Собаки

На старых качелях на детской площадке сидели две девушки. Они тихо раскачивались, беседуя о своем. У одной волосы были светло-русые, похожие на молодые колосья ржи, отливающие бронзой, вторая убирала за плечо длинную тугую косу цвета темного шоколада. Временами по двору разносился эхом заливистый смех. Смеркалось, они сидели здесь уже несколько часов, и теперь собирались уходить. По кварталу гулял прохладный апрельский ветерок. По тропинке, у которой стояли качели, шла женщина, все звали ее Собачницей. Она жила одна, детей не было, муж ушел несколько лет назад, и, надеясь хоть как-то скрасить свое одиночество, Собачница начала собирать бродячих псов со всей округи. Оно бы и ладно, почему бы и нет: собирай себе, корми, выгуливай, ухаживай. Но она ведь этого не делала. Все, что Собачница брала на себя — кормешка. Псы таскались за ней повсюду, спали у подъезда — тем, кто жил с ней в одном подъезде, всегда было трудно попасть домой или выйти на улицу. Если кто-то из ее подопечных бросался на прохожего, она обычно говорила: «Собаки кусают только плохих людей!». Но хуже всего становилось, когда наступала весна. Во двор боялись выходить все — не только живущие по соседству с Собачницей. Свора все время располагалась на детской площадке, и мамы не пускали играть своих детей. Ни о каких велосипедах, самокатах, роликах и тому подобном и речи быть не могло. И вот, эта гордая вожачка шевствовала мимо качелей к своему подъезду. Ее сопровождали всего две дворняжки, но выглядели они весьма внушительно. Девушки уже слезли с качели, вдруг одна из них чихнула. Та псина, что поменьше, бросилась к ней и залилась неистовым лаем. Светловолосая топнула один раз, прикрикнула на нее. Тогда подскочила другая дворняга и, недолго думая, вцепилась Амине в лодыжку. Раздался крик. Из окон повыглядывали любопытствующие, однако желающих помочь не нашлось. Все наблюдали. Подруга пострадавшей быстро, насколько могла, выхватила из рюкзака шокер и поднесла его почти почти вплотную к грызущей ногу морде. Треск электричества. Собаку не ударило — источник был недостаточно близко — но она разжала челюсти и отскочила. — Что ж вы делаете, живодерки! — взревела Собачница. — А если бы убила! — Уведи-ка их, пока действительно не убила. — процедила сквозь зубы девушка с темными волосами, не выпуская их рук шокер. Под ругань выглядывающих из окон наблюдателей, Собачница удалилась, оскорбленная таким неуважительным отношением к своей персоне, «деточки» последовали за ней. На следующий день девушки не пошли на учебу. Одна не могла ходить, а вторая осталась за ней ухаживать. Собака прокусила кость. Это как же сильно нужно сжимать зубы! — Подавать будешь? — спросила Яра. — Мама сказала, что хочет заняться этим сама. Но хода делу не дадут. Даже на квартиру к Собачнице не пойдут, так как собаки фактически бездомные, и она за них ответственности не несет. Она уже не раз так пролетала. — Посмотрим, — подруга ободряюще пожала Амине руку. Но дело действительно не получило хода, именно по той причине, которую называла раньше Амина. Яра, рожденная с чувством болезненной справедливости, не могла допустить, чтобы все осталось так, как есть. Конечно, в органах ее слушать бы не стали, сославшись на то, что поданное заявление рассмотрено, и не может быть удовлетворено, так как обвиняемый не может нести ответственности за то, в чем его обвиняют. Оставалось разбираться самой. Собачница всегда выносила завтрак где-то к обеду. С утра голодные дворняги кидались к каждому встречному, лаяли, требовали еду. За теми, кто нес обед на работу, они шли еще какое- то время. Но в это утро все было тихо. Свора спокойно лежала под кустами у горки, никто не кидался к прохожим. Дети шли в школу. Направляясь к автобусной остановке, Амина не смотрела в сторону собак, только ускорила шаг, хромо переваливаясь. Яра шла следом. Она замедлилась, разглядывая спящую стаю, а затем нагнала подругу. Случайный прохожий, обративший внимание на интерес Яры, почти наверняка не осознал бы его причины и только к вечеру, услышав последние новости, может, сложил бы два и два, но никак не поверил бы своим умозаключениям. Девочка была сегодня особенно тихая и задумчивая. Весь день невидящим взглядом смотрела в окно, а когда преподаватель делал ей замечание, переводила взгляд в тетрадь, но, сфокусировавшись на ней, так же замирала, и не шевелилась уже до конца занятия. Когда девушки возвращались домой, собак уже не было. Яра осталась у подруги на обед — идти домой и готовить свой ей не хотелось. — Знаете, а собак-то отравил кто-то, — во время трапезы заметила мать Амины. — И тебе приятного аппетита, мамуль, — саркастично заметила дочь. — Ой, простите, — женщина виновата улыбнулась притихшей Яре, — не подумала. Помойте за собой посуду, ладно? Я убежала в садик, надо забрать Саяна. Она не заметила, как замерла рука Яры, несущая ложку ко рту, когда речь зашла о собаках. Но Амина успела уловить это. — Хорошо, мамуль! — крикнула она в коридор. Когда дверь за ней захлопнулась, Яра встала и, едва слышно проронив благодарность, забрала у Амины тарелку. Понесла ее к раковине и принялась за мытье посуды. Какое-то время обе молчали. — Думаешь, никто не узнает? — произнесла наконец светловолосая. Яра пожала плечами. Она не боялась, что кто-то узнает. Конечно, ее осудят, так же, как осуждали и Собачницу, пока ее псы пугали всех. Но это делало толки народа еще менее обидными, совсем пустыми. Она думала только, что с теми собаками могли быть и чужие, миролюбивые, которые никого не трогали. — Мне все равно. — ответила она сухо. Только постукивания керамических тарелок друг о друга разносились по комнате. И не было ясно, проявлялась ли это природная неспособность Яры сделать что-либо аккуратно, или за этим проще было спрятать дрожь в руках.