***
От неё волнами холод исходит, от которого закрыться поскорее хочется, но Салливан вместо этого хмурится и наблюдает. Изучает каждое движение, с усилием воли возвращает мысли к теме занятия — все знания его о Диккенсе вышибает напрочь присутствие Кайлы, потому он читает монотонно текст со слайдов и не может определиться с тем, хочет ли он окончания лекции или нет. Кайла же напряжена, как струна, отрывисто записывает слова, которые мимо сознания проходят, и минуты до конца считает, желая сбежать отсюда поскорее. Не только из школы, нет, из Нью-Йорка, который давит на неё так сильно, что невыносимо совсем становится. Лэйни трижды пытается завести с ней разговор о Нике, но Пауэлл её игнорирует, вдавливает вместо этого ручку в бумагу посильнее и вырисовывает на полях бессмысленные символы, хоть немного пытаясь остудить пыл. Ник Салливан в планы её на этот год не входил уж точно. А он не в силах вовсе взгляд от неё отвести. Особенно, когда она по окончанию поднимается со своего места, смотрит на него коротко, взглядом будто бы давая понять, что осознает неизбежность разговора между ними. Салливан её разглядывает, всматривается, ловит с едва заметным придыханием каждый краткий миг, на который они встречаются глазами, пока она собирает вещи. Нервно сглатывает от обнаженного участка её нежной кожи между поясом штанов и тёмным топом с чёртовой молнией посередине. Дернуть бы за металлический язычок, схватится за ткань, чтоб по швам разошлась, лишь бы увидеть больше… коснуться, как вчера. Он уже невыносимо соскучился по вкусу её пухлых губ, дыханию, пьянящему запаху. Хочется ему следом за ней пойти, но Ник тут же себя отдёргивает — сейчас она точно не готова, по глазам это видел. Потому открывает её расписание в документе на телефоне и собирает всю свою волю в кулак, чтобы дождаться окончания её занятий. Что значат пару часов, когда он месяцы долгие провёл, находясь поблизости, но не смея коснуться? Невыносимую пытку. Для Кайлы же день проходит, как в тумане, и она не знает даже кого благодарить за то, что только первый урок у них с Лэйни совпал. Целый день эти атаки она бы не смогла выдержать, не сорвавшись. — Эй-эй, стой, — голос Рид раздаётся как назло позади, как и звук торопливых шагов, — Ты что, игнорируешь меня? Даже на сообщения не ответила! Кайла в ответ натянуто улыбается, в карманы кожаной куртки руки прячет, чтобы Рид не увидела, как она пальцы в кулак до побелевших костяшек сжимает. С радостью бы ей в нос кулаком заехала за чёртово любопытство. Может, тогда полегчало бы. — Вы поговорили? — Лэйни давит ещё сильнее, даже не скрывая восторг во взгляде — абсолютная бестактность. Кайла отрицательно качает головой, понимая, что врать словесно сейчас неспособна. Слишком много эмоций накрывает от этого подвешенного и ни хрена не удобного состояния. Злится, раздражается внутренне и задаётся в который раз вопросом: обязательно так вечно напирать с расспросами о её личной жизни? Обязательно её раскраивать до самой сути и безжалостно внутрь заглядывать, чтобы отобрать частичку от и без того жалкого «только моё»? — Ты переспала с новым учителем литературы, — наклоняясь к ней ближе, на одном дыхании выпаливает Рид, срываясь на предвкушающий смешок, — Мне нужны подробности. — С временным учителем, — коротко поправляет её Кайла, ускоряя шаг и ведя плечами, словно пытаясь стряхнуть с себя неприятное ощущение — ей кажется, что она на себе чувствует чужой взгляд, как тогда, в клубе. — Мистер Хиллер упал и сломал таз! — восклицает довольно громко Лэйни, привлекая внимание парочки учеников у шкафчиков поблизости, — Старые кости заживают долго. Очень долго. Его не будет до конца года, как минимум. А то и вовсе решит уйти. Ник слышит отчётливо звонкий голос одноклассницы Кайлы, чуть оборачивается, замечая их посреди коридора, и не может сдержать довольную усмешку. Мистер Хиллер определенно не вернётся в этом году к преподаванию, он позаботился. Бедный старик должен был внимательнее смотреть под ноги утром. Впрочем, не попади он в подстроенную ловушку, Салливан бы самолично скатил его с лестницы и добавил побольше травм — так, чтобы кости с хрустом ломались под его ударами, словно засушенные ветки. У Ника и так ушла вся ночь на то, чтобы найти способ быть поближе к Кайле. И как же хорошо, что он добыл информацию о школе её заранее. За диплом Беркли же стоит поблагодарить судьбу, как и за то, что подарила ему Кайлу… Она кажется ему раздраженной и грустной. Ник более чем в этом уверен. Отчетливо видит, как напряжены её плечи, как она заправляет прядь волос за ухо. Прям как тогда, в его квартире перед уходом. А Рид эта всё не замолкает, что-то шепчет ей, активно взмахивая руками, пока не натыкается на него взглядом. Улыбка лукавая её становится на миг шире, а потом она разрывает зрительный с ним контакт и говорит о его присутствии неподалеку стоящей к нему спиной Кайле. Однозначно. Потому что иначе резкие движения Пауэлл, которая на каблуках разворачивается на месте, не объяснить. — Мисс Пауэлл, можно вас на секунду? — Ник широко улыбается, мастерски притворяясь, будто только-только её заметил, а не выслеживал весь день, боясь упустить из виду, боясь, что она снова от него сбежит, так и не сказав слова. Лэйни к нему Кайлу подталкивает и в этот раз во взгляде зеленых глаз он не может и вовсе эмоции различить. Она — закрытая книга в этот миг. Он вряд ли бы даже нашёл слова, чтобы её описать… а писал он о ней много. Сбился со счета исписанных вдоль и поперек блокнотов о ней, о них, об их будущем. Правда, там она совсем другая, не похожа на себя настоящую. Старые версии истории сжечь бы к чертям, потому что настоящая Кайла далека от созданного в его рассказах образа. Ник чувствует, как дрожат у него руки, когда он пропускает её вперед. Пряди её волос касаются его пальцев на долю секунды, пока он придерживает для неё дверь, и это подобно разряду тока по всему телу. Салливан нервно сглатывает, приказывая себе играть. Настолько правдоподобно, насколько только способен, потому что следующие секунды важны, как никогда в его жизни. — Привёл в пустой спортзал? — Кайла издаёт короткий и нервный немного смешок, оглядываясь по сторонам, — Прикрытие что надо. Салливану не до шуток совсем. У него ноги дрожат, а перед глазами её обнажённое тело на этом чертовом полу, выражение лица, которое у неё при оргазме возникает, и голос, которым она стонет его имя… услышать бы как она признается им в любви. Он снимает непривычные для себя очки с нулевой линзой, которые добавляют ему пару лет, прячет в карман пиджака и наконец поворачивается к ней лицом, надеясь, что сможет её провести. Ей не нужен влюбленный в неё парень. Ей не нужны навязчивые ухаживания. Ей не нужны бравады о вечной любви и заученные давно всеми фразы. Кайла одинока, и ей просто нужен кто-то рядом. Кто-то, кто не станет своё общество навязывать, а просто даст понять, что он есть в её жизни и готов прийти, когда ей будет нужно. А ещё Кайла падка на нарушение запретов. — Ты соврала мне. Ты… — Нет, — Кайла хмурится, выставляя чуть ладонь вперёд, будто проводя этим между ними границы, — Ты не спрашивал сколько мне лет. Мы вообще мало, о чём говорили. Пауэлл хочет ещё добавить, что это как раз и пришлось ей по душе, но предусмотрительно замолкает. Потому что взгляд у Салливана такой растерянный, грудь вздымается нервно, и он дышит через раз. Того гляди и инфаркт хватит. Он напуган. И совсем не похож на того уверенного парня, который опрокинул вчера её на постель, смотрел пристально и жадно, сжимая в своих руках её тело. — В клубы пускают с двадцати одного года, — Ник вкладывает как можно больше паники и скрытой злости, старательно пытаясь добавить в свой взгляд щепотку раскаяние на пару с осуждением. — Вот я и подумал, что ты взрослая. Кайла в ответ на последнее слово кривится, едва глаза не закатывает, но молчит. Пусть выговорится, пусть попсихует немного. — Я не должен был. Черт, я… прости. — Так, стоп, — Кайла повышает чуть голос, придвигаясь к нему ближе, — То, что случилось вчера, было случайностью. — Случайностью? — Ник едва выдавливает из себя это слово, резко закрывая глаза и отворачиваясь от неё, потому что ей совсем не нужно видеть его гнев. — Меня могут за это уволить, — он старательно дышит, пытаясь взять себя в руки, — Это не игра, — Салливан шепотом тихим слова на выдохе нервном произносит, но в голосе ярости столько, что у неё мурашки вдоль позвоночника бегут в этот миг, вынуждая отступить на пару шагов. Раздающийся стук каблучков его немного отрезвляет, и он медленно поворачивается к ней лицом. Совершенно разбитый теперь очередным напоминанием о том, сколь ничтожен он и время, проведенное с ним для неё. — Меня уволят, — Ник смотрит на неё пристально, прочесть пытается, но ни черта, — А может и арестуют. И правильно сделают. Ты выпила и… — Я не была пьяна, я всё помню. И возраст согласия в Нью-Йорке наступает с семнадцати лет, — Кайла говорит спокойно и размеренно, с легким прищуром изучая его в ответ, — Так что, мы хоть год назад могли переспать совершенно легально. И вчера ты не был моим учителем. Мы трахнулись. Это было один раз, и он не повторится. Никто не узнает, Ник. — А твоя подруга? — Салливан вздёргивает вопросительно бровь, всматривается в то, как едва заметно меняется её выражение лица, словно ей жаль, что Рид их видела вообще, — Она узнала меня. — Она тоже никому не скажет, я об этом позабочусь. В голосе Кайлы он улавливает сталь, а ещё раздражение и злобу, как тогда в кабинете, и он осознает вдруг, что Лэйни эти эмоции предназначались. Кайла и впрямь недовольна тем, что подружка её их видела, что знает она о проведенной с ним ночи. Не на него она разозлилась, едва увидев. Осознание это теплом в его груди отдается и ему так хочется улыбаться. — Даю слово, — добавляет вдруг с удивлением для самой себя Пауэлл вслух, — Только успокойся, — напоследок просит она, направляясь к выходу. Ник кажется ей славным парнем, правда, нервным немного. Но он куда лучше всех, с кем ей довелось познакомиться в новом городе. А Лэйни Рид и впрямь лучше не открывать свой рот.***
Раздающиеся из её комнаты шорохи панику у Кайлы вызывают. Какого черта там вообще кому-то что-то понадобилось? Неужели отец снова ищет у неё наркотики? Она сворачивает наушники, расстегивает молнию на рюкзачке и засовывает туда телефон, решаясь войти, и готовится морально к диалогу с отцом. Но нет, это Коллин. Так свободно перемещается, складывает вещи в большой контейнер и совсем не смущается её появления. Только кивает ей и чуть улыбается. Кайла готова поставить сотню, что последует вопрос о том, как дела в школе. Будто мало было ей беседы этим утром. Потому начинает разговор первая: — Что ты делаешь в моей комнате? — Забираю свой хлам, чтобы у тебя появилось побольше места, — будничным тоном поясняет она, — Ты так и не разобрала некоторые коробки. Кайла молчит, просто слушает и молчит, не собираясь даже отвечать. Потому что смысла не видит в том, чтобы их разбирать. Всё, что ей нужно, она уже распаковала и разложила по местам. Так ведь быстрее будет после окончания школы собраться и покинуть этот дом. — Как школа? Ей хочется рассмеяться в ответ на этот вопрос, но Кайла обходится улыбкой, которая Коллин в недоумение вводит. Впрочем, та быстро принимает улыбку за хорошее расположение духа и тепло улыбается ей в ответ, думая, что контакт налажен. — Как и всегда. — Можешь принести оставшиеся чехлы, чтобы я побыстрее закончила? Тебе ведь не терпится меня уже выпроводить, не так ли? — старшая Пауэлл одаривает её хитрой и понимающей улыбкой, пропуская мимо ушей краткий и полный яда ответ. Кайла же не реагирует на этот ответный выпад, вместо этого сбрасывает рюкзак на постель и направляется в гардеробную, снимая чехлы вместе с вешалками с длинной перекладины. Перехватывает поудобнее и несёт обратно, застывая, как вкопанная, когда слышит шорох страниц… Коллин же разглядывает самый последний в её скетчбуке рисунок, скользит взглядом по изящным линиям. Небоскребы Нью-Йорка сплошь чёрные, неясный силуэт, смотрящий на город, так и остался нетронутым, блеклым, а позади этой человеческой фигуры дюжины роз: красивых, высоких и пылающих жизнью. В искусстве особо разбираться не нужно, чтобы понять, что в этом силуэте неясном вся Кайла. Растерянная, расстроенная переездом в чужой и темный Нью-Йорк, с оставленными там яркими воспоминаниями. Коллин даже кажется, что стебли, тянущиеся под землю, для Эбби нарисованы. Она скользит пальцами по рисунку, а затем переворачивает страницу, но не успевает даже разглядеть второй рисунок. Уловить успела лишь сплошь чёрные и серые цвета на бумаге. — Какого черта?! — Кайла вскрикивает, бросает чёртовы чехлы на кровать и быстро выхватывает скетчбук из её рук, — Ты не имеешь право рыться в моих вещах! Кайла к груди прижимает покрепче рисунки, поглядывает на старшую Пауэлл, затаив дыхание, и облизывает нервно губы. Как много она успела рассмотреть? Какого вообще хрена полезла в её рюкзак?! Надо было закрыть молнию. Тогда бы вовремя успела помешать. — Красиво, — коротко хвалит Коллин, беря себя старательно в руки от такой реакции внучки, — Я посмотрела только последний и он… красивый. — Это просто мои наброски, — выпаливает недовольно Кайла, ещё крепче прижимая к груди скетчбук, — И я не люблю их показывать. — Зачем скрываешь это? — голос Коллин полон недоумения, — Ты талантливая. Очень. Прямо, как мама. Кайла невпопад кивает, снова слыша это сравнение. Дважды за день. Стоит обвести этот чёртов день чёрным маркером в календаре. Она, кажется, даже благодарит Коллин, хотя за комплимент слова эти уж точно не считает, а затем переводит взгляд на дверь, ясно давая понять, что пора уходить. К счастью, старшая Пауэлл намёк быстро понимает и, взяв контейнер с вещами, покидает комнату, закрывая за собой плотно дверь. Она проводит пару секунд в полной прострации, прежде чем кинуться к двери и щелкнуть замком. Дыхание становится вмиг прерывистым и глубоким, слёзы застилают глаза и Кайла, открыв скетчбук, с остервенением вырывает последний рисунок. Впивается пальцами в бумагу, рвёт со всей злостью на неровные куски, комкает, царапает ногтями. Надеется, что Коллин ни черта не поняла. Надеется, что в фигуре это бледной не разглядела её, что в розах чертовых со стеблями, уходящими под землю, не разглядела постыдную для неё правду — после смерти матери ей кажется, что она расцветает, ярких красок набирается и учится жить вне идеальной тени. Кайла не прочь бы дотла остатки рисунка сжечь. Жаль только, что в комнате не завалялась зажигалка. Её конфисковали вместе с чертовой травкой, которая бы сейчас ей пригодилась. Потому что Кайлу трясет от гнева, боли, несправедливости и очередного отобранного кусочка, который должен был принадлежать только ей и никому более. Вплетает пальцы в волосы, чуть дергает за каштановые пряди, силится отбросить неприятные воспоминания в голове, мотает головой и глотает слёзы, что катятся по щекам. Кайла губы облизывает вновь и чувствует металлический привкус во рту, чертыхается сквозь сдавленный всхлип и прислоняет пальцы к ноздрям. Проверяет, хотя и так знает, что увидит. Кровь на кончиках пальцев не удивляет от слова совсем. Коллин оказалась так же жестока к ней, как и её родители. Впрочем, глупо было надеяться на что-то другое.