хороший мальчик Савада Еширо

Слэш
R
Завершён
1163
автор
Размер:
25 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1163 Нравится 13 Отзывы 367 В сборник Скачать

Еширо - хороший сын

Настройки текста
Реборн чувствует себя, как акула в воде. В толпе рыбок-людей, он привычно хищно щурит глаза, прикрытые полями федоры, и смотрит по сторонам сканирующим взглядом, изучая людей на предмет «интересности». Сила, способности, профессия, Пламя…и еще десятка два пунктов, которые он, подобно Шерлоку Холмсу, вылавливает просто из чужого внешнего вида. Людей в аэропорте имени Винченцо Беллини более, чем достаточно, ведь это самый загруженный воздушный вокзал на Сицилии. Пришлось, конечно, убить свое время, чтобы приехать к нему из привычного Палермо, но Реборн был не в обиде. Отношения с аэропортом Фальконе-Борселлино у Солнца были натянутыми по понятным причинам*. Да и Иемицу обмолвился, что, если Реборн, вдруг, в определенный день окажется в определенном месте, то получит возможность посмотреть на родного старшего братца своего будущего ученика. Не то, чтобы охарактеризованный Внешним Советником как «абсолютно бесполезный» мальчишка мог бы интересовать кого-то, вроде Аркобалено, но ему казалось логичным, что можно узнать что-то о будущем Дечимо через его брата. Иемицу говорит, что сын его, Еширо, сплошное разочарование. Между тем, на этого «бесперспективного» мальчишку Савада убил почти десяток лет упорных тренировок, а значит, не может он быть таким уж безынтересным, как кажется на первый взгляд. Он примечает его сразу: промокший, как уличный бродяжий кот, он выделяется среди сытой суеты толпы. Выделяется, как черное, уродливое пятно от кляксы на белоснежной бумаге. Реборн задумчиво трет острый подбородок и по-птичьи склоняет голову, продолжая наблюдать. Мальчишка затравленно оглядывается, будто отовсюду его поджидает смертельная опасность (хорошее качество, если бы он не выглядел таким испуганным этой мыслью) и втягивает голову в плечи, едва замечает его. В огромной толпе аэропорта он делает это удивительно быстро, впрочем, это не новость для киллера. Интуиция Вонголы не зря вошла в поговорки среди мафиозных кругов. Совершенно не кажется странным, что прямой потомок Джотто ею обладает. Он один. Удивительно, его не провожает ни отец (наверняка слишком занят), ни кто-то из CEDEF, хотя, может и правильно. Еширо уже шестнадцать, он должен уметь за себя постоять. Мокрой тенью он передвигается между людьми, проявляя чудеса гибкости – даже ни разу не ссорится с каким-нибудь не очень осторожным туристом. Вблизи он кажется еще более невпечатляющим, чем издали, хотя, о Небо, разве можно выглядеть хуже? Сутулый, зажатый, тощий, будто состоит из ивовых веточек, а не плоти и крови…пожалуй, на его фоне даже Савада Тсунео, получающий стабильный «неуд» по физкультуре, выглядит атлетичным. Старший из сыновей Иемицу низко кланяется, ниже, чем человек, знающий о своем положении, должен. Будто бы он не просто делает это из вежливости, но и говорит вместе с этим извинения за то, что находится у него на глазах, такой несусветно бледный и немощный. Пожалуй, «абсолютно бесполезный» звучит похожим на правду. Еширо прячет глаза за длинной челкой, чем-то напоминающей об Урагане Варии, и говорит внезапно хриплым и низким голосом, совершенно не сочетающимся с его миловидным лицом: - Добрый день, Реборн, - имя Солнца парень произносит уже шепотом, как человек, сорвавший голос. Шея при этом у него странно напрягается, и, заметив такое внимание, парень поправляет высокое горло свитера, в котором он перед Реборном и появился. В середине июня. - Добрый, - передает любезность киллер, задерживая взгляд на тончайших, тоже будто не имеющих мышц, пальцах юноши. Тот сутулится еще больше, прячет разбитые костяшки в рукавах, и виновато склоняет голову, будто извиняется. Аркобалено чувствует странную горечь на корне языка, будто очень давно не пил. Странные повадки Савады ему не нравятся абсолютно. Но, он решает оставить парню свободу в действиях. Тот все равно не его ученик, а значит, его можно оставить в покое. Еширо - можно просто Еши, Реборн-сан - мало говорит, еще меньше смотрит. Взгляд его ржаво-карих глаз какой-то затуманенный, мыльный. Парень, едва опустившись на свое место, рядом с киллером, низко опускает голову, накидывая тень от челки на все лицо, и утыкается невидящим взглядом в свои пальцы. Выглядит пугающе, но Солнце не лезет, не пытается растормошить. Он слышал, что Облакам трудно даются социальные взаимодействия. С таким примером, как Скалл, в это верится слабо, но все же кому-то из них определенно нужно абстрагироваться от суматохи и шума. Причина, по которой Иемицу отправляет своего сына, с которым старательно занимался десять лет, обратно домой, проста. Тот не Небо. Иемицу готовил из старшего хорошего преемника, но тот не оправдал ни отцовских надежд, ни своего имени*. Реборну, правда, непонятно, почему не оставить в CEDEF хорошо натренированное Облако, но после он думает, что в случае…неблагонадежности потомка Алауди его вполне можно будет заменить Еширо. Всю поездку Аркобалено занимается в основном тем, что смотрит личные дела будущих Хранителей для Дечимо, и в уме просчитывает, каким образом будет удачно столкнуть сыночка Савады, по всем параметрам не дотягивающего даже до уровня среднестатистического школьника, с Хранителями, половина из которых уже сейчас в школе имеют популярность. Еширо все несколько часов, кажется, даже не меняет положения тела. Парень Реборна все больше настораживал, но тот пока решил ничего не делать. Информации было слишком мало: все годы Иемицу предпочитал скрывать, что занимается с сыном. Если подумать, он вообще привык старшего…прятать. Настолько тщательно, что когда Солнце Аркобалено получал задание от Ноно, о старшем брате не было сказано и слова. Интересно, это из-за того, что Пламя не то, или Тимотео тоже не в курсе? Было бы неловко указывать Девятому, что его Внешний советник скрывает от него нечто более существенное, чем своего внебрачного сына, которого он тоже обучает (правда, о Базиле Тимотео как раз в курсе). Пока что все это кажется лишь забавной головоломкой для лучшего киллера столетия, поэтому он спокойно просит подать ему какой-нибудь алкоголь, задумчиво рассматривая впавшего в полную прострацию Саваду. Паренек выглядит не слишком-то здоро́во. Не критично, это точно, но как-то…будто долгое-долгое время болел. Не то, чтобы Реборну было жаль его или что-то вроде того, просто странно. Его, отнюдь не вонгольская, интуиция что-то пыталась нашептать, слишком тихо, чтобы он мог услышать. В груди ворочалось не очень хорошее чувство, и Солнце с удивлением отметил его наличие в принципе. Потому что его Пламя иступлено ревело. Аркобалено не ощущал этих чувств в реальности, но его Солнце было в ярости. Гудело под кожей, готовое вскипятить кровь, и злость эта, почти животная, была направлена не на зажавшегося каким-то болезненным комком парня. О нет. Будто зверь, Солнце отчего-то хотело причинить боль тому, кто воздействовал на Еширо. Его Пламя соприкасалось будто бы с миазмами, отдающими Облаком, и оттого возмущенно пыталось найти выход. Реборн не был лекарем, но чужие болезни ощущал на удивление чутко. И то, что творилось с мальчишкой не находило в его знаниях отклика. И вот это действительно напрягло, больше, чем тайны его проклятого отца или Девятого. Потому что все в мире знали – шутки с Пламенем плохи.

***

Домик у Савад оказался на удивление обычный. Двухэтажный, отделанный светлыми деревянными панелями и имеющий красную крышу. Это был простой коттеджик в спальном районе, никаких излишеств: небольшой двор, балкон. Никаких дизайнерских решений по освобождению пространства, он традиционной коробкой стоял в окружении почти таких же. Реборн разглядывал обстановку, смотрел на растущее у самых окон чьей-то комнаты дерево. Еширо разглядывал дом с не меньшим интересом, задумчиво покусывая губы, и подслеповато щурясь. - Давно не был дома?- стараясь звучать не слишком иронично, спросил Аркобалено, пряча руки в карманы и толкая ворота ногой. - Почти семь лет, - мрачно и тихо отозвался парень, шагая за Реборном, будто боялся сам ступить на порог своего же дома. Киллер предпочел не заметить его тоскливого собачьего взгляда, который он бросил определено на окно кухни. В нем то появлялась, то исчезала, уходя в глубину комнаты, женщина. Савада Нана. Примерно позвонив в дверь, репетитор-киллер отошел в сторону ровно в тот момент, когда она распахнулась, давая матери первым делом встретиться взглядом с сыном. - Е…Еширо? – удивленно отозвалась женщина, а после улыбнулась, немного натянуто. – Давно тебя не было дома. - Привет…привет, мама, - прошептал в ответ Савада, и на секунду прикрыл глаза. Когда он открыл их снова, никаких эмоций в них уже не было, и они снова слегка «поплыли». – Отец решил, что мне пора вернуться домой. - Иемицу? – радостно, гораздо радостнее, чем встречая сына, отозвалась Нана,- он приехал с тобой? - Нет, маман, - поняв, что у мальчишки не хватит духу испортить матери настроение, отозвался Реборн, появляясь перед ее носом, и закрывая парня за собой. – Ваш муж попросил меня помочь ему добраться сюда. Я Реборн, репетитор. Иемицу предупреждал… - Да-да, конечно, - Савада светло улыбнулась. – Проходите, мальчики, негоже на пороге стоять. Вы голодны? Может быть кофе, Реборн-кун? Аркобалено даже не нужно было поворачиваться, чтобы почувствовать, как за спиной дернулся Еши так, будто дверная ручка ударила его током. Чужое странное пламя снова начало распространяться и Реборну даже пришлось сжать кулаки, чтобы не дать искрам сорваться со своих ладоней. Парень принялся разуваться, так тихо, что киллер едва различал его дыхание. Нане он лишь улыбнулся и отрицательно покачал головой. Сказал еще что-то дружелюбное, но и сам бы не вспомнил, что. Еширо попытался проскользнуть мимо, но легко был пойман за запястье. - Еширо… - Отпусти, - сквозь зубы прошептал парень. – Больно, Реборн, отпусти… Солнце удивленно отнял руку. Он не сжимал чужое запястье почти совсем. Савада выдохнул с облегчением, благодарно кивнул и до того, как репетитор успел что-то спросить, взбежал по ступеням наверх. На его запястьях Реборн заметил бинты.

***

Тсунео оказался как раз таким, каким его и описывали: наивным, инфантильным и трусливым мальчишкой, который много возмущался, но мало делал. Его Пламя дремало где-то глубоко в груди, и он не выглядел ни на йоту способным делать что-то, решительно сжав кулаки. Они были чем-то очень с Еширо похожи – например, худобой – но и отличались тоже разительно. Даже несмотря на то, что волосы у них были примерно одинакового, коричного оттенка, Тсунео, кажется, не был знаком с расческой, и его волосы торчали во все стороны в творческом беспорядке. Волосы старшего брата выглядели безжизненными, будто сгоревшими, и уныло повисали иголками вниз. У Тсунео были приятного, карамельного цвета глаза, которые привлекали внимание и горели изнутри таинственным, но ласковым светом – так себя проявляла его Воля. Глаза Еширо были похожи на две ржавых пуговицы, никаким огнем они не горели, наоборот, были тусклы, как у слепцов. В них ничего не отражалось, никакого даже самого маленького чувства, будто они уже не были живы. Это вполне дополняло его образ нелюдимого одиночки. Его взгляд немного отталкивал. Тсунео боялся смотреть в глаза брата до видимой дрожи. Он вообще обходил брата широкой дугой, будто тот был больной и заразный. Младший не стеснялся говорить Реборну, что боится старшего брата больше, чем всех его рассказов о мафии. Еширо брата игнорировал напропалую. И никогда на него не смотрел прямым, сфокусированным взглядом. В родном доме его больше занимали покрашенные в новый цвет стены, чем собственный младший брат. Реборн видит, что Еши вздрагивает каждый раз, когда Тсу проносится, проходит, пролетает мимо. Аркобалено выхватывает взглядом протянутую паучью руку, которая из жеста помощи превращается в изящное движение, которым старший поправляет свою не в меру длинную челку, проходя мимо. Солнце не понимает, кто из них кого больше боится. Еширо шестнадцать и он поступает в последний класс средней школы, Тсунео этот путь только начинает, но оба они в школе не имеют никакого успеха. Младший Савада давно заработал себе кличку «Никчемный» среди учеников, у него нет друзей, нет успехов в спорте или учебе, нет даже интересов, которые могли бы свести его со сверстниками. У Еширо тоже нет всего этого, но ни у кого язык не поворачивается назвать его так же, как брата. В перерыве он читает Достоевского – на языке оригинала – и блекло улыбается. Тсунео ноет, смотря на Сасагаву Киоко, причитая, что никогда не сможет добиться такой невероятной девушки. Иногда Реборн сомневается, братья ли Савады.

***

Ямамото кажется Реборну подходящей кандидатурой на место Хранителя, - конечно, не учитывая того, что его родословная буквально говорит о том, что он должен стать Дождем Десятого Вонголы – поэтому он считает, что позволить Тсунео дать спортсмену совет будет хорошим началом для их дружбы. Аркобалено смеет надеяться, что его ученик достаточно разумен, чтобы не наговорить глупостей потерянному от навалившихся неудач парню. Когда он узнает, что Ямамото на крыше, и, кажется, настроен абсолютно серьезно, надежды тают, как снег по весне. И ему приходится самому взбираться на школьную крышу, чтобы проследить за тем, чтобы Дождь не убился. Аналитический ум уже просчитывает варианты, которые вывернут эту ситуацию в выгодную для него сторону. Осталось только не позволить парню по-тихому свести счеты с жизнью, и можно будет поставить первую галочку в списке Хранителей, напротив имени Такеши. Спасение жизни – достаточное событие для образования Уз. С пламенем Савады это будет вдвойне просто. Все же выгодно иметь такое гармоничное Небо, которое даже на мизерном уровне раскрытия способностей способно привлекать к себе людей. Возможно, думает Реборн, пробегая по лестницам, из Тсунео и выйдет какой-то толк. На крыше Ямамото не один. Еширо стоит за оградой, задумчиво смотря на далекие-далекие горы, за которыми скрывается побережье Японского моря и, кажется, полностью уходит в себя. Ветер, сильный и порывистый, взбивает его волосы, путает тонкие безжизненные прядки, пытается придать ему какой-то…оживленный вид, но даже ему не удается этого сделать. - Можешь прыгать, Ямамото-кун, - говорит Еши, поворачивая голову на удивленного бейсболиста. – Если уж терять нечего – чего задерживаться. Говорят, смерть – это новое начало. Если все закончил в этом мире, то почему бы не перейти в следующий. Голос у Савады надтреснутый, нездоровый. Он закуривает сигарету, которую достает будто из воздуха, тяжело, с присвистом затягивается и поднимает голову так, что кажется, что кадык вскроет ему тонкую кожу шеи. Выдыхает ядовитый дым и затягивается снова. - Я тут не нанимался останавливать детей, понимаешь? Прыгай, раз тебе пора, Ямамото Такеши. Я бы на твоем месте пока задержался. Тебя ждет еще куча людей, которые не хотят, чтобы ты умирал. Жаль, я не на твоем месте, поэтому советовать не стану. Еширо вылезает в дыру на ограждении, и проходит мимо Реборна так, будто не видит его. Он снова источает свое ядовитое Пламя, а в глазах, кажется, тлеют угли. Он выглядит как человек, который только что пережил нечто ужасное. Ямамото остается стоять на парапете и буквально через минуту крышу наводняют школьники и школьницы, плачущие, кричащие, несогласные. Прячется среди них и Савада-младший, готовый вырвать волосы на своей безмозглой голове. Такеши слегка улыбается, самым уголком губ. В глазах, ненормально, нетипично для него серьезных, загорается Пламя, холодное, как мартовский дождь со снегом. Неправильно холодное, не успокаивающее пламя. Ядом оно проникает в его улыбку, когда Тсунео пытается оправдать свои слова, на которые он не имел даже права. Ямамото с ним соглашается и хватает за руку. Реборн все же ставит галочку над именем Такеши, но это не кажется ему правильным.

***

Еширо рычит, как зверь, когда отбивает удары какой-то шайки хулиганов, напавших на него после уроков. Его шея напряжена до предела, и видно не только жилы, но даже яростно пульсирующую артерию под тонкой кожей. Руки – в кровь, колени – в мясо, по губам из носа течет кровь, темная, горькая, но Он не собирается останавливаться. Бьет, бьет и продолжает бить, когда под ним скулят, прося о пощаде. В его глазах – ярость, какое-то безумное нежелание успокоиться, отпустить придурков. Реборн перехватывает его поперек туловища, пережимая и руки, но это не мешает парню продолжать кидаться на противников, в страхе бегущих от него. Он горит своим Облаком, удушливым, грязным и мучительно жестоким. Скалит красные от крови зубы и безумно хохочет, когда Аркобалено буквально на руках уносит его из подворотни, где на него попытались напасть. Еши не выглядит «абсолютно бесполезным», о нет. В его глазах безумное желание отомстить. Он отплевывается прямо на пиджак и рубашку киллеру, пачкая дорогую одежду кровью и желчью, которая поднимается из голодного желудка. - Успокойся, Савада, - просит Реборн, не чувствуя, что его слышат. – Еширо!!! Зверь колотится в руках, извивается, парень кусает его в плечо, невероятно изогнувшись, и отхватывает часть рукава – настолько железная хватка у его зубов. Реборн чертыхается и прижимает одичавшего парня лицом к своей груди, чувствуя, как мокнет от чужой крови рубашка. Он жестко сжимает чужую талию, и мягко гладит по волосам. - Еши…Еши…Все хорошо, Еши… Звучание собственного имени приводит парня в чувство. Он перестает рычать, пытается перестать отплевывать кровь и начинает в ней захлебываться. Солнцу приходится отодвинуть его от себя, чтобы парень сделал новый блаженный вдох. Еширо выглядит до безобразия живым, пускай и диким до умопомрачения. Он внимательно смотрит в лицо мужчины, запрокинув голову, будто пытается найти ответы на какие-то свои вопросы. - Дыши, Еши. Парень делает вздох, другой, абсолютно завороженный Солнцем. Воздух выходит из него толчками, плохо, а Реборн продолжает обнимать тонкую талию со стальными, будто адамантиевыми, мышцами, которые перекатываются под кожей при малейшем движении. Внезапно Еширо оказывается не тощим, как казалось. Реборн проводит рукой по позвонкам, по напряженной до судорог спине, и парень как-то весь расслабляется, отпускает свою безумную злобу, и все смотрит и смотрит на Аркобалено, что становится даже неуютно как-то. Реборн усмехается, не разрывая контакта, и продолжает мягко пальцами массировать чужую спину. Еши удивительно спокойно поддается, позволяет, хотя, на каком-то подсознательном уровне оба понимают, что не хоти юноша этого – никакого Солнца бы не хватило, чтобы его расслабить. Ядовитое Пламя прячет свои щупальца, которыми нападало на обидчиков, и, прижимая вырубившегося парня к себе, Реборн излишне нежно перебирает сухие прядки коричных волос. Насколько одинок должен быть человек, чтобы довериться первому, кто выказывает ему дружелюбие? Первому, кто зовет по имени, которое ему приятно? Мальчишка пугает своими повадками, действительно напрягает все в его действиях и чувствах, заставляет интерес и волнение бурлить под пальцами, когда ими он касается чужой челки, отодвигая ее в сторону, и видя очередной непонятной природы шрам, идущий от середины лба до левой брови, едва не задевающий глаз. Насколько сумел увидеть Реборн (а при всей его вездесущности Еширо умудряется каким-то образом всегда скрываться от людей, чтобы не дать им увидеть больше положенного), это не единственный шрам на чужой коже, и даже не самый страшный. Отчего-то безумно хочется узнать, что еще прячет от него шестнадцатилетний парнишка, уже несколько недель во всем обыгрывающий лучшего киллера столетия. Еширо непонятно как приходит в себя за несколько метров до калитки своего дома, снова оставляя Солнце Аркобалено с носом.

***

Когда Гокудера Хаято начинает использовать динамита больше, чем могут удержать его пальцы, Реборн испытывает странное чувство дежа вю. Тсунео рядом бегает в очередных дурацких семейниках, пытаясь потушить фитили, но Гокудеру это ни капли не впечатляет, и он берет на себя все больше и больше, вызывая у Реборна нервную дрожь в пальцах и иронический интерес, откуда он берет свои шашки в таком количестве. Пять минут утекают, как песок, а Дымовая Бомба все продолжает и продолжает увеличивать силу своих атак, и Аркобалено подумывает о том, как бы самому не ворваться в битву, потому что пламя медленно слабеет на лбу Тсунео, а агрессивная пелена на глазах Урагана никуда не девается. Планы летят в тартарары, и это ни разу неприятно. Еширо выпрыгивает из окна так, будто всю жизнь только и занимался подобными появлениями. Он слегка хмурится, видя брата в таком виде, а потом стреляет очень колючим взглядом на репетитора. - Хаято! – хрипло зовет старший Савада, и Солнце невольно чертыхается, сплевывая опять образовавшуюся горечь куда-то в сторону. Дымовая Бомба замирает, Тсунео падает в кусты безвольным куском мяса, а Еширо одним взмахом руки тушит все динамитные шашки в руках Гокудеры и вокруг него. Бесстрашно двигаясь между получившегося минного поля, Савада легко подходит и так же легко касается чужих пальцев, красных от ожогов и крови из маленьких ранок на них. Он что-то говорит ему почти на ухо, и Гокудера странно меняется в лице. Слегка улыбается, зелено-серые глаза смягчаются, взгляд больше не напоминает звериный. Еширо уходит так же быстро, как и появляется, а Хаято позволяет называть себя Ураганом Вонголы. Безразличным, бушующим где-то на задворках горизонта ураганом. Все еще впадающим в ярость, успокаивающимся только от на диво гармоничного Пламени младшего Савады. Реборн понимает, что этот Хранитель играет в поддавки, потому что Тсунео ему не интересен. Галочка в отчете летит Девятому, но киллер все еще недоволен теми ощущениями, что вызывает у него дружба между Дечимо и его первыми последователями. Гокудера ведет себя слишком нарочито для юного гения, слишком нервно, будто чужое Пламя не способно внести в его душу равновесие, только зверя внутри глушит ненадолго. Почему-то Реборн с тоской вспоминает Луче, впервые за последние двадцать лет.

***

С Еширо оказывается на удивление удобно молчать. Пока в соседней комнате раздаются крики и мольбы о помощи – младший брат воюет с математикой в компании детской игрушки, бьющей током несильно, но неприятно – Реборн с удобством устраивается за круглым столиком на балконе, рядом со старшим Савадой. Юноша не пьет, только задумчиво крутит в руках кружку горячего чая, смотрит опять куда-то сквозь пространство, но выглядит при всем при этом на удивление благодушно. Движения его мягки и спокойны, а сам он не выглядит напряженной до последнего миллиметра струной. Он начинает выглядеть более здоровым, и это Солнце радует, несмотря на то, что он никак не мог помочь этому процессу. Аркобалено пьет кофе и смотрит на юношу дольше и внимательнее, чем обычно. Странно признаться (особенно ему, старику в навечно молодом теле), но его впервые кто-то настолько…привлекает. Сотканный из странных тайн, несоответствий и острых углов, он оставляет на языке привкус горечи и знакомого ощущения пепла, которого Реборн за свою жизнь наглотался вдоволь. Еширо похож на Луче меньше, чем Тсунео, но почему-то именно сидя бок о бок с ним, Солнцу легче вспоминать свое единственное Небо. Рядом и дышится легче, пускай это и обманка для проникновения опасного яда в тело и душу. Еши холодный и одинокий, его аура скорее отталкивает людей, чем приманивает – этим он сильнее всего отличается от брата, вокруг которого, даже никчемного, крутятся люди. Мир почти без помощи киллера выбирает младшего Саваду центром всех событий, увлекает за собой, окунает в них с головой, заставляя взрослеть. Еши сидит на границе событий в одиночку, но при этом умудряется проникать в водоворот так легко, будто для этого и родился. Аркобалено он нравится, без иронии. Это непривычно и странно, потому что он и забыл, что его стариковские чувства способны на большее, чем тот мизер, что он выжимает из себя сейчас. Возможно, стоит проявить немного больше интереса и с улыбкой понаблюдать за реакциями Еширо? Едва стоит протянуть руку, он исчезает, как иллюзии луж на разгоряченном асфальте. Не подпускает он к себе никого близко, и Реборну только одно интересно. Это от влияния Пламени или Еширо боится?

***

С Хибари Кеей Реборну сложно. На все попытки втянуть потомка Алауди в приключения «в стиле Вонголы» тот реагирует только стеной раздражения и привычной для обывателей маской боевого зверя, который не заинтересован ни в чем, кроме драк. Гокудера, видя это, улыбается уголком губы, а Ямамото смотрит более остро, чем обычно, не пряча взгляда прирожденного убийцы за дурацкими бутафорскими искрами веселья. Они будто встречают старого друга, полностью его понимают. Хибари бьет их в два раза сильнее, чем обычных школьников, а они отвечают ему такой же отдачей. Тсунео, в отличие от своих Хранителей, Хибари боится до дрожащих коленей, и предложить ему нечего. Это Реборна расстраивает. Несмотря на привлекательное для атрибутов Пламя, в мальчишке нет и капли понимания. Солнце замечает это еще при встрече с Ямамото, когда узнает детали истории с неудавшимся самоубийством. Тсунео улыбается всем одинаково, говорит фразы, похожие друг на друга, будто сошедшие со страниц манги, которую он любит беззаветной любовью ребенка. Нет в нем этого присущего Небесам взгляда «внутрь», который помогал Луче останавливать нападающих не силой ее огня решимости, а словами. Тсунео привлекательное Небо, готовое принять под свой купол всех. Но за этим кроется и опасность. Он для всех. И ни для кого. Гармония играет с Савадой жестокую шутку. Все приходят к нему, но так же легко и уходят. И, видя улыбки на лицах Хаято и Такеши в моменты, когда они перекидываются странными, необычными для вечно ссорящихся людей взглядами, Реборн просто понимает: они уйдут тоже. Как и слегка заинтересованного Хибари, их тут ничего не держит. Хибари попадает в больницу внезапно – когда Реборн узнает, он только удивленно вскидывает брови, и, по наитию своей интуиции забирается в третий класс, чтобы проверить еще кое-что. Еширо в школе нет тоже. Никто им и не интересуется, будто его и нет, а Аркобалено впервые бросает Хранителям жесткое: «Савада – на вас», и так же впервые бросает свою работу ради личного интереса. От мысли о драке Еши и Кеи внутри странно гудит, и Солнце думает, что это предчувствие. Хибари и Савада лежат в одной палате. Еширо как и всегда в гольфике, который прикрывает большую часть его тела, как вторая кожа, со сверху накинутым халатом. Он сидит на подоконнике, выкинув свои босые, по-лягушачьи длинные стопы на улицу, держится за подоконник побелевшими от напряжения пальцами, и смотрит на сидящего на постели Хибари. Облако чистит апельсин, принесенный его заместителем Кусакабе. По палате разливается удушливый в сочетании с лекарствами цитрусовый запах. - Первое время я тоже думал, что если буду раниться, то на меня обратят внимание, - вдруг говорит Савада, неуловимым движением уклоняясь от брошенного в него яблока, и достает из кармана больничного халата пачку сигарет. Закуривает, не стесняясь. Хибари не реагирует. Удивительно для человека его склада характера, если честно. Скорее, он даже не злится, а, как и Реборн на дереве рядом, весь обращается в слух. - В детстве это было привычным делом: если ударил коленку, мама тут же придет и смажет зеленкой, еще и слезы вытрет, даст высморкать сопливый нос и конфету даст, чтобы не расстраивался, - полушепотом заговаривает как бы с самим собой Еширо в перерыве между затяжками слишком дешевыми, на скромный взгляд Реборна, сигаретами. – Потом все кончилось очень внезапно, правда? А теперь, даже если ты раскроишь голову, матери плевать. У нее другой любимый ребенок, которого она опекает как курица-наседка, а ты...слишком взрослый, да и вообще слишком не похож на ее сына, чтобы быть ей нужным. Она помнит тебя сопливым малышом с разбитыми коленками, а поломанный-склеенный юноша с кучей шрамов ее уже не трогает за душу. Щелкнув пальцами, Савада отправляет окурок, потушенный о внешнюю обшивку стен больницы, в полет во двор, и залезает обратно в палату. Босые ноги кажутся синеватыми, будто пострадали от обморожения, но хозяина их совсем это не беспокоит. Он поднимает яблоко и вытирает его о рукав своего халата, после чего возвращает на тумбу к Хибари. - Я понимаю, что хочется верить, мол, если я пострадаю сильно, она точно явится, вся в слезах и с горячими объятиями и признаниями любви, но поверь. Возможно, она поплачет на твоих похоронах, но не больше, чем тот же Кусакабе. Ты давно уже не ее сын. Ей все равно. Стоит ли ради этого причинять себе боль, если это не имеет смысла? На тумбе у Еширо пусто, хотя Нана слышала от Реборна, что сын в больнице. Парень скидывает халат, и забирается под одеяло, хватая из-под подушки очередную книгу – в этот раз «Портрет Дориана Грея» - и снова абстрагируется от действительности. Реборну неприятно думать, что у Еширо эти слова идут не от зова интуиции, а от того, что он прекрасно знает, о чем говорит. Некстати вспоминается и второй день их пребывания в доме Савад. На столе – две тарелки. Нана вытирает руки о фартук, и мягко зовет на завтрак Тсунео и его, Реборна. Когда на кухню спускается и Еширо, у женщины смешно округляются глаза. Еширо безразлично обходит ее и залезает в холодильник, чтобы приготовить себе какой-то завтрак самостоятельно. Реборна бьет под дых мысль о том, что Савада Нана забыла о собственном старшем сыне. И сына это ни капли не удивляет. Хибари продолжает резать апельсин бездумно. Он пачкает одеяло, под которым сидит, режет пальцы ножом, задумавшись, и окропляет белоснежные простыни кровью. Его взгляд мрачный и сосредоточенный, полупустой. Еширо ничего не замечает, уткнувшись в книгу и распространяя удушающую волну пламени, которая отзывается на болезненные для него воспоминания. На следующий день Кея соглашается обменять свою «свободу» от всяких семей на драку с Реборном. Неестественная покладистость для настоящего Облака.

***

Реборн впервые ощущает какие-то толчки неуверенности, когда лезет в чужую жизнь. Пробираться ночью в чужую комнату – это определенное проникновение за позволенную границу, и обычно это не имеет значения для прозванного беспринципным Солнца, но в этот раз он совсем не уверен в своем решении. Комната Еширо – последняя дверь на втором этаже. Тут будто застыло время: детские игрушки, маленькая кровать для ребенка, лет девяти, смешные наклейки на стенах, старые рисунки, детские книжки с рисунками на полстраницы. Как и говорил Савада – он был здесь в последний раз семь лет назад. Так с тех пор тут все и сохранилось, будто рука не поднималась менять. Или просто не доходила. Сразу становится понятной и забывчивость по отношению к сыну у Наны, и ее холодность к почти уже совсем взрослому юноше. Для нее Еширо все еще девятилетний мальчик, а этот, что пришел с Реборном – чужой, взявший его имя и какие-то черты лица. Не ее сын. - А я думал, ты уже давно тут побывал, - привычным шепотом отзывается Еши, и видно, что в комнате ему неуютно. – Пойдем, поговорим, раз уж пришел. Парень машет рукой, и выходит из комнаты и дергает люк на чердак, отходя в сторону, чтобы дать ступеням раскрыться. После привычным жестом клацает на выключатель и поднимается наверх, не смотря себе за спину, и так зная, что Аркобалено слишком любопытен и не слишком уж смущен тем, что его поймали на месте происшествия. Похоже, Еширо попытался сделать из простой и привычной чердачной свалки мансарду. Тут не пахнет пылью почти совсем, вещи аккуратно расставлены для создания мизерного пространства для жизни. Совсем бесполезное убрано за старые шкафы, то, что пригодится – устроенно на свободном пространстве, образовав даже целых две зоны в своеобразной комнате, отделенные непонятно откуда взявшимися бумажными ширмами. Ими полностью отгорожена старая кровать и небольшой комод, спальная зона. В видимой глазу остается «гостиная-кабинет», с рабочим столом, диваном, несколькими креслами и журнальным столиком. Некоторые вещи видно, что были почти любовно собраны заново из щепок. Еширо кивает на диван, приглашая репетитора брата устроиться со всем удобством, а сам устраивается в видавшем виды и поеденном молью глубоком кресле, подобрав под себя замерзшие стопы и положив половину тела на подлокотник. Реборн устраивается на диване, широко раскинув руки, и закинув ногу на ногу, выглядя хозяином положения. Еширо из-за своего кресла хитро сверкает глазами, показывая, что такие способы непрямого давления на него не действуют. Он молчит, хотя сам звал поговорить. На губах у парня гуляет странная кривая усмешка, а в пальцах он перебирает какую-то вещь, схваченную на входе. Он не спокоен, как бы ни хотел выглядеть, и Солнце слегка ослабляет свою уверенность и свечение, чтобы не нервировать Еши сильнее, чем того может потребовать ситуация. На самом деле он даже ощущает некоторую долю вины за свою попытку воздействовать на старшего так же, как и на младшего брата. Странно только то, что Еширо бы по хорошему закрыться и зубоскалить, а он терпит. - Зачем ты полез в комнату? – устало интересуется парень, склонив голову в виноватом жесте, немного спрятавшись от Аркобалено. – Я чем-то помешал тебе? Реборн впадает в ступор от таких умозаключений, но после обрывает себя, чтобы не удивиться этому явно. Еширо привык жить в каком-то другом, непонятном Реборну мире, со странной логикой и еще более странными отношениями между людьми. Вместо насмешки или подтверждения, которые бы оставили Реборна взрослым, наглым и беспринципным киллером – таким, каким видит его Тсунео, мужчина встает с дивана, и подходит ближе к удивленному и немного испуганному таким поворотом событий Еширо. Тот зажимается и прикрывает лицо, готовый к удару, а у Аркобалено руки едва не сжимаются в кулаки от вида подобного. Вместо того, чтобы нависнуть над парнем, Реборн опускается на колени рядом с креслом, слегка улыбается, беря тонкие пальцы в ладонь и осторожно принимаясь их растирать, чтобы согреть. Руки у парня невыносимо холодные. - Вовсе нет, с чего ты решил? – как можно мягче отзывается киллер, продолжая греть чужие ладони и стараясь не выдавать излишнего трепета в прикосновениях к хрупким на вид, но сильным рукам. – Быть может я, как старый извращенец, решил посмотреть на то, как ты спишь? Это было насмешкой настолько отчасти, что Реборн предпочитал не задумываться об этом. Еширо, совершенно не готовый к происходящему, лишь удивленно хлопал глазами, заставляя что-то этими взмахами ресниц переворачиваться в Реборне. Тот лишь саркастично думал о том, до чего докатился. - Ты бы никогда этого не стал делать,- снисходительно-устало ответил парень, впрочем, не забирая своей руки из чужого захвата. – Я слишком неинтересный, чтобы тратить на меня свое время. Абсолютная никчемность, отец же говорил. И во взгляде ни капли чертовой насмешки, одна непоколебимая уверенность в своих словах. Полное принятие, спокойствие, будто то, что он говорит, это нормально. Реборн хмурится, и берет вторую ладонь, начиная греть и ее. Ему буквально впервые нечего противопоставить такой уверенности. Это злит его, но не от того, что он проигрывает в словесной битве. О нет. Солнце ревет пущенным по трубе огнем, распаляет злобу и ярость, пуская их по венам и лимфе, отражается в темных, скрытых шляпой глазах и заставляет опустить взгляд на чужие руки, чтобы не выдать себя. Еще никогда за последние несколько десятилетий Аркобалено не хотелось поработать по своему прямому профилю. Убить Иемицу становится чем-то вроде навязчивой идеи, пока он греет засыпающего Еширо, и мрачно молчит. Парню ответ не нужен – он все равно не поймет его правильно, даже если услышит, а оттого, репетитор старается просто промолчать. Реборн видел десятки уничтоженных мафией детей. Он вообще не понаслышке знаком с тем, и как родители могут быть жестоки к тем, кого сами и породили – устранение «объектов» разрушенной семьи Эстранео показало ему это лучше всяких рассказов. Но почему-то именно этот конкретный разрушенный ребенок причинял своим видом ему много боли(он был удивлен, что все еще умеет ее испытывать). Мягкие поцелуи, оставленные Реборном на пальцах, заставляют Еширо слегка улыбнуться, а его Облако будто перестает быть таким насыщенным и сквозь него, как через настоящие облака, начинает просачиваться тепло, какое-то незнакомо ласковое, необычное. Реборн укрывает мальчишку своим пиджаком и выходит из комнаты, чтобы не мешать чужому сну. На утро Еширо просыпается в тепле и находит на столе пару длинных смешных носков.

***

- Савада, вступай в клуб бокса!!! ЭКСТРЕМАЛЬНО не пожалеешь! Тсунео испуганно блеет что-то, покрываясь тремя десятками потов, Реборн смотрит насмешливо, не предпринимая попыток ни в чем помочь. Мимо них, с книгой в руках, проходит Еширо, которому кланяется лично Кусакабе, а тот не замечает этого. - Савада!!!- переключается Сасагава, глав клуба, на старшего брата. – Покажи класс своему младшему! ЭКСТРЕМАЛЬНО вступай в клуб бокса!!! Еши удивленно вскидывает брови, убирая книгу за спину, и склоняет голову в задумчивости, после чего говорит: - Мой младший брат умеет за себя постоять, - и просто пожимает плечами. Тсунео икает и вскрикивает, а Реборн задумчиво трет подбородок. Какова вероятность того, что Еширо, как личный ученик Иемицу познакомится с внебрачным сыном своего отца, которого тот тоже взял в ученики? И, какова из этого вероятность того, что, лишенный брата Еширо, как старший, возьмет под опеку того, кто будет рядом? Судя по реакциям и внешнему виду Еши, отец никого не жалеет. Сасагава от его слов как-то весь неуловимо изменился, стал серьезнее и напряженнее. Реборн почувствовал обжигающую волну Пламени Солнца, которая буквально прошла сквозь всех присутствующих, заставляя их отшатнуться. Еширо даже не дернулся. - И ты считаешь, что он во всем сможет постоять за себя? - Мой брат буквально умирал на моих руках, Сасагава-семпай, - устало отзывается юноша, убирая волосы в сторону. – А однажды он даже почти убил меня. Да, я уверен, что он справится без моей поддержки. Сказано это было так тихо, что услышал только Реборн, стоящий достаточно близко, и сам Реохей, ошатнувшийся от таких открытий. Савада же улыбнулся, и, убрав челку назад, открывая уже знакомый киллеру шрам, вдруг сказал: - Но подраться с вами я бы не отказался. Они ушли, мрачные и молчаливые, а Реборн пинками отправил своего ученика делать домашнюю работу. Гокудера и Ямамото как-то чересчур понятливо кивнули вслед и подхватили товарища под руки. Аркобалено Солнца просто не смог сдержаться, чтобы не пойти следом. Еши и его тайны манили, будто магнитом, его железную волю. И он, давно отвыкший от чувства азарта, шел следом за этой тайной. - После того случая Киоко…стала не в себе, - прижимая лед к глазу, делился с курящим рядом парнем Сасагава. – Она вроде бы и кажется, что обычная, но у нее больше никакой воли к жизни. Она в школе кажется живой и веселой, а дома она сидит и не двигается, смотрит в одну точку. И очень удивляется, когда дома не сделана уборка, нет ужина и ее домашнее задание не готово. Еши понимающе кивает и протягивает сигареты боксеру. Тот будто бы плюет на все свои принципы спортсмена, принимает. Закуривает профессионально, вдох в вдох с Савадой. Неудавшийся Дечимо (Реборн уже немного разобрался в документации CEDEF) хмурится, задумчиво сбивает пепел с сигареты, а после тихо говорит: - Нас стравливали друг с другом, надеясь, что мы в итоге и решимся на убийство. Мы не родные братья с Базилем, вот тренер и считал, что наша ненависть друг к другу подтолкнет нас к решительности. Но я…не мог. Он же младше меня, да и к тому же совсем ничего не умел тогда. Решили пойти другим путем. Его пытали, каждый день, а я должен был пробираться через препятствия за ним. «Такая веселая игра, Еширо, правда?» Парень звучал жутко похожим на Иемицу, даже у Реборна мурашки пошли по спине. - Сейчас мой Базиль уже наполовину и не Базиль вовсе. Вместо ноги - протез, вместо глаз – стекляшки. Я не успевал всего на несколько секунд. Его никому не было жалко, он же не Небо, не родной сын, ничего из себя не представляет…Сасагава-семпай, а живы еще те ублюдки, которые обидели вашу сестру? Реохей и секунды не размышлял, кивнул, и тут же встал, откидывая в сторону пакет со льдом, и принимаясь по новой перевязывать руки. Глаза у него горели самой настоящей жаждой убийства, так знакомой Реборну. Еширо поднялся едва заметным движением, гибким и аккуратным, и забрал волосы назад с помощью тонкого обруча. Лицо его, полностью освещенное и не прикрытое челкой, совсем не походило на лицо Савады Еширо. Пергаментно-желтое, сухое и безжизненное, с глубокими синяками под глазами и россыпью шрамов по лбу и вискам, оно будто бы принадлежало древней мумии, а не юноше. Кивнув Сасагаве, Савада пропустил его вперед себя, предлагая показывать путь. Сасагава Киоко стала подругой Тсунео буквально на следующий же день, и, конечно же оказалось очевидным, что ее брат иногда заглядывал на огонек в дом Савад. Тогда Реборн и начал понимать, куда уйдут все Хранители из-под безразлично-общего Пламени Дечимо.

***

Ламбо казался даже младшему сыну Савад насмешкой над званием Хранителя, а это уже чего-то стоило. Маленький, плаксивый, он громко кричал и мало что делал. Он был неспособен ни на что – удивительно, но даже больше, чем Тсу. И его заданием было убить Реборна. - Если я убью Реборна, меня вернут в семью! – воскликнул Ламбо, вытирая нос от соплей, и сидящий на кухне Еширо явственно вздрогнул от этого. Тсунео возмущенно что-то закричал, принялся жаловаться и даже слегка насмехаться, в нежной, доброй манере. Ламбо это заставляло плакать все равно. Еширо подал ему платок. - Говоришь, надо убить Реборна? - когда было нужно, Еши мог быть наивнее Наны. Верил в это, конечно, только его младший братец. Ламбо утвердительно угукнул, а старший, ничуть не боясь испачкаться в напитанный грязью и травой костюмчик, поднял малыша на руки. – Посмотрим, что можно с этим сделать. - Правда?! – радостно закричал ребенок, обнимая старшего за шею. – Ламбо-сан возьмет тебя в свои самые главные помощники дома, когда вернется! - Это для меня большая честь, - шутливо отозвался Еширо, обнимая мальчика покрепче, показывая тем самым, что не пустит его от себя. – А теперь пойдем, покупаемся. И постираем твой чудесный костюмчик. С ребенком на руках, чуть улыбающийся, Еши казался куда живее, чем его когда-либо видел Реборн. Тсунео не обращал на это внимания, потому что брат пугал его в любом случае, а вот его Хранители заметили изменения в брате Босса. И сами стали будто чуть светлее, и Пламя в них загорело ровнее, умереннее. Ламбо только улыбнулся и перестал походить на маленького потерянного и побитого ребенка. Солнце пытался стереть из подсознания мысль, что это было бы слишком похоже на Саваду. Пытался, но не смог. К другим детям, появившимся в доме, Еширо не испытывал и десятой доли такого понимания, как к маленькому Бовино. Он прощал ему все крики и капризы, успокаивал, когда его вольно или невольно обижали другие дети или старшие ребята. Неизменно спасал его в школе, где он оказывался, пытаясь его, старшего братика, найти. Ламбо Бовино научился улыбаться в полный дырок от выпавших молочных зубов рот рядом с самым неулыбчивым человеком во всем Намимори (не считая Реборна и Хибари Кею). Он смотрел мультики, гонялся за детьми и ходил в детский сад, как обычные пятилетние дети. В его жестких кудрях больше не прятались гранаты и другие совсем неподходящие для детей вещи – все это Еширо вычесал из его афро-гривы в первые дни. Приучил не хвататься за них, если он ощущает неуверенность. Научил звать на помощь и признаваться в слабостях. Еширо успешно делал из Ламбо ребенка, обычного, не выкинутого семьей с невыполнимым заданием в угоду чужой семьи. Бовино отвечал старшему как мог: звал его братом, во всем ему доверял и делился любимыми виноградными шипучками. Спал исключительно в мансарде вместе со старшим, хотя детям в растерзание была отдана вся старая комната Еширо. Нана с особым трепетом относилась среди всех детей к девятилетнему Фууте де ла Стелле, и его Еширо обходил десятой дорогой, прижимая к себе Ламбо чуть крепче обычного, и поглаживая его на самом деле очень послушные, хоть и пушистые, волосы. Ламбо никогда не вылезал из его рук, И-Пин была слишком самостоятельной, для того, чтобы напрашиваться на ласку, и тянулась все больше к Реборну, достаточно пропитанному собственной силой, чтобы напоминать ей ее учителя-отца, а Фуута купался в незастенчивой любви Наны Савады. Аркобалено справедливо считал, что этот Хранитель для Дечимо потерян полностью.

***

Реборн решил, что стоит ввести Тсунео в мафиозные будни больше, и пригласил к ним в дом Каваллоне, со всей его сворой, чтобы сыграть в настоящее ведение переговоров. Дино, отвлеченный от по-настоящему важных дел, согласился только потому, что просил лично Солнце. Он был немного заинтригован словами бывшего учителя о юноше, который определенно привлечет его внимание, но все же не был готов просто срываться в ненужную Каваллоне Японию, еще и со своими людьми. Учитель взбесился и сказал, что его ждет нетренированное Облако Вонголы, потомок «ты еще помнишь, кто такой Алауди, Дино?» первого Облака Вонголы. Перед которым у Каваллоне неисполненный долг, тянущийся еще с времен Джотто Примо. Дино не был идиотом, и понимал, что упустить такой шанс безболезненно расплатиться (до того, как будущее Облачко догадается о том, насколько широки могут быть его возможности в использовании сил третьей семьи Альянса в личных целях) был для него даром Небес. И он был готов переехать в эту дурацкую Японию ради такого события. Аркобалено бывшим учеником был доволен, стоило это признать. После его науки Каваллоне получили хорошего, уверенного Босса, а он – преданного ученика, который никогда не станет «бывшим», потому что учить Солнце может еще долгие-долгие годы. Изначально он надеялся, что Вонгола станет тем, кому он будет помогать, но Тсунео совершенно не походил на хорошего Босса, да и на Босса вообще. И проблема была даже не в желании не сталкиваться с мафией. Даже это Савада умудрялся делать нехотя и из-под палки, будто не был достаточно решительным, чтобы отказаться от такого подарка судьбы, возможности стать особенным. Такая нерешительность раздражала Реборна, действительно разочаровывала. Невыгодно выделяли Тсунео даже на фоне Ламбо Бовино, в последнее время сделавшегося очень даже умным ребенком. Хотелось иронично пошутить на счет силы нормальной семьи…но с некоторых пор Аркобалено здраво воздерживался от таких шуток (дела семьи Бовино по отношению к младшему из детей семьи он тоже успел прошерстить). Еширо мягко гладил теленка по волосам за правильно решенный пример, начиная изучать с ним школьную программу, потому что Ламбо было слишком интересно, что же делает там старший братик. Тсунео все еще получал за ошибки током, и Реборн ничуть не стеснялся своих методов в обучении тепличных детишек, пару месяцев назад вылезших из-под юбки матери. Еши не обращал внимания все еще, и занимался исключительно Ламбо, который теперь вообще, кажется, не представлял себе жизни без своего старшего. На удивление, в школе даже никто его не преследовал, когда теленок приходил, чтобы найти «Еши-нии». Хибари Кея держал его у себя в кабинете до перерыва и поил чаем с конфетами, Реохей обычно отдавал на руки Киоко, потому что уже давно не помнил, как вести себя с детьми, а та наоборот начинала светиться и становилась живее обычного…Гокудера и Ямамото просто без слов отводили малыша к Еши. Удивительная слаженность и забота о ребенке, который даже не любил их Босса. Реборн предпочитал их слаженных действий не замечать. Еширо не замечал по-настоящему – он вообще был удивительно наивен, чтобы не верить в то, что люди его замечают и могут им интересоваться. Реборн уже не раз и не два проводил вечер в его компании, и с каждым разом он становился все злее и мрачнее. Не то, чтобы он был нормальным. Не то, чтобы его психика и вообще голова работала правильно – как и всех людей, что он знал. Но то, что творилось с Савадой Еширо, вызывало у него желание расстрелять всех к этому причастных. Или устроить им долгие и мучительные пытки. Потому что парень был до просто невозможного плохого мнения о себе. И помочь ему ничем не мог даже Реборн – потому что наталкивался на такую стену уверенности, что пробить ее казалось просто невозможным. Дино оценил подарки по достоинству: Хибари Кею взял в ученики, в первый же день подравшись с ним на крыше школы, с Тсунео заключил мирные и вполне дружелюбные отношения: насквозь бутафорская улыбка Каваллоне, достававшего свою семью из самого дна против общей для всех, а от того такой…пустой улыбки Савады. Было забавно за этим наблюдать, зная, что Тсунео боится Дино, а тот поддерживает видимость дружелюбного придурка (даже начинает свою привычную отговорку о «без своих людей я ничто») только из уважения к репетитору и из циничных планов на дружбу с Вонголой. Хотя, признается Дино вечером в токийском ресторане, куда вытаскивает Реборна: «Пламя у парня и впрямь подходящее для Вонголы. Но сможет ли он править без «добрых советов» своего отца и Девятого?». Аркобалено лишь безразлично пожимает плечами: Вонгола потеряла для него значение еще тогда, когда он понял, что ему вверили в обязанности. Приехать и столкать в одну кучу Саваду и Хранителей, навязать им дружбу и не дать сбежать. Мелкого научить пробуждать Пламя – очень смешно, учитывая, что печать на ребенка ставил лично Тимотео. Последний гвоздь в крышку гроба уважения Реборна вбил лично Савада Иемицу. Еширо удивил Дино, привлек его внимание, восхитил – вполне достойное первое впечатление для человека, который даже не пытался его произвести. Он просто проходил мимо, укачивая уснувшего Ламбо. Просто перепрыгнул и обошел стоящего в коридоре Ромарио, будто тот не представлял для него никакой проблемы. Не улыбнулся на привычную браваду Каваллоне. Прошел мимо, незаинтересованный, и бросил что-то о том, что Дино слишком неестественно сияет. - Наверное, я влюбился, Реборн, - мечтательно крутя ножку винного бокала, отзывался вечером Каваллоне. – Представь себе, с первого взгляда. Реборн почувствовал обжигающую волну Пламени, идущую из самых глубин того, что люди предпочитают звать душой, и не стал ее сдерживать, распространяя убийственную ауру на весь ресторан, заставляя людей нервно оглядываться вне зависимости от того, понимают ли они что-то в мафии и Посмертной Воле или нет. - Тебе там ничего не светит, глупый ученик, - пришлось даже сделать волевое усилие, чтобы не перейти на рычание. – Савада Еширо не для тебя. Дино заливисто смеется и опрокидывает в себя бокал игристого вина, а после расплывается в хитрой усмешке. - Разве я говорил что-то об этом мальчике, Реборн? Воистину, Аркобалено вырастил чудесного ученика. Убить которого хотелось вне зависимости от того, что он сказал.

***

С отлетом Дино в Намимори начались проблемы: пришло крайне пространное письмо-предупреждение от Девятого, какие-то странные движения группировок начались по городу, и, в довершение всего, кто-то начал методично истреблять учеников школы. Хибари исходил первородной яростью, остальные Хранители готовились к первому бою, хотя и не показывали этого. Еширо…закрывался. Не пускал Реборна в свое подобие комнаты совсем, мягко передавал Ламбо на попечение младшего брата, оставляя его с остальными детьми, становился все мрачнее и сдержаннее. Его брови будто и не расслаблялись вовсе, всегда формируя на лбу скорбную складку, и он всегда был задумчив и отстранен. Гокудера и Ямамото беспомощно и непонимающе переглядывались, Хибари становился все злее, у Сасагавы от ощущения следующей опасности начинала трескаться его маска идиота. Ламбо полагал, что у братика не все в порядке, и держался поближе к Реборну, открыто говоря ему, что считает его единственным, кому он может довериться, после Еши-нии, само собой. И куда пропало это его детское желание стереть Аркобалено с лица земли? Реборн давно догадался, каким списком пользуется неизвестный (тысячу раз ха) преступник в выборе своих жертв. Пропажа Фууты стала лишь закономерностью, которая дернула на курок для стартового выстрела нового водоворота событий. Кусакабе попал в больницу – и, черт возьми, Реборн прекрасно помнил следующий за ним Топ-8 - Тсунео стал походить на расстерянного идиота, совсем не понимающего, что происходит вокруг. Стерпеть унижение в лице уничтожения его Правой Руки не смог Хибари и отправился в Кокуе, еще до того, как Реборн получил право ему рассказать хоть что-то (будьте прокляты обязательства перед Вонголой). Сорвавшийся Сасагава попал в реанимацию – малышка Киоко не пришла в школу, не разбуженная и не накормленная братом. Реборну пришлось буквально перенести ее в дом Савад, чтобы она «ожила». Нана беспорядочно ходила по дому, глаза ее были на мокром месте: она не могла найти Фууту. Начинали по-настоящему нервничать Гокудера и Ямамото. Куда-то пропал Еширо. И это стало главной причиной, по которой Реборн собирает экстренную команду по выходу в Кокуе. Письмо от Девятого приходит в дом, когда никого уже там нет. Нана открыть его не может и относит в комнату к сыну, где блекло и безразлично горит чужой огонь выжигающим волю заданием. Реборну плевать на нарушения обещанной цепи событий. Тсунео плачется и капризничает хуже Ламбо, которого насильно усыпляют и оставляют в мансарде Еши. Это первое задание кажется Реборну отвратительным. Потому что то, что все данные Тимотео – не больше чем фикция, или потому, что Тсунео абсолютно не готов? А может потому, что это коснулось Еширо (как и все проблемы)?

***

Когда они оказываются у самого кинотеатра, земля под ногами вибрирует, но ощущает это только чуткий Реборн. Ямамото едва движется, и они оставляют его на медиков – Аркобалено надеется, что хотя бы в этом Вонгола не нарушит обещаний. Хаято держится на упертости и собственном Пламени, и странно подумать, что он еще может ходить. Впереди их ждет настоящий Рокудо Мукуро. Хибари лежит отброшенной и ломанной игрушкой у разрушенных ступеней. Он ровно дышит, почти здорово, только вся его рубашка в крови и одежда больше похожа на лохмотья. Сверху доносится безумный смех, и веселое «Еши-кун». Реборн звереет. Письмо от Тимотео, полученное им до начала этого кошмара напрямую сковывает его в действиях. Реборн и не знал, что Девятый может быть так жесток, Пламенем запрещая ему любое прямое вмешательство. Будто он не читал отчетов Аркобалено. В большом зале происходит битва на таком высоком уровне, что Тсунео испуганно пищит и падает на задницу, смотря на горящий зал, выглядящий как маленький филиал Ада на Земле. Еширо протирает лоб и выплевывает зуб. Его руки избиты в кровь, но на теле ни одной царапины. Мукуро выглядит безумным и азартным. - А ты сильнее, Вонгола, чем я думал! – будто пьет яд из бокала, с наслаждением отзывается иллюзионист. – Тебя даже жаль будет захватывать! Еши замирает. Его руки сжимаются в кулаки, полностью наплевав на поломанные кости и отрытые раны, а взгляд загорается бешенным и неукротимым Пламенем. У него непонятный, темно-лиловый цвет, грязный и отталкивающий. Чем-то напоминает пламя Вендиче. И не только Реборну – Рокудо испуганно вздрагивает, чувствуя чужую решимость. - Не. Смей. Звать. Меня. Вонголой. Еши бросает слова вместе с ударами, которые, кажется, сминают пространство. Он сходит с катушек, потому что говорить с ним о Вонголе – самоубийство. Иллюзионист счастливо смеется и разворачивает свои дьявольские крылья, ярко сверкая проклятым глазом Эстранео. Реборн не успевает ничего сделать, когда бой внезапно Останавливается. Из груди Еширо торчит трезубец и по нему стекает кровь, густая и темная. Реборн мрачнеет, опускает поля шляпы ниже на лицо, и, увидев истеричного Тсунео, от всей души дает ему в лицо. Он уже так давно сдерживается, право слово, никаких нервов не хватит. А если учесть, что он далеко не всепрощающие Небеса… - Реборн?! - Что, Тсунео? – предельно спокойно отзывается Аркобалено, спокойно идя сквозь остатки иллюзий, чтобы поднять тело юноши с грязного пыльного пола. – Пока ты ныл, что не хочешь брать на себя ответственность, прекрасно зная, что по твоей вине пострадал Сасагава и пострадают остальные – ты же сам видел список Фууты,- твой брат пошел и сделал то, что должен делать настоящий Босс. - Но я не хочу быть Боссом Вонголы! Реборн закатывает глаза, и вытаскивает из чужого тела трезубец, тут же касаясь опасных ран рукой, объятой пламенем Солнца. По телу бьют огненные молнии отката за нарушение задания, данного пламенной Волей, но Аркобалено мягко продолжает лечить. То, чего никогда и не делал толком. Чтобы не обжечь, остается залечить лишь самые опасные травмы, не особо разглядывая чужое тело. Подняв Еширо на руки, Аркобалено пинает в сторону трезубец иллюзиониста, и мрачно смотрит на открывшего рот Тсунео. - Еширо не может быть Боссом Вонголы из-за Пламени, да? И поэтому, когда такой талантливый старший не подошел, вы решили свалить это на меня, да?! Отец выбрал его, забрал, любил и учил, как своего сына, а когда оказалось, что Пламя не то, все вспоминают про меня, но даже так присылают какого-то репетитора! - О…кха-кха…поверь, братец…ты не хотел бы, чтобы отец тебя учил,- хрипло и болезненно отзывается Еширо, выбираясь из настойчивых рук Реборна. Отстраняется, стоит сам, на дрожащих палочках-ногах и держит голову низко, виновато, даже когда разговаривает с братом. – Поверь, что никто не хотел бы, чтобы его выбрал Савада Иемицу. Еширо делает шаг и падает, тонкая кожа напрягается до предела, но он встает опять, сам, без сторонней помощи и останавливает протянутую руку Реборна: - Не нужно. Тебе и так больно от откатов. Я привык, все в норме. Прости за неудобства. Он отходит в сторону, отползает к стене, оставляя Реборна и Тсунео один на один с Рокудо Мукуро, который, судя по всему, счастлив. - Минус еще один противник, ку-фу-фу, - улыбается неприятно Туман, но Реборн видит в его глазах вину, видит острую иглу взгляда, направленную не на будущего Дечимо, а на Еширо.- Ну что же, Вонгола, теперь твоя очередь? Реборн опускает поля шляпы и толкает ученика вперед.

***

Появление Вендиче не радует ни Реборна, ни уставшего, проигравшего Рокудо, ни Тсунео, до смерти перепуганного незнакомой силой, ни выскочившего будто из ниоткуда Еширо. - Мы, Вендиче… - Оставьте его!!! – кричит, срывая тут же голос, старший Савада, пряча за собой разбитого иллюзиониста. – Свое наказание он уже получил. - Вонгола должна помнить о своих договоренностях, - мрачно сообщает Джаггер, смотря на юношу сверху вниз. - Я не Вонгола, - упрямо трясет волосами Еширо, вскидывает гневно подборок. – Я Савада Еширо. И я никаких договоренностей с вами не создавал. Оставьте Рокудо Мукуро мне. Стражи переглядываются, что-то решают для себя, и смотрят на полного решительного огня парня. Исчезает куда-то один страж в черном клубе пламени, появляется другой секундой спустя, и бросают они цепи в руки Еширо, которые тут же растворяются в его руках. - Решено. Постановлением главы Вендиче Бермудой фон Вихтенштайном Рокудо Мукуро освобождается из-под стражи. Савада Еширо официально признается его поручителем. В случае следующего нарушения законов мафиозного мира по согласию именно Савада Еширо отправится в Вендикаре на срок, избранный судьей Бермудой фон Вихтенштайном. - Да пожалуйста! – не секунды не сомневаясь, отзывается Еши, убирая волосы с лица и усмехаясь. Пугающей, ледяной улыбкой. – Передайте Бермуде мою благодарность и подтверждение данного приговора! Пламенная печать опускается на бумагу Стражей, и они исчезают, довольные собой. Савада отплевывается от наполнившей его рот крови и заваливается на бок, окончательно теряя связь с миром. Реборн делает судорожный вдох.

***

Кажется, что после подобного все должно закончиться. Мукуро исчезает, насмешливо сияя своими глазами, остальные лечатся в больнице. Старшего Саваду кладут в отдельную палату, но ни через день, ни через неделю, к нему не пускают. Излечивается Тсунео, мрачный и нервный, какой-то ожесточившийся. Следуют за ним Хранители, с которыми он холоден. Даже Хибари выходит из больницы, а Еширо выпускают лишь спустя долгий месяц. Выглядит он при этом еще более больным, чем до этого. Его тело будто режет само себя острыми углами. Улыбки нет, а ржавчина глаз пробирается и дальше, в глубину зрачка и самую душу. Он блекло улыбается встречающему его Реборну и не позволяет коснуться себя, реагируя с испугом на этот жест. Аркобалено озадачено хмурится, Савада улыбается с мукой в уголках губ. Солнце не знает, что во время лечения к сыну заглядывал Иемицу.

***

Реборн пинками сопровождает Тсунео, кажется, совсем не изменившегося с прошедшего месяца, в школу. Рядом привычно следуют Гокудера и Ямамото, крутится у ног киллера Ламбо, и атмосфера кажется дружелюбной, только каждый из ее участников знает, что это наносное. Тсунео не доверяет Хранителям после произошедшего в Кокуе, не верит в их слова и улыбки. Он не приходит в ярость, не зовет их предателями, просто улыбается как-то вяло. Он улыбается, получая сообщения от кого-то с именем «Шоичи», и не скрывая, говорит, что нашел своего Хранителя. Ямамото и Гокудера лишь улыбаются, с облегчением в глазах. Тсунео не считает их предателями и все еще не хочет иметь ничего общего с мафией, но он будто вырастает после того случая. Никто не знает, что во время лечения Еширо Иемицу заглядывал и к нему. Реборн думает, что может быть даже что-то и получится из его непутевого ученика. В школе шумно, весело, словом, ничего и не изменилось, несмотря на то, что в жизни конкретных людей произошел переворот. Школьники все так же беззаботны, и теперь приходится впихивать себя в такие же рамки, через силу улыбаться и смеяться, делать вид, что ты тоже прежний. Пока они справляются. Реборн специально проходит из класса в класс, чтобы проследить за этим. Сердце пропускает удар, когда Еширо не оказывается на обычном для него месте. Аркобалено чудесно помнит, как юноша выходил из дома после своего завтрака. И даже не подумал проследить, куда он пошел…Нервы натягиваются сильнее, когда он видит бездумно потирающего грудь Такеши и раздраженного сверх обычного Кею. Бросив уже привычное: «Савада - на вас», Аркобалено Солнца срывается с привычного места. Ему главное успеть. Догнать. Холодная рука смерти сжимает ему горло, и он почти воочию видит, как три мойры заносят ножницы над одной конкретной нитью судьбы. И больше всего на свете Реборн не хочет, чтобы она порвалась.

***

Дверь он открывает очень тихо, прислушиваясь к звукам, и срывается с места, едва слышит стук старой деревянной скамеечки о пол. Еширо не раз ее ронял, когда носил какие-то вещи с одного места на другое, в многочисленные вечера их совместных посиделок. Звук совсем не похож на случайное падение. Аркобалено выбивает дверь в мансарду ногой и тут же вскидывает руку для выстрела. Он, как всегда, невероятно меток: веревка послушно рвется и юноша падает кульком на пол, безжизненный и пугающий в своей недвижимости. Обычно киллер никогда так не делает, но, медленно двигаясь к юноше, его губы шепчут первую в его жизни молитву. Чтобы был еще жив. Чтобы дышал. Чтобы не смел, черт возьми, умирать таким дурацким способом! Он поднимает хрупкое, слабое после лечения тело с пола и громко выдыхает: живой. - Идиот…Савада, какой же ты идиот! Киллер дрожащими руками трясет чужое тело так, что безвольная голова дергается из стороны в сторону. Он зол, счастлив и невероятно напуган – все одновременно. Его Пламя диким огоньком искрится между пальцев и жестких волос, когда он прижимается ухом к чужой груди, чтобы точно услышать и убедиться. Тук-тук-тук…Тук-тук-тук…нервное стаккато чужого сердца отдается, кажется, в самых кончиках пальцев, и Реборн жмурится, пытаясь сдержать в себе то ли слезы, то ли истошный крик. Он не был готов его потерять. Не таким способом, не по такой причине. - Я хотел перестать всем мешать, - хрипло признается Еширо, закашливаясь от собственных слов, и смеется надорванным голосом. – Отец потребовал не мешаться на пути. Аркобалено выпрямляется, смотрит в слегка мутные глаза и полным ярости голосом признается: - Убью его. - О, нисколько не сомневаюсь, - кашляет Еширо, и с каким-то трепетом касается чужой щеки. – Я верю тебе, Реборн. Величайший киллер столетия поддается ласке так, будто не видел ее никогда в жизни, прижимается щекой к подрагивающей ладони и целует чужое запястье, несколько раз, поднимаясь все выше, счастливый от того, что рука, пускай, и холодная как тысячи ледников, но все же живая. - Он сильно пожалеет обо всем, что сделал с тобой…Клянусь, умирать он будет долго и больно. - Мама расстроится, - шепотом отзывается Савада, большими глазами смотря на удивительно злого Аркобалено. – И Тсунео…тоже… - Пора перестать быть хорошим мальчиком и подумать о себе, Еши. Поцелуй, горький, пепельно-полынный, застывает на губах Реборна, но, знали бы Небеса, как он благодарен им за то, что может это ощутить. Прижимать к себе изломанное, состоящее из шрамов и резанных линий тело, и касаться его, живого, удивленного. Мягко впутывать пальцы в волосы и вдыхать до боли в легких чужой запах. Нежность прерывают врывающиеся в комнату один за одним Гокудера, Ямамото, Хибари, Сасагава, пробирающийся между их ног Ламбо и непонятно откуда взявшийся Рокудо. - Еши!..- отзывается в едином нестройном порыве чужое Пламя, и заставляет испуганного и без того Саваду шокировано раскрыть глаза. - Что?... - Ты Небо, Еши, - смеется ему в волосы Реборн, прижимая к себе, ничуть не стесняясь ребят-Хранителей, стоящих вокруг них. – Почти уничтоженное Иемицу, испорченное и запятнанное. Но все же Небо, которое само зовет своих Хранителей, и которые отзываются на его зов. - Но как же Тсунео? – шепотом интересуется удивленный парень, смотря на ребят, но прижимаясь поближе к киллеру, вдыхая его запах. Пытаясь успокоиться. - Тсунео – Гармония, это да…- начинает за всех говорить Ямамото, задумчиво взлохмачивая волосы. – Но его Гармония абсолютно безразличная…не она помогла нам достичь спокойствия, когда нам было это больше всего нужно. - Просто травоядное – не ты, зверек,- криво усмехнувшись, высказал свое мнение Хибари. - Никакой Глупый Тсунео не сравнится с Еши-нии! – поддакнул сидящий на руках у Облака Бовино, серьезно хмуря бровки. – Только братику стоит перестать прятаться, а то Ламбо-сан обидится! - Больше не буду, Ламбо. Обещаю. - Тсунео отпустил нас, - пожимает плечами Гокудера, единственный понявший подоплеку вопроса. – Еще после Кокуе мы поговорили и признались, что он не наше Небо. Он принял и сказал идти к тому, кто нам нужен, потому что он не имеет прав держать нас около себя. - Ку-фу-фу, в чем-то этот Вонгола даже не дурак. Мешать Хранителям достичь Неба – самоубийство, - опасно сверкнув глазами, склоняет голову иллюзионист. - И я даже знаю имя этого самоубийцы, - на грани слышимости отзывается в ответ Реборн, утыкаясь носом в мягкие и легкие волосы Савады. - Стоит признать, что кроме тебя нам бы все равно никто не подошел. Какие поломанные Хранители, такое поломанное у них и Небо, - Сасагава сверкает мрачной решительностью и сжимает кулак. Сил на экстремальные выкрики у него нет от слова совсем. Еширо улыбается, по-настоящему, неумело, но определенно радостно, и утыкается носом в шею Реборна, чтобы спрятаться от наваливших на него эмоций, его и Хранителей, толкнувшихся в его сознание по образованной связи. Реборн обнимает его крепко, и спокойно гладит по волосам. Пускай это еще не конец борьбы. Пускай у них еще много проблем: начиная от разборок с Вонголой и заканчивая самим Савадой Иемицу, но пока что им и не нужно большего. У них есть Еширо, живой, дышащий, улыбающийся и чувствующий. А с остальным они еще поборются.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.