kiss & cry

— А вы с нами не пойдете? — голос Алины таит в себе надежду, что она скажет «нет». Это будет, наверное, лучшим подарком для нее в этот день.  — Нет, мне нужно готовить Элизу. Думаю, с Даней справитесь. Ей хочется петь и танцевать, пусть сил осталось только на то, чтобы добраться до скамейки, упасть на нее и дожидаться результата. Она до сих пор не верит, что сделала это. Но это действительно правда! Радость мешается с какой-то непонятной смиренностью. Теперь она доказала всем, что может, что она не собирается сдаваться и будет бороться. И к черту хейтеров, диванных экспертов. Когда Алина смотрит на Даниила, ее сердце сжимается, наверное, потому что он один от самого начала и до конца в нее верил. Даже, когда все ставки были на Женю еню, когда мир толком не знал девочку в красной, поношенной пачке, даже когда на Олимпийский лед ступила Алина… Он верил. Это была их маленькая тайна, которую никто не хотел разглашать. Люди бы не поняли, им никогда не понять того, что чувствуют другие. Такая уж она — человеческая сущность. И пусть сейчас они могли не скрывать своих отношений, Даня не думал, что это была хорошая идея. Алина знала — он не хотел подставлять ее и никогда бы не стал, а она хотела быть счастливой. Не прячась. Не беспокоясь о том, что вездесущие камеры уловят едва заметное касание, легкий поцелуй в лоб или их переплетенные руки. Они старались держаться поодаль друг от друга, но люди замечали это: взгляды, объятия, сторис, в которых вроде бы и не упоминалось ничего особого.  — Страшно? — спрашивает Даня, подталкивая Алину в спину.  — А тебе?!  — Нет, — признался он, — ваще, кажется, я за это время успел помереть и обратно воскреснуть. Алина не смеется. На ее лице застывает серьезное выражение, которое Даня так сильно боится. Он смотрит на нее, потом на табло на котором до сих пор еще не высветились результаты. Алина сжимает руки в кулаки, а он следуя ее примеру, хватается за колени.  — Ого! — восклицает Алина. Элизабет еще не откатала, но они оба понимают, что обогнать Алину уже не удастся никому. Даня слышит едва разборчивое «я не могу поверить!» и они крепко обнимаются. Кажется, что голоса людей где-то совсем далеко, а вокруг нет никого абсолютно. Это победа, безоговорочная и никто не посмеет сказать, что она выиграла случайно. Ему больше не придется успокаивать ее ночами, утирать слезы и врать, что «все будет хорошо». Сейчас действительно все будет хорошо. Алина первая разрывает объятия, они снова смотрят на оценки.  — Я люблю тебя! Алина точно не знает: сказал Даня сейчас эти слова, или же они ей послышались. Девушка поднимается, ноги уже не выдерживают и Алина, шатаясь, бредет вниз.  — Мне нужно посмотреть Элизу… — заявляет Даня, но в голосе такая неохота, что Алине становится смешно.  — Ну-ну. Иди. Она игриво (возможно, это выглядело недостаточно игриво, поскольку сил заигрывать не осталось) дернула подбородком в сторону шторки. Они уже облюбовали это пустое, никому ненужное место, вдали от телекамер.  — Ну минутка не изменит дел. Это и не изменило. Они юркнули за штору и Даня поцеловал Алину. Девушка судорожно вздохнула, сжимая его рубашку, ей чудом удавалось устоять на ногах, она не понимала, как до сих пор находится в сознании. Наверное, это адреналин и все такое, эйфория еще. Алина потянулась к воротнику мужчины и постаралась сосредоточиться только на его поцелуях, пусть ее мысли заходили дальше….  — Здесь никто нас не видит, но очень хорошо слышит, — проворчал Даня. Он отошел от нее на пару метров, хотя далось это очень тяжело.  — Но мы же вечером отметим? Оба вынырнули из — за шторки, Даня сжимал в руках папку, старался вспомнить куда он вообще собирался пару минут назад. Мимо них прошла женщина и Даня снова оказался перед Алиной. Совсем близко.  — Ну, у тебя еще антидопинг. Алина насупилась, а он, пользуясь суматохой, не удержался и несильно шлепнул девушку. Алина даже рот открыла от такой наглости.  — Ну…  — Постарайся побыстрее. Смутилась Алина так, что краска залила ее лицо и шею, она прошмыгнула мимо Дани, не поворачиваясь, чтобы не передумать и не послать весь этот чемпионат к черту. - Постараюсь, — прошептала она и они разошлись по разным сторонам.