну каждый раз приходилось тщательно исследовать кружку, пытаясь понять, есть ли подвох. Тим никогда не спрашивал о том, на что Блэкмор не захотел бы отвечать. Маунтэйн достаточно быстро понял, что такие темы как его работа, каким образом он сломал два бедра и палец в трех разных местах, как получил красочный ассортимент синяков на шее, были под запретом. В любом случае, Тим был рад, что Блэкмор вообще бывал в своем доме, и что Маунтэйну никогда не нужно было подниматься по шаткой лестнице в ателье, чтобы спросить, где тот, кто ему нужен. Между прочим, портной погиб, выпав из окна, пока Тим отсутствовал, ни о чем не догадываясь. Однажды весной 1881 года Тим вошел (Блэкмор дал ему запасной ключ, дерзко сказав: «держи, раз уж и так ведешь себя здесь как хозяин») и увидел Блэкмора, сидящего на кухонном полу, уткнувшись лбом в колени. — Эй, — позвал Тим, отодвигая зонтики на такое расстояние, чтобы сесть к Блэкмору. — Что на этот раз? Блэкмор молча покачал головой. Маунтэйн подождал еще пару минут, а потом поднялся, чтобы заварить пару кружек. Он достаточно часто наблюдал за тем, как Блэкмор делает чай, чтобы запомнить, где находиться чайные листья (это было легко, голых белых шкафов было совсем немного), какую чашку не следует брать (однажды она чуть не развалилась в его руках, и он был в ужасе, пока Блэкмор, хихикая, не упомянул, что чашка и так была сломана) и то, что блюдца были для вида. Тим снова уселся на плитку, протягивая Блэкмору кружку с тремя кусочками сахара. Именно то, что нужно, когда ему совсем плохо, хотя Блэкмор и не признавал свое пристрастие к сладкому. Затем Маунтэйн сосредоточился на паре, поднимающимся от его чая, выжидая, сохраняя уютную тишину. И минуты не прошло, как он почувствовал, то Блэкмор дернул его за рукав. Подавив улыбку и ничем не выдав своей радости, он сохранил то же выражение лица. Блэкмор, колеблясь, поставил свой чай на пол и придвинулся ближе. Бинго. — Так что случилось? — Тим заметил, что еще дюйм и их локти соприкоснутся. Блэкмор посмотрел на него и его тусклые глаза стали немного пурпурными. — У тебя же тоже есть способность? — спросил он таким напряженным голосом, какого Маунтэйн еще не слышал. — Конечно, — Тим кивнул. — Ты слышал о ней, когда мы впервые встретились. А твоя это…ходить по воздуху? Маунтэйн и так знал о прошлом Блэкмора. Тот часто рассказывал ему о том, как он неделями ходил по пустыне, где едва хватало воды, как ему потребовалось полтора года, чтобы, наконец, найти Ладонь Дьявола, он так же упоминал кое-что о своих способностях. Но конкретика, как оказалось, была совсем другим делом. — Мне очень жаль, — произнес Блэкмор, но уже более-менее обыкновенным голосом. Он с несчастным видом опустил глаза. Прядь волос упала на лоб, не давая разглядеть выражение лица. — Я не думаю, что могу разглашать это. Блэкмор снова поднял голову, закусив нижнюю губу, и заправил выпавшую прядь за ухо: -Но ты можешь использовать свою. Ты бы мог работать на Господина Валентайна. — О, — выдавил удивленный и тронутый Тим. — Мог бы! Ты хороший человек, а это важнее всего для президента. Я знаю, что ты не трус, и что у тебя нет семьи, которая бы мешала тебе. Господин Валентайн нуждается в людях вроде тебя, потому что ты бы мог делать то, что ему нужно… — Блэкмор, — как можно мягче перебил его Маунтэйн. Блэкмор закрыл рот так, что его зубы щелкнули, пальцы сжались вокруг вновь взятой чашки, а щеки покраснели от волнения. — Я бы хотел больше времени проводить с тобой, а к президенту я испытываю только уважение и ничего больше, но я не могу. Я ковбой. Мне нужно пространство, чтобы скитаться, приключения, чтобы идти дальше. Я не могу оставаться в одном городе по чьему-то приказу, как можешь ты. Я хочу лишь добра, и чтобы оно было бесплатным. Блэкмор еще больше закусил губу, еще сильнее сжимая чашку. Маунтэйн опасался, что она разобьется. Тим протянул к нему руку и оторвал пальцы от фарфора. Отодвинув чашку на безопасное расстояние, двигаясь медленно, как двигался бы имея дело с особо пугливой лошадью, он поднес ладонь к лицу Блэкмора, прижав ее к его щеке. И поскольку Блэкмор не отстранился, не вскочил и не убежал через окно, не проткнул его одним из многочисленных зонтиков, Маунтэйн наклонился и легонько поцеловал его в губы. Блэкмор вздрогнул, замер на мгновение и тут же отпрянул, неистово краснея. Однако они были слишком близко друг к другу, поэтому Блэкмор не мог уйти далеко, но вот Тим легко сумел схватить его за руки так, чтобы его лицо уткнулось в Маунтейновское плечо. Небольшая потасовка закончилась, адреналин иссяк, оставив Маунтэна лежать там, где он сидел. Он притянул Блэкмора к груди, положив подбородок на его макушку. — Прости, — промурлыкал он в мягкие волосы. В ответ Блэкмор издал нечленораздельное пыхтение. Это могло означать признание или принятие, но, скорее всего, это означало то, что когда-нибудь Маунтэйн поплатится за свою смелость, заставив Блэкмора потерять самообладание. Но уж с этим-то Тим справится. *** Единственным, с чем Тим не мог справиться, был ужасный вкус Блэкмора. Теперь, когда он стал чем-то официально «Блэкморовским», Маунтэйн был полон решимости вывести его к светлую сторону. Но некоторые люди, как оказалось несколько чаепитий спустя, отказываются от спасения. Тим часто чувствовал, как его глаза начинали слезиться, хотя, возможно, они кровоточили. Такому Маунтэйн бы не удивился. — Оранжевый, — простонал Тим, закрываясь руками от данного зрелища. — Это не твой цвет. — какой-то скрытый мазохизм заставил его посмотреть на Блэкмора через пальцы. — А горошек тебе вообще не идет. В следующий раз Тим изо всех сил старался поддержать его: — Лучше, — солгал он, стиснув зубы. — Но три цвета сразу это многовато. Может обойдешься без цветастости? Однако самым запоминающимся стал день, когда Тим открыл дверь, усталый, вымученный трехнедельным окружением бандитов, и стоило ли ему заходить, чтобы перед ним предстало это? Это было куплено явно не в магазине, а найдено где-то на мусорке. — Ты живешь под ателье, — сказал Тим с превеликим раздражением. — И все равно носишь такую отвратительную одежду. — Я бы отнесся к твоим словам более серьезно, если бы ты не носил эту шляпу. Вот и оно. Последняя капля. — Ладно, — твердо ответил Маунтэйн. — Мы идем за покупками. Ему понадобилось слишком много времени — зонтик, пять плащей и три пары брюк, — чтобы понять, что все это было представлением. Маунтэйн уныло смотрел на зонтик, хотя он даже не помнил, когда купил его, пока Блэкмор дрожал от сдавленного смеха рядом с ним. Отомстить, кинув покупки на пол, подойти и зацеловать Блэкмора, пока тот не задохнется — вот, что было бы справедливо, черт подери. В итоге он был не совсем уверен, как себя чувствовать, когда постепенно стало ясно, что нелепый-конский-хвост-через-капюшон не был частью представления. *** Так все и продолжалось оставшуюся осень, их общение было теплым и легким, а ветер на улице становился все холоднее, листья падали на мостовую целыми кучами. Хорошо, когда есть место, куда можно вернуться, где тебе обязательно нальют чашечку чая, и где рядом есть кто-то, с кем можно улечься калачиком в продуваемой сквозняком комнате. Так хорошо, что Тим испытывал искушение игнорировать все маленькие признаки перемен. Поэтому поначалу он старался не замечать, что Блэкмор худеет с каждым месяцем, не обращал внимания на все более частые приступы Блэкмора, впадающего в долгое молчание, отмахивался от расплывчатых, но очевидно лживых объяснений, почему он носит длинные рукава при плохой погоде. Тим положил руку на костлявое плечо и велел ему есть побольше, потом купил ему непромокаемый фрак, чтобы тот не простудился, когда работает в дождь или снег, и терпеливо ждал. Однако, когда Тим лениво поцеловал его в тыльную сторону ладони, а Блэкмор резко отстранился, Маунтэйн уже не мог этого вынести. — Блэкмор, — произнес он, то ли уговаривая, то ли моля. — Блэки. Ты же понимаешь, что, если что-то случилось, ты можешь рассказать мне об этом? Блэкмор, сидящий на другой стороне стола, застыл, а уголки его рта медленно опустились. Он был уверен, что с него достаточно, и каким бы сдержанным он ни был, Тим стал для него исключением. Однако, все, что он пробубнил, сжав губы в плотную линию, было: — Ничего не случилось. В миг все стало ужасно неприятным, досада будто лилась на него как ледяная вода, омывая внутренности. Тим медленно откинулся на спинку стула и впервые за несколько месяцев окинул Блэкмора холодным взглядом. Маунтэйн разглядывал его длинные ресницы, узкие черты лица и плотно закрытый рот. — Ты изменился, — голос Тима звучал глухо под тяжестью всех нечитаемых выражений, с которыми Блэкмор посмотрел на него. Маунтэйн предпочел отвернуться, зная, что сказанного назад не возьмешь. Блэкмор сморщился, услышав Тима, а жесткие линии его бровей поползли вниз, нижняя губа задрожала прежде, чем он успел ее прикусить. Он снова выглядел до боли молодым. Это и прозвучало в его голосе, когда он спросил, запинаясь: — Ты же еще вернешься? Тим мог попытаться убедить себя, что на еще осталась надежда. *** Он все же вернулся, они попили чай и ни разу не притронулись друг к другу. В этот раз Блэкмор не смог вынести напряжения и потерял терпение. — Я все еще могу поговорить с господином президентом, — умоляюще сказал он. — Мистер Валентайн наверняка наймет тебя. Тим понял, что это была его последняя, очень слабая попытка, и пришел в отчаяние, осознав, что у Блэкмора больше нет тузов. Маунтэйн был обижен на него за то, что он загнал себя в угол, не старался что-то исправить раньше. За то, что был эгоистичен, хотя Тим был не менее эгоистичным. Тим допил чай, прежде чем установил свой пристальный взгляд на Блэкморе: — Закатывай рукава. — О чем ты? — в голубых глазах Блэкмора промелькнула искра паники. — Я не слепой, Блэкмор, — угрюмо ответил Тим. — Я работаю шерифом с семнадцати лет и прекрасно знаю, что у тебя там. Блэкмор заметно напрягся. — Я служу президенту, — подрагивая, но вызывающе произнес он. Было много вещей, которые Тим смог бы вытерпеть, но это не одна из них. Маунтэйн даже не попытался сдержать фырканье. — О, так это теперь называется «служить»? В тот момент что-то потускнело в глазах Блэкмора. — Да ты едва здесь бываешь, — прошипел он. — Я дал тебе шанс. Ты отказался. Тим горько покачал головой и встал. — Ты и так знаешь, — сказал он, подходя к двери, — Что это бы ни черта не изменило. Он собрал всю волю в кулак, чтобы не взглянуть на Блэкмора в последний раз. *** Следующий раз Тим встретил Блэкмора пять лет спустя, и случилось это совершенно случайно. Нельзя было сказать, кто был более обескуражен, тем более через эту маску. Тим с изумлением понял, что Блэкмор все еще в своем старом пальто. В свою очередь, у него не отсталость ничего напоминающего о Блэкморе, кроме ключа от дома, хотя и тот он потерял где-то между Канзасом и Колорадо, когда его обчистил ворюга, оставив только шляпу и лошадь. — Маунтэйн Тим, — произнес Блэкмор нараспев. — Федеральный маршал Маунтэйн Тим. Привет. Наигранное ребячество ужасно раздразило Маунтэйна. Он не хотел иметь дела с Блэкмором, пусть уж лучше он останется тускнеющим воспоминанием, облезающим по краям. — Отрастил волосы? — спросил Тим. Блэкмор посмотрел вниз, покручивая зонт так, что капли разлетались во все стороны, снова смешиваясь с дождем. — Так нравится Мистеру Валентайну, — ответил Блэкмор. — Мои глубочайшие извинения. Рад бы поболтать, но работа зовет. Прощай, Маунтэйн Тим. Тим смотрел ему в след, сжав зубы, размышляя, не пытался ли Блэкмор заставить его ревновать. Может это был нестандартный способ показать, что ему не все равно. *** Теперь, под проливным дождем, ничего уже не имело значения. Он сыграл свою роль и поступил правильно, спасши Люси Стил. Вот, в чем Блэкмор ошибался все эти годы: он боролся во имя всеобщего блага, но не знал, во имя чего хочет бороться сам. Но вернемся к теме. — Очень неуважительно с вашей стороны, стоять прямо у человека над головой, — сказал Тим, подняв глаза вверх, точно так же, как и в то самое лето. — Мистер Блэкмор. Маска сдвинулась в сторону, и Тим с превеликим удовольствием наблюдал, как бледнеет Блэкмор. На этот раз второй шанс не будет предоставлен, и из заварушки живым выйдет только один. Но ведь они оба вели опасную жизнь, которая могла прерваться в любой момент. Тиму показалось жестоко, что он распрощается с ней от руки своего друга, но, возможно, это было вполне логично. Он нажал на курок. Естественно, все не могло быть так просто. Маунтэйн с недоверием наблюдал, как тело Блэкмора буквально разрывалось, уходя от его пуль. Значит не просто прогулки по воздуху. Именно поэтому Блэкмор не раскрывал своих карт до самого конца. Да, это расстраивало его. Да, изматывало. Ему всегда приходилось сдерживаться. Но он знал, что благодаря этому у него появится шанс, пусть и слабый, что когда он снова встретится лицом к лицу со своим единственным другом, со своим… Тим пошатнулся и упал. Он даже не почувствовал, как пуля прошла сквозь него, как раздробила кости. Он гадал, было ли это проявлением сочувствия со стороны Блэкмора, каким-то следом заботы среди всей этой безупречной преданности долгу или просто результат долгой практики. На самом деле, признался себе Тим — у них у обоих была такая практика. Его собственная сентиментальность привела их сюда: Маунтэйна на землю, а Блэкмора в воздух над ним. Если бы Тим напрягся, то он бы разглядел плащ, бледную кожу, копну светлых волос. Или может быть, ему бы все это лишь показалось. Блэкмор никогда ему не принадлежал, и с Люси было то же самое. В любом случае, Тим мог попытаться защитить лишь одного из них. — Никогда не хотел — сказал он, корчась под дождем от резкой боли, вдыхая запах озона, — умереть на больничной койке. Я ковбой. — Тим уже ничего не видел сквозь темноту, сквозь размытое пятно крови. Но ему было важно, чтобы Блэкмор, еще позволяющий ему говорить, отчетливо слышал его. — Все, что мне нужно — это место, куда бы я мог вернуться. На этом все и закончилось.