Долгий-долгий путь к вечности

      Кагоме постаралась быть настолько краткой в своём письме, насколько это было возможно. И всё же она исписала целый лист такими мелкими кандзи, какими только кисть это позволяла. Впрочем, никакой бумаги бы не хватило, чтобы выразить все её чувства, так что девушке пришлось ограничиться заверением в своём возвращении и успокоительными словами. Кагоме свернула своё послание, как только чернила высохли, и вернулась к Рюджину. Только теперь она поняла, что написать письмо недостаточно — нужно ещё найти того, кто передаст его Сещёмару.              — Давай сюда, — бог-дракон протянул руку. — Или ты думаешь доверить это кому-то другому?              — Я и помыслить не могла обременять вас этим, Рю-сама, — Кагоме сжала бумагу.              — Это не обременительно, — отозвался Рюджин и выхватил письмо. — К тому же, сына Рюи я смогу вернуть только после того, как камень Душ будет уничтожен. Если он выживет, конечно.              — Рю-сама... — мико хотела сказать что-то ещё, но повозка довольно резко приземлилась, и бог-дракон поднялся с подушек.              — Мы прибыли. Идём, — бросил он, направляясь к выходу.              Кагоме поспешила за ним. Когда она вышла на ступеньку перед входом, Рюджин уже спустился на землю. Он подхватил её левой рукой так, чтобы она оказалась сидящей на его предплечье. Мико попыталась вывернуться, но бог лишь сжал её сильнее:              — Мы посреди леса. Я здесь прекрасно вижу, а ты?              Мико мгновенно сникла. Она попыталась осмотреться и поняла, что кроме самого Рюджина — он был как будто ярко освещён — и еле различимых контуров повозки она не видит вообще ничего. Эта темнота пугала. Она была похожа на ту непроглядную черноту, в которой они с Кикио были в камне Душ. Только та была «мёртвой»: хотя жрица и ощущала там бесконечное число аур ёкаев, они не были «живыми» и не могли навредить им, находясь в разных плоскостях бытия. Здесь было иначе. Ауры ёкаев ощущались смутно, будто были скрыты или являлись лишь отголосками, и оттого казалось, будто из темноты кто-то смотрит на них, следит за каждым шагом очень внимательно и не особенно дружелюбно. Девушка сжалась и закрыла глаза.              Было тихо. Бог-дракон шёл по лесу бесшумно, будто и вовсе не касался земли. Кагоме не хотела открывать глаза, ведь тьма била по глазам и пугала её. Но вскоре — мико наконец обрела чувство времени — послышалось журчание ручейка, которое всё приближалось. Наконец Рюджин опустил Кагоме на землю, и она открыла глаза. Её зрение тоже привыкло к этому миру, и теперь он уже не казался таким хмурым. Или так казалось после непроглядной тьмы?              — Он проходил здесь пять дней назад. Больше у воды он не появлялся, — произнёс Рюджин.              — Рю-сама, вы ведь знаете каждый ручеёк, верно? — повернулась к нему мико. — Можно попробовать исключить все те места, где вода могла отразить Оокунинуши-ками-сама, и сосредоточиться на оставшихся.              — Это при условии, что он не был заключён в какой-нибудь предмет, — поморщился бог. — Например, в зеркало.              Кагоме нахмурилась и села на большой валун возле ручья. Она глубоко задумалась, и казалось, что она пытается рассмотреть что-то на дне, хотя она и воды-то не видела. Тот факт, что Оокунинуши был здесь целых пять дней назад, как оказалось, не давал ровным счётом ничего.              — Рю-сама, Оокунинуши-ками-сама был один? Куда он шёл? — спросила Кагоме.              — Он шёл туда, — бог-дракон махнул рукой в сторону от тьмы повозки, — и перешёл ручей в этом месте. Он был один.              — Сидя здесь его не найти, — мико решительно поднялась. — Надо понять, куда он шёл.              Она успела сделать лишь несколько шагов, когда шум барабанов догнал их. Меж деревьев забрезжил свет, а вскоре стало ясно, что чаща расступается, давая дорогу повозке Хачимана. Прежде чем бог войны выбрался и подошёл к ним, Рюджин вновь усадил Кагоме на свою руку и двинулся по чаще от ручья. Мико озадаченно посмотрела на него, не понимая, почему ей нельзя самой идти, но спрашивать не решилась. Бог шёл быстро и также бесшумно, как и в темноте, хотя никакой тропинки здесь не было.              — Почему вы идёте прямо? — вырвалось у Кагоме.              — Потому что Оокунинуши-сама вряд ли стал бы сворачивать — любая чаща перед ним расступается, — тихо отозвался бог.              — Рюджин! — раздался за его спиной рёв Хачимана. — Не смей делать вид, что не видел меня!              Бог-дракон остановился и в одно движение развернулся и затолкал Кагоме себе за спину. Мико оступилась и едва не упала, чудом удержав равновесие. Она озадаченно посмотрела на спину Рюджина, который, судя по всему, сложил руки на груди. Непохоже было, что его поведение с богом войны имеет какое-то отношение к ней, скорее, она просто оказалась впутана в какой-то их давний спор. Боги некоторое время молчали, очевидно, сверля друг друга взглядами так, что напряжение чувствовалось в воздухе. Кагоме же затихла, стараясь подавить своё присутствие, однако её внимание привлекло какое-то движение на периферии зрения. Она повернула голову, и её чувства как будто обожгло — она чётко увидела одноглазого они, который тянулся к чему-то на земле. От него исходила ненависть и жажда крови, его демоническая аура была будто возбуждена чем-то и горела. Тетива лука Кагоме коснулась её уха прежде, чем она успела подумать. А ещё через мгновение стрела с розовым свечением, гораздо более ярким, чем когда-либо ранее, прошила глаз они. Демон осыпался пеплом так, будто время замедлилось. А когда всё закончилось, Кагоме неожиданно для себя обнаружила, что её руки только в этот момент отпускал Хачиман.              — Как я и говорил, — бог войны обратился к Рюджину, отходя от мико. — Рюджин, ты...              Хачиман определённо собирался говорить долго, но его оборвали: три светящихся шара промчались от места смерти они над самой землёй, сбили Кагоме с ног так, что она отлетела на несколько шагов и приземлилась на мягкий мох. На её коленях оказались два белоснежных лисёнка, свернувшихся в единый клубок, а сбоку к её бедру прижалась взрослая лиса. Мико потянулась погладить её, но одёрнула себя и опустила руку — только сейчас до неё дошло, что здесь просто не может быть обычной лисы.              — Инари? — озадаченно спросил Рюджин делая шаг к Кагоме, но лисица повернулась к нему и утробно зарычала, плотнее прижимаясь к мико.              — Инари-ками-сама? — осторожно переспросила девушка.              Лисица посмотрела ей в глаза и кивнула. Взгляд её скользнул к лисятам, которые, казалось, уснули, и вновь вернулся к лицу мико. Жёлтые глаза сощурились и выглядели задумчиво. А затем Кагоме услышала голос прямо у себя в голове.              — Ты же не микоками Рюджина? — голос был женский, хотя и довольно низкий.              — Нет, я мико, — подумала Кагоме, надеясь, что её услышат.              — Вот как, — голос прозвучал расстроено. — Значит, печать тебе не снять.              — Печать? — переспросила мико. — Кто мог сделать такое?              — Хооши. Дурная печать — её может снять только ёкай, — лисица вздохнула. — Но ёкаи почему-то хотят меня сожрать, а не освободить.              Кагоме присмотрелась к лисице: на её загривке красовался алый узор. Поначалу мико думала, что это часть окраса, но теперь узнала чёткие линии печати. Она протянула руку и коснулась узора. В нём ощущалась духовная сила и довольно большая, но всё же трудно было представить, чтобы богиня могла позволить кому-то просто так себя запечатать. Впрочем, она решила не спрашивать, а просто сняла печать, будто отклеила наклейку. Узор как бы повис под её пальцами, будто нарисованный на прозрачной плёнке. Кагоме сжала его в ладони и развеяла.              — Так ты не микоками? — снова спросила лисица. Впрочем, теперь её голос звучал не в голове девушки, а из клубов белого тумана.              — Я чуть-чуть ёкай, — улыбнулась мико.              — И что же ты делаешь в такой интересной компании?              С этими словами клубы тумана рассеялись, а на его месте оказалась высокая женщина в белом с красными сполохами огня кимоно, повязанном алым поясом. Её чёрные как смоль волосы спускались ниже колен шёлковым полотном. Лицо её, белое, как фарфор, имело лисьи черты, а глаза сохранили жёлтый цвет.              — Я... — начала было Кагоме              — Она ищет Оокунинуши-сама, — перебил Рюджин. — Так сложилось, что я тоже хотел найти его.              — Как и я, — вставил Хачиман.              — Вот как, — протянула Инари. — Надеюсь, вы не втягиваете её в свои дела. Однако, мне повезло вас встретить. Ещё три дня, и печать превратила бы меня в ёкая, если бы до этого никто не сожрал.              — Значит, печати пять дней... — задумчиво проговорил бог-дракон.              — Да, я хорошо помню тот день — шёл тёплый дождь. Прекрасный дождь для будущего урожая. Я была на той стороне у своего святилища в форме лисы из-за них, — она подняла лисят на руки. — Монах принял меня за демона и запечатал. Дурная печать бросила нас на эту сторону так, что обратно выйти я не могла.              — Шёл дождь... — повторила Кагоме. — На этой стороне тоже?              — Разумеется, на этой стороне тоже, — кивнула богиня.              — Инари-ками-сама, а где именно вы оказались? — мико поднялась с земли.              — Где-то там, недалеко от ручья, — она кивнула в ту сторону, откуда они пришли. — Я не запоминала место — нужно было укрыться где-то.              — Инари, ты видела Оокунинуши-сама? — вскинулся Хачиман.              — Нет, не видела, — недовольно отозвалась она. — Говорю же, я была занята и искала укрытие. Но если бы я видела его, я бы сказала.              — Малыши, кажется, голодны, — внезапно сменил тему Рюджин. — Не будем больше отнимать твоё время.              Инари слегка улыбнулась и через пару мгновений скрылась в чаще. Кагоме ещё смотрела ей вслед, когда приблизившийся Рюджин вновь поднял её на руки и двинулся прочь от ручья. Мико ещё несколько секунд пребывала в задумчивости, как вдруг её осенило.              — Постойте, Рюджин-ками-сама, нам следует вернуться к ручью.              — С чего бы? — отозвался он. — Оокунинуши-сама шёл в этом направлении.              — Не шёл. Вы сказали, что вода отразила его здесь пять дней назад, а Инари-ками-сама сказала, что в тот день был дождь, — Кагоме слегка нахмурилась. — Значит, если Оокунинуши-ками-сама проходил здесь под дождём, вы могли бы проследить весь его путь, но он под ним не шёл. А значит, там у ручья он вышел на ту сторону.              Рюджин остановился так резко, что Кагоме была вынуждена вцепиться в его плечо, чтобы не упасть. Если бы она шла следом, непременно врезалась бы в его спину. Однако у Хачимана реакция была намного лучше. Вернувшись к ручью, Рюджин поставил мико на большой валун и спустился в ручей. «Вода, наверное, холодная», — отстранённо подумала Кагоме.              — Вон там, — бог-дракон указал кистью в сторону большого дерева, сплетшегося корнями с другими точно такими же большими деревьями.              Мико слезла с валуна и направилась в указаном направлении. Большое дерево ничем не выделялось, и она принялась осматриваться. Здесь не было травы или подлеска, даже земли было не видать — так плотно сплетались корни деревьев. Впрочем, опавшей листвы тоже не было, хотя по самом низу стволов раскинулся серовато-зелёный мох. Кагоме завернула за дерево, оказавшись невидимой для Рюджина, и обнаружила небольшой клочок белой шерсти в коре.              — Похоже, Инари-ками-сама попала на эту сторону именно здесь, — высунулась из-за дерева мико, показывая свою находку.              Едва ли прошло мгновение до того, как девушка была подхвачена богом войны, тогда как Рюджин, коснувшись тёмной коры дерева, открыл проход на сторону людей. Они действительно вышли вблизи святилища Инари, однако Оокунинуши их здесь с распростёртыми объятиями не ждал. Бог-дракон приметил озерцо, в которое должны были стекаться все ручейки в округе, и направился туда. Хачиман двинулся следом, будто не замечая мико, болтавшуюся на его руке — в отличие от Рюджина он перехватил девушку поперёк туловища и тащил как мешок. Из этого положения у Кагоме был дивный вид на пятки бога войны.              Рюджин стоял по колено в воде уже около четверти часа, когда Хачиман решил всё же расположиться на травке в тени. Только садясь он вспомнил о мико и выпустил её, и Кагоме, стараясь отдышаться, отползла от него на добрых десять шагов. Она всё ещё приходила в себя, когда за их спинами раздался глубокий баритон:              — Кто вы и что делаете в моих землях?              Хачиман обернулся, тогда как Рюджин лишь махнул рукой, мол, сами там разберитесь, и продолжил стоять.              — Не узнаёшь старых знакомых, Ину-но-Тайшо? — поинтересовался он, не поднимаясь с земли.              Кагоме подавилась воздухом. Их отец стоял сейчас здесь, и она могла увидеть его, поговорить с ним, может быть, понять его. Она могла своими глазами увидеть, кто воспитал таких разных братьев. Или не воспитал, это как посмотреть. Она могла рассказать ему, какими они выросли. Но вместо этого она стояла на четвереньках и откашливалась со слезами на глазах.              — И что вы сделали на моей территории с мико? — дайёкай явно был рассержен.              — Ину-но-Тайшо, — донёсся голос Рюджина, — как у тебя язык вообще повернулся? Это всего лишь результат мужланских манер твоего приятеля.              Мико наконец вернула себе способность нормально дышать, утерла слёзы в уголках глаз и повернулась. Ину-но-Тайшо возвышался у кромки леса, являя собой безупречное воплощение воина. Ветер перебирал пряди его белого хвоста, блестевшие в солнечных лучах. В янтарных глазах горела жизнь.              — Он так похож на вас, — тихо выдохнула Кагоме, но демон-пёс услышал.              — Кто на кого похож? — он уже стоял прямо перед ней, наклонившись так, чтобы стоять нос к носу.              — Сещёмару, — почти прошептала мико, заметно краснея.              — Он-то... — Ину-но-Тайшо вдохнул её запах. — Рюджин, это твоя микоками, что ли? — тот сделал неопределённый жест рукой, истолкованный демоном как согласие. — Хорошенькая. И откуда же ты знаешь моего сына?              — Я...              — Они ещё не встретились, — произнёс бог-дракон, выходя из воды. — Оокунинуши-сама призвал её из будущего.              — О... Как интересно, — отозвался демон-пёс. — Значит, мы ещё успеем познакомиться, — он широко улыбнулся. — Ведь так?              Кагоме посмотрела на Рюджина с мукой на лице — не могла же она, в самом деле, сообщить, что до её знакомства с Сещёмару Ину-но-Тайшо не доживёт.              — Конечно, — кивнул бог-дракон.              — Но ты зовёшь его просто по имени, маленькая микоками, — демон-пёс, казалось, ей в душу заглядывал. — Он такого на моей памяти никому не позволял.              — Я...              На этот раз Рюджин не озвучил свою мысль во всеуслышание, а тихо, так, чтобы никто кроме Ину-но-Тайшо не услышал, прошептал ему в самое ухо одну деталь из рассказа Кагоме. Золотые глаза расширились от изумления, и он как будто заново увидел девушку. Дайёкай задумчиво потёр подбородок и кивнул каким-то своим мыслям, а затем повернулся к Хачиману.              — Странно видеть вас вместе, — изрёк он.              — Дела богов, — пожал плечами Хачиман, намекая, что спрашивать бессмысленно.              — Н-да... Вы в моих землях, так что можете располагать моей помощью, — снова улыбнулся демон-пёс.              — Скажи мне, Ину-но-Тайшо, — сощурился Рюджин, — не нужна ли тебе армия ёкаев?              — У меня одна уже есть, спасибо, — нахмурился он. — Сначала они просят моего покровительства и клянутся в верности, а потом оказывается, что я их должен кормить и оберегать. Больше я ни одного ёкая не приму!              — А если бы можно было подчинить их своей воле? — не унимался бог-дракон.              — Если они не хотят мне служить — пусть катятся, — фыркнул Ину-но-Тайшо.              — Вот оно что... — протянул Рюджин, понимая, что дайёкаю Цветок был не интересен. — Но раз это твои земли, можешь ли ты найти тех, кто был здесь, у святилища Инари, пять дней назад?              — Могу, чего не мочь? — хмыкнул демон-пёс. — Только зачем?              — Дела богов, — снова подал голос Хачиман.