Пока Синчэнь не видит

Сюэ Ян несколько секунд бездумно смотрел на пустой потолок и, наконец, невесело поинтересовался: — Коп, а это не считается превышением полномочий или что-то вроде того? Сун Лань промолчал. Майор полиции, чтоб его, колдовал несколько минут с наручниками, надежно прикрепляя их к изголовью кровати. Чэнмэй мог бы, конечно, потрепыхаться, лягнуть раздражающего копа разок-другой по бокам, но толку-то, если ключ от наручников Цзычэнь надежно спрятал в своей сумке? — Мы знакомы шесть лет. И ты не сделаешь мне скидку в этот раз? Сюэ Яна неиронично уже ловил Сун Лань — давно, когда в крови Чэнмэя бушевала гордость и желание причинить как можно больше урона окружающему миру. Цзычэнь скрутил его за мелкое хулиганство (разбитые окна!) и отвез в участок. Сюэ Ян многим чем занимался, чаще — нелегально, но во внушительном списке его грешков таких опрометчивых записей не было. Сюэ Яна вытаскивал его, возможно, единственный друг — Мэн Яо. Цзычэнь слишком правильный для взятки, он пфекал на коррупционные махинации, и Сюэ Яну пришлось в обязательном порядке посещать психолога, работающего с трудными детьми. Гуанъяо, сука, смеялся, когда его семнадцатилетний приятель-бунтарь сидел в очереди вместе с агрессивными и избалованными пятилетками. Зато Чэнмэй познакомился со своей новой головной болью. Сяо, блять, Синчэнь. Док не только пытался «излечить» Чэнмэя от несуществующего одиночества и нехватки внимания в часы посещения клиники, но и активно навязывал своё общество в другое время. А еще док верная подружайка копа. Сюэ Ян еще несколько раз попадал в участок, слушал заунывные нотации дока, ощущал осуждающий взгляд копа и представлял гадостный смех Мэн Яо. …А через три года произошел первый поцелуй. Синчэнь полез размазывать слюни по лицу Сюэ Яна первым, ничуть не стесняясь, что в комнате помимо них двоих находился еще и Сун Лань. Чэнмэй охотно отзывался на опытные и ловкие лобзания, сам себя обзывая придурком. И потом почувствовал на своих бедрах руки. Не Синчэня, блять. Чэнмэй никогда не испытывал тяги к мужчинам, перебираясь порнушечными журналами и натренированной правой рукой. Изредка — действительно изредка — знакомые стерильные проститутки за некоторую сумму раздвигали ноги. Чэнмэй даже представить не мог, что его объективно самый нормальный секс произойдет с мужчиной. И даже не с одним. Однако, возвращаясь к тому, что три года они порой громко слюнявились и запирались в кабинетах дока и копа на неприлично долгое время, их потрахушки никогда, блять, не происходили с элементами ебаного БДСМ. Чэнмэй как-то обмолвился, что если кто-то из его любовников купит резиновый член, то искатель приключений может смело цеплять его себе на лоб и идти нахер. — Коп, док будет ревновать, эй, коп. (Но Синчэнь никогда не ревновал) Сун Лань перестал проверять веревки, сдвинул свои напыщенные брови к переносице, угукнул и покачал головой: — Мне лень везти тебя в участок. — Я блять работаю на легальной работе уже два года! Последнее разбитое окно было в девятнадцать лет, а сегодня утром я даже покормил твою отвратительно пищащую мышь. — Это крыса. — Ближе к сути! — Ты украл. — Что я блять украл? — Три плитки шоколада. Одна для тебя, одна для Синчэня, одна для его подопечной А-Цин. Ты съел всё. — … Лучше бы Сун Лань просто неудачно пошутил, лучше бы Сун Лань просто неудачно пошутил, лучше бы… — Что? — Ты блять издеваешься. Просто скажи мне, что ты издеваешься. Коп, тебе на тренировках мозги отшибло. Цзычэнь снова покачал головой. Его длинные пальцы, намозоленные от ствола пистолета, с легкостью расстегнули пуговицы на рубашке Чэнмэя. Немного повозившись, майор полиции снял с Сюэ Яна штаны, но, впрочем, оставил его в боксерках. — От шоколада живот заплывет жиром. Сюэ Ян бегал с Синчэнем по утрам, а А-Цин тащила его в бассейн и фитнес-залы, надеясь, что тот будет шипеть от ее имени на раздражающую толпу идиотов, тыкающих пальцами в светлые не«слепые» глаза этой глупышки. Какой, к черту, жир?! — Коп, если ты сейчас продолжишь, это будет считаться за изнасилование, ты ведь знаешь, да? На самом деле… нет. Сюэ Ян не против, чтобы его трахнули, быть может, даже грубо. Совсем нет. Сун Лань, в конце концов, прекрасно видел внушительный бугорок, натягивающий ткань трусов. Цзычэнь приспустил боксерки Чэнмэя и принялся гладить полувставший член, постепенно сжимая руку вокруг плоти сильнее. Совсем скоро Сюэ Ян застонал — его послушные стоны перемешивались с тихими матами и «Пожалуйста, пожалуйста…». Когда до разрядки оставались считанные движения, Цзычэнь самым подлым, самым бесчестным образом убрал руку. Чэнмэй разочарованно охнул и подвигал бедрами. Если он сейчас перевернется на живот и немного потрется головкой о простыни, то… Безжалостная рука придавила его к кровати. — Ты наказан. Сюэ Ян искренне зашипел: — Сука. Цзычэнь поморщился от грубого слова и непроницаемым голосом заметил: — В конце концов, ты ведь сам сказал, что Синчэнь будет ревновать. И, вопреки своим словам, склонился над бедрами Чэнмэя и вобрал головку члена в свой рот. Он легко задвигал головой, лаская руками яички, пока Сюэ Ян извивался на кровати и учащенно дышал. Когда Чэнмэй с едва слышным всхлипом излился прямо в рот Цзычэню, Сун Лань всё послушно проглотил. Он долго приходил в себя, внутренне злорадствуя, что Сун Ланю придется снимать свое возбуждение самому, потому что если тот пытается впихнуть свой стручок Чэнмэю, велика вероятность, что утомленный Сюэ Ян от усталости (или, что более вероятно, из вредности) нечаянно клацнет зубами.