Первое видение слепого. Глаз Нирохеи

2 Первого месяца тьмы, 3127 года, вечер — О результатах докладываю: у нас восемьдесят семь погибших и триста двенадцать раненых. Последние распределены по лазаретам и сейчас получают первую необходимую помощь. — Это… не могу назвать новости о потере собратьев хорошими, но числа гораздо лучше тех, которых я ожидал. Благодарю, можешь идти. Эльфийка слегка поклонилась и, отодвинув полог, вышла из шатра. Оказавшись на улице, она на секунду недоуменно обернулась, но затем устало потерла рукой глаза и направилась дальше. — Так ты действительно собрался вести его к Старейшинам? — Киндралиэль вновь расхаживал по шатру, держа руки за спиной. — Далеко не каждый эльф удостаивался такой чести, а он — наглый, бескультурный, непредсказуемый чужак… — Без которого победа, которой ты сейчас радуешься, была бы невозможна, — Довудиэль скрестил руки на груди и посмотрел на сына. Тот раздраженно взмахнул плащом. — Ну да, он определенно силен, вот только где гарантия, что эта сила не обернется против нас? Сейчас, я уверен, хороший отряд наших магов с легкостью сможет одолеть его, а вот что будет, если он, по твоей воле, получит доступ к источнику? — эльф бросил недовольный взгляд в ту сторону, где располагался лагерь чужаков. — Он не выглядит как тот, кто заслуживает доверия. — Я уверен, что на самом деле он не был зол и ту сцену устроил специально… — Вот именно — «уверен». «Уверен», а не «знаю». Ибо ни ты, ни я не смогли прочитать его эмоций. Откуда у него защита от эмпатии? И, главное, для чего? Что он скрывает? Откуда нам знать, что он не ударит в спину? И то, что он уже убил стольких людей, не аргумент — он мог сделать это только ради того, чтобы втереться в доверие и получить шанс прикоснуться к силе истока. — Вот только она может оказаться для него бесполезной… — Поскольку он иномирянин, да, да, — раздраженно закатил глаза Киндралиэль. — Ты об этом уже раз десять упомянул за время перехода. У меня складывается впечатление, что этот факт для тебя значит даже больше, чем его сила. Как будто бы ты наивно надеешься, что он просто возьмет и решит все наши проблемы… — Не вижу в этом ничего наивного, — решительно нахмурился старый эльф. — Сама Изумрудная Богиня не раз упоминала, что она пришла к нам из другого мира, а ей мы обязаны практически всем: знаниями, законами, укладом жизни, культурой… А кроме нее, были еще Краадрах и Рин Мичи, которые, как ни удивительно, своим появлением действительно решили тогдашние проблемы наших предков — первый, даже не имея возможности использовать нашу магию, помог в создании «Ail Bywyd»… — Довудиэль указал на свои татуировки — такие же ныне украшали тела большинства эльфов — и продолжал: — Которые в разы нас усилили, а благодаря стараниям второго эльфы не знали голода последнюю тысячу лет. Да даже дриады, без которых этот лес не был бы таким, какой он есть сейчас, не здешние. Поэтому да, я действительно надеюсь, что он, как минимум, поможет нам разобраться, наконец, с этой гребаной войной! После этих слов в шатре ненадолго наступила тишина. Покачав головой, Киндралиэль вздохнул. — Давай оставим на время этот спор, отец. Мы не виделись почти семь лет. То, что ты выжил и вернулся — это чудо, и я хочу его отпраздновать, как и сегодняшнюю победу — чья бы она там ни была. Пожилой эльф на секунду устало прикрыл глаза, но затем отрицательно покачал голой и внимательно посмотрел на сына. — Я с радостью присоединюсь к готовящемуся празднеству, но только после того, как мы обсудим главное. Совет Старейшин. Что происходило в нем во время моего отсутствия? Начали ли они подыскивать мне замену? Услышав вопросы, Киндралиэль поджал губы и какое-то время хмуро разглядывал отца. Несколько раз он кривился, будто собираясь что-то сказать, но в итоге просто вытащил из-под рубахи резной медальон из темной древесины и продемонстрировал его Довудиэлю, лицо которого стремительно мрачнело. — Что это значит? — Они ждали твоего возвращения шесть лет, отец. Но после прошлогодней стычки, в которой мы потеряли почти полторы тысячи эльфов, больше нельзя было ждать. А для принятия того решения Совету нужен был полный состав. — Что. Вы. Сделали?! — Довудиэль вскочил на ноги и гневно уставился на сына, изо всех сил надеясь, что он услышит не то, что ожидает. — То, что должны были сделать давным-давно! Мы приняли решение… Я принял решение! То решение, которое так долго и трусливо откладывал ты! Мы защищались двести гребаных лет, боясь нос высунуть отсюда! Теперь же пусть боятся люди! — Стадо ополоумевших идиотов! Эдливия их покарай! И тебя с ними! Да вы же не представляете, какие это может вызвать последствия! — Ты тоже! — Киндралиэль с силой стукнул по одной из опор, заставив ее пойти трещинами, от чего зашатался весь шатер. — Да, мы точно не знаем, к каким последствиям приведет наша атака! Но отлично знаем, что будет, если эльфы так и продолжат отсиживаться в защите! Нас перебьют, как бешеных псов! А я не хочу такого конца для нашего народа! — Ух, какие страсти, — внезапно раздался насмешливый голос из темного угла. — Может, вы меня, наконец, просветите, о чем идет речь? А то мне ну о-о-очень интересно… * * * Мидальтид, располагавшийся на северо-западе Катервенда, представлял собой типичный портовый городок. Благодаря своему выгодному расположению он пользовался популярностью как у капитанов королевского флота, так и у вольных моряков, из-за чего жизнь в городе била ключом даже по ночам. Вот и в тот день после захода солнца толпа даже не думала рассеиваться. Повсюду раздавался пьяный смех и морские ругательства, охрипшие торговцы из последних сил зазывали к себе покупателей, а проснувшиеся путаны — клиентов. В то же время по заполненной людьми центральной улице шли двенадцать человек, тщательно скрывавших свои лица под капюшонами. У большинства из них на виду были потрепанные кольчуги и оружие, благодаря чему прохожие мгновенно определяли их для себя как наемников, а оттого предпочитали уступать дорогу. Лишь один из наемников кутался в плащ так, что невозможно было даже определить, мужчина это или женщина. Он же заметно хромал, из-за чего одному из его товарищей приходилось его поддерживать. Группа неспешно направлялась в сторону рыночной площади, стараясь огибать особенно крупные скопления людей. Внезапно дверь одной из таверн с грохотом распахнулась, и вывалившийся оттуда детина с превеликим энтузиазмом продемонстрировал всем прохожим содержимое своего желудка. Отшатнувшись, наемники задели нескольких своих коллег, которые, по всей видимости, считали трезвость страшнейшим грехом. — Куд-да прешь, с-сучья морда?! Не видишь, кто перед тобой стоит?! — тут же выругался едва задетый краешком чьего-то плаща бугай. Покачиваясь и радостно разминая кулаки, он призывно махнул своим товарищам. Однако прежде, чем те успели подойти, один из наемников скользнул рукой под плащ и выхватил оттуда увесистый кошелек, после чего с размаху сыпанул монетами во все стороны. Серебряные и золотые кругляшки с громким звоном покатились по каменной кладке, приковывая к себе ошеломленные взгляды прохожих. Какое-то время те не могли поверить своим глазам, но уже спустя пару секунд вся улица погрузилась в хаос. В погоне за деньгами большая часть из них мигом утратили всю гордость, и вскоре люди ползали на коленях и пачкались в дорожной грязи, пытаясь загрести себе побольше монет. Сразу же вспыхнуло несколько драк, повсюду раздавались ругань и крики боли, а о странной группе наемников уже никто даже не вспоминал. Они же, вовремя свернув на одну из улочек поменьше, продолжили движение, вскоре достигнув своей цели — центральной площади. Глядя на гудящую толпу из темноты полупустой улочки, группа собралась в круг, о чем-то толкуя со своим хромым товарищем. Тот медленно сполз по стене ближайшего здания и тихо прошептал: «Ryhn». Не обращая внимания на окружающих людей, фигуры в плащах резко взмыли в воздух и начали стремительно набирать высоту. Капюшон сполз с головы их товарища, когда тот поднял голову, чтобы проследить за ними единственным видящим глазом. Увиденное заставило людей в ужасе отшатнуться. Под плащом скрывалась практически голая эльфийка — по крайней мере, о том, что это эльфийка, говорили ее уши. Все остальное тело девушки было обезображено ужасными глубокими ранами, кровь в которых смешивалась с какой-то вязкой бирюзовой субстанцией, из-за чего ее раны светились холодным голубым светом. Поверх них виднелись грубые линии татуировок, нанесение которых наверняка было невероятно болезненным процессом. Правый глаз у эльфийки отсутствовал, как и большая часть кожи на щеках, из-за чего всем были видны ее крепко стиснутые зубы. На ней не осталось ни единого волоска, так что она напоминала плешивую крысу, а нос был свернут набок, из-за чего каждый вдох эльфийки напоминал змеиное шипение. Несколько человек предпочли отойти подальше, другие, наоборот, с интересом уставились на столь необычное зрелище, кто-то настойчиво звал стражу, но эльфийка не обращала на них никакого внимания. Она выждала еще десяток секунд, прежде чем испустила полный боли вздох и подтянула к груди правую руку. Глядя на шумящую толпу и приближающихся стражников, эльфийка, несмотря на боль, позволила себе подобие улыбки, больше напоминавшей оскал смертельно раненного зверя. — Va myra еlf… — прошептала она прежде, чем зажечь на ладони крохотный голубой огонек. Секунду огонек колебался, будто готовясь потухнуть, а затем он, словно живой, скользнул в одну из ран на груди эльфийки и соприкоснулся с бирюзовой жидкостью. Как только это произошло, все ее тело засветилось изнутри ослепительным ярко-голубым светом… А затем раздался негромкий звук, и голубое пламя вырвалось наружу. Одиннадцать эльфов, сняв капюшоны, с высоты птичьего полета взирали на город. Своими холодными взглядами они наблюдали за тем, как крохотная вспышка ослепительно голубого пламени начала стремительно разрастаться в размерах. Дикий магический огонь стирал все на своем пути, будь то ревущие животные, убегающие люди или безмолвные здания. С тяжелым равномерным гулом, заглушавшим жуткие крики умирающих, вихрящийся ослепительно голубой шар вначале дорос до размеров дома, затем — целой улицы, а под конец он скрыл собой весь город. Спустя полминуты шар пламени, наконец, развеялся, оставив после себя гигантскую воронку, в которую тут же ринулась морская вода, увлекая за собой стоявшие в гавани корабли. Несколько фрегатов, благодаря дружным усилиям бортовых магов воздуха, сумели развить нужную скорость и отойти подальше от воронки, однако большая часть флотилии оказалась затянута течением и была разнесена в щепки, добавляя к общему количеству жертв еще семь-восемь сотен. Кучка чудом выживших стражников и те, кто едва-едва успели покинуть город, сейчас с ужасом наблюдали, как некогда неприступные стены складывались под собственным весом и обрушивались в образовавшийся кратер. Города, как и двадцати пяти тысяч человек, обитавших в нем, больше не существовало. Пагадрев, располагавшийся на севере Катервенда, представлял собой типичный шахтерский городок. Местные земли оказались на удивление богаты серебром, из-за чего город не испытывал недостатка в жителях. Основной костяк населения составляли шахтеры и мастеровые вместе со своими семьями, однако присутствовали и две другие, легко выделяющиеся, касты — заключенные и военные. Первых отправляли сюда махать киркой, а вторых — приглядывать за первыми. И те, и другие при этом жили за чертой города — под стенами располагался военный лагерь — но регулярно в нем бывали, из-за чего к людям с оружием и в плащах горожане давно привыкли. Вот и сейчас по центральной улице продвигалась группа из дюжины человек, тщательно скрывавших свои лица под капюшонами. Один из них заметно хромал… * * * — То есть, если предположить, что у вас все прошло по плану, можно сказать, что к этому моменту вы уничтожили четыре людских города — два в Катервенде и два в Вейфгладе. Полностью, со всеми ресурсами и мирными жителями. Мда… — вампир осуждающе покачал головой, выслушав объяснения хмурого Киндралиэля. Тот зло вытаращил на вампира глаза — мало того, что этот чужак тайком пробрался в его шатер и подслушивал, скрываясь за иллюзией, так он еще и имеет наглость его осуждать. — Мирными? — эльф раздраженно сплюнул. — Да ты знаешь, как эти «мирные жители» относились к эльфам?! — Большинство — нейтрально-наплевательски, — спокойно парировал Мист. — Просто потому, что они с ними и не соприкасались толком, так, на улицах видели — и все, а на приобретение личного раба у большей части населения денег не было. Что же касается купцов и благородных — то их в соотношении к остальным настолько мало, что гробить целый город ради их убийства явно не стоит. Так что, по факту, все-таки большая часть погибшего населения — мирная. Была. До того, как их стерло этим вашим диким пламенем. — Да пусть даже так! И что теперь? Ты решишь, что эльфы — зло во плоти и захочешь с нами воевать? — Киндралиэль прищурился, ожидая реакции вампира. Довудиэль, который, казалось, прибавил в годах за время этого разговора, тоже поднял голову и оценивающе взглянул на вампира. — Гибель одного — трагедия, гибель мил… тысяч — статистика, — пожал плечами вампир. — Я прекрасно понимаю, почему вы пошли на такой шаг. — Вот уж от кого я не ожидал поддержки, — фыркнул Киндралиэль, стараясь не встречаться взглядом с отцом. — Мне казалось, что ты не любишь проливать кровь невиновных, — хмуро взглянул на вампира Довудиэль. — «Не люблю» — не значит «не умею» или «не приходилось», — спокойно встретил его взгляд Мист, после чего повернулся к Киндралиэлю. — А «понимаю» — не значит «одобряю». С этого момента попрошу больше не устраивать подобных атак — уничтожать целые города слишком уж расточительно. И, кстати, а что насчет эльфов, которые в них были? Киндралиэль скрипнул зубами и отвернулся. Какое-то время он молчал, прежде чем выдавил из себя: — Это были необходимые потери. Жизни нескольких сотен взамен на возможность выжить для тысяч и прекращение войны, за время которой… — Да-да, я понял, — прервал его вампир, заработав очередной злобный взгляд в свою сторону. — Я, в общем-то, спросил чисто чтобы убедиться, что тебе их хотя бы жаль, а то мало ли, может, ты окончательно на почве мести свихнулся — а с психами я не работаю. Ну да ладно. Так когда мы там собирались выдвигаться в столицу? Судя по заигравшим желвакам Киндралиэля, эльфу в тот момент больше всего на свете хотелось придушить вампира на месте, однако он все же сдержался. Сделав несколько вдохов, он ответил: — Послезавтра. Сейчас нашим солдатам нужен отдых, а кроме того, я велел организовать празднество — было бы странно не отметить сегодняшнюю победу и возвращение из рабства полутора сотен эльфов… — Что, впрочем, не так уж и много… Если бы я знал, что сегодня четыре города взлетят на воздух, я постарался бы успеть забрать эльфов хотя бы еще из двух… — Да ты можешь быть хоть немного более… — Человечным? — вампир деланно не обратил внимания на крик эльфа. Вместо этого он с интересом рассматривал пробившиеся, наконец, наружу скрытые ранее эмоции: неуверенность, страх, сожаление, сочувствие. — Тактичным, сука, тактичным! Тебе, блядь, обязательно нужно быть таким уродом? — На самом деле нет. Но иногда хочется. — Да прекратите вы уже! — Довудиэлю, в конце концов, надоело слушать их перебранку. — Мист, вы лучше скажите, что, по-вашему, могут предпринять в таком случае люди? Когда они, наконец, поймут, что это мы в ответе за эту атаку, чего нам ожидать? — Честно? Да без понятия. — Но у вас же должны быть хоть какие-то варианты, — Довудиэль удивленно воззрился на вампира. — Вариантов имеется великое множество, вот только с вероятностями возникает большой вопрос. Ну, смотрите — если предположить, что у людей нет ни оружия подобной силы, ни защиты от него — единственным логичным вариантом будет капитуляция. При этом люди постараются заключить мирный договор на лучших возможных условиях для себя, после чего бросят все свои силы, чтобы воссоздать оружие, подобное вашему. Однако, — вампир развел руками, — в реальности все гораздо сложнее. Ведь решение принимать будет не толпа, действия которой легко просчитать, а вполне конкретные личности — короли и их свита. А у людей, в отличие от вас, нет возможности просто отключить свои эмоции. Поэтому, например, один король после осознания вашей мощи может забиться под стол и бояться нос высунуть из замка без отряда сопровождения в сотню магов. Он с радостью подпишет с вами мирный договор и больше никогда даже не посмотрит в сторону ваших лесов. А у другого в вашем огне могла сгинуть любимая псина, ради мести за которую он не побоится угробить все свое королевство. Впрочем, планам обоих могут помешать их же вассалы, при условии, конечно, что у них есть какая-то сила. Но если она есть, то благородные вообще могут начать действовать вне зависимости от воли короля — как минимум, владельцы тех земель, на которых стояли разрушенные города, будут вами очень недовольны, особенно, если в огне погибли их близкие… В итоге, для того, чтобы определить самые вероятные варианты развития событий, мне нужно знать: личности королей, их вассалов, политический строй обоих королевств — а то монархии, так-то, бывают очень разными… Потом, количество войск под командованием каждого из вышеупомянутых, состояние их кошельков, межличностные отношения — в том числе старые обиды или долги, и много чего еще. У вас имеется вся эта информация? Киндралиэль скривился и отрицательно покачал головой. — Большую часть сведений мы получаем от сбежавших из рабства собратьев, но их данные зачастую оказываются неполными или устаревшими, — пояснил за него Довудиэль и со вздохом признал: — Вы правы, в таком случае остается только ждать. — Ну вот. Кстати говоря, а можно поподробнее насчет ваших магических камикадзе? Люди могут таких же сделать? — Ками… — Самоубийц. Услышав это слово, Довудиэль вновь скорчил гримасу. Самоубийство в культуре долгоживущих и не таких уж плодовитых эльфов считалось невероятной дикостью. Да, в какой-то момент жизнь любому из них может подкинуть серьезные неприятности вроде войны или рабства, но даже в таком случае ни один здравомыслящий эльф не станет лишать себя шанса вернуться в родной лес, который являлся едва ли не аналогом рая на земле, особенно если сравнивать с соседями. А потому даже геройское самопожертвование подрывников вызывало у старого эльфа смешанные чувства. Немного подумав, он отрицательно покачал головой: — Я не думаю, что кто-то сможет повторить подобное. Для этого нужен источник и огромная выносливость, которую эльфу могут обеспечить только «посвящения» собратьев и контроль своих же эмоций. — Вот как… — вампир ненадолго задумался. — А как вообще вам пришла в голову идея сделать подобную «живую бомбу»? — Случайно. Это произошло тридцать два года назад, когда один из преступников прямо во время жертвоприношения лесу попытался воспользоваться энергией истока и убить нас диким огнем. — О, это таинственное жертвоприношение лесу… — вампир вопросительно приподнял бровь. — Эфириэль отказалась мне о нем рассказывать. — И я могу понять, почему… В общем, хоть и очень редко, но даже среди нас рождаются те, кто способны на убийство собрата. Это происходит раз в несколько десятков лет, но тем не менее. Для них Изумрудная Богиня придумала соответствующее наказание — за отнятую у собрата жизнь они должны отдать свою собственную лесу. Для этого на преступника надевается блокиратор магии, и он помещается в исток. Его тело постепенно напитывается невероятным количеством энергии — что невероятно больно само по себе и зачастую сводит с ума — после чего отступника убивают и хоронят в удаленных от истока уголках леса. Мана, покидающая его тело, наполняет землю и позволяет тамошней флоре расти и развиваться, таким образом его жизнь передается нашему лесу. Это жестоко, но необходимо, — судя по твердости голоса Довудиэля, насчет этого никаких сомнений у него не было. — Тридцать два года назад один из таких убийц смог разрушить свой блокиратор и, понадеявшись на силу истока, попытался бросить в нас шар дикого огня. Но вместо того, чтобы полететь в нас, шар практически сразу вернулся к нему и вошел в реакцию с накопившейся в его теле маной. После чего произошел взрыв, но самые опытные среди Старейшин успели вовремя среагировать и никто, кроме самого преступника, не пострадал. В тот момент и зародилась идея повторить подобное сознательно, набрав добровольцев, при этом обрекая их на безумные страдания и верную смерть, — сжав губы, Довудиэль обвинительно посмотрел на сына. — Однако я и Тристезаэль, еще один старейшина, были против подобного, и мы успешно ветировали эту инициативу тридцать с лишним лет. Ладно, я был в рабстве, но ума не приложу, что могло заставить этого упертого старикана передумать и согласиться с этим безумством. — В прошлогоднем сражении у него погибли еще два сына, — подал голос Киндралиэль. — Итого четверо из пяти его сыновей сложили головы, защищая эти леса, остался всего один. А одну из его внучек, служившую в отряде поддержки, тогда же угнали в рабство. Вот что изменило его мнение, отец. Услышав это, Довудиэль опустил голову и устало прикрыл глаза. Он знал Тристезаэля почти две сотни лет и мог только представить, каково пришлось его товарищу. Киндралиэль тем временем продолжал: — Добровольцев же мы выбирали среди тех, у кого из-за войны не осталось родных. Стариков, потерявших детей, и детей, потерявших родителей. Три эльфа и одна эльфийка добровольно прошли через невероятные мучения ради того, чтобы завершить эту войну в нашу пользу. И твое нелепое сочувствие к людям, у которых такого чувства нет вовсе, только оскорбляет их память! — Ну, хватит, — на этот раз зарождающийся спор прервал вампир. — Ни городов, ни героически погибших эльфов уже не вернуть. А двум генералам, тем более, отцу с сыном, не подобает вот так вот спорить о делах свершившихся. Придите в себя и сосредоточьтесь на том, чтобы подобные жертвы не повторились и не прошли напрасно. Оба эльфа с удивлением посмотрели на внезапно ставшего серьезным вампира, но чуть погодя кивнули. — Ну вот и отлично. И я не вижу смысла ждать до послезавтра, а потому планирую вылететь в вашу столицу завтра после полудня. Киндралиэль, чтобы передать дела помощникам и собрать тяжело раненных, у тебя есть вся ночь и еще полдня, — услышав приказной тон вампира, Киндралиэль собирался было оспорить его слова, но что-то во взгляде Миста заставило его передумать. — Соответствуй званию генерала и займись, наконец, делом, праздновать будешь потом. Я жду вас обоих завтра в своем лагере. До встречи, господа эльфы. Явно не собираясь выслушивать какие-либо возражения, вампир крутанулся на месте и, взмахнув плащом, удалился из шатра. Отец с сыном проводили его удивленными взглядами, после чего безмолвно переглянулись. Какое-то время они оба молчали, после чего Довудиэль поднялся на ноги. — Я займусь ранеными, Кин, — кивнув сыну, бросил он и тоже вышел на улицу. Молодой генерал стоял посреди палатки в раздумьях, затем направился к выходу. Ему требовалось успеть раздать все необходимые приказы за эту ночь. Вампир, один из внешних глаз которого наблюдал эту картину, довольно выдохнул. — Черт бы вас побрал с вашими ядерными камикадзе, — буркнул он себе под нос, направляясь обратно к своему лагерю. В тот момент его желание увидеться со Старейшинами достигло своего исторического максимума.