. . .
«Заурядный, пугливый парень, предпочитающий не рисковать своей жизнью, что странно, с учётом его работы. И чем он только привлёк самоуверенного и экспрессивного мафиози?» — так подумает любой, завидев эту парочку. Вот только этот «любой» очень, и очень плохо знает их. Да, Тачихара самоуверенный, а оттого и очень ранимый, стоит кому-то задеть его самолюбие. И тем самым несчастным, кто это сделал, причём довольно-таки дерзко, оказался Джуничиро. Но это лишь самая незначительная причина из тех, что заставляют мафиози криво усмехаться, проверяя заряжен ли пистолет, и бодро, но тихо и с осторожностью, выходить на «охоту». Танидзаки далеко не тот, кем кажется на первый взгляд. Он и сам этому поразился, стоило дикой волне адреналина отлить от головы и пустить внутрь черепной коробки уставшие мысли, среди которых и проскочило в первый раз то щекочущее нервы возбуждение от схватки один на один. А после парень вспомнил ту иррациональную силу, заполнившую его вместе с ненавистью к посмевшему посягнуть на самое дорогое мафиози. Ему начало нравиться это, мир войны лишь между двумя. В груди разгоралось желание ещё раз обвести Мичизу вокруг пальца. Азарт охватил обоих, и вот уже два месяца они беспрерывно гоняются друг за другом, один — стараясь поймать и разодрать на части, другой — из-за нежелания уступать и желания ещё разок увидеть раздосадованную рожу Тачихары, насладиться ощущением его безысходности и бессилия. Кто бы мог подумать, что Джуничиро такой садист? Тогда получается, что Мичизу — мазохист? Стараясь об этом не думать, они оба вновь бросаются в бой… Может сегодня я наконец смогу разрушить иллюзию? — думает Тачихара, в очередной раз спуская курок, и тут же скрипит зубами от злости — пуля просвистела сквозь лоб врага, ухмыляющегося и рассыпающегося в ничто. Мафиози снова не попал. Только Тачихара может попасть в Танидзаки. Но Тачихара не попадёт, сколько бы ни стрелял. Какое же из этих высказываний верно? Может, ни одно? Или оба?. . .
— В этот раз точно попаду! Хищный оскал без тени стеснения расползается по лицу Тачихары, в ядовито-жёлтых глазах горит опасный победный блеск. Наконец-то! Наконец он смог прижать к стенке Джуничиро Танидзаки. Мафиози всё просчитал, это не может быть очередная иллюзия. Сейчас перед ним настоящий, испуганный и беспомощный Танидзаки. Щелчок снятого предохранителя. Выстрел в пустоту подворотни. Пуля просвистела сквозь распадающийся образ рыжеволосого парня, оставив глубокий след на стене. Оглушающий удар со спины. Последнее, что Мичизу видит перед тем, как отключится, — уставший от длительной схватки подросток оседает рядом, выдыхая напряжение, скопившееся в груди, словно никотин от сигарет. И темнота. Как?! Как, чёрт возьми? Когда Тачихара очнётся, рядом с ним будет только гнилой мрак подворотни, освещаемый тусклым пятном-луной из-за туч, и записка в кармане куртки, что он разорвёт, выместив всю жгучую досаду от очередного поражения на мусорном баке. «Ты почти попал», — даже растоптанные в жалкие клочки бумаги, эти слова ещё долго множатся в сознании ненавистным эхом. Но понять их смысл он сможет ещё не скоро. Мичизу заметил кровь на кроссовке, только когда устало сбросил его с ноги, ввалившись в свою квартиру. И где только умудрился? Это было невероятно круто. Интересно, а как в следующий раз Тачихару обхитрят? Ладони потеют от предвкушения. И у Джуничиро тоже. Но…. . .
— А может в этот раз просто по-тихому разойдёмся? — Танидзаки делает слабую попытку избежать битвы. Кто ж знал, что, просто идя по улице, можно наткнуться на Мичизу?! Да ещё и ноги, твари, занесли в тупик! — Неужели испугался, чёртова иллюзия? — усмехается Тачихара, чувствуя, как сердце бешено гоняет по крови адреналин, а на языке появляется особый, еле уловимый привкус победы, — Хотя сейчас ты передо мной собственной персоной, это однозначно. — Я всегда тебя боялся, если ты не знал, — медленно выдохнул Джуничиро, не сводя напряжённого взгляда с мафиози, — Почему ты от меня не отстанешь? — А почему не отстанешь ты? — встречный вопрос. Молчание. — От тебя до жути весело убегать, как бы сильно не тряслись коленки, — невольно в уголках губ Танидзаки заиграла азартная, разоблачающая его улыбка, совсем ему не свойственная, а глаза цвета меди подёрнулись опасным огоньком. Врать или скрывать было бы бессмысленно. — А тебя до жути весело прижимать к стенке, — отзеркалил ухмылку мафиози. — Даже если это иллюзия? — в голос закралась издёвка. — Когда-нибудь я прижму к стенке твою жалкую, материальную тушку. Например, сейчас! — неожиданно выкрикнув последнюю фразу, Мичизу сорвался с места и… руки снова пробороздили просторы пустоты. Иллюзия. — Какого хрена?! Как, чёрт возьми, ты это сделал?! — чуть ли не взвыл Тачихара, оглядываясь в бесплодных поисках добычи. Множество иллюзий уже окружили его, — Когда успел?! — Я просто заметил тебя чуть раньше и спрятался. Гнался ты уже за иллюзией, как и всегда, впрочем. Я же говорил, ты не попадёшь в меня, сколько бы ни стрелял, — спокойно, но не скрывая победного ликования, ответил парень. И это было более, чем достаточно. Ведь… Если внутри мафиози была бомба, то она только что взорвалась. Секунда, щелчок, затишье и взрыв, разделяющий течение времени на «до» и «после». — Попаду! Я попаду, даже если это будет стоить мне жизни! — казалось, яд жёлтых глаз сейчас прожжёт саму реальность, не зная куда деть клокочущие в груди ненависть к собственному бессилию и, вместе с тем, восхищению врагом, — Я столько гоняюсь за тобой, ты, грёбаная иллюзия! Я ненавижу тебя, твой голос, твою улыбку. Одно их упоминание выводит меня из себя! — он зло выдохнул, будто сплюнул оставшуюся ненависть, и продолжил уже спокойнее, — С того самого дня, как я почувствовал дрожь от твоих слов о том, что ты всех нас перебьёшь, мне действительно стало страшно. Ведь тогда я понял, что ты действительно можешь убить кого угодно одним взглядом. Именно тогда я стал помешан на тебе, влюбился в ту безумную решимость и силу, скрытую в тебе, — Мичизу закончил свою мысль на последнем издыхании кипящих и бурлящих чувств. Лучше бы не заканчивал. И кто его за язык потянул? — Это не… не то, что я хотел сказать, — после взрыва всегда пустота. В пустоте зарождается осознание и паника. Какого хрена именно это должно было сорваться с языка? Почему именно эта, самая ненавистная и гнетущая мысль?! Количество иллюзий сократилось до одной, нервно подрагивающей, как изображение на стареньком, еле работающем телевизоре. — Это… — спустя мучительно долгое молчание, Джуничиро вернулся дар речи, — Это признание? — неловко сглотнул и выдохнул. Напряжение на маленьком участке земли между ними выросло до невозможности. Воздух в лёгких раскалился. Пару секунд мафиози просто пялился на фигуру напротив, будто это не он, а Танидзаки только что выпалил все свои чувства, без остатка вывернув себя наизнанку перед врагом. Потом просто резко развернулся и быстро зашагал к свету, просачивающемуся в подворотню с улицы, кишащей жизнью. — С… Стой! — иллюзия рефлекторно рванула вперёд, будто бы могла что-то сделать. Её реалистичные грани снова смазались белым шумом. Эмоции мешали контролю. Как Танидзаки, его проекция, только ещё не испепелилась в ничто? — Чего тебе? — огрызнулся Тачихара, всё же останавливаясь и напряжённо сверля землю взглядом, видимо, надеясь провалиться сквозь неё таким образом. — А что, если я скажу… — слова комом застряли в горле, сдавливая дыхание и отравляя организм углекислым газом. Но, чуть ли не вырвав вместе со словами связки, Джуничиро закончил предложение глухим, почти охрипшим от нервов голосом: — Скажу, что чувствую то же самое? Мафиози замер, окаменев, в ушах неясно зазвенело, оглушая и отрывая от реальности, что больше походила на самый бредовый вымысел. Всё тело чуть ли не болезненно налилось свинцом, вдавливая своего хозяина в землю. Слова казались слишком нереальными, хоть и произнесены были чётко, даже с нотками той самой отчаянной решимости, что заставила Тачихару впервые за его работу в Мафии ещё несколько ночей вздрагивать, вспоминая. — Чего? — переспросил Мичизу, обессиленно разворачиваясь лицом иллюзии, смиренно стоящей позади и дрожащей от крупных помех. — Я тоже влюбился в твою силу, упертость, в самого тебя. Думал о тебе ночами, дрожа и кутаясь в одеяло, ворочаясь и сам не понимая то ли от страха, то ли от предвкушения нашей следующей встречи. Сегодня единственный раз, когда я действительно пытаюсь избежать битвы, но это уже бесполезно, — стараясь не смотреть на собеседника — лишь в землю, — спокойно, с неким болезненным смирением, проговорил Танидзаки, только в конце поднимая вымученный взгляд на мафиози. — Тогда, раз ты испытываешь… это, — слово «любовь» для Тачихары всё ещё было слишком инородным, чтобы принять его и осознать, — Почему не хочешь сегодня сразиться, как всегда? — Легче показать, — выдохнул парень, начиная идти куда-то вглубь подворотни, — Иди за мной, я приведу тебя к своему настоящему телу. Совершенно опешив от такого, мафиози поспешил за иллюзией, что обещала вскоре по собственной воле стать реальностью.. . .
И вот, Тачихара стоит перед своим врагом, что больше не скрывается. Впервые они стоят рядом и просто смотрят друг на друга. И молчат. Не двигаются. Не атакуют. Почти не дышат. Мичизу не смотрит в лицо Танидзаки, он сверлит взглядом его руку, в гипсе, поверженную, подвязанную и безжизненно лежащую на груди своего хозяина. Тот, наоборот, с потемневшим взглядом выжидает, уставившись на мафиози. Джуничиро сдался, показав слабость, что скрывал за иллюзией. Тачихара не может в это поверить, не понимает причин, и уже безэмоционально — но лишь потому, что силы на эмоции уже растрачены, — выдыхает, нарушая мёртвую тишину: — Что с ней? — Я уже говорил. — Ты молчал. — Вспомни прошлую встречу. — «Ты почти попал»? — не веря и почти беззвучно, Тачихара вспоминает записку. — Да. Я прятался за иллюзией, когда ты выстрелил. И не очень удачно увернулся. — Но… почему? — Мичизу потерян, и кроме этого вопроса в голове ничего не осталось. И вопрос всё множится болезненным эхом. Глаза Танидзаки чуть округлились, выражая непонимание. Мичизу, кажется, и сам не знал, что конкретно означает его вопрос. Он означал слишком многое, чтобы это можно было выразить словами, но мафиози попытался, всё же подняв смятённый взгляд на собеседника: — Почему ты просто не ушёл? У тебя был такой прекрасный шанс, но нет, ты привёл меня сюда, к себе. Почему ты показываешь передо мной свою слабость? Почему заставляешь меня чувствовать себя так жалко? Ведь я, по сути, только что проиграл калеке. — Это было бы нечестно. Я не могу скрывать от тебя твои же достижения, — приподняв загипсованную руку, как бы указывая на неё, скривился в улыбке Танидзаки, — Я признаю поражение. Ты попал, Тачихара Мичизу. — А как же «почти»? — скривился в усмешке, всё так же отказываясь верить, мафиози. — Ты же знаешь, насколько я труслив. Тогда я побоялся признать поражение. Ещё несколько секунд Тачихара стоял, воскрешая сознание, разлетевшееся на тысячи осколков, а после в один дерзкий шаг сократил расстояние между собой и Танидзаки до нуля, перекрывая пути отступления руками, упёршимися в стену. Джуничиро вздрогнул, рефлекторно сжавшись, но не отведя взгляда от Тачихары. Сердце бешено забилось о грудную клетку. Близко. Слишком близко. Дыхание спирает. — Ты признал поражение, так что даже не думай сопротивляться, — выдыхает в самое ухо мафиози, а после, опалив дыханием чужую щёку, впивается губами в губы, настойчиво и нетерпеливо, не терпя возражений. А Танидзаки и не возражает, зажмуриваясь и с готовностью подаваясь вперёд. Но Мичизу не даст так просто заполучить власть проигравшему и лишь сильнее вжимает того в жёсткую стену, требовательно проталкиваясь языком в рот. И его пускают, позволяя увлечь себя в мокрый и жадный поцелуй, подчиняясь нахлынувшим ощущениям. Но воздух, к сожалению для обоих, не бесконечен, и мафиози приходится чуть отстраниться, вглядываясь в раскрасневшееся лицо Танидзаки. Им не нужны слова– они понимают друг друга лишь переглянувшись, и, стоит восстановить дыхание, Тачихара вновь впивается в чужие губы, как будто они живительный кислород, как будто каждая секунда без ощущения их — ад. Танидзаки растворяется, вновь утопая в поцелуе, а Мичизу всё утягивает его в глубину наслаждения. Перед глазами мелькают разноцветные точки, полностью дезориентируя в пространстве, но это даже к лучшему. Им не к чему знать где они и кто, не к чему знать, почему и зачем. Им обоим важен лишь один факт: кислорода ещё надолго хватит.. . .
Но роковой момент настаёт, и Тачихара отстраняется, тяжело дыша. Губы у обоих чуть припухли, а лица раскраснелись. Ещё несколько долгих секунд кажется, что они продолжают свой страстный поцелуй — так настойчиво и не мигая, они всматриваются в глаза напротив, где утихает буря. Они совсем забыли о приличиях и нормах, выбросили смущение и чувствуют лишь одно, приятное и безмятежное, облегчение, змейками расползающееся по телу. Помедлив ещё с секунду, борясь с желанием вновь накинуться на парня и забрать себе, как трофей, Тачихара ухмыляется в своей привычной хамской манере и, небрежно запустив руки в карманы куртки, разворачивается, скрываясь в узком переулке. Вслед ему слышатся слова, что заставляют скрипнуть зубами то ли от злости, то ли от нетерпения в уже начавшемся ожидании новой встречи: — Попади в меня ещё раз, если, конечно, сможешь, Тачихара Мичизу. Так или иначе, на лицах обоих играет довольная ухмылка. И будет играть, когда они вновь столкнутся с друг другом раззадоренными взглядами, полными отчаянной решительности и самодовольства.