Точка невозврата

– Ты уверен, что это его дом? – в который раз спрашивает Поттер, порядком уставший от сидения в позе эмбриона на тесном занюханном чердаке. С одного бока его сжимает замызганное оконное стекло, с другого – Малфой, скрючившийся, как и он, в три погибели и, перегнувшись через колени Поттера, водящий носом в опасной близости от засиженного мухами окна. – Его, Поттер, – вяло огрызается он, изучая пустую улицу. – А что, если он сейчас сидит у камина и попивает чай или маринует чьи-то кишки, пока мы здесь торчим? Такими темпами мы прождём неделю. – Для идиотов повторяю – его там нет. Но он должен скоро вернуться, – говорит Драко слишком уж убеждённо. – Твои… осведомители, – Поттер, скривившись, выплёвывает склизкое слово, – могут ошибаться. – Вряд ли. – Я больше не выдержу, – Поттер вытягивает одну ногу и громко шипит. – Так, выпусти, мне надо отлить. – Куда это ты собрался? – На крышу. Не делай такие глаза, никто меня не увидит за дымоходом. От старых домов есть хоть какой-то толк, а? – Учти, Поттер, если из-за тебя всё дело провалится… – Драко многозначительно замолкает, отворачивается и снова впивается взглядом в дверь дома напротив. – Да иди уже. Солнце совсем низко, лениво выныривает над самыми коньками крыш из гряды облаков и тут же скрывается снова. День идёт на убыль, смеркается, и им это только на руку. Поттер выглядывает из-за трубы, откровенно любуясь кровяными небесными наплывами. Не успевает он застегнуть ширинку, как его хватают за плечо. – Малфой, сдурел?! А если бы я в тебя Авадой запустил? – Ага, запустил бы ты, – Малфой состраивает презрительную гримасу, но получается неубедительно. За напускным безразличием прячется нервозность и злая растерянность, так что совсем нетрудно догадаться, в чём тут дело. – Он вернулся? – Да, – Малфой прикусывает растрескавшуюся губу. – Пойдём. Палочку держи наготове. – Не учи меня. Легче не придумать: под отцовской мантией добраться до входной двери Снейпа, снести невербальной Алохоморой стандартное запирающее и двумя примитивными формулами – слабые заградительные чары. Выходит, этот гад не считает нужным выставлять полноценную защиту. Значит, чувствует себя в безопасности. Как же он неправ… Поттер улыбается и сглатывает набежавшую слюну – точно как от предвкушения пира после затяжной голодовки. – Я наложу Инкарцеро, – инструктирует Поттер, под мантией прижавшись губами к уху Малфоя, – а ты – заглушающее на дом и антиаппарационное. На весь дом, запомни, как можно более мощное. И очень быстро. Малфой судорожно кивает, но быстро приходит в себя: – Хватит командовать, Поттер. Это мой план… – А я тебе помогаю. И так как мне отходит ровно половина сегодняшнего веселья, в моих же интересах всё проделать чисто. – Умолкни. – Шевели ногами. Они проходят по узкому коридору, и Малфой кивком указывает, в какую сторону двигаться дальше. «Гостиная», беззвучно поясняет он. И не ошибается. Снейп, босой и закутанный в мантию чуть не до ушей, сидит в разваливающемся кресле; на коленях у него потрёпанная книжица, в руке газета, и он попеременно взглядывает то на газетные полосы, то на выпадающие страницы. Интересный способ чтения, хмыкает про себя Поттер и, не желая затягивать вступление, толкает Малфоя в бок, одновременно кинув в Снейпа хлёсткой намертво опутывающей верёвкой. Проще было бы примотать его к спинке кресла, но для их дальнейшего плана это будет не слишком удобно, поэтому верёвка образует что-то вроде ажурного кокона, оплетая руки и ноги Снейпа, поднимаясь выше и делая пару оборотов вокруг шеи. Тем временем Малфой ловко справляется с защитой, от силы его заклятий у Поттера пару секунд звенит в ушах. – Мощно, – говорит он уже в голос. – Получилось, – выдыхает Малфой. Они скидывают мантию – пора переходить к основной программе на вечер. – Рад видеть, – надо же, Снейп вполне успел оправиться от шока. – Поттер, что привело вас в моё скромное жилище? А вас, мистер Малфой? – Четыре года, – выговаривает Поттер, прежде чем голос становится чужим и сиплым от ненависти. – Я искал тебя четыре года. С самого конца войны, с того момента, как ублюдочный предатель сбежал из Хогвартса, чтобы никогда не вернуться. – И, как я понимаю, мистер Малфой любезно поделился информацией о моём местопребывании? – Тебе не стоило раньше приводить его сюда, – Поттер обменивается со Снейпом ухмылками. – Честно говоря, он бы не вспомнил, где находятся эти развалины, если б не счастливая случайность. – И какая же? – Тебя заметили, Снейп. В лавке, за четыре квартала отсюда. И донесли нам. – «Нам». Какое трогательное единение, – тянет он, не отрывая сузившихся глаз от Малфоя. Почему-то на Поттера он старается не смотреть. – И вы пришли, чтобы… Снейп выжидательно склоняет голову, предлагая им закончить фразу. – Отомстить. – Неужели? У Малфоя неожиданно прорезается голос. – Ты бросил нас, когда Тёмный Лорд напал на школу. Во время осады – где ты отсиживался, Снейп? – «Бросил нас»? – издевательски повторяет он. – И вы, Поттер, согласны с мистером Малфоем? Вас я тоже «бросил» в последнем сражении? – Да, – твёрдо отвечает Поттер. Снейп фыркает, облизывает тонкие губы, а потом заходится в безудержном хохоте. Его трясёт так, что хлипкое кресло под ним подпрыгивает и предостерегающе скрипит. – Твою мать, – еле произносит он сквозь смех, мотая головой, – как это справедливо. Приговор от обеих сторон… – Ты убил Дамблдора! – кричит Поттер, и Малфой срывается почти в тот же момент: – Ты предал нашу семью, моего отца, меня, всех нас! Трус! – Не смей… – хрипит Снейп, подавшись вперёд и словно не замечая врезавшейся в горло верёвки. – Трус, – Поттер любовно чеканит каждый звук. – Жалкий, никчёмный трус. – Чего вы хотите? – рычит Снейп. Поттер теряется в многообразии всего, что он хотел и хочет сделать – выпоить Снейпу несколько сотен ядов, запытать Круциатусом до сумасшествия, порезать на кусочки и скормить знакомым змеям в террариуме. За всех, кто погиб на этой войне, за Дамблдора, Сириуса, Джинни, Фреда, Ремуса, Тонкс… Каждого, чьё имя не произнести без вяжущей горечи. У Малфоя свои причины, но желания, судя по всему, точно такие. Молниеносным плавным движением он подбирается к связанному Снейпу и запрокидывает тому голову, ткнув палочкой в шею. – Давай, Драко, – спокойно говорит Снейп, ни малейшей дрожи в голосе. – Вперёд, у тебя отлично получалось Круцио. Всегда на твёрдое «превосходно». – Тварь, – шепчет Малфой, его рука начинает мелко трястись. – Соберись, – рявкает Поттер, сам не зная, почему его так бесит хлещущее через край волнение Малфоя. В конце концов, сам он тоже на взводе, ничуть не меньше, но что-то в смазанных жестах, в страдальчески сведённых светлых бровях, в подрагивающих тонких пальцах наводит на мысль о том, что цель их прихода сюда была далеко не единой, как выразился Снейп. Что ещё за хрень задумал Малфой? – Эй, ты чт… Слава Моргане, хоть что-то прояснилось. Хлипкий с виду хорёк от души съездил Снейпу по морде, и пусть тот скажет спасибо, если отделается перешибленным носом. Кресло переворачивается, Снейп вместе с ним, коротко вскрикнув. – Это только начало, – обещает Малфой и, за шкирку вытянув Снейпа обратно, бросает его на грязный пол. Он падает с глухим стуком и стискивает зубы, удерживая стон. Поттер тупо смотрит на тёмные потеки на изжелта-бледном лице, и к горлу подкатывает тошнота. Он сам не прочь был уничтожить гада, но Круцио и Авада не оставляют следов, а это… Вспоминается залитый кровью пол в туалете и вымокший стонущий Малфой, цепляющийся за руку Снейпа. Он и сейчас держит того за предплечье – переворачивает на спину, коленом подпихивает поджатые ноги. Снейп шепчет что-то, еле двигая губами, криво улыбается, отчего чёрная кровяная дорожка сползает в угол рта, и он сплёвывает, закашлявшись. И опять он произносит какое-то короткое слово, тихо-тихо, даже Малфой, сидящий рядом, наклоняется, чтобы расслышать. Поттер подходит ближе, носком аврорского сапога откидывает раскинувшуюся по полу чёрную мантию. На подоле виднеются прожжённые зельем дыры, через которые светится кожа. Значит, верёвки обвились прямо вокруг голых ног. Не повезло, думает он и невольно сглатывает, – от этих серебристых жгутов остаются рубцы почище, чем от затянутой лески. Из головы почему-то не выходит, что на Снейпе ничего не надето кроме мантии и нижнего белья. Одним чётким взмахом палочки Малфой вспарывает плотную ткань, верёвки лениво переползают, давая упасть обрывкам, и выясняется, что никакого белья нет и в помине. – Чёрт, – вырывается у Малфоя, и Поттеру на мгновение кажется, что сейчас тот истерически хихикнет. Снейп замирает. Сведённые ноги плотно прижаты к груди, глаза закрыты, лишь на щеках играют желваки. Верёвки лениво елозят по его телу, перетекают, оставляя после себя наливающиеся багровым полосы. – Не так, – бормочет Малфой, и его глаза теряют фокус, пока он шарит невидящим взглядом по обнажённому телу. – Что? – Поттер его не понимает – или не желает понимать. – Раздвинь ему ноги, давай, – Малфой переводит на него мутные глаза. Надо бы хлестнуть его по щеке, сделать хоть что-нибудь, выбить из него восторженный дурман – заразно пьянящий, к слову. Поплывшие глаза с прозрачно-серой радужкой, розоватые пятна на скулах, приоткрытый влажный рот… Что на него нашло? – Я не собираюсь, – начинает Поттер, вскинув подбородок и набрав побольше воздуха, но Малфой сам касается палочкой верёвок, те двоятся, расползаются, врастают в ковёрный узор, туго обхватывая лодыжки Снейпа и запястья. Серебристые шнуры нежно обвивают шею, несколько из них переползают на грудь, фиксируя и лишая малейшей возможности вырваться. Поттер упорно не смотрит никуда ниже солнечного сплетения, а потом и вовсе отворачивается от распятого на полу тела. Такого унижения ублюдок не переживёт, можно не сомневаться. Вряд ли даже Мародёры заходили так далеко, да, наверно, и Пожиратели тоже. И всё было бы чудесно, если бы не одно важное обстоятельство – что Малфой собирается делать дальше и, главное, какую роль он отводит Поттеру. Стороннего наблюдателя, собрата-мучителя? – Какого хрена ты вытворяешь, – озвучивает он слова, наверняка застрявшие у Снейпа в глотке и не дающие тому покоя. – Так будет гораздо удобней, правда? – только обращается Малфой не к нему, а к Снейпу, так и не открывшему глаз и не разомкнувшему стиснутую челюсть. Безо всяких идиотских хрустальных шаров понятно, что произойдёт потом. Может, Малфой что-то принял перед походом сюда? Иначе как объяснить то, что его рука вдруг ложится на впалый живот Снейпа, ещё сильнее втянувшийся от прикосновения. Теперь Поттер не может отвернуться, его тянет невидимым силком, всё ближе, как в кошмарном сне, когда никак не просыпаешься, сколько не щиплешь себя за руку. Он различает сбившееся дыхание Малфоя – короткие шумные выдохи через нос, прерывистые болезненные вдохи, точно это его, а не Снейпа, растянули поперёк ковра. Поттер видит, как длинные узловатые пальцы оглаживают выступы бедренных косточек и впадины паха, подбираются к члену, и вместо ожидаемого омерзения возникает чувство, будто реальность исказилась, стала похожей на туман в Лабиринте на четвёртом курсе. Одного шага в правильном направлении достаточно, чтобы привести в норму мир вокруг, но до чего тяжело даётся этот шаг. И так ли уж он необходим? – Вы ведь не против, профессор? – нервно облизнув губы, продолжает Малфой и пересаживается вплотную к Снейпу, ткнувшись коленкой в его бок. – Не молчите, – приказывает он. Чёрные пустые глаза распахиваются. – Как, не дадите своё благословение? Жаль… Кто научил Малфоя глумиться над лежащим, растоптанным врагом – отец, покойная тётка, Лорд? Да какая разница. На месте Снейпа Поттер скорее откусил бы себе язык, чем заговорил с тем, кто пришпилил его нагишом к затёртому ковру и намеревается проделать бог знает что ещё. Что там у них, чистокровных бывших-пожирателей, считается забавным – кастрировать жертву, а потом запытать Круциатусом, или медленно отрезать от корчащегося тела по кусочку, пока не надоест крик… – Silencio, – быстро произносит Малфой. Больше смахивает на акт милосердия, чем на замену кляпу. – И что дальше? – спрашивает Поттер. – Смотри, – шепчет он и натянуто улыбается, играет роль бывалого палача. Вот только жальче истязателя не найти, подучился бы, что ли, у Макнейра или у своего позёра-папаши. Малфой грубовато мнёт бёдра Снейпа, проходится по их внутренней стороне, раздвигая ребром ладони ягодицы. Подносит палочку к самому входу – Поттер даже подаётся вперёд, не веря, что тот вправду сможет это сделать, не отступит в последний момент, – и суетливо произносит заклинание. Три латинских слова, незнакомых Поттеру, он улавливает только гласные – «э», «у», «о», ещё одно «о» нараспев. Что бы это ни было, Снейп дёргается, отчего верёвки стягивают его крепче, лениво перемещаясь и сжимаясь, как питоньи кольца. Малфой садится между его ног и запускает одну руку прямо туда, второй обхватив яйца. Два его пальца легко входят в Снейпа и выскальзывают обратно, а затем врываются с удвоенной силой. Поттер ловит себя на том, что размеренно качает головой, отрицая происходящее, своё участие в этом, своё растущее желание. Свободной рукой Малфой расстёгивает на себе брюки, приспуская их до колен вместе с трусами, и пристраивается к заднице Снейпа. Ему даже не нужно себя готовить – налитой член сочится и почти касается его напряжённого до предела живота. Он проталкивается в Снейпа, изо всех сил впиваясь в его бёдра, подтягивая к себе, забыв про сопротивление серебристых шнуров, и стонет так, словно насилует не он, а его. С отчаянием умирающего. Поттер вздрагивает, Снейп тоже. Малфой поминутно облизывает пересохшие воспалённые губы и откидывает спадающие на глаза волосы, утирая катящиеся по вискам капли пота. Он не спешит, не ускоряет ритм, напротив, осторожно покачивается и успокаивающе водит ладонями по груди Снейпа, как будто убаюкивает его. Будь Поттер проклят, если вообще понимает, что здесь происходит. Не осталось ничего, в чём он был бы уверен, кроме остывшей ненависти к Снейпу на задворках сознания и явного, слишком явного возбуждения. С каждым толчком Малфоя он сам невольно задерживает дыхание и ощущает в низу живота приятный спазм. Но самое невероятное то, что Снейп смотрит прямо на него. Он так ни разу и не взглянул на вбивающегося в него Малфоя, зато с Поттера не сводит глаз. Он не моргает, на его лице невозможно что-либо прочесть, лишь иногда, когда Малфой делает особенно неудачное движение, между бровей появляется морщинка. И вместо того, чтобы вызвать раскаяние и ужас, этот взгляд заводит ещё больше. Снейп не просто смотрит в его сторону, он – видит его. Поттер сам не знает, почему это так важно. Он настолько заворожён, что хрипловатый вскрик доносится до него откуда-то за тысячи миль, с материка, с одного из полюсов, ведь Малфой просто не может быть в одной комнате с ними. – Поттер, – обессиленно зовёт Малфой. Слава Мерлину, он уже поднялся и оправился, хотя колени у него до сих пор ходят ходуном. – Отодвинься, – говорит Поттер. – Что? – Отойди, что тебе непонятно? Он отталкивает Малфоя и нависает над Снейпом. В чёрных блестящих глазах столько намешано, что жизни не хватит разобраться. Там и вызов, и раскалённая ненависть, и презрение, и обещание немедленной мучительной смерти для них обоих, как только они уберут верёвки, и ещё нечто, из-за чего Поттер склоняется ниже и нетерпеливо дёргает молнию на своих джинсах. Половина сегодняшнего веселья, он сам об этом сказал, а раз Малфой и не думал оспаривать, значит, всё честно. Твою же мать, до чего дурацкие мысли. Снейп ещё не кончил, и Поттер решает позаботиться о его твердеющем члене. Одновременно с проникновением он поглаживает ствол, перекатывает в горсти яички, пока его руку не отпихивает рука Малфоя. Поттер не возмущается и, давая тому свободу движения, приподнимается на руках, сосредоточившись на убыстрившемся дыхании Снейпа, его раскрасневшихся щеках и закатившихся глазах. Вдох-выдох, вдох – толкнуться вперёд, выдох – податься назад, но не до конца, и снова толчок, вдох-выдох, вдох, сильнее, жёстче, голова Снейпа откидывается назад, обнажая исчерченную ссадинами кожу на горле, выдох, и Поттер облизывает её, вырвав измученный вздох у Снейпа и слабый звук протеста у Малфоя. По правде говоря, он бы поцеловал Снейпа в губы, если бы не сомневался, не потеряет ли после такого половину языка. Поэтому приходится ограничиться отметинами от услужливо потеснившихся верёвок. Он зализывает багряные полосы и оставляет взамен свои метки, засасывая кожу. Он замечает, что Малфой подозрительно притих, и, когда любопытство пересиливает, отрывается и видит, что тот старательно сосёт член Снейпа. Отказаться от подобного зрелища он не может и отстраняется, тянется за палочкой, чтобы слегка ослабить натяжение верёвок вокруг ног, потом снова опускается на колени, приподняв Снейпа и насадив его на себя. Малфой ни на мгновение не сбивается с ритма, светловолосая голова поднимается и опускается с завидной частотой, и Поттер запускает пятерню ему в волосы, с замиранием сердца слыша довольное постанывание. Проходит совсем немного времени, прежде чем Малфой застывает и звучно сглатывает, подхватывает языком стекающие капли. Снейп невыносимо сжимается, и Поттер выплёскивается в него, запрокинув голову и так же, как и он, беззвучно крича. Пресыщение. Опустошение. Теплая влага между ними, и будто ничто больше не разделяет их – кроме разве что Малфоя. Его присутствие теперь кажется ненужным. Поттер злится тем больше, чем отчётливей понимает, насколько диким и необъяснимым было внезапное помрачение. Он перекатывается на спину рядом с неподвижным Снейпом, но колючий ковёр мешает забыться, и он неуклюже натягивает джинсы, упёршись локтями в пол. – Ослабь верёвки, – просит Малфой. Справедливое замечание: лодыжки и предплечья у Снейпа отекли и выглядят совсем паршиво. – Давай сам, – отвечает Поттер после нескольких попыток выудить палочку из заднего кармана. Как та ещё не треснула… Малфой вытаскивает палочку, и вместо того чтобы пустить слабый магический ток, смягчивший бы путы, нетвёрдо произносит: – Finite Incantatem. Ошибку Поттер замечает не сразу, ему стоит немалых усилий сфокусировать взгляд и глазами проводить вскочившего Снейпа, который подхватывает свою разрезанную мантию, подбирает завалившуюся за кресло палочку и наставляет на него. Кончик исцарапанного полированного дерева упирается ему прямо в ямку между ключицами. Вот и всё, проносится в голове у Поттера. В этот момент рядом подозрительно всхлипывает Малфой, и в лице Снейпа что-то неуловимо меняется – уже второй раз за сегодняшний вечер – он взмахивает палочкой, словно отгоняет надоевшую мошкару, и исчезает с оглушительным треском. Чёрт. Можно и выдохнуть, наконец. Малфой и Поттер, пошатываясь, встают, садятся возле кресла и опираются затылками на оба подлокотника. – Мог бы меня предупредить, – говорит Поттер, еле ворочая языком. – О чём? – Зачем ты на самом деле идёшь к Снейпу. – Ты бы меня не понял. – Малфой, да ведь ты… Ты не упустил его, ты – выпустил! – Да, – отвечает он и пожимает плечами, не желая впустую переводить слова на оправдания. – Да. От безнадёжных ноток в его голосе Поттера разбирает смех, но почему-то быстро стихает. В нетопленом доме холодно до чёртиков, и он машинально бросает «Incendio», целясь в камин. Долго не отпускавшая дрожь понемногу проходит, Поттер расслабляется, прикидывая, через сколько надо убраться отсюда, чтобы успеть в Нору к десяти. Он пересчитывает книжные полки в шкафу напротив. Разглядывает закопчённую погнутую каминную решётку. Он думает о чём угодно, только не о последнем свихнутом часе, и нарочно не поворачивается к Малфою, а потому не видит, как тот проводит кончиками пальцев по губам, снова и снова, уставившись на высохшие пятна крови, что остались на пыльном узорчатом ковре.