Утешить друга

Волынцев приподнялся на локтях и долго, долго смотрел приятелю в глаза. Потом в бессилии откинулся закрыв лицо руками и тяжело вздохнул. Лежнев, хотя и замечал, что с другом, что-то не так участливо молчал и ждал пока тот сам заговорит. Волынцев медлил, ему было трудно высказаться, но ему это надо было и каждый в комнате это понимал. Через, мучительно долгое, время он начал рассказ про Рудина и Наталью. Сергей Павлыч постоянно запирался, иногда останавливался, но в целом держался достойно. — Да, удивил ты меня друг. Не узнаю его. Хотя, нет, узнаю его и тут — Лежнев посмотрел на друга с сочувствием. Волынцев лежал как будто из него выдавили все соки и смотрел сквозь потолок. Лежневу хотелось помочь другу, хоть как-то. Он понимал, что ему как никогда сейчас нужна поддержка и… любовь. Да именно она, и её Лежнев мог дать в полной мере. Ещё раз посмотрев на страдальческое лицо Волынцева, он наклонился к нему и коснулся его губ своими. Этот поцелуй был лёгок и нежен, этого было недостаточно. Лежнев залез на Волынцева сверху, тем самым его придавив. Тот сначала опешил посмотрел на Лежнева невидящим взглядом и казалось, что вообще никого не видел в эту минуту. Михайло ещё раз поцеловал Сергея, но уже более настойчиво, углубляя свой поцелуй и переплетая их языки. Волынцев не сопротивлялся, он все ещё оставался где-то далеко. Чтоб вывести своего друга из этого состояния, Лежнев проник рукой под его рубашку и начал ласкать юное тело. Волынцев был хорошо сложен и имел притягательную свежесть юности. Лежнев не мог не солгать если бы сказал, что ему не нравилось то, что сейчас происходило. Его поцелуи от губ перешли на шею и ниже. Теперь то, что он делал возымело эффект, Волынцев начал постанывать и как бы испугавшись собственных звуков закусил губу и посмотрел на Лежнева затуманенным, но не от думы, а от удовольствия, глазами. Волынцев извивался под властными руками Лежнева, то упирался ему в грудь выгибаясь навстречу движениям то царапал спину пытаясь прильнуть ещё ближе. Лежнев смотря на это не вытерпел и проник в уже натянувшиеся от стояка штаны. Волынцев посмотрел на него как-то растерянно и удивленно, но потом стон проник сквозь его уста, который тот поспешил подавить закусил губу до крови, потому что не смотря на то, что слышно, что происходит за стеной было плохо, но проблем с сестрой иметь не хотелось. Вскоре Волынцев выгнулся до хруста, протяжно простонал в поцелуй и размяк в руках Лежнева. Он не спал, но не был в силах ничего произнести. Лежнев же встал, вытер руку, слегка поклонился и как ни в чем не бывало вышел. Закрыв за собой двери он посмотрел на сидящую Александру Павловну. Она пила чай, посмотрела на Лежнева, слегка улыбнулась. В этой улыбке было скрыто многое, но Лежнев этого не заметил, ведь несмотря на внешнее спокойствие внутри него все пылало. Александра спросила, что-то про самочувствие брата, Лежнев невнятно кивнул и удалился. Ему удалось утешить друга