соня

Самая первая фотка со спящим Гришей у Роберта улетела в сторис. Должен же он был держать аудиторию в курсе, как у них проходит тур. Они ехали между двумя городами, Будапешт времени решил не терять, и тут же вырубился. Берт сначала сфоткал его, скинул себе в Инстаграм, а потом задумался, и сохранил фотку на телефон. Пусть будет, на память, ему места не жалко, ещё почти шестьдесят гигов было свободно. Вторая и третья фотки со спящим Гришей так же улетели в сторис, но и оставались у Роберта в памяти телефона. Четвертую он не стал никуда выкладывать, и совершенно не понимал, откуда у него появилась пятая, шестая, десятая… Гриша спит в отеле. Гриша дремлет в гримерке. Гриша спит в поезде, Гриша спит в сапсане, Гриша спит в машине. Фоток из разных отелей у него насчиталось штук пятнадцать, с разных ракурсов и при разном освещении. Роберт поймал себя на мысли о том, что что-то не так, только когда создал отдельную папку для таких фоток и заходил ее пересматривать каждый вечер после тура. Он подмечал каждую маленькую деталь в спящем друге: руки, то сложенные на груди, то подложенные под голову, иногда парень обнимал себя двумя руками, растрёпанные волосы, расслабленное выражение лица, улыбку. Ещё у него был видос, где Гриша мило сопел, пока спал. Прошло почти полгода, и почти каждый день из этого полугода Платина каждый вечер пролистывал эту папку. Она немного пополнилась фотками дремлющего Гриши за столом студии, на диване в студии, на кровати у Берта дома. Что-то в его душе замирало, заставляло улыбаться, когда он смотрел на своего друга. И даже не важно, спящего или нет. — Вот и как это называется? — Роберт со вздохом отложил от себя телефон, на котором он только что пересматривал фотки спящего Будапешта. — Ты про что? — Гриша вышел из душа и услышал эту фразу. Они снова были в туре, в котором Роберт пообещал себе прекратить это нездоровое помешательство на фотках спящего парня, но только второй город, а у него уже было плюс три фотки в папке. — Да так, бошка раскалывается после концерта, все окей, просто не ожидал, — Берт ловит себя на мыслях, что внимательно наблюдает за тем, как Гриша вытирает волосы и переодевается в какую-то футболку, в которой обычно спал в турах. Она была вся затаскана, прожжена в нескольких местах и болталась на нем, как на палке. — Ну вот опять, — Роберт отвернулся к стене и мысленно ударил себя по лицу. Пора прекращать, пора прекращать, пусть это не заканчивается никогда. — Таблетку дать? — спрашивает Гриша. — Да не, я окей, — он разворачивается и видит, что Будапешт стоит прямо над ним. — Ты какой-то дерганый. — Просто заебался, не обращай внимания. Спать хочу, — показушно зевает он. Гриша кивает и щелкает свет. Платина упорно ждёт, пока он пролистает все сторис, на которых их отметили, отложит свой телефон и наконец-то уляжется спать. — Спокойной ночи, мэн, — говорит он и закрывает глаза. По его успокаивающемуся дыханию Платина вычисляет, когда он полностью уснёт. Быстро включает ночник, делает пару снимков, вырубает свет, а потом обречённо выдыхает. — Блять, я точно ебанулся, — он закрывает лицо руками. — Это точно, братан, это точно. Мы оба ебанулись, — сонно говорит Гриша и переворачивается на другой бок, а Роберт в эту ночь засыпает только под утро.

***

Он морально готовил себя к тому, что однажды спалится. — Берт, нахуя ты меня фоткаешь, пока я сплю? — спрашивает его Гриша вечером в очередном отеле. — Ты с чего это взял вообще? Нахуя мне это делать? — Платина поспешно закрыл папку с фотками, которую листал. — А сейчас ты что закрыл? — Гриша лезет к нему и пытается заглянуть в телефон. Брать номер с двуспальной кроватью было плохой идеей, а листать фотки Будапешта, пока он лежит рядом — совсем хуевая идея. — Гриш, отъебись, я же не долбаеб. Ну сфоткал пару раз, выложил в сторис, но это же для фанов, — он отодвинул телефон подальше от настойчивых худых рук. — Ну ладно, допустим, я тебе поверил, — говорит он, и Роберт чувствует сарказм в его голосе. Вот блять, спалился походу. Он пытается вспомнить, когда именно его могли застать за этим занятием, но не припоминает ничего, кроме эпизода во втором городе. Чтобы Гриша окончательно попытался убедиться в том, что его никто не фоткает, он засыпает первым, и совершает большую ошибку. Будапешт давно заметил, что с его другом иногда что-то не так. Он стал слишком часто листать что-то в телефоне и улыбаться. Сначала думал, мол, мало ли, девчонку завел, сообщения ей строчит, но однажды совершенно случайно подсмотрел и увидел, как Берт листает его, блять, фотки, о которых он даже не подозревал. Чтобы проверить гипотезу о том, что его правда фоткают, пока он спит, однажды он притворился спящим, и услышал щелчок камеры, спустя минут десять. — «Этот Берт что, ебанулся?» — была первая мысль Гриши. А потом он подумал и понял, что это даже… мило? Будапешт дождался, пока Роберт уснёт и осторожно, чтобы не разбудить, прислонил его палец к сканеру отпечатка, дабы разблочить телефон. Он чувствовал себя последним уродом, но любопытство брало над ним верх. Гриша зашёл в галерею и открыл ту самую папку, которая была подписана как «соня❤️». Парень улыбнулся, и начал пролистывать все фотки, которые там находились. На одной фотке Роберт гладил его по голове, пока он спал, там было пара видосов, которые Гриша не стал открывать, потому что боялся, что там какие-то звуки, которые могут его разбудить. Досмотрев до конца, он отложил его телефон, лег рядом и попытался обдумать всю эту ситуацию. Не придя ни к какому логическому выводу о том, почему Берт это делает, Будапешт лег к нему поближе, и перекинул через него руку, обнимая. У него тоже были свои секреты. Утром Платина в ужасе обнаружил, что прижимает к себе Гришу, как плюшевую игрушку. И самое ужасное в этом то, что именно в тот момент, когда он проснулся, проснулся и его друг. — Действительно доброе утро, — зевает Будапешт и улыбается, — Не фоткал меня сегодня? — Да пошел ты нахуй, — отвечает Берт, расцепляет свои руки и уходит в душ. Гриша удовлетворённо ржет. Подъебы подъебами, но ведь это реально было мило. Типа, целая коллекция фоток его спящего, с разных ракурсов в разных местах… В ванной Берт плещет себе в лицо холодной водой. Сука, вот когда он успел спалиться? Как теперь жить с мыслью о том, что Гриша догадывается, что его фоткают? Как так вышло, что он обнимал его ночью? Как много вопросов, и как мало ответов. Он принимает душ и выходит. У них сегодня выходной, в поезд только вечером, поэтому можно полежать в отеле и порегениться. Гриша лежит на кровати и… спит? Роберт видит фальшь в его позе, движениях и дыхании. — Чувак, это ты меня типа пытался поймать или твоя мама внезапно приехала, и ты должен сделать правдоподобную позу? — Гриша на кровати поднимает голову и ржет снова. — Ты заебал, правда. — Просто признайся, что ты меня фоткаешь, и всё, — улыбается он и тянет его за влажное плечо к кровати. — Что за детский сад ты устроил? — спрашивает Берт, когда Гриша садится на него сверху и прижимает к кровати. — У меня тоже свои секреты есть, — парень нависает над ним, его волосы падают Платине на лицо. — Ну, так ты меня фоткаешь, пока я сплю? Берт пытается как-то уйти от нависающего над ним парня, хотя какая-то его часть не отвергает происходящее. — Ну да, блять, я фоткаю тебя, пока ты спишь. Полгода, блять, фоткаю. Доволен? — Гриша чуть чуть отстраняется и улыбается, но полностью не слезает. — Ну нравится мне, как ты спишь, я ничего не могу с этим сделать. Это случайно вышло. — А я тебе нравлюсь? — Будапешт прислоняется к нему ну совсем близко, смотрит прямо в глаза и Берту хочется куда-то уйти, спрятаться, но парень словно занял все пространство. — Раз уж у нас сегодня день откровений. — Да, нет, не знаю, — Роберт запаниковал, но Гриша настойчиво прижимал его к кровати, своим носом касался его носа. — У тебя все окей? — Просто признайся, что я тебе нравлюсь, — парень выдыхает это ему прямо в губы, а затем целует, так же настойчиво, как прижимал к кровати. Первая мысль Берта — скинуть с себя этого долбаеба и сделать вид, что ничего не было. Но вторая мысль звучит куда более соблазнительнее и он приоткрывает рот, отвечая на поцелуй. Одну руку Роберт запускает Грише в волосы, другой прижимает ближе, надавливая на спину. Они целуются агрессивно, страстно, как будто под алкоголем или наркотой, словно дорвались до того, чего так давно хотели. Берт кусает парня за нижнюю губу и тут же зализывает укушенное место, Гриша с новой силой целует его, языки переплетаются в каком-то бешенном танце, рукой Платина уже давно шарит под футболкой парня, руки неосознанно перебирают и сжимают волосы, они оба тяжело дышат. Заканчивается все так же внезапно, как и началось. Гриша прижимает свой лоб к лбу Берта, тяжело дышит и улыбается. — Ладно, нам видимо, — Платина делает вдох, — надо об этом поговорить. И тянется, чтобы поцеловать Гришу ещё раз.