2012 год, сразу после событий в Нью-Йорке
— Локи… Ты нагло ворвался в Мидгард и также вероломно посеял там панику и разрушение. Учитывая твои прошлые «заслуги», мне не остается ничего, кроме как справедливо судить тебя за учинённый землянам вред. Ты осознаешь последствия своей глупости и безмерной гордыни, что позволила тебе вернуться в стан живых после того, как мы похоронили тебя? — голос Всеотца разносился по золотому залу, проникая даже в самые толстые доспехи и кости. Он был везде и всюду. И он был крайне зол. Бог обмана, стараясь пережевать лист салата, который ему дали с утра в камере, будто очнулся, когда грозный глаз Одина впился в него: — Что? А, да-да, Отец, продолжай. Я слушаю, — Тор, примкнув по правую сторону от величавого трона, закатил голубые глаза: — Что толку от твоих речей, о, Царь? Неужели ты не понимаешь, что его не исправит даже вечное заключение и прозябание в казематах? Какими бы сырыми и темными они не были… — Как помню, тебя особо никто и не спрашивает, Братец, — осекся Локи, едва острые лазерные копья нацелились в его грудь. Вздохнув, Правитель этих чертогов стал массировать свой лоб, борясь с накинувшейся усталостью и бременем в виде двух сыновей. Как же долго длятся тысячелетия, когда в твоем распоряжении магия всех миров. И еще Локи. Да, определенно из-за этого шута каждый день был настоящим испытанием для нервов: — Значит, ты так ничего и не понял, сын мой… — сделав шаг вперед, пленный стиснул зубы, пока его кандалы опасно зазвенели: — Не называй меня так, не смей! Какой ты мне Отец, если не видишь дальше своего носа и приказываешь мне одуматься? Мы должны править, не понимаешь? Править! А все, что я вижу сейчас — немощный и дряхлый старик, который… — свистящий звук летящего Молота заглушил его червивые слова, врезавшись возле скованных ног: — ЗАМОЛЧИ! Всеотец, прошу, лучше не тяни с приговором, иначе я сам совершу предначертанное! — судя по общему накалу страстей, большинство присутствующих было согласно с золотоволосым Наследником. Оглядываясь по сторонам, Локи выдохнул, насмешливо склоняя голову: — Уважь меня, о Великий Один! Казнишь? Заключишь в темницу? Отдашь землянам? Чтобы ты не решил — все это будет лишь детской забавой, не больше. Рискни! — посмотрев на Фриггу, свою жену, Царь поник: — Поверь, негодник, что есть вещи намного страшнее заключения или смерти. И ты поймешь, что я имею ввиду, когда взмолишь о пощаде и милосердии. Но напорешься на твердыню моего упрямства. Тогда не проклинай меня. Кори только свою алчность и злобу. Призвать Виву, исполнять! — недоуменно встретившись взглядами, двое братьев сглотнули комки в своих горлах. Царевна, воспитанная Ведьмами, играла скулами, обдумывая приговор своего незабвенного мужа. Теребя подол платья, женщина прошептала: — Может лучше в самую глубокую темницу? — но яростный глаз Одина расставил все по своим местам. Повинуясь, Фригга снизошла до блистающего пола, на котором ее ожидал собственный сын. Видя нескрываемый ужас на лицах древних стражей этих покоев, Локи прохрипел: — Что за Вива, а? Это какой-то монстр, скрываемый в твоей гробнице, а, Папочка? Или еще один родственничек, про которого я не знаю? Эй, ответь мне! — теплые ладони Матери стиснули его виски, пока та нежно произнесла: — Мне очень жаль, сынок, — его брови описывали все возможные вариации эмоций, на какие только были способны, потому что если Царица чего-то боится, то… Стоит подумать над своим поведением. Жар распространился по его телу, подчиняя собственной воле. В глазах замелькали образы невиданного ранее человека, что яростно шел в бой и никогда не проигрывал. Только кровь, смех и жажда большего. Как же он солидарен с этими чувствами! Замычав от бессилия, Локи упал на колени, трясясь в одичалом припадке, пока золотое покрытие вокруг него пошло паутиной трещин. Ритуал уже начался? — Что происходит, Отец? — спросил взволнованно Тор, вновь призывая к себе свое неизменное оружие. Один, крутя древко копья в пальцах, сказал: — То, что этот негодяй заслужил, только и всего.***
Открыв глаза, мужчина очутился в просторной камере. Прозрачное мерцающее поле сдерживало его порывы убежать, которых, на удивление, пока замечено не было. Только удивление и вопросы, которые рождались с такой скоростью, с какой не летали даже их самые быстрые колесницы. Попытавшись подняться, он ощупал ноющую голову, в которой будто продолжали играть барабаны, наигрывая странный ритмичный гон. Как долго он спал и сколько еще просидит здесь? — Вы бы хоть книжку какую дали, изверги необра… А, увидел, спасибо. — но только заметив на обложке портер его брата и слово «подвиги», тут же отбросил прочь эту макулатуру. — Вы что, издеваетесь?! Да, я устроил геноцид и убил кучу народа, но может все-таки хоть в камере не будете совать мне проклятого Тора?! — Ага, значит, ты и есть тот самый Локи, я правильно поняла? — обернувшись, асгардец пытался разглядеть сокамерницу, но та довольно умело пряталась в полностью освещенной клетке. Поморщившись, Бог обмана облизал губы, пока прядь его смольных волос упала на бледный лоб: — Обычно употребляя «тот самый» я ожидаю либо рукоплесканий и пышногрудых дам либо же смачного удара по лицу. Какой вариант мне сейчас ждать? — смешок пробежался между его ушей, теряясь где-то в затылке: — О-о-о, парень, ты точно обратился не по адресу. При жизни я не блистала формами, а сейчас… Ударить тебя было бы нелогично, — начиная нервничать, заключенный спросил: — Это еще почему? — его рука, поднимая сама по себе, зачерпнула горсть ягод, размазывая их по его чистой одежде. Вскочив, Локи боролся с легким приступом паники и маниакального смеха: — Какого черта?! Что происходит?! — но голос в его голове поставил все точки над «i»: — Происходит то, что я наконец попала в чье-то тело, дурачек. И уж по сложившимся обстоятельствам, теперь тебе придется потесниться. Зови меня Вива. Я — самая лучшая воровка во всех проклятых Мирах.