Краткое пособие по выживанию для отаку.

Приглушенный свет из окна мягко освещал комнату. С трудом разлепив веки, я быстро проморгался, прогоняя в голове все то, что было со мной до того, как я окончательно отключился. Да уж, зачем вообще вспоминал? Лучше бы оставил все случившееся во вчерашнем дне, да только не могу я так сделать. Хорошо еще, что Хан рядом был и помог мне, без понятия, чем бы все закончилось, если бы он не решил вмешаться… возможно, я бы так там вчера и сгорел, не успев прийти в сознание, а может очнулся бы слишком поздно и тогда задохнулся бы от дыма… не лучше. В комнату не попадали солнечные лучи, но и не было ощущения, что за окном пасмурно. Я собрался приподняться, чтобы посмотреть, что творится на улице, и, стоило мне немного сдвинуться, как я ощутил, что кто-то держит меня за руку. Не сильно, я мог легко выдернуть ее едва ли шевельнув пальцами. Мирно посапывая, на краю кровати лежал Хан. Судя по тому, что он был во вчерашней одежде, парень так и уснул рядом… угх. Из-за меня он даже не переоделся и не смог выспаться нормально в своей кровати. Не стоит его будить, он не меньше моего устал за прошедшую ночь. Я старался предельно осторожно сесть, не шурша одеялом и не двигая ту руку, за которую меня держал юноша. Лишь поморщив брови, он продолжил спать и я облегченно выдохнул и наконец развернулся, чтобы глянуть на улицу: крупные хлопья снега плавно падали с неба, превращая город в одно большое белое пятно. Вот почему солнце не светило ярко? Небо заволокло облаками. Находясь в постоянном круговороте событий, я даже не замечал, как вокруг становится все холоднее и холоднее. В этом мире праздник перехода в новый год назывался Днем первого снега, хотя снег и выпадал многим раньше. Я и не заметил, как до этого дня осталось совсем немного. Подарки в него не было принято дарить в этом местечке, вместо этого полагалось провести день с теми, с кем ты хотел провести последующий год, что-то вроде местной традиции, которая якобы связывала тебя с теми, кто рядом. Встретить своего соулмейта в этот день считалось чем-то вроде подарка свыше, хотя на деле и являлось чистым совпадением, но романтизация этой случайности была куда приятнее действительности. Оба кота удобно устроились у меня в ногах, свернувшись клубочком, но, как и полагается этим чутким животным, они быстро заметили, что я проснулся. Вообще-то я полагал, что они станут наперебой мяукать и шуметь и разбудят Хана, но вместо этого коты, едва поведя ухом, наполовину прикрыли глаза, молча следя за мной. Умные создания. Я протянул руку и провел по пушистой шерстке одного из них и тот, потянувшись, зевнул, оголяя белые клычки, а затем принялся лизать мою ладонь. Слишком шершавый язык! Я отдернул руку, ощущая, что вот-вот готов начать ерзать из-за щекотки. Стоит ли мне будить Хана? Не знаю, когда он уснул. Может, сразу после меня, а может еще долгое время сидел рядом, совершенно не планируя отключаться, но усталость все же добралась до него. В любом случае, синяки закрались под его глаза, да и кожа у него была бледнее обычного… черное тату выделялось еще сильнее на ее фоне. Я замер, только сейчас заметив, что пуговицы на его рубашке были расстегнуты почти на добрую половину, из-за чего можно было разглядеть полностью татуировку, о продолжении которой я ранее мог только строить догадки. Поправив одеяло и укутавшись в него получше, ощущая легкий холод, просачивающийся с улицы, я подался вперед, приближаясь к посапывающему парню и свободной рукой отводя воротник в сторону. Начинаясь еще на шее, к груди вились стебли с тонкими лепестками и нераскрытыми бутонами, но, спускаясь все ниже к груди, они обрастали цветами азалии. Самый большой раскрывшийся бутон находился прямо на соске, а уже от него и разрастались остальные. Ставшая неловкой ситуация побудила меня отдернуть руку и отодвинуться. Мне не нужно было зеркало, чтобы знать, что я покраснел. Чего я вообще полез смотреть?! — Все увидел? Не ожидая того, что Хан вообще заговорит и считая его спящим все это время, я закричал от неожиданности, пугая своим криком котов, мгновенно соскочивших с кровати и умчавшихся в другую комнату. Заткнув себе рот и замерев, будто самый настоящий вор, пойманный с поличным, я широко раскрытыми глазами уставился на юношу, боясь лишний раз вдохнуть. Как ни в чем не бывало он сел, лениво потягиваясь и протирая наполненные сонливостью глаза, неотрывно следящие за мной. Моя кровь, которой были перепачканы его брюки, теперь имелась и на белой простыне, на которой парень лежал. — Помнится мне, ты в свое время намекнул, что я человек, к которому домой лучше не ходить, ибо можно наткнуться на трупы и стать одним из них, да? Но смотри-ка, ты домогаешься до меня в моем же доме, — он наигранно удрученно выдохнул, — ц-ц, опасно тебя было сюда приводить, и как мне теперь спокойно спать? — Эй! Я просто хотел посмотреть татуировку! Не надумывай лишнего… — О, ну да, это сразу оправдывает тебя, конечно, — Хан сощурился, — скажем так, скажем так. — Вот же!.. — В любом случае, кажется, мы собирались сегодня побыть дома и никуда не выходить. Вставай давай, пойдем позавтракаем, пока к нам гости не пришли, — поднимаясь на ноги, парень направился в другую комнату. — Гости? Ты позвал кого-то? Это же не… — Ари и Луи, — перебил меня юноша, будто предвидя, что я скажу и ощущая по моему голосу легкую нервозность, — не кричи так сильно в следующий раз, ты сильно напугал Лаки и Пушистика, — становясь все приглушенней, его голос давал понять, что Хан уже довольно далеко, — посмотри в выдвижном ящике себе какой-нибудь свитер, может в этом дорогом доме отопление и хорошее, но из-за окон во всю длину холод все же ощущается, особенно на такой-то высоте. Ты и так не в лучшем состоянии, тебе лишний раз здоровьем рисковать не стоит. Я облегченно выдохнул, когда, выйдя на кухню, заметил Хана в другой одежде, чистой, не перепачканной кровью и воспоминаниями прошедшей ночи. Да и сам он принял душ, смыв пепел с волос и копоть с тела. Хотя усталость все еще прослеживалась в его движениях и взгляде, он старался не акцентировать на этом внимание, но, жаря яичницу, попутно заваривал себе кружечку кофе. — Ты сказал Ари и Луи, что я здесь? — не выдержал я, садясь на мягкий диван на кухне и подгибая под себя ноги. Мягкие тапочки бесшумно упали на пол. Хан, перекладывая завтрак на тарелки и отпивая кофе, бросил на меня взгляд исподлобья, позволяя себе легкий смешок. — Кое-кто вцепился вчера в мою руку мертвой хваткой, я бы смог добраться до телефона только героически отрубив ее до запястья, так что, нет, они ко мне зайдут не из-за тебя, они даже не знают, что ты тут, — видя, как я краснею при упоминании о моей вчерашней промелькнувшей слабости, Хан не удержался заплыть в эту тему поглубже, — знаешь, с виду такой маленький и слабый, а силы у тебя прилично~ — Прекращай! Я не хотел… В любом случае, спасибо, что вчера остался рядом, мне правда это было важно. Признаться честно, не знаю, к чему бы все пришло, останься я вчера один с моим-то тогдашним состоянием. Я ощущал в тот момент, что мои нервы сдают на всех порах, готовые помахать мне ручкой в любую секунду. Я не был сильным психологически, так что все могло кончиться нервным срывом, я не сомневаюсь в этом. Мне бы не хотелось, чтобы Хан видел меня в таком состоянии. Да и вообще кто-либо видел. Я не люблю показывать свою слабость, потому что чаще всего, видя слабые стороны, люди принимаются мерить на себя роль психолога, допытываясь, в чем же дело. Ими движет не желание помочь, а банальное любопытство, а потом, все у тебя выведав, они преподнесут на раскрытых ладонях свою жалость. Сдалась мне их жалость. В общем, так или иначе, я был искренне благодарен Хану за помощь, за то, что он подарил ее мне молча, не возражая, не допрашивая меня о причине той просьбы. Я бы не смог все нормально объяснить, я же не могу рассказать о том, что на самом деле я не от сюда, что я не настоящий братец Кайдена, который прожил всю жизнь окруженный кем-то, не зная слово «одиночество». М, не хочу говорить об этом. — Само собой, — сквозь привычную монотонность проскользнула мягкость, она была незаметной, секундной, будто парень нарочно позволил себе ее, чтобы показать мне, что он считает этот наш разговор куда глубже, как легкий шаг в мою сторону, ни на что не обязывающий, но дающий приятное ощущение тепла. Замечая, что я нахожусь в глубокой прострации, Хан, отставив тарелки с едой на стол и убрав опустошенную кружку в раковину, приблизился ко мне, присев напротив и сведя брови к переносице. По его взгляду было ясно, что он усердно подбирает подходящие слова или пытается понять, стоит ли ему вообще говорить. — Роберт, послушай, — его шершавые, покрытые всевозможными шрамами и свежими ссадинами теплые пальцы коснулись моей руки. Сначала осторожно, будто он полагал, что я могу оттолкнуть его, — кхм, я не знаю, что задумал твой отец, как и не знаю, что может выкинуть Янай, но я точно могу заверить тебя в одном, в том, что ты не столкнешься с ними в одиночку, хорошо? — переведя взгляд с меня на наши руки, Хан стал выглядеть еще более задумчивым, мне стало трудно понимать его эмоции, — к тому же, я не знал тебя раньше, да и выглядел ты совсем как другой человек, ты казался очень обозленным, ненавидящим всех, кто близок к тебе, сломанным, но сейчас, смотря на тебя, я не вижу ничего из этого. Может, я просто ошибся и сам убедил себя в том, каким тебя вижу, потому что не знал тебя и пытался заранее видеть только плохое, чтобы не интересоваться лишний раз, не пытаться понять. Однако, познакомившись с тобой, я понял, что на самом деле ты искренний и добрый парень, которому очень не повезло с семьей, и, я уверен, Кайден, который знает тебя не меньше моего, тоже так считает, так что твой брат не станет тебя ненавидеть из-за слов вашего отца. Тебе не стоит переживать об этом, — его пальцы прошлись по моим, погладив. Мне показалось, что я видел закравшуюся глубоко внутрь печаль, которую Хан быстро от меня скрыл. — Я волнуюсь не из-за этого, — сдавленно бросил я, почему-то ощущая необходимость объяснить, что мое волнение вызвано по большей части вовсе не Кайденом, — переживаю, что не справлюсь и не смогу потопить Яная и отца, что оступлюсь, но… спасибо, что помогаешь мне, — я и не заметил, что кротко улыбнулся, — кстати, ты увильнул от ответа там, в машине. Ты так и не сказал, почему ты это делаешь. — А я уж понадеялся, что мы замяли эту тему… — Вот уж нет, — я подался вперед, угрожающе тыкая в него указательным пальцем свободной руки, — давай, говори! Ты не сбежишь от ответа, потому что тебе некуда бежать! — Хм, я не могу тебе сказать, — он пожал плечами, не переводя разговор на что-то другое, но и не говоря ничего больше. — Это еще почему?.. — Ха, — выдохнул юноша, немного наклоняя набок голову и вглядываясь в мои глаза так, что мне стало неловко и захотелось отвернуться, — еще слишком рано. Не время и не место, но, когда ты будешь готов, не сомневайся, ты получишь свой ответ и без моей помощи. — И как мне это понимать? — поинтересовался я, но понял, что ответа не получу, потому что Хан лишь отвел взгляд, давая понять, что говорить не будет. Я опустил глаза на его руку, все еще держащую мою. Приятное тепло, граничащее с жаром, из-за которого складывалось ощущение, что в этом свитере слишком жарко. Как его пальцы могут согревать настолько сильно? Раздался звонок, который был полной неожиданностью, казавшейся громче вдвойне от царящей до этого мертвой тишины в квартире, нарушаемой лишь дыханием. Я подавил в себе желание подскочить и отдернуть руку, почему-то мне показалось, что это действие может задеть Хана, хотя он минутой позже сам меня отпустил, поднимаясь на ноги и открывая дверь. Ари, в его привычной рубашке с двумя расстегнутыми верхними пуговицами, кремового цвета пальто и убранными в пучок волосами, скрываемыми под покрытой снегом шляпой, а следом за ним Луи, куда меньше ростом и телосложением, от души укутанный объемным белым вязаным шарфом, с распущенными длинными волосами, скрытыми под белоснежного цвета шапкой, а дополняла все это бесформенная дубленка. Как ни взгляни, а на глаза мужчина, воплощение грациозности и элегантного стиля и его спутник, похожий больше на рождественского снеговичка. По какой-то причине данная картина вызывала у меня улыбку. — Ва, пташка нас уже опередила? — с привычной усталостью протянул Ари, плавно махая мне рукой в воздухе и снимая лакированные ботинки. Развернувшись, он принялся распутывать бесконечный шарф на Луи и помогать тому расстегнуть дубленку, да причем делал это без просьб, будто это его обязанность, к которой он давно привык за долгие годы. Мальчишка, внимательно следящий взглядом за Ари, пока тот не замечает, залился краской и поспешно перевел свое внимание на меня. — Роберт! — крикнул Луи, уставившись на меня поблескивающими глазами, — привет! — Привет-привет, — бросил я в ответ, спуская ноги к тапочкам и добираясь до стола, на котором остывала яичница. Все же мне стоит перекусить, пока желудок не стал напоминать о себе. — М? — с любопытством вдруг произнес Ари, закончив с помощью Луи и глядя то на меня, то на Хана, — а пташка, как ни посмотри, ночевала тут? — О… это… — и что мне говорить?! Правда — не лучшая идея в данной ситуации! Узнай Луи, что его свобода аукнулась мне угрозой в лице Яная, сразу обвинит во всем себя. Он же еще подросток, да и к тому же склонный принижать себя, потому что его собственный соулмейт вечно унижал его, мешая с грязью и убеждая, что тот не достоин ничего лучше. Нет, говорить реальную причину я точно не могу! Что же тогда?.. — Мы всего лишь проводили вечер просмотра фильмов, ничего такого, — спокойно соврал Хан, — закончили очень поздно, так что Роберт остался здесь с ночевкой. Ари ответил ему промелькнувшим во взгляде подозрением, возможно догадавшись о лжи, но промолчал, за что я был ему безмерно благодарен. Кажется он решил, что это в любом случае не его дело и вмешиваться он не станет. — Роберт! — Луи подбежал ко мне, чуть не споткнувшись по дороге, — я очень рад тебя встретить! Хотел поблагодарить за то, что уговорил меня тогда, — он скромно улыбнулся, опуская взгляд, — я бы не решился сам сделать это. — Всегда пожалуйста, — я, снова слишком поздно осознав, что делаю, протянул руку и погладил мальчика по голове, мысленно снова влепив себе пощечину за это. Ух! Этот ребенок слишком милый! Я не виноват! — А ты кажешься оживленней, чем раньше, — не удержавшись, я позволил себе мельком глянуть на шею Луи и был рад тому, что она полностью чистая, без синяков и покраснений. — М, у Ари очень уютно и спокойно в доме, так что я быстро отхожу, да и Ари очень заботливый, следит, чтобы со мной все было хорошо, — ответил мне Лу, при этом светясь от счастья. — Поэтому я и предлагал тебе жить со мной, — все тем же усталым голосом бросил Ари позади, — я могу о тебе позаботиться, а вот насчет вечно занятого Хана не уверен, да и наша пташка тоже вечно суетится и разгребает нескончаемые завалы проблем~ Дойдя до дивана, мужчина устроился на нем поудобнее, положив ноги на стол и подперев голову руками. У меня ощущение, что он себя чувствует как дома даже больше, чем сам хозяин этого дома… мне бы его расслабленность и его пофигистичность, жил бы припеваючи, даже не сомневаюсь. Вскоре и я, сам не заметив, как опустошил тарелку, устроился рядом с Ари, а Луи, сев передо мной, позволил заплетать из его волос косу. Предвижу ваши вопросы — какого я умею их заплетать? Ну, в реальности я жил в одном доме с двумя женщинами, а точнее женщиной и девушкой: мамой и сестрой. Кроме того, моя бывшая, с которой у нас все же были хорошие отношения, любила, когда я кропотливо плету из ее волос косы, концентрируя на этом все свое внимание. Ей это так сильно нравилось, что она не расплетала их до самого вечера, когда возвращалась домой и уже должна была идти спать. Хан, обложившись котами, болтал с Ари о всякой ерунде, о баре, о том, что им стоит договориться о встрече в День первого снега, о том, куда они пойдут и чем будут заниматься, во сколько встретятся друг с другом. Мне стало необъяснимо спокойно, словно этот день, а именно этот момент был полностью безмятежен, даже то, что уже завтра мне придется окунуться в море проблем, сейчас не беспокоило меня. Хочу остаться здесь и сейчас. Я впервые задумался, стоит ли мне вообще возвращаться назад. Точнее, я понял, что начинаю одинаково хотеть остаться и уйти. Здесь медленно, но верно, я начинаю привязываться к тем, кто окружает меня, я не замечаю, как перестаю видеть жизнь без них, но, выбери я этот мир, я навсегда попрощаюсь с родителями, которых очень сильно люблю, с немногими, но все же имеющимися друзьями, с близкими. Все они, возможно, никогда не успокоят болезненный вопрос, гложущий их — «где Роберт?». Или они забудут обо мне со временем, смирившись и продолжив жизнь, доживая до дня, когда мое отсутствие больше не будет их задевать хоть в какой-то степени? Но, вернись я назад, к ним, даже имея возможность в любой момент позвонить маме или встретиться с сестрой, погулять с друзьями, я все равно буду каждый вечер возвращаться в свою квартиру, переполненную до самого потолка одиночеством. Снова начну задаваться вопросом, как приучить себя к нему. Я стану думать о том, что мне стоит начать ходить в парки с книгами, как делают это другие одинокие люди. О том, что стоит посещать библиотеку, теша себя мнимостью, что вокруг есть кто-то еще. Или о том, что можно просто закрыться в квартире, свернувшись клубком на кровати и, укрывшись одеялом по самую макушку, лежать так, пока все чувства во мне не утихнут и пока ко мне не придет сладостное и столь желанное мною смирение и принятие. Я не хотел бы думать об этом вообще, но я еще давно понял, что игнорирование неизбежного — самое ужасное, что можно сделать. Доплетая косу до конца, я, сам не понимая зачем, глянул в сторону Хана и вздрогнул, поймав его внимательный взгляд на себе. Он следил за мной все это время? Мелькали ли на моем лице эмоции, хоть в малой степени выдающие все то, о чем я думал? Юноша приопустил веки. На фоне снега за окном его рыжие волосы контрастно выделялись. Возможно, мне показалось, не имею понятия, но кончики его губ дрогнули в легкой улыбке, адресованной мне одному. Сердце пропустило удар, так отчетливо и ощутимо.