Without you I fail in every way Picture a world for me where I can stay Without you I break in every way Imagine a place for us where you and I stay Picture a world for us A promise to set me free Imagine a place for us A promise will set me free A promise ©Dead by April - A promise
Капля алой крови скатилась по щеке, смешиваясь с грязью и оставляя за собой кривую темно-бордовую дорожку. Еще одна. Еще. Темный воротник, казалось, уже пропитан насквозь. Пальцы, крепко, до посинения сжимающие посох, не решались оторваться от него, чтобы ощупать саднящую рану. От пыли, забивающейся в каждую щелочку, слезились глаза. Бетонная крошка припорошила все вокруг, словно искусственный снег в дешевом кино. Искусственный снег со следами настоящей крови. На полу, на стенах, на сломанном детском стульчике. Неестественная прохлада, исходящая от стены, ощущалась даже через плотную ткань экзорцистской формы, но, как ни странно, помогала восстановить сбивчивое дыхание, остудить разгоряченное в бою тело. «На кой черт меня послали с ним?! Почему не с Боном или Конеко?» Однако взгляд, брошенный на напарника у противоположной стены, темноволосого парнишку, дрожащей рукой сжимающего катану, был лишен раздражения. Усталые глаза, в радужке которых отражалось беспокойство, поддернуты тонкой, еле заметной пеленой грусти. - С этой катаной ты напоминаешь мне его, - усмехнулся уголком губ юноша, отмечая смятение на лице брюнета. – Новичок? Ничего, тебе еще расскажут. Рензо осторожно высунулся из-за угла, жестом приказывая мальчишке (совсем еще мальчишке!) оставаться на месте. Шум не стихал уже несколько часов. Сдавленные крики, выстрелы, нечто противно чавкающее, тяжелые шаги, шипение, плач – казалось, здесь было все. Этажом выше, прямо над ними, что-то упало. По коже пробежал озноб, а изо рта с дыханием вырвались клубки белого, морозного дыма. Громадная, темно-синяя туша демона появилась, словно из ниоткуда, двигаясь быстро и проворно в противовес стереотипам. «Проклятье! – он не успевал, катастрофически не успевал прикрыть напарника от этой разъяренной пасти». - Ямато! - Я любезно прошу Инари, Богиню Урожая, исполнить мою просьбу! Две молочно-белые лисы метнулись наперерез, разъяренно набрасываясь на демона. - Ками-ик-и! – возглас, полный облегчения.***
- Это возмутительно! – мощный хлопок дверью заглушил половину последнего слова, однако чувства выразил во многом колоритнее. - Знаешь, я тоже не в восторге, - Рин стоял на пороге с сумкой через плечо , привалившись им к приоткрытой двери, которую только что захлопнули прямо перед его носом, - Ты могла бы быть приветливее, Изумо, и…Уаааау, какой потрясающий вид! Сумка моментально была сброшена на пол блюсти одиночество, даже ручки как-то печально подогнулись, но ее хозяина пленил пейзаж, подсунутый окном: яркие неоновые вывески самых безумных цветов и содержаний, желтоватые огни высоток, которые, казалось, подмигивали, перед тем, как потухнуть. Автостраду было видно издалека, но о движении можно было судить лишь по то и дело мелькающим красным точкам, оставлявшим за собой смазанный след. Недолгое время Камики с раздражением наблюдала за этими волнительными открытиями Окумуры, сопровождающимися возбужденными восклицаниями, после чего демонстративно громко опустила на одну из двух кроватей, стоящих в комнате, свою дорожную сумку, стараясь произвести как можно больше шума. - Ты можешь успокоиться хоть на секунду?! - вновь взметнулись темные хвосты, - Я не могу жить с тобой в одной комнате, даже если это из-за задания. «Жить в одной комнате с парнем. С Окумурой». - Я найду Тсубаки-сенсея и еще раз с ним поговорю, - на секунду дрогнувшим голосом заявила Изумо и вышла быстрее, чем обернувшийся Рин успел заметить легкий румянец. Безвкусный, на взгляд эксвайера, интерьер городской гостиницы раздражал не меньше, чем напарник и учитель, с подозрительно сочувствующим выражением лица подтвердивший невозможность расселения ребят. «Академии не по карману оплатить три номера. Мне, как учителю, обязательно нужен отдельный…Жалкий жмот и…ооой»! – таков был краткий поток мыслей яростно вышагивающей по коридору девушки, пока она не запнулась о нечто мягкое и, определенно, волосатое. -Хаа? – Камики подозрительно приподняла бровь и присела на корточки рядом с самоубийцей, рискнувшим кинуться ей под ноги. Им оказалась плюшевая мышь, синтетический мех которой повылезал в некоторых местах – признак в равной степени старости игрушки и любви ее владельца. Изумо осторожно коснулась игрушки и с испугом отдернула руку, когда та внезапно издала писк. «Да что же это!..» – оглядываясь по сторонам, бровастая заметила рядом стоящую маленькую девочку, которая, собственно, и издала странный звук. Ребенок, в чьих руках был зажат листок бумаги, мялся с ноги на ногу и жадно смотрел на игрушку, но подойти не решался. - Твоя? – пренебрежительный тон и взгляд свысока – Изумо могла быть выше других, даже когда ее глаза находились на уровне груди собеседника. Белокурая девчушка кивнула головой, но так и осталась на месте теребить края цветастой юбчонки, сильнее сминая в кулачке листок. Эксвайер решительно сжала пальцы на лапе мыши и гордо выпрямилась, после чего подошла к ребенку и протянула игрушку, - забирай и иди. Робкие детские руки прижали к себе сокровище, и горящие глаза теперь смотрели прямо на спасительницу мышей, которая невольно поежилась от столь пристального внимания. - Чего тебе еще? – тряхнув челкой, спросила Камики, стараясь, чтобы голос звучал как можно резче. - Спасибо, сестренка! – девочка оказалась проворнее, чем выглядела сначала. Она быстро сунула листок в руки Камики и, прижав к груди игрушку, побежала дальше по коридору. Девушка так опешила от этой неожиданной «атаки», что не смогла ничего поделать, разве что принять своеобразный подарок. Рин лежал на своей кровати с томиком манги, но так резко сел, стоило Изумо зайти в комнату, что у нее зародилось нехорошее подозрение относительно увлеченности Окумуры чтивом. Она молча проследовала к своему месту, спиной ощущая острый и чуть насмешливый взгляд голубых глаз. - Может, уже покажешь, что она тебе дала? – голос однокурсника был до жути довольный и любопытный, Рин вытягивал шею, стараясь разглядеть что-то в руках девушки. - Ты…Ты видел? Подсматривал?! – вспыхнула Камики, испытывая одновременно смущение и желание огреть парня чем-нибудь потяжелее. Например, канделябром. Как жаль, что в этой дешевой гостинице его нет! Окумура фыркнул: - Больно надо! Хотел воды попить, мимо проходил… - Рин развел руками, - так что там? Девушка скривилась, словно ей предложили съесть лимон с пометкой «особо кислый». Делиться чем-то личным с кем-либо она ненавидела, пусть даже это был Окумура Рин, уже столь беззастенчиво залезший с ногами на ее – ее! – кровать и усевшийся рядом. Пусть даже его улыбающееся лицо напротив. Пусть даже…она не знает, как это – открыться перед кем-то. Пусть даже перед Окумурой Рином. Пальцы с аккуратно обстриженными ногтями медленно развернули листок, позволяя подросткам заглянуть в него. Цветочная поляна зеленым карандашом, домик красным и коричневая собака с него размером сидит рядом, а в бледно-голубом небе светит желтое, имеющее свой собственный рот, улыбающееся солнце, и эта улыбка казалась девушке безумно знакомой, было в ней что-то этакое, окумуристое. - Наверное, стоило поблагодарить ее, - вполголоса произнесла Камики, забывшись в собственных чувствах. - Можешь ведь быть милой, Изумо! - Заткнись. Не говори ерунды, - покраснела она. - Ты всегда такая злючка? - Ты видел лишь мою худшую сторону. - Тяжелое детство же было у тех, кто рос вместе с тобой! - Заткнись уже и проваливай, недоумок! Изумо с силой пихнула не ожидавшего подобной реакции Рина в бок так, что тот чуть не свалился на пол. Пинаясь и подтягивая одеяло на себя, после кратковременной возни, девушка вернула кровать в свое полное распоряжение и, укрывшись, демонстративно отвернулась к стене. Свет давно погас, но обоим не спалось. Каждый из них нервничал от близкого присутствия другого, слышал, как напарник возится в постели, но вновь завязать разговор не решался. Темные волосы разметались по подушке. Он впервые видел их распущенными и не мог оторвать рассеянного взгляда от манящего блеска. Нос уловил слабый запах цветочного шампуня. «Значит, таким она пользуется?» Думать чьих-то волосах, невольно улавливать чужой запах, отмечать случайно выглянувшую из-под одеяла ногу…Все это было так непривычно, странно и смущающе – Рин чувствовал, как предательски горят его щеки. Она шевельнулась, и он немедленно отвел взгляд. Бок затек, и пришлось повернуться на другой, лицом к соседней кровати. Изумо заметила, что Рин лежит на спине и задумчиво смотрит в потолок. Из-за городских шумов невозможно было сказать, что в комнате, где играли ночные тени, царила тишина, но слух привык так быстро, что она казалась абсолютной. - Изумо, - Рин не выдержал первым и тихо позвал ее. Она молчала, сминая в кулаке край подушки. Тогда он окликнул снова, чуть громче, - я знаю, что ты не спишь. - С тобой уснешь, Окумура, - ворчливо, но совершенно беззлобно отозвалась девушка. Она могла поклясться, что в этот момент мальчишка подавил смешок. - Умеешь рисовать? - И это тебя интересует посреди ночи?! – проворчала Камики, уже жалея, что позволила взглянуть Рину на детский рисунок, который, как ей казалось, спровоцировал данную тему, - не умею, но хотела бы нарисовать свое пространство, которое бы начиналось с таблички «Посторонним В.»! Надеюсь, твое любопытство утолено, и я могу спать. Она отвернулась обратно и поджала под себя ноги. - Я нарисую его для тебя. - Да…Нарисуй мне мир, в котором я смогу жить.***
Камики так быстро распахнула глаза, словно не спала еще несколько минут назад. Ей опять снился этот сон, который она изо всех сил старалась забить в самые дальние углы сознания. Однако столь целенаправленно убиваемое днем в многократном размере возвращается к нам по ночам. Девушка провела тыльной стороной ладони по взмокшему лбу, убирая прилипшие прядки темных волос и переводя дыхание. Если бы не ощущение постельного белья с запахом хлорки под собой, то она могла бы предположить, что только что совершила пробежку. Не нужно быть гением или будить отчего-то сопящий получше хозяйки будильник, чтобы через приоткрытые шторы встретить ту стадию утра, когда от рассвета остались пара жалких акварельных разводов, а солнце упрямо отказывалось показываться на горизонте. Возможно, дело было в серых, затянувших все вокруг тучах, обделенные вниманием юного экзорциста. Она сама не знала, зачем подскочила в такую рань. Можно было бы сделать два глубоких вдоха и спать дальше – это рационально, это правильно, так надо делать, - но нечто тянуло ее наружу. Сегодня она придет туда. Туда, где не показывалась с тех самых пор, но запомнила дорогу до мельчайших подробностей из окна автобуса, по стеклу которого бежали капли. В тот день.***
В тот день тоже шел дождь. Изумо исступленно смотрела на светло-серый камень, темнеющий под редкими каплями. Они закончились быстро – небесные ушата закрылись на переучет, оставив после себя едва уловимый запах озона. Камню было позволено вернуть свой естественный цвет. Камики не знала, ради чего пришла сюда. Вчерашние события и ночное видение выбили из колеи, куда она так старалась вернуться, и наспех заштопанная волей дыра внутри распустила первый шов. Перед ним она могла простоять целые сутки. Просто стоять, сжав кулаки так, что аккуратно подстриженные ногти впивались в светлую кожу, а темные, необычного цвета глаза видели лишь одну надпись на этом проклятом сером камне. Единственную ненавистную надпись, начинавшую расплываться в глазах! Изумо мотнула головой, в надежде вернуть своему зрению четкость. Получилось, лишь на скулах сыроватые следы, которые быстро высыхают. - Ммм, ненавижу, - слово скомкано и рвано вырвалось вместе с отягощающим чувством, идущим из груди, - ненавижу тебя, - четче повторила девушка, стараясь говорить ровно и спокойно, - ты полный придурок, ничтожество. Только и умеешь строить из себя клоуна и выкрикивать бравады. Лезешь на рожон! Никогда не думаешь о последствиях! Не думаешь о себе, но до навязчивости беспокоишься о других! Ты всегда, всегда бежал впереди нас всех, отгораживая от малейшей серьезной опасности. Ты…ты!.. За последние два года мир погрузился в бесконечный кошмар. «Конец игры» на темном экране, и нет возможности вернуться к реальности. Верить? Порой мне кажется, что я потеряла веру. Знаешь, сколько мне пришлось пережить?! Кругом разруха, ежедневные сообщения о смертях, миазмы. С тех пор, как Сатана вырвался из Геены, знаешь, сколько мы видели, пока ты прохлаждался?! В голову не возьму, зачем пришла сюда! Неужели из-за того мальца, который сегодня чуть не погиб, и, черт возьми, он был так похож...а я…Я была отстранена до недавнего времени, потому что не могла вызвать Инари с того дня. С того самого дня, когда…» Из груди вырвался еле слышный, с трудом сдерживаемый стон, который смешался с шумом долгожданного дождя. Моросили мелкие капли, в одно мгновение обволакивая все вокруг. Молодая зеленая листва шумела, когда очередной сгусток воды падал с нее. Один упавший был беззвучен, но сотней они создавали свою мелодию – по деревьям, битым стеклам, прохудившимся крышам, принесенным цветам, железу ворот, темнеющим от влаги изваяниям… - Это лишь дождь, - шмыгнув носом и вытерев лицо рукавом, Камики с силой ударила по камню, но боль не возымела своего пресловутого отрезвляющего эффекта. Не отдавая себе отчета, Изумо яростно запустила руку в карман, достав оттуда пожелтевшую от времени, измятую бумажку. - Вот, - дрожащими пальцами она развернула ее, с громким хлопком прижимая ладонью к влажной каменной поверхности, - вот. Ты обещал мне. Как ты мог нарушить свое слово? Не успел – не оправдание, потому что…Ты обещал нарисовать мне мир, в котором я смогу жить!!! На темной серости каменного креста остались цветные пятна карандашей, не потерявших своей яркости за два года. Изумо резко замолчала и выпрямилась от неожиданности собственных криков. Девушка кусала губы, изредка беззвучно всхлипывая. Капли стекали по разгоряченным щекам, донося до губ соленый привкус, падали за шиворот, заставляя вздрагивать и без того трясущееся тело. Потяжелевшие волосы растрепались и липли к лицу, одежде. Пустота внутри пульсировала старой болью. Камики стиснула зубы и скривилась, как если бы ее рацион состоял из одних лимонов, но, стоило признать, что внутри стало немного легче. Совсем чуть-чуть, будто она давно этого ждала и, наконец, позволила себе сорваться, самостоятельно распуская швы. Мир сузился до одной надписи на каменном кресте. Единственной чертовой надписи – имя. Его имя. - Ненавижу. Ненавижу тебя, Окумура Рин. В тот день тоже шел дождь.