***
В тот вечер разыгрывается настоящая непогода. «Раз буря, значит, жди беды» — говорили старцы. В свои восемнадцать он уже не обращает на это внимания. Из памяти стерлись те времена, когда он всерьез верил легендам о духах и прочих сверхъестественных штуках. Шоё, угодивший под внезапные ливень, который позже перерос в настоящую бурю, судорожно понимал, что до деревни еще пешком как минимум час. Единственное ближайшее место, где можно было укрыться — небольшая пещерка, до которой рукой подать. Ее он нашел еще лет пять назад и натаскал туда все необходимое «на первое время». Хината никогда не скрывал, что думает наперед и волнуется понапрасну. Но лучше перестраховаться, нежели потом попасть в неприятность. Стараясь не сильно скользить по мокрой земле, рыжик доходит до «второго дома», как окрестила пещерку когда-то Нацу, и, приоткрывая деревянную дверь, которую он сам когда-то сделал, просто замирает, пытаясь не закричать. В дальнем углу, где лежала солома, шевелится какая-то бесформенная куча. Единственное, чем Хината сейчас может защититься — пучок трав. Ну, а что, угрюмо думает Шоё, отхлестаю по роже, как следует, и успею убежать. Но, не смотря на первое оцепенение, юноша, все же, начинает медленно подходить к этому нечту, держа наготове пучок для самообороны. Освещение есть лишь из щелки приоткрытой двери. Парень приближается и слышит сбивчивое дыхание. Судя по очертаниям — это человек. Но что за человек? Убийца? Вор? Чужак не с этих земель? — К-кто вы? — голос слегка дрожит, но Шоё все же спрашивает, не опуская свою «защиту». Слышны лишь хрипы, но никак не слова. На свой страх и риск, рыжий зажигает свечу и ставит ее в фонарь. Человек не двигается, и лишь тяжело вздымающаяся грудь говорит о том, что он еще жив. Хината поворачивается и медленно сползает по стенке, стоит, когда тело можно рассмотреть при свете. Ободранный хвост, кровоподтеки и глубокие царапины по всей спине, запекшаяся кровь на руке и внушительный синяк на скуле. Малоприятное зрелище. Стоп, хвост? Шоё хмурится, откладывая травы на небольшой столик, где стоит фонарь. Присаживается на колени и аккуратно проводит по краям одной из ран, слыша мгновенное шипение. Сюда понадобится много воды, чистых тряпок и бинтов, а также мази. Парень тяжело вздыхает, представляя весь масштаб работы, но, судя по грозе за дверью, ливень закончится не скоро. Хината закатывает рукава и принимается за работу. Стягивает с незнакомца разодранную рубаху и промывает чистой водой. Обрабатывает мазью из трав, которые только насобирал, и уже настоявшимися. Туго затягивает бинты, чтобы кровотечение не пошло вновь, и старается перевернуть тушу волка-человека хотя бы на бок. Тот, видимо, отключился, раз кроме тяжелого дыхания больше не издает никаких звуков. Затаив дыхание, юноша вытирает лицо от грязи и запекшийся крови, а по итогу пред ним оказывается донельзя прекрасное лицо, что щеки предательски заливаются румянцем, стоит лишь взглянуть на высокие скулы, прямой нос, слишком правильные черты лица, словно ангельские, вылепленные самим Господом. Синяк мальчишка осторожно заклеивает, а царапины обрабатывает. Из волос бережно вымыта вся грязь и местами кровь. Пряди оказываются мягкими, цвета лесного ореха, небрежно торчащими во все стороны, но не так, как у самого Хинаты. Чуть… спокойнее. Хвост тщательно вымывается. Из шерсти вытаскиваются все веточки и соринки, и ее тщательно вычесывают, приводя в надлежащий вид. Лишь ближе к ночи, когда буря немного успокаивается, рыжий заканчивает и убирает остатки. Чистый и перевязанный молодой человек, которому на вид не больше двадцати, лежит с ровным дыханием на израненной спине на подстеленной соломе и заботливо накрытый перинным одеялом. Отопления тут нет, а холодные дождь лишь усугубляет положение. Сейчас начало осени, совсем скоро придут серьезные холода. Шоё присаживает около стены на островок из подушек и прикрывает глаза, откидывая голову на стену. Сладкая нега усталости растекается по телу, веки наливаются свинцом и больше не хотят подниматься. «Ничего ведь не случится, если я посплю часок-другой, верно?» рассеянно думает юноша, подавляя зевок. Но вымотанность после перевязки берет свое и, под очередной несильный удар грома, он окончательно проваливается в царство снов. А затем возвращается «в этот мир», когда нос щекочет что-то мягкое. — О, проснулся, — Хината инстинктивно отползает от хвоста и его обладателя. Так-так-так, главное не паниковать. Сонный разум тут же проясняется, и парень вскакивает на ноги, готовясь защищаться. — Кто ты? Что ты тут забыл? Почему ты весь в крови? Ты убийца? Драться хочешь?! Ну давай, — рыжий тараторит, хмуря тонкие брови. — Тише-тише, я не знал, что это чья-то собственность, — шатен поднимает руки в примирительном жесте, тут же морщась. Только сейчас Шоё догадывается внимательно рассмотреть все происходящее вокруг. Свеча наполовину погасла, из-за двери пробивается яркий свет, ливень, очевидно, стих. Значит, прошло не меньше семи часов. Незнакомец сидит, прислонившись плечом в стене. Просто сидит и вяло помахивает хвостом. Так, что, черт возьми, вообще происходит?! — Кто ты? — с нажимом спрашивает юноша, складывая руки на груди. — Почему ты так странно выглядишь? Это что, реальный хвост?! — Меня зовут Ойкава Тоору, и я был бы не прочь узнать твое имя, прежде чем отвечать на какие-то другие вопросы, — оказывается, у этого Ойкавы глаза такие… такие слишком пронзительные. Словно там плещется крепкий кофе, разбавленный золотыми в крапинками на радужке. Это вообще нормально, иметь такие глаза? — Хината Шоё, — быстро брякает Хината, даже не думая приближаться. Краем глаза он замечает, что хвост прекращает движение и просто лежит. — Приятно познакомиться. С этого несчастного «приятно познакомиться», вся жизнь Шоё и переворачивается вверх дном.***
С того дня, Хината несколько раз умудрился пересмотреть свое видение мира, ну хотя бы потому, что Ойкава оказался духом. Чего или кого именно — Тоору так и не ответил, но заверил, что ничего опасного для Шоё. Такое объяснение не устраивало, но большее рыжий не спрашивал. Залечившись окончательно, он скрылся в неизвестном направлении, поблагодарив за помощь и заботу, и загадочно пообещав парню, что еще с ним встретится. Это было в декабре. Из головы уже вылетели и как-то позабылись те слова. Сейчас заканчивается апрель, природа оживает обратно. Распускаются первые цветы, зеленеет молоденькая травка, остаются лишь маленькие островки снега посреди черно-зеленной земли. Весна — пора влюбленных. Поцелуи, пока никто не видит, первые подаренные цветы, посиделки около реки под луной. Весна — пора признаваться в чувствах, так повелось давно. Было принято, что, если, парень отводит девушку под цветущую дикую вишню — это уже считается признанием. Шоё же никогда подобное не интересовало. В его предпочтении было в такие моменты просто сидеть дома, и перебирать засушенные коренья и травы, а после собираться и уходить в лес. Цвет липы хорошо помогает во время простуд, а собирать его нужно в самом соку — когда только-только липа начинает цвести. Смола всегда полезна в любых делах, не только в лекарских. Именно на конце апреля — начале мая ее стоит собирать у молоденьких деревьев. А еще, весна — пора первых ярмарок. Деревня большая, палаток и развлечений тоже прилично, есть где разгуляться. Утро выдалось солнечным и, теплолюбивому Шоё, идея «немного развлечься пришлась по вкусу. Смех, крики, шум, бегающие дети, сидящие на скамейках старцы, рассказывающие свои небылицы для младшего поколения. Сладкие ароматы выпечки летают в воздухе, а от ее обилия буквально кружится голова. Первым делом, по своему собственному неписанному для себя, правилу, Хината направляется писать пожелание на этот год. Иероглифы едва ли не каллиграфической точностью быстро выводятся на бумажечке, которую сворачивают и кидают в отдельную щелку. Парень с нетерпением переворачивает свою дощечку и видит то, что повторяется из года в год: «С неудачей придет большая удача». Как бы лекарь это не истолковывал, все равно фраза была лишена смысла для него. Безразлично вздохнув, рыжеволосый прячет дощечку и янтарные очи буквально загораются, стоит лишь увидеть бумажные хлопушки. В детстве, он и сам любил такие понаделывать, а потом ходить и с другими детьми их взрывать. Когда солнце неумолимо быстро принялось спускаться к горизонту и первые его лучи коснулись земной полосы, юноша решил, что стоит ему отправляться к дому — столько времени терпеть весь этот шум, не смотря на веселье, он уже не мог. Но, развернувшись на полпути, он все-таки остановился. Совсем скоро, с первыми потемками, пройдет огненное представление. Такого рыжик точно не упустит. Все люди собираются в центре, с предвкушением смотря на чистую площадь, где с минуту на минуту начнется представление. Люди галдят, переговариваясь и строя догадки о том, что в этот раз преподнесут им артисты. Гулкий гром призывает всех к тишине. К не долгой тишине. В какой-то момент, фонари гаснут, птицы срываются с ветвей, а в душу заползает леденящий страх, от которого бегут мурашки по коже и волосы встают дыбом на затылке. Какая-то давящая аура, словно плотный пузырь, вязко обволакивает присутствующих и во тьме тонет вскрик. Его не слышно, словно никто и не кричал. — Добрый вечер, уважаемые. Прошла ровно сотня лет с момента моего последнего визита. Надеюсь, обо мне не забыли, — звучный чарующий голос разлетается по всей площади и слышится щелчок пальцев. Тьмы словно и не было, давящего чувства нет, лишь ужас и страх только что пережитого остается неприятный осадком в голове. Посреди площади, прямо на голове статуи фонтана, сидит молодой человек, растягивающий тонкие губы в обворожительной улыбке. «О-он?!» с робким ужасом и непониманием, спрашивает сам себя Шоё. Старцы смотрят во все глаза, пока один из них что-то шепчет пораженному старейшине. — Что ж, видимо, все-таки забыли. Эх, каждый раз одно и то же, — человек спрыгивает с высоты не меньше четырех метров и грациозно приземляется на каменную дорогу. — Позвольте представиться — Ойкава Тоору, покровитель этого леса, и я пришел за своей данью. Толпа потрясенно молчит, не в силах даже шелохнуться, а Хината лишь буравит взглядом знакомого. Тот не потрепан, как было в их первую встречу, а вполне прилично одет — черное кимоно, перевязанное поясом такого же цвета с золотыми узорами. Слегка покачивающийся хвост привлекал к себе внимания не меньше, чем сам демон. — К-какую дань?! Шатен безразлично обводит взглядом жителей деревни, усмехаясь, когда замечает нахмурившегося рыжика. Уж на кого, а на него он точно не произвел впечатления. — Мне нужна одна душа. Какая именно — на мой выбор, — Тоору вяло встряхивает кистью, поднимая Шоё в воздух. Этот мальчишка ему приглянулся еще год назад. В семнадцать душа приобретает свой неповторимый аромат, а от Хинаты пахло просто крышесносно, да и сам он был совсем недурен собой. Большие медовые глаза, обрамленные золотыми ресницами, на миловидном личике с курносым носиком. Одно загляденье. Невысокий рост лишь добавлял шарма. А такую невинную душу еще поискать! Он вполне мог бы стать ангелом, здраво рассуждал Ойкава, весь искренний, не очерненный ни единым пороком. И после, шатен попал под грозу. Еле дополз до какой-то пещеры, а там уже свалился без сознания, придя в себя уже с обработанными ранами и мило сопящим Шоё около стены. Тогда Тоору понял окончательно, что заберет это сокровище к себе на вечность и больше ему никто не нужен будет. — Отпусти меня, демонюга! — отчаянно машет руками рыжий, стараясь не поддаться панике. Что. Вообще. Происходит? — Вашу деревню я больше не потревожу, обо мне вы и не вспомните боле. Янтарь пораженно распахивается, когда его обнимают за талию. Он беспомощно оборачивается на друзей и знакомых, но тех не видно за плечом. Там вообще ничего нет. Щелчок, и он проваливается в небытие.***
— Я не пойду с тобой никуда! — парень складывает руки на груди, сводя брови к переносице, вызывая у шатена лишь вздох. — Шоё, это просьба просто поесть. — Не буду я выполнять твои просьбы! Отстань от меня, что ты ко мне прицепился, противный демон? — расплавленное золото в глазах недовольно вспыхивает и Хината пытается отползти по простыни наверх, подальше от демона. — Если ты не поешь, я посажу тебя на цепь, как непослушного пса, — Ойкава дерзко оскаливается, обнажая тонкие клыки. Рыжеволосый кривится, поджимает губы, но поднимается с кровати, не смотря на шатена. Нет, такого добра ему точно не надо, собственное достоинство выше подобного. — Выйди, дай мне нормально одеться, — томно бросает юноша, кротко взглядывая через плечо. Слыша хлопок двери, Хината прислоняется спиной к стене и тяжело вздыхает, сползая вниз. Пошла вторая неделя пребывания в этом доме. И, первое, что уяснил для себя Шоё: хочешь жить — умей вертеться. Демон бывает напорист, но характер у парня тоже не сахарный — он готов показать свои клыки и огрызнуться иной раз, не давая Тоору забывать, что он — не невинная овечка, он будет брыкаться. Тем более, что этот эгоист лишил его всего, что он имел, не считаясь с самим Шоё, и ничего не дал взамен. Хотя нет, дал — стены комнаты и дикое раздражение при упоминании своего имени. Второе, так это то, что Ойкава покладист, когда играешь по его правилам. По его правилам, но со своими законами. Шоё скрывать не станет — демон красив. Но вот своя неизвестная дальнейшая судьба пугала, что никакая красота не сглаживала повинность этого существа. Лекарь сглатывает и, вздыхая, поднимается с пола, направляясь к шкафу. Простые штаны и рубашка находятся довольно быстро. Рыжие пряди он даже не пытается привести в порядок — знает же, что бесполезно. Парень выходит из комнаты и направляется в конец коридора, к лестнице. Мягко скользит по стеклянным ступеням вниз, неторопливо проходя по главной зале и мимо дверей библиотеки. Еще один поворот и рыжик осторожно открывает дверь в столовую. Завтрак проходит в молчании, а после, юноша скрывается в огромной библиотеке. «Каждый раз одно и то же», устало думает шатен, вздыхая. Хината — крепкий и строптивый орешек, который не дает к себе никак подступиться. Любой знак внимания либо игнорируется, либо встречается с агрессией. За короткое время «сожительства», Тоору уже успел понять, что мальчишка обожает читать. Где бы тот не находился — в комнате, в саду, в гостиной — в его руках всегда есть книга. А еще Ойкава понял, что рыжик реагирует куда спокойнее на него, пока занят любимым делом. Кажется, он наконец придумал, как начать располагать дух юноши в свою сторону.***
Под раскидистым дубом, на качели в тени от дерева, Шоё не спеша раскачивался, погружаясь в мир новой книги. Да, читать он любил и обожал, а у этого демона, каким бы плохим он не был, было огромное собрание. Несильный ветерок ласково колышет огненную копну волос и сверху слышен шелест листвы. Тишина и умиротворение. В такие моменты, Хината даже забывал, где находится, полностью отдаваясь в умиротворение. — Хината, — мягкий голос возникает совсем рядом, но парень уже даже не дергается. — Чего тебе? — он переворачивает страницу, даже не собираясь обращать внимания на демона. — Не хочешь прогуляться вечером? — демон замирает в ожидании ответа. — С чего бы это мне хотеть с тобой гулять? — хмыкает рыжик, делая закладку и закрывая книгу. Янтарь смотрит в кофе рядом и вопросительно выгибает бровь. Но, слыша лишь неловкое молчание, вздыхает и добавляет: — Ладно. Наверное, стоит все-таки дать этому демону шанс исправить то, что он так бессовестно устроил. Шатен довольно улыбается, скрываясь, а Шоё чувствует что-то у себя на голове. Медленно и не хотя встает с качелей, и бредет к пруду рядом. Наклоняется и, посмотрев на водную гладь, еле заметно приподнимает уголок губ, когда замечает аккуратный венок из сирени и ромашек. Зараза Ойкава. Но вечером, Тоору не находит рыжего во всем доме и саду. И лишь спустя двадцать минут замечает того на камнях около того самого прудика. Парень сидит калачиком, книга выпала с рук и лежит рядом, пока сам мальчишка спокойно спит. Размеренное дыхание и трепещущие золотые ресницы. Лучи закатного солнца весело пляшут бликами на чужой шевелюре и кажется, что на голове у Хинаты настоящий пожар. Демон ласково улыбается, когда видит эту картину. Осторожно поднимает лекаря, словно тот ничего и не весит. Книга, по ленивому взмаху руки, поднимается самостоятельно и улетает в открытое окно спальни Шоё. Сам же парень сладко спит, явно не собираясь просыпаться. Сквозь дрему он чувствует, как его переносят с холодной и твердой поверхности на что-то мягкое и теплое. И нежный поцелуй в щеку. Да, это все плотно въелось в сон, и Шоё ни о чем не догадывался до утра. Стоило утреннему солнцу заглянуть в комнату и ласково пройтись по лицу, как Хината сонно садится в своей постели, двигая одеяло. Ему было тепло и уютно, солнце, ты все испортило. Сонные янтарные глазки приоткрываются, и юноша понимает, что, все-таки, это был не сон. Шоё осторожно касается кончиками пальцев до горящей ладони и до места поцелуя, невольно розовея. Хорошо, может, с Ойкавой не все потеряно.***
Хината стягивает обувь и опускает ножки в прохладную ключевую воду, расслабленно выдыхая. Последние несколько дней он еще раз перекопался в мыслях, скинул ненужное и попытался здраво оценить ситуацию. «Теперь у меня нет буквально никого, только Ойкава», расслабленно думает юноша, несильно болтая ногами. Да он милый и, иногда, заботливый. Оказывает знаки внимания и, вроде, даже не собирается его… есть? Как бы глупо не звучало, но на деле Шоё так и думал. Но и из-за него как раз-таки это все и происходит, сурово напоминает он себе. Судорожный вздох. От всех этих размышлений у него болит голова. Пожалуй, можно окунуться в реку ненадолго. Лекарь быстро сбрасывает с себя одежды, аккуратно складывая их на камень, куда ставит обувь и заходит в воду по пояс. Прохладная вода остужает в такую духоту и несколько отрезвляет голову. Расслабление раскатывается по всему телу приятными волнами, и мальчишка несколько раз ныряет. — М, какое тело, — шатен возникает на берегу совершенно неожиданно (для Шоё) и приподнимает уголок губ, наблюдая за реакцией. — А… Ты… Изврат! Не появляйся так неожиданно, тем более, пока я голышом! — возмущенно восклицает Хината, опускаясь в воду по плечи. Да как этот демон вообще посмел подглядывать! — Я подумаю, — глазами усмехается Тоору, присаживаясь на камень и закидывая ногу на ногу. Парень обиженно сопит, подплывая к берегу. Ну какой же противный демон! — Отвернись и не смотри пока я одеваюсь, — на удивление Шоё, Ойкава действительно отворачивается. Юноша быстро одевается обратно и, стоит только потянуть руку к обуви, как его притягивают за талию. — Ойкава, отпусти, — рыжик неловко смотрит на уткнувшегося ему в живот Тоору. Тот лишь что-то нечленораздельно мычит, и, прикусив губу, янтарноглазый осторожно касается ладошкой темных прядей. Он все еще помнит первое прикосновение к волосам Ойкавы — все в грязи, где-то застряли какие-то веточки и прочий мусор. И они все еще такие мягкие. Сам же шатен буквально перестает дышать, замирая. Хината, мало того, что не убежал или не начал брыкаться, так еще и проявил хоть какую-то нежность, вместо кулаков. Хвост буквально замирает на месте, оставаясь в напряжении от щепетильности момента. Тоору хочется, чтобы этот момент продлился как можно дольше. Конечно, после первого оцепенения, Шоё вывернется и плюхнется в воду от своей неуклюжести, утянув парня за собой. Мокрая одежда, прилипшая к телу — не самое лучшее, о чем можно было мечтать и получить в итоге. Правда, на удивление Тоору, Хината лишь вяло огрызнулся и позволил себя привести в порядок и укутать пледом. Это можно считать личным достижением, как справедливо рассуждает он, пока сам Шоё понимает, что «этому демону» можно продолжать давать шансы дальше.***
Очередное утро юноши выходит из основной линии. Потому что пошел дождь. Вместо привычного солнца, его разбудили капли воды, весело отстукивающие свой неразборчивый ритм по черепице дома и стеклам окон. По ощущениям, было всего часов пять и, конечно же, хочется поспать еще. Но кровать, почему-то, уже подостыла и лежать на ней было некомфортно. В сонный мозг не пришло ничего лучше, чем пойти под бок к теплому Ойкаве. Еле открыв поплывшие сонные глаза, Шоё нащупывает одеяло и заворачивается в него, как в калачик. Наверное, если бы Тоору его сейчас видел, то определенно отпустил какую-нибудь колкость или фразочку в духе «Ты как котенок». Он морщится, когда нежную кожу ступней обжигает холодный пол. Медленно перебирает ногами, выходя из комнаты и, на ощупь по стене, идет в сторону спальни шатена. Дверь осторожно приоткрывается и Хината, привыкший в темноте, может узреть спокойно спящего Ойкаву. Наверное, его даже пушечный выстрел не разбудит. Рыжик заходит в темную комнату и подходит к большой кровати, на которой еще человека три поместится. — М? — демон не особо что-то понимает, ведь его разбудили возней под боком. — Хината? — Помолчи и дай поспать, — бурчит куда-то в грудь юноша, прижимаясь к, несомненно, теплому телу. Сонный Тоору не понимает ровным счетом ничего, лишь накрывает Шоё одеялом получше и прижимает к себе, утыкаясь носом в рыжую макушку. «А он и правда такой мягкий и маленький», последнее, о чем думает шатен, проваливаясь обратно в сон окончательно. Таким калачиком в обнимку они спят вплоть до утра. Первым просыпается Ойкава, и медленно вспоминает, почему у него под боком, пригревшись, словно котик, спокойно спит Шоё. Он приподнимает уголок губ, разглядывая милое личико, обрамляющее мягкие пушистые рыжие пряди. Еле заметная россыпь бледных веснушек по щекам и немного на носике, отдают каким-то золотым блеском, отчего, кожа кажется фарфоровой, а сам парень — еще хрупче. Шатен осторожно проводит по прядям, улыбаясь. На огненной копне появляется витиеватая золотая заколка с розами. Самому Хинате идет, но реакция юноши на такой подарок абсолютно непредсказуемая. Сам же рыжеволосый замечает «презент» на голове лишь ближе к вечеру, когда идет принимать ванну. Он рассматривает заколку и вытаскивает ее из волос, под напряженным взглядом демона. Расстроен? Есть такое, но это ведь воля лекаря, что делать с подаренным. — Будет не хорошо, если я ее как-то испорчу во время купания, — неожиданно мягко улыбается рыжик, убирая заколку на тумбу. Подходит к демону, осторожно целует его в щеку, тихо проговаривая: — Спасибо. И поспешно скрывается в ванной, оставляя Тоору глупо улыбаться. Прогресс буквально на лицо.***
Тоору незаметно подходит к парню, который сидит около камина и просто смотрит на потрескивающие в огне поленья. Лето прошло даже как-то слишком быстро, но, это ведь его параллель, он может делать тут, что хочет. Но наблюдать за таким домашним и нежным Хинатой, который так и лезет погреться ночью под одеяло и не брыкается, когда на него неожиданно нападают с объятиями, попросту греясь — отдельное удовольствие, и, пожалуй, из-за него шатен и не спешит убирать холодную погоду, пусть все бежит своим чередом. Хината даже не сопротивляется, когда чувствует теплое тело за спиной и крепкие руки, обнимающие за талию. Он даже уже как-то привык к этому демону и его вечным поползновениям. Да, рыжеволосый все еще злится на него за то, что Тоору так беспардонно вырвал его из привычной жизни, но взамен дал еще более удивительную и насыщенную. И, наверное, янтарноглазый уже даже не так и сильно жалеет, что стал избранником демона. — Не отталкиваешь меня? — ласковая улыбка на лице Ойкавы остается не прокомментированной со стороны Шоё. — Ты теплый, а мне холодно, — парень льнет к телу за спиной и приподнимает уголок губ. — Это все причины? Я ведь могу и обидеться, — наигранно дует губы шатен, кладя голову на чужое плечо. — Но не будешь ведь, — лекарь быстро целует демона, и прикрывает глаза. Что б неповадно было. — Я подумаю, — нежно шепчет на чужое ухо Тоору, оставляя на виске еле заметный поцелуй. Романтическая связь между ними стремительно крепнет, это видно не вооруженным глазом. Но Хината не признает, что ему приятно внимание демона, а Ойкаве оно и не нужно — он и без того все прекрасно видит. Ладони медленно поглаживают плоский животик, заставляя парня вздрагивать. — Тоору-у-у, — жалобно тянет Шоё. — Отнеси в крова-атку-у, там тепло-о-о. Пожалуйста-а. — За поцелуй — понесу, — усмехается шатен, виляя хвостом. Вот ведь… Юноша что-то недовольно бурчит, но оставляет на чужих губах еще один поцелуй. — Все, неси. «И что мне с тобой делать, а, Шоё?», мысленно улыбается шатен, поднимая мальчишку на руки. Тот спокойно прижимается к широкой груди, расслабляясь. Чувствовать защищенность и умиротворение — пожалуй, лучшее чувство. Тоору опускает свою ценную ношу на кровать и плюхается рядом, продолжая обнимать зевающего Хинату. Видимо, тепло и объятия разморили рыжика. — Поспи, солнце, — Шоё накрывают одеялом и мягко проводят носом по рыжим прядям. — Ну я не хочу, — парень активно подавляет зевки, но, не особо удачно. На такое заявление, демон лишь хмыкает, скрывая свой хвост. Хинату он только пугает, да и самому кареглазому он мешается. Хоть он и прожил тысячи лет, но все равно предпочитает ходить в «человеческой» форме. А совсем скоро он слышит тихое сопение где-то у себя на груди. Все-таки, Шоё действительно еще маленький котенок.***
— Это мне? Спасибо большое, — мило улыбается Хината, забирая с чужих рук горячую чашку с какао. Он сидит на улице с раннего утра, рисуя рассвета в, пока еще, зеленом саду. Да, он замерз, ибо температура не самая теплая — почти одиннадцать градусов тепла — а Шоё сидит в одной рубахе, с закатанными рукавами и тонких штанах. Одежда «немного» не по сезону. — Заболеешь, дурачок, — Ойкава кидает кроткий взгляд на завершенную работу и утягивает мальчишку в сторону дома. — Оденешься нормально и я свожу тебя кое-куда. Губ демона трогает легкая полуулыбка, пока рыжик просто идет вслед за Тоору. Да, он сейчас готов идти куда угодно, лишь бы сначала согреться и допить вкусный напиток. Лишь ближе к вечеру, вдоволь нанежившись в горячей ванне с ленивыми поцелуями, Тоору все-таки удается вытащить разнеженного Шоё на улицу. Температура опустилась почти до пяти градусов, и, под напором шатена, Хината кутается в шарфик и надевает куртку, заползая в сапоги. — И куда мы идем на ночь глядя? — парень берет ладонь демона в свою и переплетает пальцы, с интересом высматривая неизвестную ему дорогу. — Когда-нибудь пускал фонарики? — Тоору кидает пристальный взгляд на мальчишку через плечо и получает отрицательное качание головой. — Я видел, как их запускают, но у нас это считалось как занятие только для пар, — почесывает затылок рыжеволосый, прищуривая янтарные глаза, а затем резко распахивая их, поражаясь собственной догадке. И, судя по самодовольному лицу Ойкавы, тот понял, что юноша догадался. Они поднимаются по какому-то склону ввысь и останавливаются прямо перед крутым обрывом. Лекарь боязливо жмется к демону, даже не собираясь смотреть вниз. Мужчина целует рыжую в макушку, пока на руке образовывается фонарик, уже с зажженным внутри огнем. — Ну что, — Хината осторожно придерживает фонарик, с другой стороны. — Загадал желание? — Уг-гу, — парень отчего краснеет и отводит свои прекрасные, цвета расплавленного золота, глаза в сторону. Кареглазый лишь приподнимает уголок губ, отпуская изделие, чтобы оно взмыло вверх. — Шоё, — Тоору наклоняется, буквально шепча в чужие губы. — Ты выйдешь за меня?***
Рыжий не находит себе место уже как сутки. Как. До. Этого. Вообще. Дошло?! « — Не торопись с решением, я дам тебе время подумать. Если все же да, то, пожалуйста, надень церемониальный костюм и спустись вечером в бальную залу». Эти слова не выходят из головы уже, эм, двенадцать с лишним часов. «Хината, вдох-выдох, это всего-то бракосочетание с демоном, всего лишь, каждый день через такое проходишь», скептически думает лекарь, садясь на кровать и рассматривая лежащее рядом ципао. Может, все-таки?.. Шоё массирует виски, кусая губы. Еще один «вдох-выдох» и он сбрасывает с себя одежду, натягивая церемониальную. Да, он все решил для себя. Тщательно взвесил «за» и «против». Юноша крутится у зеркала, рассматривая белое облегающее ципао с ветвями сакуры, что вышиты по верху одежды. В огненных прядях красуется подаренная некогда заколка. Шелковая ткань лежит так, словно изделие было пошито на самом Хинате, подчеркивая тонкую талию и округлые плечики. Магия? Безусловно. Под ципао шли короткие белые шортики. Видимо, Тоору все-таки озадачился тем, что Шоё — парень. На ногах — белые балетки, которые нашлись все в том же шкафу. Большие растерянные глаза на бледном личике. Да, он готов спускаться вниз. Еще раз тяжело вздохнув, рыжик выходит из комнаты, медленно спускаясь по все той же стеклянной лестнице, скользя подошвой по ступеням. Поворот, еще один — заветная дверь. Ну что ж, была не была? Сам Ойкава стоит в обычном черном костюме. Единственные источники освещения — луна над головой, которую видно сквозь стеклянный потолок, и немного свечей по периметру комнаты. — Выглядишь потрясающе, ты ведь знаешь об этом? — демон приподнимает уголок губ, едва сдерживаясь, чтобы хищно оскалиться. Он пришел! А значит, его душа вскоре станет окончательно только его! — Я ведь должен соответствовать будущему статусу, — усмехается юноша, подходя к шатену. Тот складываясь руки на талии мальчишки, нежно смотря тому в янтарные очи. Какой же волнительный и душещипательный момент. — Ты должен дать мне ответ: да или нет. Ты готов и в здравом уме и твердой памяти заключаешь со мной этот союз? — выбившуюся рыжую прядку аккуратно заправляют за покрасневшее ушко. — Д-да, — голос слегка дрожит, томительная нега разливается по телу. Его слегка подташнивает от нервов, а голова начинает медленно кружиться. Он читал демонологию и книги ему понравились, да и информация стоящая, так что он даже не спрашивает, лишь молча оголяя плечо. Пусть метит его там. Ойкава ждал лишь приглашения. А клыки зазудели, стоило лишь показаться нежной коже шейки. Шатен осторожно водит пальцем по указанному месту, выписывая иероглифы своего имени. Кожу немного щиплет, но после легкого поцелуя раздраженного участка, все болевые ощущения немного сходят на «нет». Хината приоткрывает глаза и смотрит на чужое запястье, где латиницей выписывается его собственное имя. Правда, уже серебром, а не как у него самого — красно-черным — Это из-за луны, да? — рыжая голова кивает в сторону появившихся букв, на что Тоору утвердительно кивает, прежде чем быстро привлечь мальчишку к себе и утянуть в долгий сладостный поцелуй, играясь языками. — Для закрепления союза, ты должен со мной согрешить, мой сладкий, — рвано выдыхает шатен в чужие губы, подхватывая Шоё на руки и, не прерываясь с поцелуями, доносит до своей спальни. — У людей это называется «брачной ночью», мой дорогой, — тихо мычит Хината, податливо запрокидывая голову, предоставляя большее место для «творчества» Ойкавы. Ципао едва ли не рвется, пока ее стягивают с изящного тела. Шортики отправляются куда-то за пределы кровати, собственно, как и черные брюки вместе с жакетом. Юркие тонкие пальчики быстро расстегивают пуговички на чужой рубашке и стягивают ее с желанного тела. Рваные вздохи, негромкие хрипы, томные постанывания. Шея и грудь усыпана поцелуями, яркими алеющими засосами и следами от зубов. На ключицах целая «галактика» развернулась. Хината тяжело дышит, смотря поплывшим янтарем на возлюбленного. Сердце бьется где-то в горле, а от напряжения растет узел внизу живота. Пальцы во рту, а после неприятные ощущения в заднем проходе. Его растягивают медленно и кропотливо, отвлекая поцелуями, но тревожный звоночек о самосохранении настойчиво дает о себе не забыть. Вскрик во время резкого толчка, на глаза наворачиваются слезы. Нежный шепот на ушко и чувственные поцелуи. Боль утихает, и мальчишка стонет. Полноценно, не скованно, так ласкающе слух для Тоору. Завтрашний день принесет не только приятное напоминание о прошедшей ночи, но и боль перерождения.У них в запасе останется целая вечность, уделенная лишь им двоим.