Тебя хотят повесить на рассвете

      — Тебя хотят повесить на рассвете.       Тонкая фигура, стоявшая у маленького зарешеченного окна, с трудом пропускавшего свет в и без того темную камеру, развернулась в сторону голоса. Аллен хотел было опустить голову, будучи не в силах смотреть на пленника, но все же не смог, и в полутьме его взгляд выцепил блеск некогда серебристых волос, теперь потемневших и свалявшихся от пыли и грязи, тонкие запястья, обхваченные браслетами стальных кандалов, и осунувшееся лицо с запавшими глазами, лишенное всяких эмоций.       Шезар никак не мог понять, что он испытывает, глядя на это — жалость к его любимой Селене, сестре, которую он всем своим сердцем желал защитить от ужасного и жестокого мира; или ненависть к Диланду, мерзкому кровожадному монстру, принесшему столько страданий самому Аллену и тем, кто был ему дорог. Возможно, все сразу. Человек-то один и тот же.       — И они послали тебя, чтобы сообщить сию радостную весть? Как мило с их стороны, аж блевать хочется, — потрескавшиеся губы растянулись в кривой ухмылке, но в ней уже не было ни нескрываемого злорадства, ни высокомерия. Кто-то мог бы сказать, что это улыбка человека, который понимает — для него все кончено, но все равно хочет в последний раз рассмеяться судьбе в лицо. И только приближенные лорда знали, как сильно тот боится расстаться со своей жизнью; впрочем, никто из них не прожил достаточно долго, чтобы об этом рассказать. — Хотя, быть может, тошнит меня от местного дерьма, незаслуженно называемого едой. Передайте тому, кто это готовил, что я отыщу поганца после смерти и засуну его кулинарные шедевры ему прямо в…       — Хватит! Я пришел не для того, чтобы выслушивать твои колкости, — холодно отрезал Аллен, сделав шаг из дверного проема навстречу фигуре. — У Короля есть к тебе предложение, и ты его выслушаешь.       Не ожидавший такой резкости, Диланду замер на полуслове с открытым ртом, словно выброшенная на берег рыбешка. Впрочем, замешательство длилось недолго; вскоре лицо юноши вновь приобрело вид застывшей маски, и, хмыкнув, он скрестил руки на груди, мол, весь во внимании. Аллен коротко кивнул:       — Большая часть Совета высказалась за то, чтобы совершить этакую показательную расправу над командиром Драконоборцев и казнить тебя на городской площади. Но не все согласились со столь радикальным решением, — блондин сделал небольшую паузу, и Ди не преминул этим воспользоваться:       — Ах, неужели мой замечательный братик, мой рыцарь в сияющих доспехах, решил замараться и заступился за грязного убийцу, или как там окрестили меня эти чертовы крысы?       Морально Аллен был готов к тому, что, придя в эту камеру, не услышит ничего нового и тем более ничего хорошего. Но даже так хриплый голос Диланду словно проткнул его насквозь, высвобождая ту боль, которую мужчина все это время пытался запрятать глубоко внутри, там, откуда она не смогла бы выбраться на поверхность. Видимо, это отразилось на лице Шезара, потому что Альбато, закончив свою тираду, победоносно усмехнулся — хотя и мелькнуло в этой усмешке что-то неуловимо болезненное, будто произнесенные слова задели и его самого.       Диланду оказался прав. Воспоминания сегодняшнего дня были еще свежи в памяти Аллена: вспомнилось, с каким удовольствием присутствовавшие обсуждали повешение его сестры; как в панике он перебил какого-то напыщенного индюка-чиновника и, держась за остатки своей объективности, пытался объяснить, почему надо оставить пленника в живых; как в напряженной тишине Зала Собраний прозвучал голос Миллерны, окинувшей его одним-единственным взглядом, прежде чем обратиться к Королю. Шезару все еще не верилось, что из этого что-то вышло, но сейчас даже призрачная надежда казалась лучше, чем совсем ничего.       — Неважно, — после нескольких мгновений молчания произнес Аллен, заметив помрачневшее лицо Ди. — Суть в том, что Король готов даровать тебе жизнь взамен на информацию об Империи. Пусть Император и мертв, но его государство все еще существует и может представлять угрозу для остальных королевств, поэтому с этим вопросом нужно разобраться, чем быстрее, тем лучше.       — Хах, так мерзкий старикашка решил, что я выложу ему секреты Зайбаха на блюдечке с голубой каемочкой? — из горла Диланду вырвался приглушенный смешок, тут же сменившийся глухим кашлем, — Может, он и прав. Не то что бы у меня были причины и дальше хранить их в тайне, — юноша повернул голову в сторону окна, и тусклые лучи осветили так и не заживший шрам, рваной полосой алевший на его правой щеке. — А теперь скажи мне, братец, в чем подвох.       Какая-то часть Аллена до последнего не верила, что разговор подойдет к какому-то логическому завершению, особенно учитывая то, чем заканчивались все предыдущие их встречи, и все же после слов, произнесенных Альбато, рыцарю стало немного легче. Шезар прикрыл глаза, собираясь с мыслями.       — Тебя отдадут под мою ответственность. Не знаю, на какой срок, может статься, что и до конца жизни — твоей или моей. Если ты попробуешь что-нибудь выкинуть или предпримешь попытку к бегству, приказано тебя убить. В случае отказа меня казнят за государственную измену, а тобой займется Ван. У этого мальчишки аж глаза загорелись, когда ему разрешили поступить с тобой так, как он сочтет нужным, — с горькой усмешкой произнес Аллен, а из другого конца камеры послышалось шипящее «Вот ведь сукин сын». — Или так, или свидание с петлей, — рыцарь приблизился к Диланду и, не глядя на юношу, встал в метре от него, чувствуя на себе пристальный взгляд серых глаз.       На какое-то время в камере повисла тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием, после чего пленник заговорил:        — Что ж, я ожидал чего-то пострашнее, а мне всего лишь досталось пожизненное заключение в твоем обществе, Аллен Шезар, — послышались шаги и стук кандалов обо что-то твердое. — Хорошо, пусть будет по-твоему. Скажи… кому ты там должен сказать, Королю или еще какому идиоту, что я, лорд Диланду, согласен на предложенную сделку. Полагаю, на этом все?       Повернувшись в сторону пленника, Аллен увидел, что юноша облокотился на стену и обратил свой взор в сторону выхода из каменной клетки, в которой он провел, казалось бы, целую вечность. Шезар не раз заставал Диланду в такой позе, обычно в конце его визитов, — неподвижного, одинокого, с равнодушно-обреченным выражением лица, — однако в этот раз во взгляде Альбато была… надежда?       — Да, на этом все. Я передам твои слова и приду за тобой завтра утром. Постарайся ничего не натворить, пока меня не будет, иначе все переговоры пойдут коту под хвост, — с этими словами блондин развернулся и быстрым шагом направился к двери, у которой его уже ждала королевская стража. За спиной послышался протяжный вздох, и перед тем, как шагнуть за порог, Аллен не удержался, обернулся, чтобы еще раз взглянуть на такого родного и в то же время такого чуждого ему человека.        — Селена… Я рад, что ты жива, — слова, уже давно плясавшие на кончике языка, сами сорвались с губ Шезара, и, сказав их, он ощутил, как что-то теплое зарождается в его груди, светлое и нежное чувство, похожее на то, что возникло на кладбище во время первой встречи после долгой разлуки…       Из темноты донесся звон цепей.       — Мне жаль, Аллен, но Селены больше нет.