Ладан

Тихо. Вдох-выдох. Казалось, что в этой совершенной тишине, царящей вокруг, было слышно, как потрескивают горящие фитили церковных свечей; однако это было лишь мимолетное видение: свечи догорали далеко, и их никак невозможно было услышать. На самом деле абсолютную тишину нарушало лишь тяжелое прерывистое дыхание и хруст суставов в дрожащих руках. Вдох-выдох. Тусклый лунный свет проникал сквозь витраж, и в клубящейся дымке ладана можно было отчетливо разглядеть отдельные лучи, освещающие алтарь. Дымка не рассеивалась, то струясь вокруг икон святых, то вдруг собираясь в причудливые и зловещие силуэты. На пугающие очертания невозможно было смотреть, но и не возникало даже мысли поднять на них взор. Было лишь известно, что они непременно витают прямо над головой и перед глазами, беззвучно смеясь, насмехаясь и испытывая непреодолимое желание увидеть свое отражение в суженных от страха зрачках. Вдох-выдох. Незнакомый голос в голове продолжал монотонно читать молитвы на старославянском языке, ни на мгновение не замолкая. В голове же снова и снова, с каждым разом все сильнее искажаясь, звучало пение хора, впервые услышанного на службе несколько бесконечно долгих часов назад.Звуки смешались в нечто совершенно неразборчивое, в шум, и уже невозможно было разделить реальность и работу воспаленного сознания. Вдох-выдох. Ряса пропитана запахом дыма и ладана. Вдох-выдох. Однажды познав запах церкви – старого дерева, мокрого камня, древности, умиротворения и отчаяния, - забыть его невозможно. Вдох-выдох. Легкие наполняются дымкой, и перехватывает дыхание; все внутри сжимается, и возникает желание спрятаться где-то вдали от самого себя, будто это те зловещие фигуры проникли в тело и наполняют ощущением страха и тревоги изнутри. Вдох-выдох. Вдох-выдох… С чудовищным грохотом стул опрокинут на землю. Быстрые шаги отдавались таинственным эхом, которое шуршание рясы делало еще более мистичным. Едва скрипящая дубовая дверь захлопнулась за священником, он побежал прочь. На сырой после грозы земле оставались следы, по которым плыла мрачная тень, что выскользнула из храма. Он бежал, спотыкаясь о лежащие на тропе ветки, наступая в ручьи с ледяной мертвой водой, постоянно озираясь и тяжело дыша. Вдох-выдох. Неприятный холод заставлял дрожать все сильнее, и сердце билось в чудовищно быстром ритме, словно вот-вот взорвется. Нога его ступила на освещенную тусклым лунным светом траву на маленькой поляне.Кругом мелькали силуэты уродливых пней, заросших ядовитыми грибами; причудливо изогнутые и переплетенные стволы и ветви сосен отбрасывали зловещие тени, постоянно меняющие очертания, будто вокруг них летал огромный светлячок. Но ни светлячка, ни другого источника света, кроме луны, не было. Как и не было тени самого священника. Он стоял один посреди поляны, в самом опасном месте. Он огляделся и не увидел ни одной тропы, что была бы похожа на ту, по которой он бежал, чтобы в ту же секунду побежать в другую сторону –все дорожки скрылись за густыми кустарниками и высокой травой. А его тень, что непрерывно следовала за ним от самого храма, поджидала его совсем близко, скрываясь за этими безумными соснами. Силуэты из ладана тоже плыли над головой с самого начала, но он знал об этом: они иногда проплывали прямо перед глазами и старались ослепить своим едва уловимым сиянием. Вдох-выдох. Ладан сгущался вокруг его тела, создавая стремительную воронку. Бежать было решительно некуда, потому что сквозь пелену, будто бы ставшую материальной стеной, невозможно было пробиться. Не хватало воздуха, и с каждой секундой силы его покидали, а его тень медленно скользила по мокрой траве прямо к нему. Вихрь вокруг, буря внутри, и снова вот-вот взорвется сердце…В один момент все прекратилось. Дымка рассеялась, и священник упал на землю, где его встретила с объятиями жадная тень.Она обвила его шею холодными руками и крепко прижала к себе. Последний вдох. Выдох. Тихо…