Рактаджино со сливками

      Как много о человеке говорят детали. Как много они говорят о твоём отношении к этому человеку, когда начинаешь их замечать.       Эддингтон всегда сдержан в движениях. Его руки либо спокойно опущены, либо спрятаны за спиной, плечи расправлены, внимательный цепкий взгляд быстро скользит по толпе, выхватывая нужные детали. Если он смотрит на тебя, то прямо в глаза, удерживая зрительный контакт, и тебе кажется, что он самого тебя держит под прицелом. Большинство безопасников, находясь при исполнении, похожи на сжатую пружину, напряжённые и собранные, взгляд исподлобья. Эддингтон похож на натянутую до звона тетиву лука, с которой в любой момент может сорваться стрела. С таким человеком шутить не хочется.       Однако коммандер с недавних пор часто замечает на тонких губах игривую полуулыбку. Бенджамин сам улыбается, замечая, как Майкл начинает тараторить, лёгким волнением выдавая заинтересованность в предмете обсуждения. Он имеет привычку чуть покачиваться на месте и поводить плечами, обсуждая с коллегами что-то неформальное, когда ситуация позволяет расслабиться. А ещё склоняет голову набок, когда слушает собеседника или, напротив, рассказывает что-то интересное. Скупые на первый взгляд движения безопасника при ближайшем рассмотрении оказываются плавными и мягкими, в них нет излишней откровенности, только едва уловимая завораживающая грация.       У Эддингтона длинные сильные пальцы. Они одинаково крепко держат фазерную винтовку и сжимают ворот рубахи того, кто осмелится нарушить покой живущих на станции. Его руки аккуратно и точно двигаются над рабочей консолью шатла, и Бен невольно задаётся вопросом не касались ли они когда-то лакированных клавиш фортепиано, потому что такая пластика кажется доступной только эстетам.       Сиско настолько хорошо знает своего офицера по безопасности, что прекрасно видит смены его настроения по выражению глаз, по еле уловимому прищуру или чуть приподнятым бровям. Но больше всего Бенджамину нравится, как он, глядя на него, улыбается одними глазами. Своими хитрыми лисьими глазами.       Скрытое форменкой сухое поджарое тело оказывается гибким и отзывчивым, и Бен блаженно щурится, разглядывая его. Он знает, что это зрелище доступно только ему. Майкл не может похвастаться аристократической бледностью, но по сравнению с кожей Бена его кожа кажется белой. Особенно в полумраке спальни. Своим голубоватым свечением его плечи напоминают заснеженные пики Логана*. Тонкие губы, так часто одаривающие Сиско нахальной усмешкой, целуют с мягкой настойчивостью, неспешно, без суеты, и Бену кажется что он тает, как ломтик масла под душистым кленовым сиропом. Когда Бен касается горячим дыханьем шеи, чуть сжимает зубами кожу на загривке, Майкл стонет, негромко, протяжно, сладко. Его спокойный мягкий голос сейчас распускается, как цветок, открывая слуху ласковые мелодичные переливы.       Бенджамин улыбается, уткнувшись носом в чуть влажные волосы, вдыхая терпкий запах, такой характерный для землянина, но такой особенный. Ещё не успев заснуть, он крепко обнимает горячие плечи и перебирает в голове ассоциации, пытаясь понять, где он слышал раньше этот неявный травяной запах со слабой горечью.       Майкл пахнет маками.