Выжившие

Пять лет прошло с тех пор, когда я поделилась с вами своей другой точкой зрения на канон, но вот уже более двух лет меня не покидало чувство недосказанности, и настал тот час, когда пришла пора по-настоящему закончить эту сложную историю Гермионы и Джорджа. Вы готовы? Тогда мы начинаем.

Я люблю его не настолько, чтобы остаться. Он любит меня не настолько, чтобы удержать. Хэппи энды бывают разные. Иногда расставание — тоже победа. Тяжело вздохнув, я крепко сжала в руке свадебный букет из диких орхидей и шагнула навстречу новой жизни.       Новая жизнь.       Я искренне считала, что изменю свою жизнь так же радикально, смело и отчасти безрассудно, как изменила Рону, но на деле не изменилось ничего. Только лишь к моей фамилии через дефис добавилась приставка Уизли. И Гермиона Грейнджер-Уизли правда пыталась стать идеальной женой и лучшей версией себя.       Я ставила свою карьеру на второй план, училась готовить максимально сносно, что у меня получалось с трудом, но я стискивала зубы и начинала заново; была заботлива, внимательна, не критиковала Рона. Демоны моей вины грызли все, что ещё оставалось от прежней Гермионы, и однажды я забуду, кем была.       Рон был счастлив. Гарри считал, что замужество пошло мне на пользу, сгладив мои шипы. По мнению моей матери, я раскрыла в себе скрытый потенциал любви и нежности, и обручальное кольцо на пальце разбудило во мне чувственную женщину. Все вокруг были так счастливы за нас с Роном, за мое магическое перевоплощение, что мне становилось противно. Неужели никто из близких людей даже не заподозрил меня во лжи? Я никогда не была хорошей лгуньей, даже в детстве родителям всегда с лёгкостью удавалось вывести меня на чистую воду, но сейчас все были так ослеплены небывалым счастьем за меня, что никто не мог и мысли допустить, что это все театр одного актёра.       С Джорджем мы почти не виделись. Исключением были лишь семейные ужины и праздники, но там мы даже не смотрели друг на друга. Мы стали подозрительно чужими для окружающих, но никто ни о чем не спросил. Все как будто хотели верить в ту ложь, которую я подала как остывшее блюдо. Все просто с улыбкой проглотили это.       А потом Джордж снова сблизился с Анджелиной, и очень скоро стало известно об их предстоящей свадьбе. Об этом я узнала утром за чашкой кофе, разбирая почту. Этот конверт был особенным: роскошный пергамент, золотая атласная лента, а внутри все тем же золотом выгравировано приглашение на свадьбу Джорджа Уизли и Анджелины Джонсон.       Мои губы дрогнули, в глазах защипало, но вопреки всему я рассмеялась. Закрыла ладонью глаза, из которых текли горячие слёзы, и смеялась, держа дрожащими пальцами красивый лист.       Ни в день свадьбы, ни перед ним я не разговаривала с Джорджем об этом. Когда мы с Роном вручали супругам подарок, Джордж остановил на мне долгий взгляд, а затем кривовато ухмыльнулся, заметив, как я нервно поджимаю губы, чтобы не издать ни звука. Он отвёл свой самодовольный взгляд и обнял Анджелину, а его мысленный посыл ударил меня по лицу. Теперь он сравнял счёт. 1:1. Ничья.       Не прошло и года с этих событий, как я забеременела. Не знаю почему именно в этот момент, но я осознала, что это точно конец нас с Джорджем. Ни мое замужество, ни его женитьба не давали мне такого чувства, а нечто совсем крошечное отрезвило меня. Именно после рождения дочери я стала восстанавливаться, отдавая ей всю себя. Я снова становилась неидеальной женой, раздражительной и нетерпимой к некоторым недостаткам Рона, а все это компенсировала всеобъемлющей любовью к Розе. Она стала центром моей вселенной, и именно благодаря дочери я смогла вытеснить Джорджа из головы. Мне больше не было больно видеть его с Анджелиной. А Джордж, в свою очередь, даже смотреть не хотел на Розу. Они с Роном однажды едва не подрались из-за его равнодушия, ведь даже Перси таял, словно мороженое, рядом с этим рыжеволосым ангелом. Но я не злилась, а лишь злорадно улыбнулась и вскинула брови, глядя на него прямым взглядом. Я всегда побеждаю. 2:1, Джордж, и я снова веду в счёте.       Я не хотела признаваться в том, что прошлое до сих пор имеет надо мной какую-то власть.       А через год ожидаемо на свет появился Фред Уизли младший. Я лишь усмехнулась тогда. Не знаю, что за воля судьбы, но мальчишка родился бледным, веснушчатым и возмутительно рыжим. Впервые увидев его, Джордж заплакал, а у меня защемило сердце, и захотелось обнять его — такого счастливого и растерянного, но я, поймав его взгляд, лишь улыбнулась ему. Вопреки моим ожиданиям, Джордж улыбнулся мне в ответ, и на сердце стало так тепло и спокойно. Наши дети спасли нас.       Потом родился Хьюго — полная копия Рона как внешне, так и по характеру. Если Роза была частью меня самой, то Хьюго не унаследовал от меня ничего, и я солгу, если скажу, что это меня не расстроило. Неужели я действительно не люблю Рона ни капли?       Через пару лет и у Джорджа появилась дочь — точь в точь мать. И я с радостью приняла эту весть. Быть может, я ошиблась во всех своих домыслах и едва не лишила Джорджа того счастья, что он имеет сейчас. Пустота в его сердце, наконец, заполнилась. Я хотела верить, что и в моем тоже.       Мы научились жить заново, словно не было той ошибки, которая чуть не стоила нам всего того, что мы имеем сейчас. И мне бы хотелось, чтобы счастливый конец был именно таким — добрым и простым, но разве в моей жизни когда-нибудь было все просто и легко?       Я вернулась из министерства довольно поздно, мой высокий пост требовал максимальной отдачи, но я не жаловалась, мне нравилась моя работа, тем более дети были в Хогвартсе, а в постель к Рону торопиться не хотелось уже несколько лет. Как только этой осенью и Хьюго отправился в школу, я облегченно выдохнула. Рон, мне думается, тоже, учитывая, что уже около года он не пилит меня моей отстранённостью. Я старалась не думать о том, к чему это все однажды приведёт, и что мы будем делать, когда дети вырастут. Возможно, Джордж и счастлив, а вот я редкими бессонными ночами иногда позволяю себе представлять, что бы было, если бы…       Рон уже поужинал, судя по наличию грязной посуды в раковине. Я глубоко вздохнула и прикрыла глаза, скрывая раздражение и вселенскую усталость. Есть не хотелось совершенно, поэтому я заварила себе чай и распивала его в одиночестве, устремив пустой взгляд в окно. — Привет. — Послышался голос мужа. Я вздрогнула. — Привет. — Ты поздно.       Он говорил это не с упреком, в его голосе отчётливо проскальзывало равнодушие. Обычный будничный разговор людей, которые как будто больше не любят друг друга. — Много работы, ты же знаешь.       Мужчина кивнул и налил воду в прозрачный стакан. — Ты даже не представляешь, что произошло. Никогда не догадаешься, — произнёс Рон и начал томительно медленно осушать стакан. Я вопросительно приподняла брови. — Даже не буду пытаться угадывать, я слишком устала для таких шарад. — Анджелина ушла от Джорджа. Если говорить точнее — сбежала. — Как это? Почему? — Я округлила глаза.       Рон пожал плечами. — Джордж никому не рассказывал, что у них проблемы, никто даже не догадывался, поэтому мама рыдает весь день. — Кошмар. Неужели больше ничего неизвестно? — Ты можешь пойти к нему и спросить сама. Он, наверное, снова разбит и будет нуждаться в твоей помощи.       В интонации мужа слишком явно проскочила издёвка и цинизм, ранее ему совсем несвойственный. Мы никогда за более чем десяток лет не поднимали эту тему. До этого дня. — На что ты намекаешь, Рональд? — раздраженно спросила я. — Ни на что. Мне правда его жаль. Остаться одному с двумя детьми… — Что?       Я была удивлена, возмущена и добита. Как женщина в своём уме может бросить мужчину я примерно понимала, но как она может оставить своих детей? Какой надо быть гадиной, чтобы так поступить? — Джордж вернулся с работы, а там записка и просьба позаботиться о детях. Наверное, ты была права, когда считала, что им не следует быть вместе.       Я промолчала, глядя в одну точку расфокусированным взглядом. Рон ещё пару минут постоял и, не зная, что ещё сказать, ушёл в спальню. А я половину ночи сидела на холодной кухне и пыталась справиться с эмоциями. Какая-то часть меня умоляла зайти к нему и поговорить, но я помню, чем это закончилось в прошлый раз.       Октябрь подходил к своему логическому завершению, а это означало приближающийся день рождения Хьюго. Я знала, что он очень любит «Всевозможные Волшебные Вредилки», поэтому у меня даже сомнений не возникло где искать ему подарок. Чтобы не встретиться с Джорджем один на один я отправилась туда в разгар рабочего дня — в свой обеденный перерыв. Внутри, как и всегда, было шумно, суетно и весело. Я улыбнулась, когда возле меня проскочил темноволосый мальчишка в круглых очках, так напомнивший мне Гарри, только шрама в виде молнии не было на лбу. Я осматривала каждый прилавок, подметив, что ассортимент продолжает расширяться и пестреть интересными товарами. Фред бы гордился своим братом, так как Джордж практически в одиночку поднял этот магазин после войны, когда людям так нужно было веселье. — Ну надо же! Сама Гермиона Грейнджер почтила мой скромный магазин своей персоной!       Я вздрогнула, услышав знакомый голос и шутливо-колкую интонацию в нем. — Здравствуй, Джордж. — Я сухо улыбнулась и поправила прядь волос, выбившуюся из строгой причёски. — Дай угадаю, — он подошёл ближе и скучающе покрутил в руках какую-то яркую вещицу с полки, — Ты пришла узнать что же случилось.       Я фыркнула, поражаясь его наглости, от которой так отвыкла. — Если ты забыл, через неделю день рождения моего сына, и я выбираю ему подарок. — И это все? Не буду лукавить, я разочарован. — Надеялся, что я снова приду тебя жалеть? Помнится, тебе это не особенно нравилось. — Почему же? Впоследствии было очень приятно.       Он мне ухмыльнулся, а я втянула в себя воздух и понадеялась, что не раскраснелась, как школьница. — Рада была поболтать, Джордж, — подвела черту я и продолжила изучать ассортимент, но краем глаза наблюдала за ним.       Джордж переминался с одной ноги на другую, будто ему до боли хотелось поговорить со мной, но он не знал что сказать. — Вот, подари ему это.       Мужчина протянул мне небольшую прямоугольную вещицу чёрного цвета. Я нахмурилась, и он поспешил объяснить. — Это волшебный музыкальный проигрыватель. Там есть наушники, так что он сможет слушать модную бессмысленную музыку, не разрушая психику окружающих.       Я улыбнулась. — Мистер Уизли подкинул идею? — Да-а, — протянул тот, почёсывая рыжую макушку, — я немного доработал магловский плеер. Если честно, я просто устал слушать на полную громкость музыку Фреда, поэтому идея была как нельзя кстати. — Спасибо, Джордж, я возьму его, Хьюго любит музыку. Думаю, ему понравится, но я не видела их в продаже. — Я пока не запустил массовое производство. Если честно, этот малыш — лишь второй мой экземпляр.       Я снова улыбнулась и провела пальцами по корпусу плеера. Мне было приятно, что Джордж проявил такое участие, и было также приятно просто поговорить с ним — без шуток, колкостей и чего-то подобного. В груди что-то предательски зашевелилось, когда он мне широко улыбнулся. Он будто совсем не изменился за эти годы: все тот же лисий взгляд и озорная улыбка подростка. — Мне нужно возвращаться на работу. Увидимся.       Джордж мне кивнул и провожал взглядом до самой двери: я чувствовала его обжигающий взгляд затылком. У выхода я обернулась, поддавшись порыву. — Мне жаль, что так плохо вышло с Анджелиной.       Мужчина грустно улыбнулся. — Не надо, Грейнджер, не порти момент.       Я коротко кивнула и спешно покинула магазин. Возможно, мне следовало все же поговорить с ним, но я физически больше не хочу никого спасать. Единственный человек, которого мне необходимо вытаскивать из трясины — это я сама. Наверное, пора сосредоточиться на своей жизни.       Через несколько дней после дня рождения Хьюго мне пришло письмо от Минервы Макгонагалл. Она настойчиво просила меня заглянуть в школу, чтобы обсудить поведение Розы. Я нахмурилась. — Все в порядке? — спросил Рон. Я и не слышала, как он пришёл. — Нет. Как тебе это? — Я протянула ему письмо. — У нашей дочери неудовлетворительное поведение!       Рон засмеялся. — Брось, наверное, нашалила вместе с Джеймсом. Она хоть и отличница, но характер у неё бунтарский. — Это не смешно. — Гермиона, маму постоянно приглашали на такие разговоры из-за близнецов. Она ребёнок, и ей свойственно проказничать. Не делай из неё ханжу. — Вроде меня? — Я гневно уставилась на супруга. — Ты была не такой уж и ханжой. Ну может только чуть-чуть… — Рональд!       А в его глазах плясали смешинки, и будто не было в этот миг той пропасти, что расколола наши отношения на до и после. В груди потеплело, и даже расхотелось злиться на Розу. — Я завтра же отправлюсь в Хогвартс и выясню все. — Не будь с ней слишком строга, Гермиона. — Рон погладил мою руку, и я даже вздрогнула от этого прикосновения. — Вспомни нас в школьные годы.       Я не смогла сдержать улыбку. Может у нас с Роном ещё не все потеряно? Может мы ещё сможем склеить этот наш карточный домик. Может ещё не слишком поздно.       С самого утра, воспользовавшись каминной сетью, я отправилась в Хогвартс. Я не была в стенах родного замка очень много лет, и, поэтому стоило мне переступить порог, какое-то волнующее чувство нахлынуло на меня. Столько связывает нас с этими каменными стенами… Воспоминания вихрем закружились в голове, и меня даже слегка замутило. Несмотря ни на что, школьные годы были лучшими в моей жизни, а все, что наступило после, принесло только разруху и пустоту, которую я пытаюсь заполнить изо всех сил, но у меня не получается. В школе было тихо, шли уроки, и лишь редкие фигурки учеников попадались мне навстречу. Некоторые останавливались и смотрели на меня своими широко распахнутыми глазами. Я была героиней войны, и многие дети выросли на историях о нашей победе. С годами внимание к нашему трио поутихло, но все равно оставались те, кто не могли его скрыть.       Макгонагалл сидела в директорском кресле и изучала какой-то пожелтевший от времени пергамент. Когда я вошла, она сняла свои неизменные прямоугольные очки и взглянула строго, словно это я в чём-то провинилась. — Мисс Грейнджер, садитесь, мы ждём ещё одного человека.       Я послушно села на стул и сложила руки на коленях, потупив взгляд. Мне показалось, будто женщина слабо улыбнулась, но в то же мгновение снова надела непроницаемую маску серьёзности. Стало немного легче, и я позволила себе расслабиться и осмотреться. Все поменялось. В кабинете больше нет разного рода звенящих и гудящих занятных вещиц, как было во времена Альбуса Дамблдора. Теперь здесь только книги, пергаменты, перья и удивительный порядок.       Вошедший в кабинет Драко Малфой вывел меня из равновесия. Липкое чувство тревоги поселилось в моей груди. — Мистер Малфой, присаживайтесь.       Блондин остановил на мне короткий взгляд и повиновался. Драко Малфой изменился. Больше нет этих прилизанных платиновых волос, теперь он достаточно коротко стрижётся и даже позволил себе отпустить лёгкую щетину, которая добавляет его аристократичной сдержанности немного небрежного легкомыслия. Если бы я не знала его, то назвала бы довольно привлекательным мужчиной, но лишь до тех пор, пока у него закрыт рот. — Мы можем начинать, директор? Может у Грейнджер и есть куча времени, чтобы прохлаждаться, но у меня нет.       Я закатила глаза, но с усилием промолчала. Макгонагалл пропустила этот выпад мимо ушей. — Что ж, я хотела обсудить с вами обоими поведение ваших детей. Мне категорически не нравится, что они постоянно ссорятся, провоцируют друг друга и устраивают беспредел. — Директор, позвольте заметить, что это девчонка постоянно провоцирует моего сына на конфликт. Быть может в их низшем обществе принято себя вести, как животные, но не в моей семье.       Он все также манерно и тошнотворно растягивал гласные подобно своему отцу и все также вёл себя, как свинья. — Справедливости ради, Драко, Скорпиус всегда первый подначивает Розу, — мягко произнесла женщина. — Научите своего сына более сносным способам выражать симпатию к девочке.       Малфой чуть не лопнул от негодования, а я едва сдержала смех под лукавым взглядом директора. — Мой сын ни за что в жизни не проявит симпатию к отпрыску этой. — Он брезгливо скривился, кивнув в мою сторону. — Даже если и проявит, то Роза скорее таракана съест, чем ответит твоему обожаемому сыночку взаимностью.       Малфой фыркнул, но промолчал. — В любом случае, мистер Малфой, я рассчитываю, что вы объясните сыну, как не надо себя вести аристократу. А вы, мисс Грейнджер, объясните Розе, что бить мальчиков в лицо — не самое разумное решение. Проблему нельзя решить насилием. — Она ударила Скорпиуса? — удивилась я. — Видите, директор, эта семейка неадекватна, их надо изолировать подальше от нормального общества. Ее ребёнок не может вести себя подобающе в социуме! — распалялся Малфой. Я закатила глаза и цокнула языком. — Да закрой ты уже свой грязный рот, Малфой! Забыл мой фирменный удар? Кажется, я тогда сломала тебе нос.       На его бледном лице проступил лёгкий румянец. — Мерлин Всемогущий! — Макгонагалл всплеснула руками. — Если вы сами ведёте себя, как дети, притащив в мой кабинет чемодан своих обид, то о чем мне с вами разговаривать? Конечно, дети смотрят на вас и подражают! Уму непостижимо, вы же взрослые люди!       Укол стыда поразил меня в цель. Судя по опущенному взгляду блондина, ему тоже стало не по себе после слов директора. Через некоторое время он прочистил горло и спокойным голосом произнёс: — Я понял вас, директор. Проведу с сыном воспитательную беседу позже. Надеюсь, вы накажете его достаточно строго. — Я, в свою очередь, тоже объясню Розе, что такая линия поведения неправильна. Спасибо, что поставили меня в известность.       Минерва Макгонагалл удовлетворенно кивнула и отпустила нас. Выйдя из кабинета, я почувствовала себя провинившейся школьницей, которую только что отчитали по всей строгости. — Даже не рассчитывай ни на сикль рода Малфой, пусть твоя дочь не надеется на такие глупости. — Малфой, твоя семейка и за даром никому не нужна.       Тот фыркнул и собирался ответить мне что-то едкое, но я развернулась и пошла прочь, не желая больше купаться в его бесконтрольной желчи. Послышался звонок колокола, и я решила не откладывать разговор с дочерью в долгий ящик.       Роза шла мне навстречу вместе с Джеймсом, они смеялись и перешучивались. Невольно мне вспомнилось, как я когда-то была на ее месте, а на месте Джеймса — Гарри. Тоска по юношеству окутывала меня все сильнее, пока я находилась в Хогвартсе. — Мама? — Роза остановилась, и улыбка в момент пропала с ее веснушчатого лица. — Привет, миссис Уизли! — радостно поприветствовал Джеймс. Я ему улыбнулась и потрепала по лохматым волосам. — Роз, я на обед, догоняй. — Это так ты рада видеть мать? — Рада, просто я не ожидала!       Роза обняла меня, и я поцеловала ее в рыжую макушку. Волосы пахли чем-то сладким — цветочно-медовым. Я поглубже втянула в себя этот запах и улыбнулась. — Так какими судьбами, мам? — Макгонагалл вызывала меня к себе. — Роза напряглась и помрачнела. — Догадываешься почему? — Малфой сам виноват. Я ни о чем не сожалею. — Роза, насилие — это не выход! Нужно уметь решать проблемы мирным путём, словами! — Он не понимает слов! — взвизгнула девочка. — Я не знаю, как ещё его обозвать, чтобы он отцепился. Ему все равно, а мне нет. — Что он говорит? — Что во мне течёт не кровь, а дерьмо, потому что моя мать грязнокровка, а отец жалкий и нищий кусок навоза.       Я вздохнула. — Это же не так. Зачем обижаться на ложь? Обижаться можно только на то, что соответствует действительности. — А разве он не прав? — внезапно холодно спросила Роза. — Нет. Я — маглорожденная волшебница, но от этого мои магические способности ничуть не хуже, чем у других, может даже лучше, а твой отец — уважаемый человек, он один из лучших авроров. Тебе должно быть стыдно за такие мысли, Роза Уизли. — Ненавижу быть Уизли, — прошипела она. — Это унизительно. — Да как ты можешь так говорить? — удивилась я. — Могу! Потому что эта фамилия превращает меня в ничтожество! Все знают, какой дедушка поехавший! — Роза, ещё хоть слово грязи, и я ударю тебя по губам. — Да? А как же «проблемы не решаются насилием»? А, мама? Все это пустой звук!       Я не успела ничего сказать, как она сорвалась с места и убежала. Я только закрыла глаза и поджала губы. Мне кажется, мой подростковый период прошёл более гладко.       Вернувшись в министерство, я поспешила закрыться в своём кабинете: мне было необходимо отвлечься от проблем и спрятаться от них в своей работе. Спустя час моих безуспешных попыток заняться делом разболелась голова. Я тяжело вздохнула и помассировала виски. Отношения с Роном, переходный возраст дочери, отчёт, который необходимо сдать уже завтра, головная боль, которая грозилась вновь перерасти в мигрень… Уже несколько лет ее приступы пару раз в год сводят меня с ума. Мой лечащий врач шутит, что я слишком яростно пытаюсь использовать свой мозг на все сто процентов, вот он и не выдерживает натиска — капризничает. Я порылась в сумочке и выудила из дальнего кармана небольшую склянку с сильным обезболивающим. Принятие его сулило слабость, сонливость и подавленность, поэтому я постучала по пузырьку ногтями и убрала обратно. Будем считать это моим очередным испытанием на выдержку.       В дверь постучали. После моего разрешения войти в проеме появилась голова моей секретарши. Она мне виновато улыбнулась, увидев мой уставший вид. — Что ты хотела, Мариса? — Миссис Уизли, к вам пришли… Я пыталась ему объяснить, что сейчас не лучшее время, так как у вас много дел, но… — Но я сказал, что у тебя всегда много дел. Мне кажется, у министра их меньше, чем у тебя.       Я практически застонала от негодования, когда услышала голос Джорджа, а затем и он сам бесцеремонно вошёл в мой кабинет. Мариса нервно закусила губу. — Спасибо, Мариса, этот человек всегда делает то, что ему вздумается. Возвращайся к работе. — И принеси нам кофе, куколка. — Джордж ей подмигнул. — Не надо кофе, Мариса, — твёрдо сказала я, а, когда она вышла, продолжила, — Моя секретарша — не обслуга, кофе выпьешь позже. — Какая ты гостеприимная, — фыркнул Джордж и развалился на стуле, закинув одну ногу на другую. — Что тебе нужно, Джордж? У меня правда сейчас много дел и ко всему прочему очень болит голова. — Я слышал, что хороший секс снимает головную боль. Не пробовала?       Я закатила глаза, а тот сидел и ухмылялся. — Обязательно воспользуюсь твоим советом. Ближе к делу. Или ты пришёл действовать мне на нервы? — Ладно, Грейнджер, я просто тяну время, потому что вообще не знаю стоило ли приходить. — Мужчина вмиг стал серьёзным, а я даже отложила в сторону документы и подняла на него внимательный взгляд. — Мне нужно с кем-то поговорить, но по воле судьбы ты когда-то была единственной, кто понимал меня правильно. — Джордж, я не против выслушать тебя, но сейчас совсем неподходящее время… — Я понял тебя. Не стоило мне вообще это начинать. Прости, что побеспокоил.       Он уже взялся за дверную ручку, и я, чертыхнувшись, окликнула его. Возможно, Джордж пользуется мной, зная, что я ему не откажу, а, может, ему правда необходимо поговорить именно со мной; в любом случае, я сама хотела знать правду. Джордж обернулся, и я жестом руки пригласила его сесть обратно. — Думаю, немного времени я все же найду для тебя.       Он ухмыльнулся и снова принял расслабленную позу. Не знаю почему, но из-за предстоящего разговора у меня сжимался желудок от сковывающего чувства тревоги. — Почему Анджелина ушла, Джордж? — тихо, почти ласково поинтересовалась я. — Потому что ей никогда не нужна была семья. Она всегда выбирала свою спортивную карьеру, а я хотел горячий ужин, ласковую любимую женщину рядом и заботливую мать наших детей. Анджелина не хотела детей. Фред получился спонтанно, на втором ребёнке настоял я. Анджелина же бежала из дома при любой удобной возможности. У тебя нет ничего выпить?       Я опомнилась только когда он переспросил снова и растерянно покачала головой. — Я не держу на работе алкоголь. — Жаль. Но черт с ним, оно и к лучшему. Так о чем я? — Джордж щёлкнул пальцами. — Ах да! Почему же от меня сбежала жена? Да потому что она не любила меня. Никогда. Ни единой минуты за все эти четырнадцать лет. Она хотела летать, хотела побеждать, хотела славы и свободы, которой я пытался ее лишить, приковав к дому, к детям, но ничто не смогло ее удержать. В один момент ее терпение лопнуло, и она трусливо сбежала. — Она не имела права так поступать с детьми, Джордж. И она должна была понимать и принимать последствия своих поступков. — Я не виню ее за то, что ушла, в этом я виню себя. Я не должен был на неё давить, но мои убеждения и желания были слишком категоричны. Я виню ее только в одном: в том, что она не любила меня, но продолжала обманывать в надежде, что я внезапно превращусь в Фреда. А я оставался собой, и ее это злило, но она продолжала быть со мной.       Джордж уставился в одну точку и замолчал. Что я видела в его взгляде? Пустоту. Там не было ничего: ни злости, ни боли, ни отчаяния… Только всеобъемлющая пелена пустоты — как будто напротив меня сидит мертвец. От этих мыслей липкий холод охватил мою кожу, и я вздрогнула. А Джордж все не двигался, мне же было страшно нарушать эту гнетущую тишину. Возможно, он сейчас слишком далеко — там, где был однажды счастлив — мне хотелось в это верить. — Ты говорил с ней о ее поступке? — осторожно спросила я. Джордж часто заморгал и перевёл на меня равнодушный взгляд. — Конечно. Я тебе только что пересказал почти весь наш разговор, исключая лишь скандальные и нелицеприятные подробности. И, знаешь, что страшно, Грейнджер? Сначала я едва сдержался, чтобы не ударить ее, потому что, черт возьми, это самое меньшее, что она заслужила, а потом, долгими ночами обдумывая все, я испытал облегчение. Эгоистичное и сладкое. Для детей случившееся — это кошмар наяву, а я, наконец, могу выдохнуть, как будто Анджелина все эти годы высасывала из меня жизненные силы. — Почему ты никому не рассказывал о проблемах? — Кому, Грейнджер? — Он усмехнулся и запустил пальцы в рыжие волосы. Я невольно залюбовалась этим плавным движением, но вовремя одернула себя. — Я мог прийти к тебе, но наши взаимоотношения были разрушены. — У тебя много братьев. У тебя есть Джинни. Я уверена, что никто не отказал бы тебе в помощи. — Мне нужна была только ты.       Он посмотрел мне в глаза прямым честным взглядом, а у меня от его слов воздух из лёгких вышибло. Заметив, что моя непробиваемая броня начинает рушиться, он отвернулся. — Знаешь, что самое страшное? Я не знаю что говорить детям, потому что их мать не хочет проводить с ними время. А я остался один на один с девятилетней дочерью, которая ночами плачет и зовёт маму. Грейнджер, я даже не умею заплетать ей косички. Я не могу приготовить нормальную еду для неё. Я не всегда успеваю читать ей сказки на ночь. Клянусь, Грейнджер, когда Роксана плачет, я готов задушить Анджелину голыми руками.       Его голос сорвался на хрип в последней фразе, и он поднялся на ноги. Джордж мерил шагами мой кабинет и не поворачивался ко мне. Именно сейчас вся его запертая боль вырвалась наружу: боль не за себя, а за своих брошенных несчастных детей. Мои глаза заслезились, и больше всего мне хотелось подойти к Джорджу сзади и обнять его так крепко, будто это помогло бы унять эту ноющую боль.       Мужчина стоял у окна, сунув руки в карманы брюк. Я видела его идеальный печальный профиль и хотела забрать хотя бы часть этой боли себе. Смахнув горячие слёзы, я все же подошла к нему, но лишь осторожно положила руку на плечо и несильно сжала его. Джордж даже не пошевелился. — Ты должен быть сильным ради детей, Джордж. Ты замечательный отец.       Он резко повернулся. — Грейнджер, ты счастлива? — Что? — Я опешила от такого вопроса. Джордж взял меня за плечи и взглянул в глаза. — Ты счастлива, что все сложилось так? Ты довольна своей жизнью? — У меня хорошая работа, замечательные дети — сам как думаешь? — Я поёжилась, чувствуя себя неуютно от его прикосновений. — А Рон? — К чему эти вопросы? Если ты снова от отчаяния будешь задавать неуместные вопросы, то не стоит этого делать.       Джордж усмехнулся, опустил руки и сделал шаг назад. — Если хочешь, заходи в гости на выходных, Рокси будет рада видеть тебя.       Я неуверенно кивнула и стояла не двигаясь. Джордж подхватил своё пальто с вешалки и уже в дверях обернулся. — Тебе не нужно было отвечать на этот вопрос. Ответ на него я знаю уже пятнадцать лет. Спасибо, что выслушала.       Дверь за ним закрылась, и я молча рухнула в своё кресло, обхватив голову руками. В глазах все плыло и подташнивало с нарастающей силой, голова страшно раскалывалась. На секунду мне показалось, что я теряю сознание от боли, поэтому из последних сил нащупала в сумке заветную склянку и сделала пару глотков. Когда темнота в глазах рассеялась, тошнота отступила, а боль начала утихать, я растеклась по креслу, чувствуя испарину на лбу и озноб во всем теле. Испытание на прочность провалено. Я проиграла.       Разумеется, я не воспользовалась приглашением Джорджа ни на предстоящих выходных, ни на следующих за ними. Мне не хотелось признаваться, что я боялась не боли и слез ребёнка, а Джорджа. Я боялась сознаваться, что он все ещё имеет надо мной власть даже спустя полтора десятка лет. Гермиона Грейнджер больше не юная и сломленная войной девочка, она превратилась во взрослую успешную женщину, но до сих пор у неё в груди ноет от фразы, брошенной Джорджем, и от его неуместных вопросов. Мне было стыдно за эту слабость, стыдно, что я понятия не имела, как с ней справиться.       Когда эмоции от недолгой встречи поутихли, и я начала входить в обычный ритм жизни, ко мне пришло четкое осознание, что пора восстанавливать по кусочкам мою семью. Я старалась не думать о закономерности моих желаний, которые строго пропорциональны запретным чувствам и мыслям, возникающим в моей голове.       В один из выходных, когда Рон проводил время в аврорате, я приготовила вкусный ужин, привела себя в порядок, надела красивое белье под не менее эффектное платье, распустила волосы и подкрасила губы. Сквозь отражение на меня смотрела красивая и уверенная в себе женщина, и я ей улыбнулась.       Рон пришел достаточно поздно, но я терпеливо его ждала, попивая красное сухое вино из широкого бокала. Муж замер, увидев меня и изысканно накрытый на двоих стол. Я ему улыбнулась и зажгла свечи. — Гермиона? У нас какой-то праздник? — удивился он и закатал рукава рубашки до локтей, демонстрируя крепкие руки. — Я решила, что мы давно не проводили время вместе. Как я тебе? — В продолжение своего вопроса я покрутилась перед ним. — Если честно, я и забыл, что ты можешь быть такой… — Какой? — Я игриво улыбнулась. Рон шумно сглотнул. — Чувственной. Сексуальной. Счастливой.       От последнего слова у меня свело желудок, и участилось сердцебиение, но виду я не подала. — Может отужинаем чуть позже? — прошептала я, прижимаясь к мужу вплотную. — Знаешь, я так устал… — промямлил тот, но я толкнула его на диван и села сверху, задрав платье чуть выше. — Рональд Уизли, ты устал настолько, что готов отказаться от этого?       В этот момент я расстегнула ремень на брюках и запустила руку внутрь. Рон шумно выпустил воздух, с его губ срывались тихие стоны, пока я ласкала его член рукой и пылко целовала шею. Когда его глаза затуманились от возбуждения, я сдвинула белье в сторону и села на него сверху. Настойчиво. Жадно. Глубоко. Я двигалась медленно, позволяя нам ощутить друг друга, но вскоре стала ускорять темп. Между ног все горело, Рон хрипло стонал мне на ухо, а я все двигалась, сжимала пальцами его отросшие волосы и почти не дышала от наслаждения. Когда с моих губ сорвался громкий, протяжный и сладкий стон, наполненный блаженством, я изо всех сил вцепилась в спинку дивана, и у меня даже потемнело в глазах, а оргазм все не прекращался: шёл на спад, но я не останавливалась, и новые волны наслаждения накрывали меня. Я стонала так громко, как никогда прежде. Возможно, вино во мне взяло верх, а, может, наружу вырвалось то, что когда-то уже демонстрировало себя, но с другим мужчиной. — Я даже не знаю, что сказать. — Рон тихо засмеялся, застегивая ремень на брюках. Я смущённо улыбнулась. — Вино?       Рон кивнул и с благодарностью принял из моих рук бокал. Мы принялись за ужин. Он постоянно хвалил меня, с удовольствием поддерживал беседу, а я счастливо улыбалась, ведь у меня все получилось. — Гермиона, в самом деле, ты сегодня потрясающая. Я уже вспомнить не могу тебя такой. Такое чувство, что у меня две жены. — Рон засмеялся. — Прости меня, Рон, — внезапно серьёзно сказала я. Мужчина склонил голову набок. — За что? — За мой холод. Сначала я зациклилась на детях, потом на работе… Это неправильно. — Ну, мне кажется, сегодня ты очень громко извинилась. Может, ещё парочка таких же извинений, и ты прощена. Хотя, — он положил руку на мое бедро, — я бы не отказался от таких извинений до конца жизни.       Я пылко поцеловала его, чувствуя, что мне нравится быть такой: дерзкой, чувственной, сексуальной. Неужели мне потребовалось столько лет, чтобы понять это?       После этого вечера я старалась не терять пыл. Старалась чаще готовить и чаще заниматься любовью с Роном. Я надеялась, что это заставит его перестать пропадать в аврорате по выходным, но этого не случилось. Раньше я думала, что дело в моей отстранённости, ведь в последний год он постоянно вновь исчезает на работе, но, видимо, работы действительно много, раз дома его не удерживает даже вкусный ужин и секс со мной. Однако в рождественские каникулы он практически всегда был дома, я помирилась с Розой, и впервые за долгое время мы были любящей счастливой семьёй. Но, как только начались рабочие будни, все вернулось на свои места. Рон жаловался на усталость, но был благодарен за мою заботу и ласку, а я просто старалась стать идеальной женой, и так прониклась сочувствием к супругу, что в очередное воскресенье приготовила ланч и отправилась в аврорат — сделать Рону сюрприз. На этаже было пустынно, стук моих каблуков эхом отлетал от стен. Я нашла лишь дежурного сотрудника, совсем молодой юноша поднял на меня сонный взгляд и нахмурил густые тёмные брови. — Простите, я ищу Рональда Уизли… Он, видимо, работает вне аврората?       Парень нахмурился ещё сильнее, и его брови почти соединились в одну линию. — А по какому вы вопросу, леди? — Я его жена, меня зовут Гермиона Грейнджер-Уизли. Хотела принести ему обед. — Я с улыбкой потрясла контейнером с едой. — Если вы его жена, то должны знать, что уже много лет нет надобности выходить на работу в уикенд, лишь за редким исключением.       Я растерянно заморгала, даже не зная, что сказать. Вместо ответа я положила контейнер на стол юноши и слабо улыбнулась. — Тогда перекусите хоть вы, дежурство в уикенд — не самое приятное и лёгкое дело.       На ватных ногах я покинула здание, а в голове был лишь один вопрос: куда мой муж ходит больше года в выходные и зачем ему лгать? На него ответить мне мог только один человек, не считая самого Рона, и я аппарировала на площадь Гриммо.       Джинни встретила меня радостной улыбкой; мы слишком давно не виделись и не болтали, как подобает подругам. — Неужели сама Гермиона Грейнджер-Уизли пожаловала в мой дом! — саркастично произнесла хозяйка и обняла меня. Я виновато улыбнулась. — Джинни, не хочу показаться бестактной, но я пришла поговорить с Гарри, он дома? — А где же ещё ему быть!       Действительно, подумала я, нормальный муж проводит время с женой и не врет ей столько времени о внеплановой работе. — Но давай все же в ближайшее время встретимся с тобой? Мне не хватает нашей дружбы, — грустно сказала Джинни. Я ощутила укол совести. — Обязательно, я обещаю, — заверила я и сжала руку подруги.       Гарри сидел в своём кабинете и занимался какими-то бытовыми проблемами, когда я постучала. Он удивился, увидев меня одну, но дружелюбно улыбнулся. — Вот так неожиданность! Присаживайся. Хочешь чего-нибудь? — Нет, спасибо. — Я улыбнулась и села на мягкий кожаный диван, облокотившись на подушки. — Как твои дела? Давненько мы не собирались все вместе, как в старые добрые времена. — Ты прав, но Рон ведь так много работает, — убедительно сказала я. — Весь последний год его в выходные дома трудно застать.       Гарри отвёл взгляд и на мгновение замолчал. Я сверлила его внимательным взглядом — изучала реакцию, и интуиция меня не подвела: Гарри явно что-то знает. — Так как дела? Ты не ответила.       Он больше не поднимал на меня взгляд, перекладывая бумаги с одного места на другое. — Гарри, где Рон? — О чем ты? — Посмотри на меня! — Гарри поднял удивлённый взгляд, услышав ноты стали в моем голосе. — Отлично. А теперь я повторю вопрос: где, черт подери, Рон вот уже больше года проводит свои выходные? Потому что я сегодня пришла в аврорат с ланчем и, как идиотка, объясняла дежурному, что пришла к своему мужу. Знаешь что он мне ответил? — Я подалась вперёд и выдержала паузу, наблюдая за растерянным другом. — Он сказал, что уже много лет нет надобности постоянно выходить на работу в выходные.       Гарри откинулся в кресле и растер руками глаза. Он молчал, явно не зная, как мне подать правду, или какую ложь предоставить, чтобы выгородить Рона. — Гермиона, послушай… Это ваше с Роном дело, я не должен и не хочу в это встревать. — Он тебе больше друг, чем я? — Гермиона! — простонал мужчина и снял очки. — Не ставь меня перед выбором, это бесчестно. — Бесчестно то, что ты столько времени поощряешь ложь Рона и даже сейчас не хочешь его предавать. Ты готов растоптать меня, но спасти его шкуру?       Не знаю, что такого Гарри увидел в моем взгляде, но вид у него был подавленный. Я знала, что давлю на его слабое место, но в данном случае считала себя правой. Он взял небольшой клочок пергамента и что-то нацарапал на нем, а затем молча протянул мне. — Что это? — спросила я, принимая эту подсказку. — Ты должна сама все увидеть, я не имею права рассказывать.       Я взглянула на записку. На ней кривоватым размашистым почерком был записан чей-то адрес. Я не хотела благодарить Гарри за это, поэтому просто кивнула и молча направилась к двери. — Будь там без четверти семь. Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь.       Поджав губы, я покинула дом на площади Гриммо. Внутри поселилось липкое чувство тревоги и страха. Что-то мне подсказывало, что сегодня вечером я увижу там не приятный сюрприз для меня самой.       В указанное время я прибыла по нужному адресу. Это был довольно шикарный ресторан в магловской части Лондона, поэтому я очень удивилась, в глубине души надеясь, что это действительно сюрприз, а я так просто оделась. На входе мой внешний вид окинули пренебрежительным взглядом, но снисходительно проводили за дальний небольшой столик. Когда официант услышал, что я заказала лишь воду без газа, могу поклясться, на меня уже повесили клеймо нищей и готовы были выставить наружу.       Я нервничала, постоянно смотрела на часы и даже не притронулась к стакану. Внезапно захотелось трусливо сбежать отсюда и ничего не знать. Мне было стыдно за эти мысли, но ведь не всегда правда действительно так необходима?       В начале восьмого все случилось. Сначала в дверях показалась симпатичная девушка, лицо которой мне было знакомо, а следом за ней вошёл довольный Рон. Он помог ей снять пальто и приобнял за талию. По его лицу было видно, что он невероятно горд своей спутницей и едва только не лопался от восторга. А она действительно была красива: густые светлые волосы длиной до поясницы, широко распахнутые голубые глаза, полные губы и очаровательная улыбка. Ко всему прочему у неё была соблазнительная фигура с пышными формами и тонкой талией. И все было бы идеально, если бы я не знала, что она глупая и совершенно посредственная личность. Ещё со школы Лаванда Браун кроме красоты не обладала больше ничем, а спустя столько лет, наверное, ещё обрела другие навыки, которые доводят моего мужа до экстаза.       Они сели за столик, к ним обращались учтиво и с улыбкой, складывалось впечатление, что эти двое довольно частые гости в этом месте, так как быстро сделали заказ и продолжили мило ворковать. Рон болтал, не закрывая рта, а Лаванда так громко и старательно смеялась, что я даже поморщилась. Не думала, что мой муж настолько шикарный любовник, раз есть необходимость так притворяться, что у него отменное чувство юмора.       На протяжении всего вечера я наблюдала, как Лаванда берет его за руку, вываливает свою грудь на стол, а Рон иногда гладил ее по коленке и как бы невзначай вёл руку вверх. В один из таких моментов меня чуть не вырвало, и я, подхватив свои вещи, пулей вылетела на улицу, жадно вдыхая свежий морозный воздух. Все мысли в голове перемешались, я не могла собрать их воедино и бездумно плелась по заснеженным улицам в пальто нараспашку, порой поскальзывалась на льду, но продолжала свой путь в никуда.       Домой я вернулась поздно, но Рона ещё не было. Несомненно, он сейчас кувыркался где-то с Лавандой Браун, а я лежала в нашей постели и даже не могла заплакать. Я тоже однажды много лет назад изменила ему, но это было единожды и мне до этого дня было невообразимо стыдно, а сейчас стало все равно. Может, я далеко не святая и не самая лучшая жена, но то, что столько времени делает Рон — это не ошибка, которую можно простить, это выбор взрослого мужчины.       Он вернулся под утро и забрался в нашу постель, под наше одеяло, а потом обнял меня той самой рукой, которая ползала под юбкой Лаванды на моих глазах. Я оцепенела от ужаса и омерзения и даже не смогла пошевелиться — так и пролежала до самого утра неподвижно и со стеклянным взглядом, мысленно прокручивая все увиденное.       На работу я ушла раньше супруга, так как тот никак не мог проснуться после своих похождений. Я чувствовала себя опустошённой, разбитой и морально уничтоженной, в висках стучало отбойным молотком. Я спешно закрылась в своём кабинете и молилась, чтобы меня сегодня все оставили в покое. Работа больше не спасала: сосредоточиться не получалось, я злилась и испытывала непреодолимое желание что-нибудь разбить. Мне было стыдно за своё презрение к Рону и при этом я знала, что он поступает со мной хуже, но разве можно здесь говорить о том, имеет право этот поступок быть лучше или хуже? Он сам по себе ужасен.       В обед ко мне постучалась Мариса и опасливо сообщила, что ко мне пришёл глава аврората — мистер Гарри Поттер. Едва скрыв раздражение, я позволила его впустить. Увидев меня, он на мгновение замер, а затем осторожно присел напротив. Я делала вид, что изучаю документы и мне совершенно нет дела до его появления. — Ты пришёл помолчать? — не выдержала я, не поднимая глаз. — Ты ходила вчера туда? — Ходила.       Гарри растерялся от моих односложных ответов и не мог сообразить, как ко мне подступиться, так как явно чувствовал свою вину. — Гермиона, мне очень жаль, но я правда не имел права влезать в это и рассказывать. Я миллион раз говорил Рону, что это недостойно, и, если он не любит тебя, то надо прямо об этом сказать, а не ходить налево. — Гарри нервно снял очки и стал протирать стекла краем пиджака. — Он… я не хочу его оправдывать, так как не понимаю этого желания усидеть на двух стульях и ожидать, что ни один не сломается.       Я глубоко вздохнула и отложила бумаги в сторону. Мне пришлось изучать свои руки, и взгляд зацепился за аккуратное обручальное кольцо на безымянном пальце. На секунду я замерла, а затем сняла его и решительно бросила в ящик стола. — Гермиона, поговори со мной, прошу. — Что ты хочешь услышать? Я не знаю, что тебе сказать. Не знаю, как мне теперь поступить. Моя семья разрушена окончательно, Гарри, — дрожащим голосом ответила я и сморгнула слезы. Мой собеседник поджал губы. — Мне так жаль.       Я усмехнулась, а потом так внезапно взорвалась, будто лёд треснул и выпустил наружу из пучины напускного спокойствия всех запертых демонов. — Как ты мог скрывать это от меня, Гарри? Ты струсил так же, как и этот подонок! Ты же мой друг тоже, но так поступил со мной! Ты лгал мне! Я целый год позволяла ему прикасаться к себе после этой тупоголовой Браун. — Я схватилась за голову. — Мерлин, Гарри, ты позволял ему столько времени меня унижать, а сейчас оправдываешься тем, что это не твоё дело и ты пытался его вразумить меня бросить! Превосходно, Гарри Поттер, но когда ты успел стать таким чёрствым и равнодушным? — Не надо так, Гермиона! — взмолился мужчина. — Я не знал, как мне поступить. — Ты выбрал обман. Я всегда была на твоей стороне, даже когда Рон не был, помнишь? А сейчас ты приложил руку к моему унижению. Вчера ты просил не ставить тебя перед выбором, но шутка в том, что ты и так этот выбор сделал. — Послушай меня… — Уходи, Гарри. Я видеть тебя не могу. — Гермиона… — Вон! — вскрикнула я.       Гарри вздрогнул, замешкался, не зная, какое сейчас лучше принять решение, но все же ушёл, тихо закрыв за собой дверь. Ему вслед полетела стопка бумаг, которая театрально замерла в воздухе, а затем медленно, словно снег, опустилась на пол.       Я разревелась. Сочно, ярко, громко. И позорно. Захлебывалась слезами, застрявшими в горле обидами и ядовитой жгучей болью. Я так старалась спасти этот брак! А он делал вид, что у меня все получается, и самое противное — заставил меня в это искренне поверить. И в тот день, когда я встретила его с ужином и своим желанием, он был у неё, и во все после, когда я ублажала его, проявляла инициативу, так как он устал, а чувство моей вины сводило с ума, он тоже был с ней. Был в ней. А мне доставались объедки с праздничного стола. Наверное, это и есть расплата за мой обман многими годами ранее.       Я возвращалась домой поздно, Рон уже обычно спал, а в выходной, по традиции, бежал трахать податливую Лаванду Браун. А ровно через неделю — в воскресенье — я терпеливо ждала своего мужа в нашей гостиной. Он вернулся раньше, чем ожидалось, румяный и едва скрывающий улыбку. Я с трудом подавила тошнотворный ком в горле и приняла уверенную позу. — Привет. Есть что на ужин? — Не успела приготовить. — И чем это ты занималась? — усмехнулся Рон. — Муж приходит с работы голодный, а на столе шаром покати.       Он явно пытался шутить, за эти годы я научилась распознавать его юмор между кучи ненужной информации. — Ознакомься с этим, пожалуйста. — Я равнодушно и небрежно бросила перед ним папку с документами. — Что это?       Я молчала, пока он читал содержимое. Сначала мужчина хмурился, а затем его брови поползли вверх в изумлении. — Документы на развод? Какого черта, Гермиона? — Там уже стоит моя подпись, тебе всего лишь надо поставить свою. Не беспокойся, там нет подлости и ты будешь иметь полное право на общение с детьми, а также мы поделим этот дом, так как это совместно нажитое имущество. От тебя требуются обязательные ежемесячные выплаты детям — на их счета в Гринготсе, остальная финансовая составляющая по твоему желанию и платежеспособности.       Он несколько секунд молчал, а затем швырнул мне обратно эти бумаги. — Ты с ума сошла? С какой стати? Я не буду это подписывать. — Видит бог, я хотела по-хорошему.       Я аккуратно собрала документы в нужном порядке и подняла на мужа безразличный холодный взгляд. Рон был в бешенстве. — Я знаю о тебе и Лаванде. Даже не пытайся оправдываться, я вас видела неделю назад в магловском ресторане. Также я знаю, что весь год ты врал мне о работе в выходные, чтобы быть с ней. Знаешь как я узнала? Принесла тебе в аврорат чертов ланч.       Мужчина опустил глаза и сцепил руки в замок. Капкан захлопнулся — теперь Рон в ловушке. — Я обещаю, что твоя семья не узнает об истинных причинах нашего развода. Скажем, что это было обоюдное желание, так как мы давно живём, как чужие люди. Я сохраню твою репутацию и честь перед родными, так что подписывай. — Я должен объяснить все, — хрипло произнёс Рон. — Я не хочу ничего слышать. Прошу тебя, просто подпиши, и я уйду. Без скандалов, подлостей и лишних эмоций. — Хватит делать вид, что тебе все равно! — закричал он. — Хватит заставлять меня чувствовать себя полным ничтожеством, ты всегда это делала! Ты принижала меня и мои заслуги, тебя раздражало все, что я делаю, все было не так, как тебе угодно. Ты пилила меня. Ты была холодной и отчужденной. Ты даже не хотела заниматься со мной любовью, Гермиона! Помнишь эти периоды? Мы часто жили как соседи, а сейчас ты выставляешь меня чудовищем, это несправедливо. — Черт возьми! — Я засмеялась. — Ты это хотел мне объяснить? Что я виновата в том, что ты год не мог удержать свой член в штанах или что струсил первым подать на развод, потому что боялся осуждения своей семьи, ведь тебя абсолютно все всегда ущемляют и принижают твои заслуги! Так ведь? — Ты невыносима! — Рон, ты слышишь себя? Я не святая, и ты прав во многом. Я неидеальная и была не всегда справедлива по отношению к тебе, но многократная измена — это выбор. Я даже не могу списать это на ошибку, ты из раза в раз принимаешь решение солгать мне и пойти к ней. Мерлин всемогущий, тебе даже не стыдно! — Я всплеснула руками. — Или тебе нравится унижать меня? Ты так самоутверждаешься? — Ты снова это делаешь — унижаешь. — Я защищаюсь, Рон! И мне страшно от того, что ты не слышишь меня и не понимаешь. Но, что ж, так было всегда. Подпиши, пожалуйста, документы. Клянусь, там все прозрачно.       Рон яростно притянул к себе папку и поставил везде свою подпись. Он так сильно вдавливал кончик пера в пергамент, что я испугалась — вдруг он его разорвёт. Когда все случилось, Рон молча ушёл и с силой захлопнул за собой дверь. Я вздрогнула, осмотрелась по сторонам пустого дома, села на ковёр и расплакалась, скрыв лицо ладонями.       Вот и все, так заканчиваются сказки, и начинается реальная суровая жизнь.       В следующий раз мы встретились у адвоката. Рон был мрачным и тихим, внёс коррективы в договор, желая оставить весь дом мне и детям. Я на это согласилась, но тем не менее чётко решила продать его, не имея желания жить в стенах, которые вобрали в себя слишком много воспоминаний, разочарований и боли — все это буквально давило на меня.       Только ленивый член многочисленного рыжего семейства не пришёл поговорить со мной. Молли причитала, плакала и винила во всем Рона, а я изо всех сил старалась поддерживать легенду, и мне было жаль, что он в очередной раз поступил как слабак, утаив горькую правду от всех. Джинни облегченно выдохнула и выразила радость, что пусть и спустя столько лет, но мы поняли, насколько не подходим друг другу. Я вымучено улыбалась и мечтала дожить до того времени, когда все, наконец, перестанут мусолить эту тему и заткнутся.       Джордж пришёл ко мне самым последним. Однажды вечером я открыла дверь, удивляясь позднему гостю, а там стоял он — и снежинки таяли в его огненных волосах. — Можно войти?       Я молча пропустила его внутрь и также молча заварила горячий чай. Джордж с благодарностью принял у меня чашку. — Если и ты начнёшь мусолить тему нашего с Роном развода, я кинусь в тебя авадой.       Джордж засмеялся. Я заметила, что за те пару месяцев, что мы не общались, он заметно оправился, лишь на дне глаз плескалась тень глубокой печали. — Я просто подумал, что тебе нужен кто-то, кто поймёт. Ты уже дважды меня выручала, может настал и мой черёд? — Мне бы не очень хотелось это обсуждать. — Я устало потёрла глаза. — Ещё надо как-то сообщить это детям, это самое сложное, учитывая характер Розы. — Забудь хоть на минуту об этом, Грейнджер. Хоть на мгновение подумай о себе. Вы с малышом Ронни стали как кошка с собакой, что произошло? Я интересуюсь не из любопытства, а потому что ты мне небезразлична, и я хочу помочь тебе.       Мои губы предательски задрожали, и я разрыдалась. Джордж на секунду опешил, но в тот же момент сел со мной рядом и обнял. Я положила голову ему на грудь, вдыхая знакомый, но давно забытый запах, и дала волю истерике, не стыдясь своих слез. Могла ли я когда-то подумать, что однажды именно Джордж станет моим спасением? Мужчина крепко обнимал меня и гладил по волосам, а когда мои рыдания стихли, он отстранился и большими пальцами стёр со щёк слезы. — А теперь рассказывай, что этот урод сделал с тобой. — Джордж, пообещай мне, что никто не узнает, и это останется только между нами?       Он нахмурился, но кивнул. — Скажи это вслух! — потребовала я. Джордж закатил глаза. — Обещаю, положив руку на сердце.       Я прерывисто вздохнула, а затем вывалила на него всю правду, с каждым сказанным словом чувствуя лишь облегчение, как будто тяжкий груз упал с сердца. Джордж не перебивал меня и слушал с абсолютно невозмутимым лицом, а когда я закончила, он ещё с минуту молчал, осмысливая услышанное. — Я сейчас пойду и убью его. — Джордж! — взвизгнула я и потянула обратно на диван. — Ты мне обещал. — Я не думал, что он сотворил такое! Грейнджер, он просто мразь, он унижал тебя столько времени, обвинил во всем, потакая своим сраным комплексам, а потом позволил тебе скрыть правду. Какого черта ты его защищаешь?       Я давно не видела Джорджа таким разъярённым. Его глаза пылали гневом, а в интонации было столько яда и ярости, что я немного пожалела о своём поступке. — Я не хочу, чтобы наши дети однажды узнали правду, не хочу создавать для них неблагоприятную атмосферу лишь за тем, чтобы потешить своё самолюбие и позволить всем меня пожалеть, а Рона — уничтожить. Мы взрослые люди, Джордж, и должны нести ответственность за свои действия, должны предвидеть последствия, чтобы иметь возможность защитить тех, кого любим.       Джордж изумленно смотрел на меня долгим пронзительным взглядом, а затем на выдохе произнёс: — Ты потрясающая, Грейнджер.       Я подняла на него смущённый взгляд. Что я видела в его глазах в этот момент? Восхищение и нежность, от которой у меня сердце пустилось в пляс.       Все произошло слишком быстро: вот мы сидим, застряв в неловкой паузе, и в то же мгновение Джордж меня целует. Я настолько опешила, что не сразу сообразила, как мне себя вести, но мужчина продолжал настойчивые попытки меня целовать, и я сдалась. Он навис надо мной, а я расслабилась, вспоминая давно забытый вкус его губ и то чувство невесомости, что Джордж мне дарил. Я зарывалась пальцами в его волосы, прижимала к себе все теснее, тяжело дышала и напрочь теряла рассудок от его прикосновений. Эти сильные руки блуждали по моей обнаженной коже, забираясь в самые укромные и запрещённые участки, а мне было все равно; сейчас существовал только Джордж и я. На миг он остановился, вглядываясь в мои глаза, и ухмыльнулся, увидев устроивший его ответ на немой вопрос.       Когда Джордж был во мне, я теряла связь с реальностью, жадно глотала ртом воздух и впивалась ногтями в его обнаженную широкую спину. Он кусал мою шею и непрерывно двигался внутри, я лишь выгибалась ему навстречу, требуя продолжения. Мужчина хрипло стонал мне на ухо, и в один момент я утратила контроль над своим разумом и телом. Я заставила его перевернуться на спину и села сверху, двигаясь плавно и наслаждаясь каждой секундой. Джордж сжимал мою грудь в ладони, а другой задавал ритм моим бёдрам. В глазах потемнело, дыхание замерло, и в это мгновение я испытала взрыв удовольствия, который стал разливаться раскалённой лавой по каждому миллиметру моего тела. Я замерла, смакуя наслаждение, но Джордж подмял меня под себя, даже не вытаскивая член, и стал двигаться во мне быстрее, ещё и ещё — я сбилась со счета, сколько таких взрывов было; в последний я едва не потеряла сознание от болезненно приятного чувства.       Я лежала у него на груди совершенно обессиленная, не имея сил даже пошевелиться. Уверена, что, если бы потребовалось встать, мои ноги бы подкосились. Помимо усталости я чувствовала себя невероятно целой, как будто пустота внутри вновь заполнилась, и это было настолько правильное чувство, что не вызывало ни капли удивления. — Я так сильно скучал по тебе, Грейнджер, клянусь, все эти пятнадцать лет.       Я разлепила сонные глаза и слабо улыбнулась, зная, что он этого все равно не увидит. — Ты думаешь, мы поступаем правильно? — Да к черту все! Выходя замуж за этого осла, ты тоже думала, что поступаешь правильно, и посмотри, что из этого вышло. — Все возвращается бумерангом и в троекратном размере. Нам обоим вернулось. — Однако я ни о чем сейчас не жалею, Грейнджер. Весь этот кошмар стоил твоих множественных оргазмов благодаря мне.       Я цокнула языком, а Джордж засмеялся, считая свою реплику невероятно остроумной. — А Рон, наконец, нашёл партнёра, который по развитию ему уступает. И все счастливы. — Даже не хочу сейчас о нем говорить, — буркнула я и поудобнее устроилась в его объятиях. — Как скажешь. Мы можем поговорить, например, о твоих множественных оргазмах. — О, заткнись, умоляю, иначе я выставлю тебя на мороз без одежды.       Он засмеялся и уткнулся носом в мои волосы. Впервые за много лет, засыпая, я чувствовала себя по-настоящему счастливой.       Пока я привыкала быть с Джорджем и скрывать это от всех, время неумолимо быстро шло вперёд, и было необходимо сообщить детям о переменах в нашей жизни. Мы с Роном навсегда останемся семьёй, даже если будем до конца своих дней ненавидеть друг друга, потому что у нас есть дети, и именно они нас связали намертво.       Мы с Роном условились встретиться в Хогвартсе. Он предварительно договорился обо всем с Макгонагалл, и детей отпустили с последнего урока ради встречи с нами. Я стояла в одиночестве возле главного входа, Рон как всегда опаздывал, поэтому мне оставалось только ёжиться от сквозняка и кутаться в шарф. Март медленно вступал в свои права, снег начинал таять, поэтому всюду на солнечной стороне была грязь и слякоть, а твёрдый и серый снег лежал в тени угрожающими глыбами. — Привет, — послышался голос моего уже бывшего мужа. — Ты опоздал. — Задержался на работе. — На работе ли? — выплюнула я, не поворачиваясь к нему, но, могу поклясться, мужчина скривился. — Не начинай.       Я промолчала и обняла себя руками, вдыхая поглубже свежий воздух. Сзади послышались шаги, и мы оба инстинктивно обернулись. Хьюго радостно подпрыгнул и подбежал к нам, раскрыв руки для объятий, а Роза, затянув потуже рыжий хвост, стояла в стороне. — Не хочешь нас обнять? — поинтересовался Рон. — Ваше появление не сулит ничего хорошего, так как вы бы не пришли, лишь потому что соскучились.       Она скрестила руки на груди, а я не переставала удивляться тому, какой у неё стал скверный характер. Складывалось ощущение, что ее раздражало абсолютно все в этом мире. — Роза, прекрати себя так вести, в чем твоя проблема? — закипал Рон, но я одёрнула его, не желая провоцировать скандал без повода, так как повод у нас и так есть. — Ты права, мы пришли по делу, но это не значит, что мы не скучаем. — Мамочка, а я получил «превосходно» у профессора Флитвика! — сообщил Хьюго. Роза закатила глаза. — Правда? Ты такой молодец, солнышко. — Я тепло улыбнулась и погладила сына по волосам. — Мы гордимся твоими успехами, — добавил Рон. Хьюго зарделся и выпятил грудь вперёд — точь в точь Рон в его возрасте. — А как твои успехи, Роза? — спросила я. — Как всегда, все превосходно. Лучше расскажите, что вынудило вас прийти лично.       Мы с Роном переглянулись, и я поняла, что отдуваться придётся мне. — Вы же оба знаете, что мы с папой вас очень любим и, что бы ни случилось, это никогда не изменится? — Дети кивнули. — Наши отношения никак не влияют на сильную любовь к вам обоим. Вы знаете, что иногда люди… не могут жить вместе всю жизнь по определённым, самым разным причинам? Порой лучший выход — это расстаться… Это не значит перестать быть семьёй и поддерживать друг друга. — Мама, я не понимаю, — заныл Хьюго. Я не успела открыть рот, как ему ответил Рон. — Мы с мамой решили развестись. — Как это? — удивлённо спросил сын. — Это значит, что родители больше не любят друг друга и будут жить раздельно, тупица, — фыркнула Роза. Я посмотрела на неё с немым укором. — Это не так, — запротестовал муж. — Я люблю вашу маму, просто… — Он замялся и беспомощно уставился на меня. — Просто иногда, чтобы быть счастливыми, необходимо отпустить друг друга. Это решение далось нам с трудом, но мы хотим, чтобы вы знали, ничего не изменится. — Ну да, конечно, — язвительно заметила Роза. — Просто папу мы будем видеть только по праздникам. — Почему? В любое время, когда только захотите, да и выходные никто не отменял. — Прекрасно, вот только в выходные ты работаешь, папочка.       Роза смотрела на него с вызовом. Рон стушевался и кинул на меня короткий взгляд. Я не смогла сдержать усмешку. — Обещаю, это изменится, — тихо ответил он. — Верится с трудом.       Хьюго в это время стоял возле стены и ковырял промерзшую землю носом ботинка. — Роза, перестань, — строго велел Рон. — Не забывай, что мы твои родители, а не друзья, с которыми можно разговаривать, как тебе вздумается. — Очнись, папа, ты все время был занят чем-то более важным, чем я, а в последний год тебя просто не существовало в моей жизни. Даже мама находила больше времени на нас, хотя ее должность поважнее твоей.       Это было похоже на словесную хлесткую пощёчину. Рон покраснел от злости, а мне хотелось смеяться и обнять мою прекрасную дочь. — Я уверена, что в итоге они и разводятся из-за работы, — продолжила она, обращаясь к брату. — Потому что это им дороже всего. — Хватит, Роза Уизли! — прикрикнула я. — Я устала терпеть твои выходки и делать скидки на переходный возраст, ты уже села нам на шею и свесила ноги. — Что, правда глаза колет?       Фыркнув, Роза развернулась и последовала обратно в замок. Я пыталась ее окликнуть, но она делала вид, что не слышит.       Хьюго шмыгнул носом и поднял на нас затравленный взгляд. — А это так обязательно? Я хочу, чтобы все было, как раньше. — Дорогой, мне очень жаль, — искренне сказала я. Он кивнул. — Беги на обед и не забывай нам писать, — раздавал наставления Рон. Хьюго обернулся на полпути. — А кому конкретно мне теперь писать?       И, не дождавшись ответа, скрылся за массивными дверьми замка. Я шумно выдохнула и пнула камень, лежавший на земле. — Им нужно время, чтобы принять это, — произнёс Рон. Я кивнула. — Мне пора. До встречи. — Гермиона! — Мужчина взял меня за локоть. Я перевела на него возмущённый взгляд. — Давай поговорим. В прошлый раз все вышло из-под контроля, и это неправильно. — Рон, тут больше нечего обсуждать, отныне каждый сам за себя. Я так устала… — Не злись на Гарри, мне жаль, что из-за меня пострадали ещё и ваши с ним взаимоотношения. Я бы хотел, чтобы все снова было, как раньше. — Как раньше уже не будет. И не будет нас троих, есть только вы двое, и вы оба предали мое доверие.       Рон опустил голову и стал ковырять ботинком землю, как незадолго до этого делал Хьюго. — Нет даже крошечной надежды, что ты передумаешь? — Возможно, однажды… — Я покачала головой. — Но пока мне даже находиться рядом с тобой трудно. — Я так и не поблагодарил тебя за то, что сохранила истинную причину нашего разрыва в тайне. — За такое не благодарят, Рон.       После этих слов я решительно направилась вниз по каменным ступеням, зная, что Рон провожает меня тоскливым взглядом. Я не солгала ему, мне действительно казалось, что не будет больше нашего золотого трио, и останется оно лишь в далеком прошлом, и мы будем смотреть друг на друга глазами наших воспоминаний. Все в этой жизни имеет начало и конец. И это не счастливый финал. И это не победа. Я всегда думала, что моя дружба с мальчиками будет чем-то из разряда вечного и нерушимого, и это действительно было бы так, если бы пятнадцать лет назад я не сказала Рону «да».       А в ближайшую субботу с самого утра я заявилась к Джорджу и застала его на кухне в одних только штанах. Он стоял ко мне спиной и старательно готовил завтрак. Я облокотилась на стену и залюбовалась им; в груди что-то так сильно и сладко ныло, что было трудно дышать. Я любила эти веснушки на молочной коже, ниточки вен, выступавшие на руках, и рыжую чёлку, спадающую на глаза. Я никогда не видела ничего более сексуального, чем полуобнажённый Джордж Уизли, готовящий завтрак. — Гермиона! — радостно взвизгнула Роксана откуда-то сзади. Я вздрогнула, а Джордж, обернувшись, лукаво мне улыбнулся. — Привет, Рокси.       Девочка крепко обхватила меня тоненькими ручками и головой прижалась к животу. — Папа готовит завтрак, ты останешься? — Она взглянула на меня своими большими карими глазами, и я ей улыбнулась. — Как я могу отказаться от фирменной яичницы твоего папы?       Джордж ухмыльнулся, не отрывая взгляда от увлекательного приготовления пищи. — И, если вы не будете против, я бы могла провести с вами этот день. — Папа, мы же не против? — Даже не знаю… — Он притворился, что задумался. — Ну папа! — Роксана недовольно топнула ножкой. — Гермиона может провести с нами столько дней, сколько захочет, Рокс.       Я с трудом различала радостное восклицание ребёнка, сосредоточившись на словах, небрежно брошенных Джорджем. Обычная будничная фраза, которая перевернула у меня внутри все с ног на голову. — Детка, пойдём, я тебя причешу.       Пока я проводила расчёской по ее густым, блестящим, иссиня-чёрным волосам, Роксана без умолку болтала, рассказывая мне обо всем на свете. Когда я подняла взгляд, увидела в дверях Джорджа, он смотрел на нас, и было в его взгляде что-то такое, что заставляло меня таять, как снег за окном. — Секретничаете? — Да, папа, уходи, Гермиона моя лучшая подруга. — О, ну может тогда Гермиона будет готовить тебе завтрак и читать сказки на ночь, юная леди?       Говоря это, он смотрел не на дочь. Я не выдержала его взгляд и отвернулась, скрывая тень улыбки. — А можно? — с надеждой поинтересовалась Роксана. — Спроси у Гермионы об этом сама, а сейчас идемте завтракать.       Я застыла, словно каменное изваяние, чувствуя, что мои ноги приросли к полу. До сих пор не верилось, что все это происходит в самом деле, а не в моей фантазии, потому что именно так я все и представляла одинокими ночами без Рона.       Мы провели чудесный день втроём. Гуляли, ели жареные каштаны и много смеялись. Я держала Роксану за одну руку, Джордж — за другую, и все было так правильно, так идеально, будто мы сошли с красивой картинки. Но мы настоящие, и все это тоже по-настоящему.       Вечером я помогла Джорджу уложить дочь спать, так как она совсем не хотела ложиться, переполненная положительными эмоциями. Поэтому мне пришлось вытаскивать из своего арсенала выдуманные когда-то сказки для Розы и Хьюго. Одна из них так понравилась девочке, что пришлось рассказывать историю до конца, и только тогда Роксана заснула. — Никогда не слышал эту сказку. — Ты и не мог, потому что я сама ее сочинила. — Серьёзно? — Джордж удивлённо вскинул брови. — А ещё есть? — Их несколько. Когда-то я даже думала выпустить свою книгу сказок. — Я засмеялась. — Такая глупость. — Почему? Сделай это, у тебя здорово получается.       Я смущённо улыбнулась. Почему-то именно рядом с Джорджем мне хотелось делать столько всего, что двадцати четырёх часов в сутках явно было недостаточно. Его вера мотивировала меня.       Этот вечер мы провели в баре, а после гуляли по пустынным улицам до самого утра, оставив Роксану на попечение домовика. Мы тесно жались друг к другу, чтобы не замёрзнуть, громко хохотали, как подростки, и были счастливы. — Знаешь, Грейнджер, — чуть заплетающимся языком начал Джордж, — больше всего на свете я жалею, что тогда позволил тебе выйти за Рона. Надо было украсть тебя, сорвать свадьбу…       Я засмеялась. — Я тогда была слишком категорична, Джордж. — Ты упрямая и невыносимая заноза в моей заднице уже столько лет, что сказать страшно. — Эй! — Мой удар пришёлся ему в плечо. — Просто я привыкла жить правильно, а тогда потеряла ориентир и считала правильным именно то, что сделала. — Грейнджер, из-за нашей глупости и несносного характера мы потеряли столько лет, у нас ведь могли быть общие дети.       Я так старательно прятала эти мысли от себя самой, а Джордж с удивительной лёгкостью оживил их и вытащил наружу. Это была слишком болезненная мысль. — Никогда не думала, что захочу поблагодарить Лаванду Браун за ее раздвинутые перед моим мужем ноги, — усмехнулась я. — Бывшим мужем, — поправил Джордж. Я прикусила губу, чтобы не засмеяться. — Пойдём домой, Грейнджер?       Я улыбнулась. — Пойдём домой.       Война ожесточила меня, заставив покрыться ледяной коркой. Когда она закончилась, я собрала свою старую жизнь по кусочкам и бережно хранила, стряхивала пыль и боялась даже дышать полной грудью, будто она — невероятно ценный экспонат. Мне потребовалось пятнадцать лет и болезненные пощёчины судьбы, чтобы очнуться от этой комы, а потом чья-то невидимая рука столкнула мой экспонат на каменный пол, и тот разлетелся на мелкие осколки — так, что не склеишь. И в этот момент я вдохнула полной грудью.       В этот момент я осознала, что больше не выжившая; с этой самой секунды я поняла, что жива.