Мята и ваниль

В двери щелкнул замок, и дверь с тихим скрипом приоткрылась. В темной квартире пахло мятой и ванилью. Миша вдохнул этот запах и улыбнулся. Так пахнет… Все, что для него дорого так пахнет. Ее волосы на ощупь как шелк, а пахнут цветами и ванилью, словно печенье, которое она так вкусно делает на праздники. Ее глаза, зеленые, как свежая трава, а кожа пахнет мятой. Когда она ходит, тихо шаркая босиком, лучше засыпается, чем без нее. Но гораздо приятнее, когда под бочком спит что-то теплое, и пахнущие мятой и ванилью. От этого запаха часто начинает кружиться голова. Когда она его целует, кажется, что мир остановился, что притяжения не существует, а руки уже не слушаются, и ищут те волосы, пахнущие печеньем.. Это так привычно и не привычно одновременно. А когда они лежат на кровати, и ее рука случайно касается широкой груди Соболева, то у парня голова идет кругом, кажется, что руки любимой холодные, словно льдинка, а все равно по телу расплывается тепло. Приятно. Когда она гладит его волосы, хочется закрыть глаза и заурчать. И как бы он этого не хотел, из горла вылетало довольное урчание. А она улыбалась, называя его кошечкой. Хотя кошечкой на самом деле была она. После бурно проведённой ночи, руки и спина саднили от царапин, которые оставила чересчур страстная кошка с зелеными глазами. Но даже процесс обработки такой дрянью, как перекись, она умудрялась превращать в удовольствие. Она садилась парню на колени, открывая бутылку с прозрачной жидкостью, легонько целовала скулу, и в тот момент, пока Миша расслаблялся, дотрагивалась ваткой до плеча. Жгло. Но не так, как без нее. И Миша был за это благодарен. Слишком сильная, порой, она могла слишком сдавить руку, когда страшно, дать слишком сильную оплевуху, хотя хотела в шутку, иногда, слишком сильно била по губам, если где-нибудь в общественном месте он хотел ее поцеловать более, чем это позволяют правила приличия. Потом, правда, сама целовала, желая тут же попросить прощения, но только у самой голова кружилась и разорвать поцелуй было нельзя. И не один раз, они выходили из метро не на той станции, под любопытные взгляды людей. Нет, конечно, она не без изъяна. Она любила пошуметь, вернее, любила устроить скандал на ровном месте. Хотя для доброй русской души Миши это не мешало. Он выслушивал ее претензии, в основном касающиеся «Ты опять не убрал посуду» или «не до смыл в туалете». Нет, он конечно не прав, когда взваливает все хозяйство на жену. Но немецкий принцип Лены в хозяйстве действовал: он шел и домывал. Привык, с каждым разом это надоедало все меньше и меньше, а Лена казалась еще прекраснее, когда злится. Да, она часто грустно смотрела в зеркало. Так грустно, что Миша был готов на все, даже лечь на рельсы, лишь бы она не печалилась. Только она молча продолжала смотреть, несмотря на все анекдоты и шутки с подколами Миши. Щупала грудь и заявляла – маленькая. А он только вскрикивал: «Ты мне нравишься такая, какая ты есть! Собирайся со всей немецкой пунктуальностью, или мы опоздаем в кино!» И она, улыбаясь, щелкала по носу мужа, заявляя «Я еще ни разу не опаздывала.» Да, она говорила с еле уловимым акцентом, шипя и рыча. Зато когда она шептала ему на своем родном языке, немка преображалась на глазах. Зеленые глаза поблескивали, а губы двигались так маняще…Да, Мише она всегда нравится. Тогда, когда она попала под машину, Миша сидел на работе. И вдруг звонит Лена – сегодня у них годовщина встречи. Он вообще любил праздники, так что праздновали они и первый поцелуй, и покупку квартиры, и именины… -Лена? – Он счастливо улыбался, чувствуя, сейчас она что-нибудь скажет на немецком, но… -Ваша жена попала под машину. – А дальше сказали адрес. Это было прямо перед входом к его работе, секунда – Соболев уже мчался вниз. Выбежал, вскрикнул. Скорая уже стояла, щупая пульс и говоря, что все будет хорошо. Он кидается к ней, а она с улыбкой шепчет: «Соболев, ты меняешь место работы…Иначе я так буду попадать каждую неделю…» Он улыбается, люди вокруг говорят, что все хорошо, лишь ударилась головой об асфальт и пара царапин. Заживет, до свадьбы. Правда, Лена устроила там истерику, мол, она уже замужем, и менять ничего не собирается. Миша объяснил ей и эту поговорку. Он вообще любил поговорки. Когда они ехали домой из госпиталя, Лена шептала на немецком, завораживая Соболева. Он обожал ее. А потом, когда она шепчет что-то, лежа под ним, когда воздух в комнате горячий, а простынь так холодит кожу, Миша понимает – надо остановиться. Только вот, Лена такая теплая, так мило шепчет, и вообще, любовь и в постели нужна. Он обожает жену везде. Даже с ее недостатками. Он сам не ангел. Он это признает. Правда, на него все девушки смотрят, что очень злит ее, Лена сжимает руку Соболева, так, что очень больно. А он смеется, говоря «Не ревнуй. Я люблю только тебя». Она смотрит, щурится, и хитро улыбается. Когда они приходят в кафе, Лена закидывает ногу на ногу, что придает ей облик красавиц с мужских журналов. Нет, она определенно лучше. И почему-то, вся мужская половина смотрит голодными глазами на нее. Миша злится и заводится, жилка выступает на шее, а она тянется к нему через весь стол, что бы провести холодным пальцем по шее и сказать: «Не ревнуй. Я люблю только тебя». И когда понимает, что это его фраза, он молчит и шепчет: « Как ты такое выдерживаешь?» И еще тише: «Если они не перестанут, я выколю им глаза.» А еще он жуткий оптимист, что иногда бесит Лену. Но он умеет мыслить здраво. И он это знает. А еще он любит поговорки. А сейчас, в комнату выходит Лена, в одной футболке и нижнем белье. Подходит, и когда Миша закрывает дверь, целует его. Голова начинает кружиться, а руки сами подхватывают миниатюрную Лену, ноги сами идут в спальню, и кладут ее на прохладные простыни. И она еще будет шептать на своем родном языке, а завтра она снова сядет к нему на колени, целуя скулу. Кожу снова будет жечь спирт, а потом Лена снова встанет у зеркала, недовольная собой. Она снова даст по губам в метро Мише, снова они выйдут, целуясь, не на той станции, снова она слишком сильно сдавит руку в кино, когда станет страшно. Но это все завтра. А пока…. Пока воздух пахнет мятой и ванилью.