Ashes of Ice

— Знаешь, ты сам во всем виноват. Голос, раздавшийся из другого конца камеры, не испугал Валтора. Даже если и напугал, то он не подал виду. Бетонная плита, служившая ему кроватью и на которой он лежал, была холодной, заставляя напрягать от этого плечи, но его ленивое выражение лица создавало впечатление, что мужчине было совершенно комфортно… как будто небольшое пространство не раздражало его, и ему было все равно, что любимый бордовый плащ был теперь не более чем лохмотьями, висящими на его теле. Его взгляд медленно скользнул по камере и остановился на фигуре, частично скрытой темнотой. — Правда ли? — ответил он слегка дрожащим от молчания голосом. — Я думал, что власть всё спланировала, и поэтому дальше просто решил плыть по течению. — Шутить о чем-то серьезном… Это очень на тебя похоже. Голос был тихим, но чистым. Валтор знал его лучше, чем думала сама владелица. Он мог слышать нервозность; нерешительность, которая когда-то была редкостью, но теперь, казалось, присутствовала во время каждой конфронтации. На каждом судебном заседании, когда она вставала и говорила о том, какой он ужасный, он слышал это. Хотя большинство и полагало, что эта девушка действительно хотела увидеть его мертвым, Валтор мог сказать, что слова были вымученными и отрепетированными. У него на глазах происходила плохая пьеса, и он не мог покинуть театр. Он сел и вытянулся в спине, оперевшись на стену. — Зачем ты здесь, Блум? Ее глаза, два сверкающих сапфира в темноте тюремной камеры, сузились и встретились с его взглядом. — Я пришла помочь. Теперь это было интересно. — Неужели? — Завтра последний день суда. Валтор медленно кивнул. — Я слышал. И это важно, потому что… — А как насчет того, что присяжным не потребуется и двадцати секунд, чтобы признать тебя виновным?.. Не говоря уже о двух часах, с которых они должны начать. Он пожал плечами. — И… — Они отправят тебя обратно на Омегу, — она раздраженно вздохнула и наконец шагнула вперед, стуча каблуками по бетонному полу. Мужчина положил подбородок на колено. — Да, это была бы правильная реакция на признание тёмного мага виновным в попытке поработить магическое измерение. — Тебя даже не волнует, что ты так близок к смерти? Он усмехнулся. — Омега не убивает тебя, моя дорогая. Это просто испортило бы всё веселье. Запертый в глыбе льда навечно, пока не сойдешь с ума… — Или банда сумасшедших ведьм вышвырнет тебя вон, — на её губах появилась лёгкая улыбка, как будто она пыталась обратить ситуацию в шутку. Звук шагов за дверью камеры нарушил почти дружеское настроение, витавшее в воздухе. Валтор бросил на нее взгляд, и она отступила в тень, где её не смогли бы увидеть. Когда она скрылась из виду, он прислонился головой к стене и закрыл глаза, притворяясь спящим. Звук шагов нарастал, и темнота за его закрытыми веками стала еще темнее, сказав ему, что охранник остановился прямо перед камерой. На несколько секунд воцарилась тишина. Затем послышался насмешливый смех и удаляющиеся шаги. Через мгновение Валтор открыл глаза. Блум смотрела в коридор сквозь решетку камеры. — У нас не так много времени до его возвращения. — Что ты предлагаешь? — он выгнул бровь. — Я вытаскиваю тебя, — просто сказала она. — Я знаю все кратчайшие пути и недостатки в системе безопасности. Это может занять некоторое время, но мы можем наложить заклинание иллюзии. Прежде чем они поймут это, ты будешь уже на полпути к Земле. — Почему Земля? — он пытался скрыть иронию в своем голосе. — Они не ожидают найти тебя там. Ты можешь залечь на дно, а я попытаюсь убедить суд, что даже если ты и сбежал, то, вероятно, ничего не сделаешь… — Не хочу? — Это не смешно, — Блум закатила глаза. — Я не шучу. Она перестала двигаться. Казалось, что она просыпается от кошмара, но кошмар был реальностью, а не тем, что было у нее в голове. Впервые за несколько месяцев она настороженно посмотрела на него. — Я серьезно, — наконец осторожно сказала она. — Я тоже, — ответил он, лениво потягиваясь. — Честно, Блум, о чем ты думала? Что несколько ночных поездок в Облачную Башню изменили меня? Я был создан из темной частички огня Великого Дракона. Тьма всегда будет частью меня. — Но ты же сказал… — Я прекрасно помню, что сказал. И ты поверила? Я много раз лгал тебе, моя дорогая, почему бы и нет? Блум прижалась спиной к стене, как будто могла дотянуться до той части камеры, где слова не доходили до нее. — Ты лжешь, — настаивала она, но он, услышав нервозность в её голосе, понял, что она сомневается в себе. — Я это знаю. Валтор, которого я знаю, не сказал бы этого. На этот раз он рассмеялся. — Валтора, которого ты знаешь? Может быть у меня раздвоение личности. — Но ты… Ты спас мне жизнь. Там, на Андросе. — Какое удовольствие убивать врага, с которым ты так и не познакомился? — Облачная Башня. Этот поцелуй… — А что с ним? — Ты… и я.… Он приподнял бровь, уже ожидая, что она скажет. — Ты думаешь, что одна короткая ночь изменила план, который я строил в течение последних семнадцати лет? Ты действительно наивнее, чем я думал, Блум. — Ты сказал, что любишь меня, — наконец прошептала она. Легкая боль пронзила его грудь, но он сумел совладать с ней. — Да, сказал. Она готова была расплакаться, но настаивала на своем. — Ты это серьезно? Он наклонился вперед, подняв бровь, а на его лице промелькнула привычная ухмылка. — А ты как думаешь? Валтор скорее почувствовал, чем увидел, как она начала колдовать в камере. В следующую секунду он был отброшен к стене и заключен в огненные цепи, которые сожгли то, что осталось от его плаща, сжигая плоть. Боль была нестерпимой, но он сохранил самообладание. Теперь Блум перед ним была совсем не такой, как прежде: жестче, злее и полная горя. — Я ненавижу тебя, — выплюнула она. — Ты не ненавидишь меня. Ты ненавидишь, как я играю в игру. Ты думала, что я не буду опускаться так низко, чтобы манипулировать твоими чувствами, но ты ошибаешься. Думаю, что плохой Валтор оказался хуже, чем ты думала, а? Её трясло; Валтора слегка впечатлило, что она так хорошо сохранила самообладание после того, как ей вырвали сердце. — Ты заплатишь за то, что сделал, — настаивала она, делая несколько смелых шагов вперед и глядя ему прямо в глаза. — Завтра тебя признают виновным и отправят на Омегу навечно. Я всё равно выиграю эту войну. Он снова рассмеялся. — Правда? Твое присутствие здесь ясно показало, что есть способ выбраться отсюда без предупреждения охране. Я могу воспользоваться моментом, когда ты уйдешь. Я даже могу дождаться завтрашнего суда и совершить еще более грандиозный побег. Или я могу подождать, пока не окажусь в Омеге и все обо мне забудут. Я сбежал однажды… Не думай, что я больше не буду пытаться. И как только я это сделаю, я начну все заново: обойду все королевства и украду все книги заклинаний и источники, пока не стану непобедимым. — Я остановила тебя однажды. Почему бы мне не сделать это снова? — Ты любишь меня, — просто ответил он, — это лучшее из всего этого. Ты разрываешься на части из-за того, что я манипулировал тобой, но ты бессильна. Не важно, убегу ли я завтра или через три года, меня утешает то, что ты не будешь представлять угрозы. У тебя не хватит духу убить меня, а это значит, что-либо ты будешь держаться от меня подальше, либо, в конце концов, поддашься мне. Так скажи мне, Блум, — он наклонился и посмотрел прямо в ее водянистые голубые глаза, — кто выиграл войну? Она взорвалась, высвободив всю свою энергию. Он ожидал, что она ударит его, но, к его удивлению, она атаковала всех в камере, кроме него. Даже когда цепи на руках исчезли, и дым рассеялся в комнате, он увидел следы ожогов на её рубашке. Она дрожала, слезы катились по ее щекам. Он оставался спокойным и снова опустился на эту «неудобную кровать». — Поцелуй для осужденного? — спросил он чрезмерно сладким тоном с ухмылкой на лице. — Иди к черту, — ответила она. — Но тогда ты действительно никогда меня больше не увидишь. Она посмотрела ему в глаза, и он на мгновение задумался… Действительно ли она собирается его поцеловать? Но когда ему показалось, что она вот-вот сдастся, она отвернулась и исчезла в облаке дыма и волшебной пыли. Заклинания исчезли, но чувства печали и отчаяния все ещё оставались. Интересно было бы посмотреть, как она поведет себя на суде завтра, если вообще придет. Было бы также интересно попытаться убедить себя в том, что только что сказанное ей было к лучшему.