* * *
Они пили уже четвёртый день - ровно столько прошло с казней, которые не свершились. Праздновали то ли виртуозную игру с огнем, то ли очередной виток рождения мира, то ли просто бухали. В первый день сидели в "Ритц". Чинно-благородно, с дорогим вином и закусками. Азирафаэль улыбался всему живому и не живому, одаривал благодатным светом официантов, гостей и сам сиял изнутри. Кроули жмурился от удовольствия, подливал себе, Азирафаэлю, и замирал ненужным дыханием, когда тот невзначай говорил, что его всеобъемлющей ангельской любви хватит на двоих. И ничего не уточнял. В тот вечер на ножке лакированного стула у седьмого столика набухли почки, из-под асфальта на соседней улице пробился розовый куст, а официант уволился и сорвался в кругосветку на велосипеде из Гайд-парка. На второй и третий день устроили марш-бросок по новым ресторанам Лондона. Кроули накачивался алкоголем по самые глаза, трезвел и снова накачивался. Азирафаэль ласкал его взглядом, непрерывно улыбался и вздыхал. Проснулись они вечером третьего дня в разных углах книжного магазина: один на полу, завернутый в плед с африканским орнаментом, а второй - ногами на диване и энциклопедией по истории огнестрельного оружия под головой. Раскачались, стирая магией остатки похмелья из организма и отпечатки паласа с лица, а потом Азирафаэль вспомнил о запасе горячительного 1921 года, и выходить в промозглый Лондон перехотелось. Кроули заказывал еду прямо в магазин, а Азирафаэль порывался собраться с мыслями и начать инвентаризацию книг. Они попали к нему совсем недавно, в тот первый день, когда забег алкоголя по кровеносной системе только-только начался. В борьбе добра и зла о необходимости завязывать бухать как-то незаметно (после седьмого бокала) победил Кроули, и инвентаризация началась под виски, Queen и дискуссию о мальчиках с волшебными палочками и кто сильнее - Гарри Поттер или Гавриил. Гавриил как-то нелогично проигрывал, но Кроули было глубоко плевать на логику. Всё началось после полудня четвёртого дня их затяжной пьянки, когда пьяная инвентаризация незаметно перебазировалась на пол у дивана. Азирафаэль вдруг будто из воздуха выудил приторно-розовый романчик с изображением томной девицы и бородатого мужика. Повертел его в руках, уставился на обложку и, когда Кроули уже открыл рот, чтобы съязвить, что он пока не до такой степени пьян, как-то по-особенному трагично выдохнул: - У меня никогда не было бороды. Кроули на него заинтересованно посмотрел, откинувшись назад, раскидывая руки по сидению дивана. Алкоголь плескался, кажется, уже не только в любом уголке физического тела, но и протек где-то в астральное, поэтому Кроули спросил: - Что? - Я говорю, - громче повторил Азирафаэль, взмахнув книгой, - что у меня никогда не было бороды. - Та-ак, - протянул Кроули, собирая мысли в кучку. - За чем дело стало? Отрасти. - Думаешь, мне пойдет? - усомнился Азирафаэль. На лице живописно развернулась борьба между многовековыми устоями и алкоголем двадцатилетней выдержки, струящимся по венам вместо крови. Кроули запрокинул голову, глядя из-под век и честно пытаясь представить Азирафаэля с бородой. Борода представлялась густая и черная, как на обложке дамского романчика, и Азирафаэлю категорически не шла. Но ангел так отчаянно боролся со своими привычками, что Кроули неопределенно махнул рукой: - Вот и посмотрим. Этого, казалось, и не хватало, чтобы в и без того неравном противостоянии алкоголь взял верх. Азирафаэль кивнул чему-то, а затем развернулся на Кроули корпусом, подгибая ногу и упираясь ему в бедро коленом. И выпучил глаза. Через минуту, в которую он даже не шелохнулся, Кроули осмелился поинтересоваться: - И что ты делаешь? - Бороду отращиваю. - не разжимая челюстей, пробубнил Азирафаэль. И икнул. Кроули вскинул брови. - И как? Удачно? - Пока не знаю. - отозвался ангел. - Но, кажется, что-то начало пробиваться. Все, что могло пробиться на ангельском лице, пробилось еще в первые два дня их затяжной пьянки - алкогольный румянец и добродушная всеобъемлющая любовь ко всему живому. Кроули вдруг подумалось, что бороду Азирафаэлю можно и нарисовать - также, как рисовались его клоунские усы, когда он брался за свои фокусы. Эта мысль его развеселила, он заулыбался ей и снова присосался к бутылке. Азирафаэль воспринял его улыбку по-своему. Схватился ладонями за щеки, поводил, ощупывая. - Но ничего ведь не выросло! - качнулся он вперед с таким возмущением, будто Кроули был виноват в этом. - Не выросло, - согласился Кроули. - Но можно же нарисовать! И отсалютовал бутылкой. - Но это совсем не то! - досадно всплеснул руками Азирафаэль. - Оно должно расти! Ты же отращивал. О! - он просиял и пьяно качнулся вперед. - А как ты отращивал? - Да как-как, - отозвался Кроули. - Захотел и само выросло. Приложил, такскзать, некоторое усилие. - Я тоже прикладываю, - сказал Азирафаэль. - Но ничего! - А ты туда прикладываешь? - спросил Кроули. - Вдруг вместо бороды у тебя выросли, скажем, ногти на ногах? Азирафаэль озадачено скосил глаза на ступни в носках, пощупал. - Нет, - сказал он. - Ни ногтей, ни бороды. Фантазия сыграла с Кроули злую шутку и подкинула ему сияющее изображение ноги с бородой. Борода почему-то росла на пятке. Кроули припомнил, что в тысяча семьсот каком-то Азирафаэль носил бакенбарды. Азирафаэль на эту новость вскинулся, засиял, как хромированный бампер, но быстро сник - так и не вспомнил, как их отращивал. Всё упиралось во всё то же простейшее "приложи усилие". Да вот только не было никаких брошюр, методичек или учебников для бухих ангелов о том, в какое место это усилие прикладывать. Возможно, более трезвое сознание вспомнило бы, что там происходило в тысяча семьсот лохматом, но проспиртованное лишь огорчилось. Азирафаэль забрал у Кроули бутылку. - М! - вдруг воскликнул он. Не успев толком оторвать губ от горлышка, его подбросило на ноги и унесло вглубь магазина вместе с выпивкой. Кроули наклонился, попытался проследить, куда столь резво ретировался пьяный ангел, но ничего толком не увидел за стеллажами. Бухнулся назад, раскидав по сиденью дивана руки. Вернется, никуда не денется. Азирафаэль появился спустя пару минут. Без бутылки, но с донельзя довольной физиономией и большущей книгой. Бартер бутылки хорошего вина на очередное литературное достояние человечества разочаровало Кроули ровно до того момента, пока он не прочитал называние. "Атлас: анатомия и физиология человека". Вот тут-то и стало неподдельно интересно.* * *
Впрочем, интересно было не долго. Борода базировалась у людей на каких-то гормонах, о которых на весь атлас было всего пару строк. Азирафаэль поник было, сообразив, что не видать ему бороды, и Кроули уже готов был согласиться на чудесное отрезвление, чтобы таки докопаться до истины лицевой растительности, но ангел пригубил вино и как-то резво переключил свое внимание на тот самый романчик, с которого все и началось. Кроули оставалось лишь заинтересованно выгнуть бровь, откупорить очередную бутылку багрового пойла и иметь неосторожность скептически бросить "И ведь кто-то эту дрянь читает" - и понеслась. Азирафаэль едва ли не с боем бросился доказывать ему, что женские романы - это о любви, возвышенной и чистой, вечной как небесные своды. Кроули кривился, подливая Азирафаэлю, пил сам и выворачивал любые слова о возвышенной и чистой на неприглядную изнанку. И как-то так ловко у него выходило, что любви не то, что не существует, а вся она пронизана взаимовыгодным сотрудничеством (выговорил только с четвертого раза) и что возвышенного там на один стакан, а все остальное - стремление всего живого к комфорту и размножению. Азирафаэль возражал, тыкал пальцем Кроули в грудь - а попадал почему-то в ямку ключиц, - пересказывал вечные шекспировские поэмы, цитировал Пушкина и вспоминал рыцарские турниры. Кроули потирал пальцами истыканную ангелом кожу, продолжал скептически хмыкать и напоминал, что рыцарство и средневековье сегодня слишком уж романтизируют, не представляя, какая вакханалия на деле там творилась. Азирафаэль неизбежно хмелел, заплетающимся языком заявлял, что Кроули просто не читал о возвышенной и чистой и пафосно - насколько позволял стакан скотча в одной руке - распахивал женский романчик. И читал. Слушать Азирафаэля оказалось приятнее, чем спорить с ним. Тот сначала читал с выражением, то и дело акцентируя внимание Кроули на какой-нибудь мелочи, призванной продемонстрировать возвышенную и чистую. Но градусы с каждой страницей брали больший оборот по организму, и вот Азирафаэль сидел и коверкал голос. То срывался в противненький фальцет, зачитывая прямую речь или мысли кого из женских персонажей, то ужасно басил, когда дело доходило до мужских. Самый смачный, глубокий и, как казалось самому Азирафаэлю, мужественный голос доставался "второй половинке" главной героини, и у Кроули даже вино носом пошло, когда Азирафаэль впервые им пробасил "Распахни свое лоно, красавица!".* * *
- Шарлотта вздрогнула и прижала кулачки к груди, - Азирафаэль сжал свободную ладонь в кулак и притиснул к себе. - Она готова была сражаться за свою честь даже с медведем, вздумай хищник выйти сейчас из-за тяжелой шторы. - Азирафаэль перевел дыхание и заверещал фальцетом: - "Кто тут? Я буду кричать!", предупредила Шарлотта. Кроули отпил вина прямо из бутылки и перевел нетрезвый взгляд с обложки на Азирафаэля. Тот полыхал пьяным румянцем и блестел глазами. Задрал руку с книгой повыше, как читали сонеты во времена Шекспира, вдохнул и пробасил: - "Не нужно кричать, мисс Эмеральд", раздалось вдруг из тени, и на свет выдвинулся высокий мыжчина. - Мужчина, - поправил Кроули скорее машинально, чем из уважения к исходному тексту. Исходный текст по его скромному мнению был откровенной ерундой даже для вокзального чтива. - Мужчина, - согласился Азирафаэль, свободной рукой принимая протянутую бутылку. Взялся за горлышко, отпил, не отрывая взгляда от текста, вернул вино Кроули. - Высокий мыж- мужчина. Шарлотта настороженно оглядела своего гостя. Он был одет в рубашку, расстегнутую на верхние пуговицы, и в вороте виднелась его мощная мужская грудь и сильные руки- - Руки? - Кроули недоуменно скривился и уставился на Азирафаэля. - В вороте? Азирафаэль неуклюже качнулся, сунул ему под нос книгу и отчертил строчку ногтем: - Вот. Кроули скривился еще раз, на этот раз выразительнее, вкладывая в это все, что он думает об этом романе, его писательнице и английской любовной литературе в целом, а потом махнул рукой: - Давай дальше. Азирафаэль придал себе исходное положение, нашел спиной сиденье дивана, опёрся на него. - Шарлотта узнала сэра Джона Коннора и тут же покраснела до самых кончиков ушей. - зачитал он своим нормальным голосом, потом кхекнул, икнул и в очередной раз ушел в фальцет: - "Что вам тут нужно, варвар?!", воскликнула Шарлотта. Она бы предпочла на самом деле встретиться лицом к лицу с медведем, чем с этим мужчиной. - Конечно, - философски заметил Кроули, махнув бутылкой. - В Букингемском дворце ведь так много медведей. Азирафаэль пьяненько хихикнул, качнулся к нему, приложил палец к своим губам, выдавил что-то вроде "ш-ш-ш" и снова ткнулся в книгу. У Кроули что-то едва заметно дрогнуло в груди. - "Я пришел спасти вас, мисс Эмеральд!" - глубоко пробасил Азирафаэль. - "И хоть вы ненавидите и презираете меня всей душой, я все равно не оставлю вас в беде!". Шарлотта вздрогнула и ее миворо-... ми-ро-во-зрение... зрение стало повопо-... поворовочиваться на сто градусов ("Сто, ну надо же!" - фыркнул Кроули). Джон подхватил ее сильными руками ("Из ворота расстегнутой рубашки") и бросился бежать по коридорам дворца. Шарлотта не могла отвести взгляда от лица Джона, от его густой бороды, от острого носа, черных как смоль волос. От него пахло мужчиной, и он- - Что значит - "пахло мужчиной"? - выплюнул Кроули, оборачиваясь на Азирафаэля так, будто это он написал сей опус и теперь с гордостью презентовал его не совсем трезвой публике. Азирафаэль запнулся, замолчал, потупил в текст, будто там была расшифровка. Моргнул пару раз, натянул на себя нравоучительный вид. - Возможно, тут имеется в виду мускус? - не очень уверенно предположил он. - Тогда бы так и писали - "мускус", - сказал Кроули. - Или, может быть, апельсин! - Азирафаэль вдруг просиял. - Апельсин? - недоуменно уставился на него Кроули. - Почему апельсин? - Он очень приятно пахнет. Кроули на это ответить было, в принципе, нечего, поэтому он просто молча отдал Азирафаэлю бутылку. Тот посмотрел на него пьяно, долго и благодарно, как медом облил. Кроули заинтересованно качнулся, развернулся к нему корпусом, умостив локоть на диване, вскинул брови. В груди снова зашлось. Кроули проспиртованным мозгом плохо помнил, должны ли казенные тела так работать или это какой-то косяк, недосмотренный на складе или приобретённый за несколько тысяч лет. Азирафаэль глотнул из горлышка, вернул бутылку, бросил на Кроули пару взглядов и снова уткнулся в роман. Мускус и апельсины забылись также быстро, как и всплыли. - От него пахло мужчиной, и он весь источал мужественность и силу. - продолжил Азирафаэль. - И ради вот этого развивалась и совершенствовалась британская литература? - скривился Кроули. Азирафаэль в который раз шикнул на него, хлопнул ладонью по бедру, продолжил: - Шарлотта чувствовала себя кроликом в лапах удава- Кроули заржал, запрокидывая голову. - Лапах?! - громко выдохнул он. - Больших, сильных лапах, в которых внезапно захотелось раствориться. - не сдержав улыбки, прочел Азирафаэль. - Но потом она вдруг одернула себя: это был варвар, грубый, надменный, не достойный даже ее улыбки. Он хотел отнять у ее семьи усадьбу, и она не должна мечтать о таком мужчине, как он. Кроули дотянулся до новой бутылки, откупорил одним движением, сделал пару глотков, причмокнул губами. Вино оказалось терпким, жгучим, приятным. То, что нужно, чтобы и дальше слушать ангела и ту ересь, что он нес с отвратительной актерской игрой. - "Отпустите меня!", - внезапно взвизгнул Азирафаэль так громко, что почти разомлевший Кроули подавился глотком и вино потекло по подбородку. - "Меня не надо спасать! Я сама все смогу и выберусь!". - Знаешь, - утирая подбородок ладонью, перебил его Кроули. - С каждым разом все больше убеждаюсь, что небеса потеряли шикарного чтеца. Азирафаэль смущенно засиял красными ушами, одарил парой быстрых взглядов. - Это ж какой талант надо иметь, чтобы озвучить юную деву так, что даже демон подавится выпивкой. - припечатал Кроули и заулыбался во все зубы. Смущенное выражение в миг стаяло с лица Азирафаэля, он посмотрел на довольного собой Кроули холодно и сурово. Насколько смог, конечно. - Видимо, у тебя получится лучше? - задирая подбородок, сказал Азирафаэль и буквально выдернул бутылку из рук Кроули. Кроули пожал плечами, взял романчик с колен Азирафаэля. Пролистал, благополучно потеряв место, на котором Шарлотта проявляла все грани своей самостоятельности. Среди мелькающих страниц зацепился глазами за нечто и притих, подперев голову кулаком. Азирафаэль уставился на него в праведном возмущении. - Читай вслух! Кроули усмехнулся, быстро облизнул губы: - Всё её нутро трепетало в предвкушении, в ощущении волшебства момента. Всё остальное в один миг потеряло свою важность. Только то, что происходило сейчас между ней и Джоном, было важно. Шарлотта вздрогнула, когда Джон коснулся её бутона, схватила его за плечи. "Я буду очень нежен, дорогая", сказал Джон, прильнув губами к её лбу и бла-бла-бла. - Кроули скорчил недовольную физиономию и поднял глаза на Азирафаэля, который являл собой полную его противоположность - сидел с блаженным видом, прикрыв веки. Видимо, в его благословленном мозгу уже играли церковные колокола возвышенной и чистой любви Шарлотты и Джона, подстёгнутые изрядным количеством спиртного. Азирафаэль заметил затянувшуюся паузу, в которой все никак не продолжалась трепетная сцена, открыл глаза и напоролся на макушку Кроули. Тот рассматривал что-то на последней странице романа. - И этой дряни напечатали три тысячи экземпляров, - выдохнул Кроули, не глядя протягивая руку. - Только подумать, где-то в мире ходят три тысячи идиотов, которые добровольно отдали вот за это деньги. Азирафаэль вложил бутылку ему в пальцы. - Ты мог бы и закончить, между прочим. - заметил он. - Книги не любят, когда их не дочитывают. - Оно сильнее меня. - отозвался Кроули, пригубив вино. - Это как твои фокусы. Азирафаэль окаменел лицом. - Или ещё хуже. - продолжил Кроули. - В любом случае, дамскими романами я сыт по горло на ближайшую тысячу лет. Азирафаэль отобрал у него книгу и бутылку и сел ровно, всем своим видом показывая, что ни с какими демонами он дел этим вечером иметь больше не хочет. Сделал глоток. Кроули сложил руки на груди, съехал чуть ниже, умостив затылок на сиденье дивана, скрестил длинные ноги.* * *
- 1517 год. - сказал Кроули. - Да, - засиял Азирафаэль. - Кажется, это был октябрь. - В Амбуазе, - кивнул Кроули. - На мосту в Кло-Люсе. - он отпил из бутылки, скривился. - Шесть. Азирафаэль загнул мизинец на левой руке. - Хотя, скажу тебе, вино там было не самое лучшее. - важно сказал он. - Ты же его с собой из Италии и приволок, - вспомнил Кроули. - Да, но, - сбавил громкость Азирафаэль, мгновенно стушевавшись. - Это вроде как был подарок. - А-а, - протянул Кроули, усмехаясь. - Да, припоминаю эти твои подарочки. - он не глядя передал Азирафаэлю бутылку. Тот взял ее не загнутыми пока еще пальцами. - Ну, - Азирафаэль уставился немигающим взглядом в стену. - Луиджи был славным малым. Кроули посмотрел на него с сочувствием, с каким обычные ангелы смотрели на падших на заре мироздания, и коротко напомнил: - Он убил собственную сестру и двух ее детей. Азирафаэль вздохнул и присосался к бутылке. Время переваливало за полночь, а количество прочитанных женских романчиков - за семь: не смотря на все протесты Кроули, Азирафаэль таки обрывками дочитал про Шарлотту и Джона, начал про Марию и Питера, продолжил про Натали и Марка. Правда, читал он кусками, которые ему казались прекрасными в своей задумке, изложении или по еще каким немыслимым параметрам, которые определял проспиртованный мозг. А потом в дворцовых интригах про Сабрину и Билла мелькнула бутылка белого полусладкого и трогательное выражение "непрямой поцелуй". Трогательным, правда, оно было только в понятии Азирафаэля - он даже так умилился, что едва лицо не расколол сладенькой улыбочкой, - Кроули же, забирая себе бутылку и отпивая из горлышка, едко сказал "какая прелесть". Азирафаэль смерил его укоризненным взглядом, но уже в следующую секунду посмотрел на него настолько восторженными глазами, что Кроули чуть не протрезвел. - Ты чего? - У нас тоже непрямой поцелуй! - выдохнул Азирафаэль, будто только что сделал важнейшее открытие этого тысячелетия. - И что? - дернул верхней губой Кроули. - Но это так!... - Азирафаэль даже не сразу нашелся. - Это так волнительно! - Волнительно? - Кроули выдохнул будто подавился этим словом. На его скромный демонически взгляд ничего волнительного в распитии алкоголя не было. - Не первый раз же. - Кроули протянул Азирафаэлю бутылку. - Раз двадцатый. Это если навскидку. Восторженный взгляд погас также быстро, как и загорелся, и в книжном магазине в Сохо повисла тишина. Азирафаэль долгих несколько секунд смотрел на поблескивающее стеклянное горлышко. Кроули поднапрягся немного, пытаясь понять, о чем тот задумался. Малость не преуспел, прикинул и уже было собирался вставить что-то вроде "рукавом оботри", как Азирафаэль сказал задумчиво: - А я бы поставил на тридцать. - и взглянул на Кроули. И Кроули подавился словами.* * *
- Семнадцатый век, Шотландия! - Азирафаэль резво вскинулся и даже корпусом на Кроули обернулся, едва ли не сияя. - О, Карл I, - мечтательно отозвался Кроули. - Одиннадцать. Азирафаэль скосил блестящие глаза на свои руки. - А больше нечего загибать. - сказал он и продемонстрировал Кроули два кулака. Кроули неуклюже потянулся вперед, отлепился спиной от сиденья дивана, посмотрел на это безобразие. - Ну, а ты, - хрипло выдохнул он, вскидывая залитые вином змеиные глаза, - на ногах загибай. Азирафаэль перевёл взгляд на ступни в полосатых носках. Пошевелил пальцами. - Это не так прсто, - заявил он заплетающимся языком. - Там сразу - ик! - все загибаются. - Все десять? - озадачено спросил Кроули, уставившись на многострадальные ступни. - Все пять! - Тогда, - Кроули вскинул на Азирафаэля пьяный взгляд. - Отгибай. Азирафаэль усомнился в действенности этого метода, но отогнул большой палец.* * *
Кроули вдруг просиял так, что Азирафаэль невольно залюбовался и напрягся одновременно. - 1654 год. Италия. Рим. - чеканя каждое слово с наслаждением сказал Кроули. Ну точно. Предчувствие не подвело. Азирафаэль выпрямился, отвел взгляд. - Ммм, - сказал он. - Не помню. Кроули даже подался к нему, развернулся, уперся локтем в сиденье дивана. - Ну как? - коварно улыбнулся он, вперился пьяным довольным взглядом. - Усадьба Бернини, винные погреба, поэтические вечера и длинные письма. Азирафаэль старался на него не смотреть, но глаза то и дело бегали от противоположной стены на длинные пальцы на горлышке почти допитой бутылки. - Нет, не понимаю, о чем ты. Кроули откинулся спиной на диван, двумя глотками прикончил вино. Азирафаэль решил, что его пощадили. Это было очень мило со стороны Кроули, и внутри даже стало разливаться что-то теплое и благодарное, но тот вдруг проникновенно выдал: - "Ах, Фелиция, Фелиция! Да воссияют очи твои луне подобны!" - и вскинул руку красноречия ради. Это было нечестно и слишком коварно, даже для демона. - Я работал! - сдался Азирафаэль, мученически уставившись на него. - У меня было задание! - Интересные заказ-наряды стали выдавать в Раю. На соблазнение дочек кардиналов, - картинно выдохнул Кроули, но тут же откинулся назад и показал зубы, довольный донельзя. Азирафаэль скосил на него такой взгляд, за который ангелов понижали в чинах. А Кроули заулыбался еще шире. - Дьявол. - припечатал Азирафаэль. Отобрал бутылку у Кроули, обнаружил, что она пуста, тяжело вздохнул. О том, как он получил задание на небесах благословить и направить дочь итальянского кардинала Фелицию Бернини на перспективный с точки зрения Рая брак с Людовиком, Азирафаэль предпочитал не вспоминать. А вот о том, как он увлекся, что привлек внимание юной особы не к Людовику, а к себе, обожал вспоминать Кроули. Вспоминать и периодически цитировать витиеватые письма, что сочинял Азирафаэль якобы от Людовика, с машинописной точностью. В итоге Азирафаэль получил очередную отповедь от начальства, перевод из Рима на юг Франции и запрет на чудеса на целых два месяца. А Фелиция Бернини потом еще полтора года по всей Европе моталась в его поисках, пока папаша её не посадил под домашний арест и не отправил под венец с каким-то графом. - Между прочим, ты сам виноват. - сказал Кроули. - Не надо было крутиться вокруг неё, курьера изображать. Пальцем щёлкнул - и делов. - Это было слишком... - Азирафаэль уставился в стену, но не выдержал, скосил глаза на Кроули. - Грубо. Я хотел, чтобы там все само... Разгорелось. Это все-таки любовь. - Но оно таки разгорелось. - усмехнулся Кроули. - Пламенело аж до небес. Азирафаэль надулся. У Кроули в той истории были лучшие зрительские места: дел тогда демонических не было, вот он и слонялся куда прибьёт. Карты легли так, что прибило к Азирафаэлю, выполнявшему секретное задание в Италии. Впрочем, карты ли, или Кроули специально его нашел, до сих пор было загадкой, но факт оставался фактом: как Азирафаэль сочинял и строчил витиеватые письма демон наблюдал собственными глазами. Хотя что уж - к некоторым строчкам и сам приложил руку. - Но все равно считается. - сказал Кроули. - Двадцать один. Палец загибай. Азирафаэль загнул как одолжение сделал.* * *
- Там была кружка. - вспомнил Азирафаэль. - А кружка считается? Кроули смешно и пьяно нахмурился, задумавшись. - Ну-у, - протянул он. - Не уверен. У кружки же больше этот... диметр. - Ди- диаметр. - поправил Азирафаэль. - Ты понял. - Я понял. - кивнул Азирафаэль. - Но! - он воздел палец вверх, придавая вес тому, что хотел сказать. - Если мы брались за кружку одинаково, - он сложил пальцы, будто хватался за глиняную ручку, - то и пить мы могли с одной стороны, а, значит, считается. Кроули невнятно качнул головой, то ли соглашаясь, то ли нет, но в итоге выдавил: - А если не брались, то не считается. Помолчали. - Можно зачесть половину. - сказал Кроули. - Получится двадцать... Эээ... - Двадцать шесть с половиной. - подсказал Азирафаэль. - А Тадфилд считали? - Кроули оглянулся на него. - В самом начале. - Надо было по порядку считать.* * *
- А я предлагал сделать их зелеными. - сказал Кроули. Он откинул голову назад, затылком касаясь сиденья дивана, раскидал руки в стороны. - Но меня не послушали. Всё, мол, уже утверждено. - Очень, - Азирафаэль завис на секунду, моргнул, повел головой, - нецарыо... нацар- нерацина- ное. Нерацимальное решение. Слово всё равно получилось каким-то неправильным, но правильно не складывалось даже в уме. Но Кроули всё равно его понял. - Так и я о чем! - он аж голову поднял, уставился на Азирафаэля. - Какой идиот вообще придумал покрасить их в оранжевый? - Не представляю, - округлив глаза, выдохнул ангел. - На крайний случай можно же было в коричневый! - недовольно продолжил Кроули. - А теперь вон! О том, что в истреблении амурских, бенгальских и всяких других тигров виноват дизайнерский отдел Небесной канцелярии, который в свое время дотянул до дедлайна и в последнюю минуту присобачил усатым-полосатым "пестренький а-чо-такого рыженький" Кроули разорялся уже несколько минут. Азирафаэль и так с середины вечера, когда они дружно пришли к выводу, что отправлять птиц ежегодно в межконтинентальный перелет - это издевательство, размеренно полыхал праведным гневом, пьянел и жалел сначала птичек, потом тигров, а потом - что не прикупил в две тысячи первом красного вина с итальянских виноградников. - И почему вообще оранжевый? - вскинулся Кроули и уставился на Азирафаэля, будто тот мог ему объяснить устройство мироздания. Хотя, в принципе, мог, конечно. Но Кроули устройство мироздания в этот момент интересовало меньше тигров, поэтому он почти сразу продолжил: - В оранжевый ведь эти... на дорогах хреновины красят. Которые объезжать приходится постоянно. Чтобы, наоборот, их видно было! Не маскировки ради же! А что это значит? Азирафаэль насупился: он честно пытался уследить за слишком многословной для четырех утра мыслью Кроули. - Что тигров тоже объезжать надо? Но Кроули скривился, словно ему нашатыря под нос сунули, и Азирафаэль понял, что за мыслью не уследил. - Что там, - Кроули ткнул в потолок, - тигров с самого начала хотели того. - и хищно дернул верхней губой. - Да ну что ты, ну нет, - отмахнулся Азирафаэль, качнул головой. - Наверняка в этом был какой-то смысл! - Не вижу смысла, - Кроули присосался к бутылке и осушил её в три мощных глотка. Азирафаэль залип на дернувшемся кадыке. - Олени! - вдруг просиял он, вспоминая. Всё это было сделано ради оленей, косуль, зайчиков и прочих зверушек, которых по тем или иным запросам из зоологических отделов всё той же Небесной канцелярии не наделили клычищами и когтищами ("Не гармонично!" - стоял крупный красный штамп на документах по парнокопытным, и пришлось придумывать рога). Но вместо это сказал: - Это всё из-за оленей. Кроули подпёр подбородок ладонью, почти растекаясь по дивану, уставился на Азирафаэля. - Да всё всегда из-за оленей, ангел. - меланхолично прохрипел он. - Не соглашусь, дорогой мой, - убеждённо произнес Азирафаэль, глядя на него. - Олени милые. Очень милые, говорю тебе. И косули тоже. - Милые? - скривился Кроули. - Да ты видел, как они себя на дорогах ведут? - Они очень аккуратные. - сказал Азирафаэль, кивая. - Они же всё время скачут, как козлы! - выплюнул Кроули, проигнорировав Азирафаэлево "И козлики тоже очень милые". - И ладно, если с тротуара под колёса кинутся - их можно переехать спокойно. Но они же ещё и за руль садятся! - Боюсь, - начал Азирафаэль, - что твоя мысль начинает от меня ускользать. Кроули пьяно вскинул голову, сузил глаза до перечеркнутых зрачками жёлтых щелей. Очки его лежали где-то рядом, в ковре. Их постоянно кто-то задевал, но участь быть раздавленными их пока что миновала. Не исключено, что чудом миновала. - Создается впечатление, - сказал Азирафаэль, чувствуя необходимость пояснить, - что мы говорим о разных оленях, дорогой. Кроули усмехнулся и отсалютовал ему бутылкой. - За это надо выпить.* * *
Небо бледнело, теряло краски. Алкоголь кончился полчаса назад. Праведный гнев на несправедливость дизайнерских и прочих отделов небесной канцелярии потух во внезапно накатившем умиротворении и обжигающе-горячем соприкосновении плеч. Кроули хотел уснуть. Мог бы уснуть, но мысль, бесплотная, вертлявая тварь, ускользала и никак не хотела обзаводиться словами. Можно было бы забить, оставить до лучших - трезвых - времен, но Кроули казалось, что это очень важная мысль и что он должен с ней справиться. - На Альфе Центавра сейчас, наверное, прохладно. - сказал он. Азирафаэль посмотрел на него, хотя Кроули думал, что тот задремал. Он вздохнул, тяжело моргнул, почти проваливаясь в дрёму, и облёк мысль в слова: - Поехали на Альфу Центавра, ангел.* * *
- Я вовсе не настаиваю, - снова быстро сказал Азирафаэль. - Просто, думаю, это было бы удобно. - он бросил несколько коротких взглядов на Кроули и, видимо, у того был слишком ошарашенный вид, потому что ангел добавил: - Ну или нет. Быть может, я просто не всё правильно понял и- - Ангел. Азирафаэль замолчал и скосил на него глаза. Кроули поймал этот взгляд и повторил: - С тобой? Азирафаэль снова уставился куда угодно, но только не на Кроули. - Не знаю. - сказал он стеллажам. - Может быть. На улице обклеенный ярко-розовый рекламой кэб прошуршал шинами по асфальту мимо книжного магазина. А Кроули смотрел на профиль Азирафаэля и, кажется, начинал понимать, для чего всё вот это. С самого начала для чего. И до сего момента. И не находил правильных слов, чтобы сложить в такие же правильные предложения. Красноречие и отточенная за века способность искусить и соблазнить кого угодно на что угодно впервые в его долгой разнообразной жизни дала такой сбой, что даже красной аварийной лампочки не мигало. Просто будто отключили электричество вместе со всеми резервными источниками питания. Азирафаэль смущенно скосил на него глаза. - Я же говорю, что не настаиваю. Это только лишь мысли. - устало сказал ангел, будто уже жалел, что начал этот разговор. - Просто, коль уж мы теперь не вхожи ни в одну из противоборствующих сторон, мне казалось, что более близкое... соседство, - он аккуратно попробовал это слово, - было бы уместно. Но если нет, то нет. Мейфейр прекрасное место и очень- - Ангел. Азирафаэль умолк, как-то рвано и глубоко вздохнул, будто на эту тираду потратил весь запас слов и кислорода в лёгких, и обернулся на Кроули с самым невозмутимым лицом, на которое был способен. Нет, он определённо тоже уже не был пьян. Кроули не думал. Он ругнулся про себя и толкнулся пяткой в ковер. Придвинулся резко и одним слитым движением. Притерся к плечу, сунулся лицом к лицу. Носы вскользь разминулись, губы накрыли губы, крепко прижались. Под веками заплясали разноцветные круги, как бензин в луже, а у всего окружающего мира внезапно выключили звук. Кроули замер на какие-то до ужаса короткие секунды, а потом отстранился, оглушенный мыслью: осмелился. Азирафаэль качнулся, едва не потянувшись следом. Встретился глазами в глаза, быстро облизнул губы. Кроули пытался на его губы не смотреть. Получалось плохо. Совсем не получалось. Он едва поборол желание снова к ним прижаться. Откинулся к сиденью дивана, расслабил мышцы, уставился перед собой. И старался не обращать внимания на то, как горят щеки, уши и шея под пристальным, щекочущим взглядом Азирафаэля. - Саут-Даунс так Саут-Даунс, - прохрипел Кроули. Ангел, наконец, перестал буравить его взглядом, отвернулся. В мир вернулись звуки и стало понятно, что там, в прохладном лондонском утре что-то произошло: два голоса наперебой верещали друг на друга, выясняя, у кого дорога была главнее. К ним то и дело примешивался третий, а где-то в паре кварталов отсюда подвизгивала сирена. У Кроули в голове было пусто и легко. Пальцы чесались нашарить телефон - он определённо должен был быть где-то здесь, среди всего этого книжно-алкогольного хаоса - и загуглить Саут-Даунс, чем он так привлёк ангела и на что подписывался Кроули. Но Азирафаэль все также касался его плеча своим, и Кроули скорее бы оторвал себе ноги, чем сдвинулся с места. А вот попробовать урвать у ангела ещё один, хоть мало-мальски короткий поцелуй с каждой секундой подмывало всё больше. По венам струилось осторожное пока, но пьянящее ощущение свободы и вседозволенности. Мозг медленно попытался просчитать какой-нибудь обманный маневр, чтобы заставить алого как запрещающий сигнал светофора ангела хотя бы повернуть в его сторону лицо, но Азирафаэль вдруг сказал: - Один. И лицо повернул Кроули. Вскинул брови и моргнул. - Что - один? Азирафаэль качнулся, загораживая свет, и ловко разминулся с Кроули носами. Поцелуй вышел чуть дольше и его почти удалось распробовать, а когда Азирафаэль отстранился, Кроули ощутил его ладонь на своей шее. Ангел улыбнулся и выдохнул в самые губы: - Два.