Раздевайтесь, шевалье. Раздевайтесь...

С потолка, из розетки лепных листьев свисала цепь, к которой крепилась роскошная люстра. Полсотни зажженных в ней свечей разгоняли сумрак королевской спальни, язычки пламени отражались от хрустальных подвесок, весело подмигивали — Роже казалось, что они насмехаются над ним и его недавними честолюбивыми мечтами. Миньоны готовили короля ко сну. За их спинами мелькала то узкая ступня, то обнаженная рука или склоненная шея — действо явно шло своим чередом, и каждый из троих знал свою роль. — Шевалье, ну что же вы спрятались? — голос короля звучал вкрадчиво-мягко. Роже выпрямился, затем спохватился и замер в почтительной позе. Как себя вести, он не представлял. — Наверное, он стесняется, сир, — сказал Транкавель, улыбаясь такой гадкой улыбкой, что за нее одну можно было бросить вызов на дуэль. — Ах, эти юные создания, — жеманно произнес де Фуа и поправил ленту на ночной сорочке короля нарочито вольным движением. Леунар молчал, и хотя бы за эту милость Роже был благодарен Всевышнему. — Шевалье, — король похлопал по подлокотнику кресла. — Я… — Роже запнулся, не зная, что сказать. — Сир? — Транкавель выступил вперед и склонился в почтительном поклоне. — Ступайте, — король махнул рукой, отпуская миньонов. — Вы мне сегодня не понадобитесь. Разодетые в узкие шелковые дублеты и неприлично короткие штаны, миньоны вышли, пятясь и кланяясь. Роже пытался поймать тень недовольства на их нарумяненных лицах, но не преуспел — игра света и тени, длинные волосы и годы придворной жизни были на стороне милашек короля. — Итак, мой дорогой шевалье Д’Эрве, что же вы стоите? Не собираетесь же вы спать в одежде? Раздевайтесь. — Ваше величество! — Роже упал на колени и в отчаянии простер к нему руки. — Что еще? — Почему я?! Ваше величество, ведь они, ваши миньоны, они прекрасны и готовы выполнить ваш любой каприз! Почему я?! — Мой каприз? — король забавлялся. — Ваше величество… — Упрямство и желание докопаться до истины, — король как будто говорил сам с собой. — Бесстрашие на грани благоразумия. — Ваше величество, прошу вас! Сир, все же знают, как вы любили супругу. О ее добродетелях слагали баллады менестрели, отчего же, — Роже прикусил язык, не дав сорваться главному: отчего же после смерти Элинор счастливый супруг так переменился и перестал смотреть на женщин. — Замолчите! — король встал, тяжело оттолкнувшись руками от кресла, его лицо исказилось мукой. — Простите, ваше величество, — Роже испугался, закрыл лицо руками и из-под неплотно сомкнутых пальцев смотрел, как король наливает себе вина в бокал, залпом пьет и медленно оборачивается. — Это правда, я очень любил мою дорогую Элинор. Слишком сильно, я бы сказал, — король невесело усмехнулся. — На смертном одре благодетельная супруга взяла с меня клятву: никаких женщин в моей постели! Разве может король нарушить свое слово? А почему вы, шевалье? Идите сюда. — Он отдернул плотную занавесь возле зеркала, скрывавшую парадный портрет. Роже медленно поднялся и встал рядом. — Если подобрать волосы вот так, — чужая рука откинула золотисто-каштановые пряди наверх, открывая высокий лоб, и Роже вздрогнул от проступившего внезапно сходства с покойной Элинор. — Я… — голос изменил Роже в который уже раз за вечер. Король отступил на шаг, все еще улыбаясь: — Раздевайтесь, шевалье. Раздевайтесь...