Неудачница

      Сумерки в мире Эвер Афтер Хай выглядят воистину безупречно.       Наверное, Китти Чешир могла считать это время суток своим любимым — как минимум потому что нет ничего забавнее пугать прогуливающихся людей вспышкой ярких кошачьих глаз из пустующей темноты и после — наблюдать за реакцией. Раньше любимой потехой отступницы был принц Дэринг — глупый, самовлюбленный и до ужаса трусливый блондин, но его «почётное» место занял Спэрроу Гуд. С недавних пор. Если быть чуть точнее — с тех, когда прекрасная подруга Китти — Дачесс Свон — все чаще пропадала из виду чеширской кошки и все чаще замечалась в компании недо-робин-гуда.       Отступница успешно уверяла себя в том, что желание подгадить Спэрроу идет лишь от личной неприязни к его поведению, а не к его местонахождению рядом со Свон. Дачесс, к слову, была на самом деле прекрасна: круглое лицо с выступающими скулами, глаза шоколадного цвета, чуть вздернутый нос, тонкие, заостренные очертания тела и лебединая грация делали её безупречной. Да и она сама не уставала беспрестанно твердить о своей красоте, о своей идеальности, но душа юной принцессы не была чиста так, как белоснежные лебединые крылья, расправляющиеся во время безупречного танца безупречной Дачесс Свон в полумраке безупречных сумерек.       Очередное свидание «втроём» — танцующая на озере принцесса Свон, завороженно наблюдающий за ней с берега Спэрроу Гуд и, увы, неприглашённая Китти Чешир, прячущаяся в тёмной кроне большого дерева, свисающего над озером. Отрицать красоту танца принцессы-лебедя было глупо, поэтому два зрителя — один из которых был невидим — лишь успевали взглядом провожать каждый взмах рукой, каждый пируэт, прыжок и скольжение по озёрной глади, совершаемые Дачесс. С места поднялся Спэрроу. Он был необычайно тихим в этот вечер и пришёл даже без гитары — Чешир не первый раз наблюдала за прогулками этих двоих, что её совершенно не заставляло задуматься о чём-либо. Он попытался привлечь внимание Свон, на что она окинула парня холодным и неприятным взглядом, но всё же остановилась и подошла к нему, молчаливо спрашивая — «Что тебе от меня опять нужно?» Гитарист со свистом вдохнул носом и на одном дыхании выпалил:       — Дачесс, ты очень красивая сегодня,… да и вообще всегда, но, в общем, я давно думал, и решил сегодня сказать…       — Прекрати тараторить и говори сразу, невозможно тебя слушать! — резко перебила явно смущенного парня принцесса. Она стояла, скрестив тонкие бледные руки на груди, надменно заглядывая в лицо Спэрроу, приподняв одну бровь.       Рокер ненадолго впал в ступор от реплики предмета своего воздыхания, но всё же собрался с духом и закончил:       — Ты мне нравишься, Дачесс Свон! — официально заявил он и осторожно потянулся к губам девушки напротив. Дачесс резко отвернулась, поцелуй гитариста попал в щёку принцессы, выйдя ужасно нелепым и мокрым. Свон потёрла лицо тыльной стороной ладони и с нотками отвращения во взгляде вперилась в глаза парня напротив.       — Я-ясно, — насмешливо протянула она. Спэрроу сконфуженно тёр затылок, и в этот момент в его рыжую шевелюру влетел комок грязи. Гуд вскрикнул и шарахнулся, а принцесса-лебедь заливисто рассмеялась.       — Свободен, иди, иди, иначе я замараюсь из-за тебя! — капризно кричала танцовщица на рокера. Последний был до того унижен, что всё, что ему оставалось — развернуться и бежать от места позора.       Довольная своим гордым одиночеством, Дачесс продолжила балет для пустоты — как ей казалось. Всё время за ней, как заколдованная, наблюдала Китти Чешир. Комок грязи в волосах раздражающего гитариста был её проделкой, коей Чешир безумно довольна. Забывшись, она даже начала хихикать, но тут же зажала рот рукой в надежде не быть услышанной и, кажется, ей даже повезло. Вероятно, что-то помешало танцу Свон — либо пристальный взгляд Китти, либо собственные размышления — и она упала. Совсем так не грациозно, не так безупречно, не так красиво, как принцесса обычно совершала каждое свое движение. Когда она поднималась с колен, из кроны дерева всё-таки показалась Чешир с ехидными искорками в голубых глазах, довольно хихикая и свисая с ветки вниз головой.       — Неудачница, — взгляд больших голубых глаз с узким зрачком в форме кристаллика изучал наследницу, с лёгким испугом обратившую внимание на незваную гостью. Дачесс поднялась, бережно оправляя и отряхивая пышную белую пелеринку, и испуг в её глазах сменился на раздражение.       — И каждый раз ты так за мной следишь? Или, может, по определённым дням недели? — с издёвкой крикнула балерина в сторону чеширской кошки. Заметив, что последняя порядком опешила, Свон горделиво вздёрнула нос и встала в победную позу, как всегда сложив бледные руки под грудью, кистями с длинными, тонкими пальцами ухватившись за свои же предплечья и приподняв острый подбородок, чуть оголяя бледную шею, обвитую черной бархатной лентой с подвеской в виде драгоценного — как она всем говорила — камня с сиреневым отливом.       Китти застыла на несколько секунд, глазами исследуя открытые участки кожи, которые раньше ей рассмотреть не удавалось. Повисло неловкое молчание, которое разрушила танцовщица, щелкнув пальцами в попытке обратить внимание на свой вопрос. Чешир чуть дрогнула от слишком громкого для сумеречной тишины звука, но по её лицу расползлась привычная ухмылка — лишь по быстро исчезнувшим глазам можно было увидеть всю неловкость момента. Китти быстро скрылась из поля зрения. Дачесс вздохнула и опустила руки. Обычное надменное выражение лица сменилось на уставшее и чуть разочарованное.       Когда балерина оставалась в одиночестве, ей нечего было скрывать. Всё, что она делала — продолжала танцевать, но в танце отражались не грация и идеальность, а гнетущие раздумья, но выражение её лица оставалось пустым, молчаливым. Остановившись под какой-то огромной ивой, низко свесившей свои ветви над ровной поверхностью озера, Дачесс начала разговаривать с пустотой:       — Я знаю, что я совсем не идеальна и не прекрасна. Я думаю лишь о том, как бы мне самой показаться в более лучшем свете. Для меня не существует друзей, потому что я в этом мире — одна, я — звезда, и я должна сиять… — речь Свон прервалась её же бесслёзным всхлипом. Принцесса совсем разучилась плакать — она сделала из себя чудесную куколку, целью которой была поражать всех своей изящностью и красотой. Её лицо было фарфорово-бледным, всегда с одной и той же застывшей эмоцией — надменное превосходство.       Что-то сзади осторожно коснулось плеча наследницы, и внутри всё похолодело.

Китти Чешир. Снова.

      Они, может, и считали друг друга подругами, но лишь потому что вместе совершали всякие пакости. Больше их ничего и не сближало. Вроде как.       — Ты… ты расскажешь всем, да? — такой была первая реплика, вырвавшаяся из уст балерины. Она развернулась и заглянула в лицо своей «подруги», но на нём не было той хитрой ухмылки, не было хаотичных искорок в глазах, не ощущалось желания натворить беды.       — Нет, нет, я лишь хотела, чтобы ты знала… — Китти замолкла на секунду, — что ты прекрасна для меня.       Губы чеширской кошки легонько коснулись фарфоровой щеки Свон. Этот поцелуй был не как у Спэрроу — не мокрый и противный, а мягкий, короткий и тёплый. Танцовщица застыла, и Чешир, воспользовавшись моментом, скрылась — теперь уже не в кроне деревьев, а в сторону школы.       Дачесс лишь какое-то время стояла на месте. Щёку она не оттирала.