Tout va aller bien

Тёмный силуэт, издали походивший на призрак, стоял у парапета, всматриваясь в тяжёлое ночное небо. Мрачные тучи угрожающе нависли над Парижем, закрыв собой звёзды, украв последнюю надежду на счастливый исход. Жавер опустил взгляд на неуправляемый водоворот внизу, настоящую бездну. Ещё немного, и он присоединится к этому пугающему танцу волн. Другого выхода у него нет. Жавер никогда не чувствовал себя так отвратительно. Его понятия об истине разбились на мелкие кусочки, у него не было больше никакого ориентира. Он не знал, что делать. Жан Вальжан сломал его принципы, он же их изменил. Каторжник, нарушитель закона, преступник, в то же время он оказался самым светлым и благородным человеком в этом мире. Этот ангел в земном обличье стоял выше закона, который был для Жавера всем. Инспектор не верил, что преступник может быть порядочным гражданином, — эти два понятия никак не хотели соединяться в его голове. Но сейчас преступный мир, в который Жавер так боялся попасть, и потому боролся с ним, показал ему другую сторону себя. Оказывается, не всегда справедливость там, где закон, и не всегда зло там, где преступники. Жавер сжал кулаки. В этот момент он был мрачнее самой чёрной тучи. Он ненавидел себя, ненавидел ход своих мыслей, ненавидел закон. Всё, что ещё недавно было ему близким, теперь стало невозможно далёким. Его эмоции были невыносимы. Он мучился, он страдал. Мышцы на лице Жавера дрогнули, брови дёрнулись, и он стиснул зубы. Его переполняла непонятная тревога, он находился в шаге от паники. Ему очень хотелось, чтобы кто-то избавил его от этих мучительных переживаний. Но он был один. Во всём мире не было в этот момент человека, более одинокого, чем Жавер. Он вдруг осознал, что никому не нужен, и это было очень болезненное осознание. В трудные времена каждому из нас необходима поддержка — дружеское плечо, дельный совет и пара тёплых слов, чтобы успокоиться. У Жавера этой поддержки не было. «Я ужасный человек», – думал Жавер, вновь устремив взгляд в безграничное небо. – «Я так сильно ненавидел преступников, что сам стал одним из них. Я предал свою совесть. В конце концов я причинил столько зла благороднейшему человеку, который не заслужил этого!» А сколько ещё порядочных людей Жавер засадил в тюрьму? Скольким он так же, как Жану Вальжану, сломал жизнь? Сколько надежд он растоптал? Жавер не знал, и от этого ему было ещё хуже. Теперь он не был уверен ни в чём, кроме того, что он не заслуживает больше ни уважения, ни звания полицейского инспектора, ни тем более счастья. Доброта Жана Вальжана по-настоящему тронула Жавера, но он понимал, что не заслуживает и её. «Лучше бы ты убил меня, Жан Вальжан!» – думал он. – «Лучше бы мне никогда не знать, какой я мерзавец!» Жавер заложил руки за спину и сделал пару шагов, высматривая самое беспокойное место в бурлящей реке. Он окончательно решил покончить с жизнью, и эта самая жизнь теперь быстро проносилась перед его глазами. Он вспоминал свою службу, свои поступки и даже то, что отчаянно хотел забыть, — холодные тюремные стены, где он родился. Никто не мог защитить его тогда, никто не может сделать этого и сейчас. Как бы Жавер не старался, он всё равно останется сыном преступников, а значит, отверженным, недостойным человеком. Ещё немного побродив в раздумьях, Жавер вернулся к парапету. Взобрался на него, снял шляпу, аккуратно положил её рядом с собой, и долго всматривался в мрачную даль. Внизу шумела река, а наверху сгущались тучи. Город спал. Совсем скоро вечным сном заснёт и Жавер. В очередной раз он посмотрел на реку и задержал на ней тяжёлый взгляд. Вот и всё. До конца затянувшейся игры остался один шаг. – Что вы делаете? Жавер оцепенел. Сердце вдруг затрепетало, а по всему телу пробежала мелкая дрожь. Несколько секунд он простоял, не в силах пошевелиться, но затем всё-таки заставил себя обернуться. В паре шагов от парапета стоял Жан Вальжан и пристально смотрел на инспектора. Жавер отвёл глаза — ему не хотелось сталкиваться взглядом с Жаном Вальжаном. Ему вообще не хотелось его видеть. В больной от размышлений голове в один миг пронеслось множество мыслей, но одна прозвучала громче остальных: что Жан Вальжан забыл здесь в такое время? Жавер не знал ответа. Тем временем Жан Вальжан сделал шаг в сторону Жавера и повторил свой вопрос: – Инспектор, что вы тут делаете? Жавер будто бы очнулся от долгого сна. Он снова обрёл контроль над собой, и потому ответил совершенно обыденным тоном: – Вы сами не видите? Пытаюсь умереть. – Но зачем? – спросил Жан Вальжан, не скрывая своего удивления. «Потому что моя жизнь больше не имеет смысла. Потому что я подлец, отверженный, и я не достоин оставаться в этом мире!» – подумал Жавер с колючей тревогой, но в ответ раздражённо пробурчал: – Это вас не касается. Жан Вальжан пожал плечами. – А вы знаете, что умирать — больно, инспектор? Жавер послал Жану Вальжану долгий выразительный взгляд, точно хотел превратить в пыль человека, так не вовремя явившегося. – Я и без вас догадываюсь, – сказал Жавер. Отведя глаза, он неслышно пробормотал: – Жить тоже больно. – Зачем же тогда хотите прыгнуть? – Не ваше дело, – отрезал Жавер, но, помедлив, устало добавил: – Моя жизнь больше не имеет смысла. Я не хочу жить. – Вот как... – протянул Жан Вальжан. Он склонил голову, так что Жаверу было трудно понять, что думает этот человек. Вопрос, интересующий инспектора, вновь всплыл в его голове, а затем сорвался с губ: – А вы что здесь делаете? Жан Вальжан помедлил с ответом, будто на такой простой вопрос их имелось несколько. – Решил прогуляться, – беспечно произнёс он. – Знаете, после целого дня под землёй мир кажется таким прекрасным. Жавер скривился. – Не врите. – Тогда и вы прекратите. – Я не врал. – Нет, вы врали: вы сказали, что не хотите жить, но ведь это ложь. – Жан Вальжан говорил мягко, но твёрдо и уверенно. Казалось, он твердил истину. – На такой шаг обычно решается именно тот, кто очень хочет жить. Жавер почувствовал себя уязвлённым и опустил голову. Жан Вальжан видел его насквозь, но признаваться в этом инспектор ни за что не собирался. Даже себе. – Вам-то откуда знать? – буркнул Жавер. Жан Вальжан молчал. – Не вам решать, чего я хочу, а чего не хочу, – грубо добавил Жавер. – И вообще, уходите. Вы мне мешаете. – Я не собираюсь вас останавливать, – неожиданно спокойно сказал Жан Вальжан. – Прыгайте, если вам угодно. Жавер в упор посмотрел на бывшего каторжника. Он не мог понять, зачем здесь этот человек, если он не собирается мешать планам Жавера. Решил лично убедиться в том, что инспектор полиции в самом деле прыгнет в Сену? Но он не мог знать о том, что Жавер собирается покончить с жизнью! Нет, Жан Вальжан здесь по какой-то другой причине. Но какой, чёрт возьми? Впрочем, Жавер решил, что интересоваться причиной нахождения здесь Жана Вальжана не имеет смысла. Он вновь повернулся лицом к шумящей реке и приготовился прыгнуть. Вдруг ему стало не по себе, и он обернулся в напряжении. Жан Вальжан прожигал его внимательным и любопытным взглядом, явно не торопясь покидать это место. – Вы так и будете смотреть или, может, всё-таки уйдёте? Жан Вальжан ответил самым беззаботным тоном, на который был способен в данный момент: – Буду смотреть. А что? Жавер почувствовал, как внутри закипает злость, и возмущённо прокричал: – Вы что, издеваетесь надо мной?! Уходите прочь, оставьте меня в покое! Жан Вальжан ответил неожиданно серьёзно, и даже резко: – Не указывайте мне, что делать. Займитесь тем, чем планировали. Жавер крепко стиснул зубы, едва не прикусив язык, и в раздражении повернулся к реке спиной. – Я теперь из принципа не прыгну, пока вы здесь, – сказал он, в который раз за ночь заложив руки за спину. Жан Вальжан едва заметно улыбнулся, было видно, что он доволен. Значит, он здесь, чтобы спасти Жавера? Святой человек хочет спасти грешника от сотворения греха? Но зачем ему это? «Потому что он слишком добрый и не может быть справедливым», – подумал Жавер, продолжая невольно восхищаться благородством этого человека. – Идите домой, вас ждёт дочь. – Жавер снова попытался прогнать Жана Вальжана, но и в этот раз ему ничего не удалось. Тогда он решил, что с самоубийством придётся повременить, и наклонился, чтобы взять свою шляпу. Внезапно сильный поток ветра обрушился на Жавера, как лавина обрушивается на горных исследователей, он поскользнулся и с ужасом осознал, что парапет уходит из-под его ног. Жавер ещё не успел ничего сообразить, как сильная рука ухватила его за запястье. Жан Вальжан с его быстрой реакцией вновь пришёл инспектору на помощь. Он наклонился над парапетом, и в любой момент мог с него сорваться. Каторжник рисковал жизнью ради спасения своего надзирателя. – Дайте руку! – потребовал Жан Вальжан. Полицейский медлил. Жавер всего на миг опустил глаза, и у него закружилась голова от увиденной прямо под ним бездны. Тогда он перевёл взгляд на Жана Вальжана, стиснувшего зубы от напряжения, изо всех сил сжимающего запястье Жавера и протягивающего ему вторую руку. Сейчас, находясь на грани жизни и смерти, в десятках метров от убийственного водоворота, Жавер понял, что ему страшно умирать. Он боялся, он мечтал выкарабкаться из этого кошмара, сбежать, скрыться и забыть обо всём. Но он знал, он был уверен, что ничего не выйдет, и потому просил отпустить его. Жан Вальжан не вытянет его наверх, но упадёт в глубокие воды сам. Жаверу категорично этого не хотелось. Он не мог позволить этому благородному человеку умереть такой страшной и такой нелепой смертью. – Жавер, быстрее! – прорычал Жан Вальжан. – Отпустите меня! – потребовал Жавер. От нахлынувших эмоций его голос звучал хрипло и глухо. – Вы же упадёте! – Дайте руку, кретин! – закричал Жан Вальжан, и в этот раз Жавер молча повиновался, не решаясь спорить с находящимся в ярости спасителем. Жан Вальжан, совершенно вымотаный прошедшим днём, вдруг ощутил прилив сил. Изо всех этих сил он старался вырвать инспектора из лап смерти. Душевная доброта и желание помочь инспектору не позволяли Жану Вальжану сдаваться. Борясь с порывами ветра, как назло гуляющему по Парижу, Жан Вальжан сделал несколько резких движений. Уловив подходящий момент, одним мощным рывком он вытащил Жавера на парапет и, на всякий случай, столкнул его оттуда в безопасное место, подальше от края плиты, а затем быстро спустился сам.

***

Время вдруг потянулось очень медленно, окружающий мир словно застыл в раздумьях. Всё это время два человека, два тёмных силуэта в ночи, сидели молча, прижавшись спинами к холодному парапету. Оба человека думали об одинаковых вещах: о том, как близка была гибель, и как чудом удалось её избежать. Совесть Жана Вальжана позволила ему спокойно выдохнуть и наконец немного расслабиться. Несмотря на его, мягко говоря, прохладное отношение к полицейскому инспектору, Жан Вальжан был рад, что сумел спасти его. Вот только ему было сложно понять, зачем этот человек решил покончить с жизнью, да ещё и таким ужасным образом. Вероятно, он сошёл с ума. И отпустил Жана Вальжана он наверняка именно поэтому. Другое объяснение найти было очень трудно. Жавер сидел, сложив руки в замок и опустив голову, касаясь подбородком воротника. Он дрожал, не то от холода, не то от переполнявших его эмоций. Как назло, с небес закапал мелкий, противный дождь. Жавер чувствовал себя непомерно уставшим. Ему хотелось поскорее уйти отсюда, но у него не хватало сил для того, чтобы подняться. Его любимую шляпу поглотила чёрная водяная бездна, из-за чего он злился. А ещё он злился на себя, потому что вновь позволил Жану Вальжану спасти его жизнь. Возможно, эти два напуганных и уставших существа и дальше сидели бы на мосту, слушая шум потоков Сены и размышляя, если бы дождь не начал усиливаться. Это был тот дождь, простояв под которым, можно легко подхватить простуду. Это был очень холодный дождь для лета. Жан Вальжан медленно поднялся с земли, пригладил волосы, отряхнулся. Начинало холодать, и ему не терпелось вернуться домой. Он сделал несколько длинных шагов в сторону улицы Вооружённого человека, но что-то внутри заставило его остановиться и обернуться. Инспектор Жавер сидел абсолютно неподвижно, казалось, его нисколько не волновала усиливающаяся непогода. Жан Вальжан тихо вздохнул. Он понял, что поторопился с выводами и что Жавер ещё не до конца пришёл в себя. Вальжан подошёл к инспектору. Немного помолчал, в упор глядя на него, а затем спросил: – Вы долго будете тут сидеть? Жавер не ответил. В этот момент его мысли находились далеко от реальности. Жан Вальжан склонился над ним и несильно ткнул кулаком ему в плечо. Жавер оживился. Он поёжился, пробормотал что-то невнятное и посмотрел на Жана Вальжана совершенно отрешённым взглядом. – Чего вам? – спросил он почти не грубо, скорее подавленно. – Инспектор, вы в порядке? «Инспектор, вы в порядке?» Вопрос эхом прозвучал в голове Жавера, а затем ещё раз, и ещё, прежде чем он по-настоящему услышал его. Никто прежде не спрашивал Жавера, в порядке ли он. Инспектор не имел ни семьи, ни друзей, а другим людям, служившим в полиции, до него не было никакого дела. Вопрос Жана Вальжана ввёл Жавера в ступор. «Я никогда не буду в порядке», – с тоской отметил про себя инспектор, немного поразмыслив. – Зачем вы спасли меня? – тихо спросил он. Жан Вальжан удивился этому вопросу, ответ на который был очевиден, но виду не подал. Только сказал: – Я не мог поступить иначе. На мгновение наступило молчание, прерываемое свистом разгулявшегося по округе северного ветра. – Я лишил вас нормальной жизни, грозился арестовать вас, а вы спасли меня, причём уже дважды, – скривившись сказал Жавер. – Вы совершенно не справедливы. Жан Вальжан удивлённо повёл плечами. Он много раз помогал кому-то, но такое возмущение слышал впервые. Как будто Жан Вальжан сам виноват в том, что Жавер отпустил его. – Но ведь вы не арестовали меня, – напомнил Жан Вальжан. – Вы позволили мне остаться с дочерью. Вы тоже спасли меня. Он заметил, как напрягся Жавер, как он насупился, как крепко сжал ладони в кулак. Тогда Жан Вальжан, немного поколебавшись, повиновался какому-то внутреннему чувству и благодарно улыбнулся: – Спасибо вам, Жавер. Эти слова, сказанные тихо, но прозвучавшие чрезмерно громко во внезапно воцарившейся ночной тишине, стали последней каплей. Сердце Жавера, которое, как оказалось, у него имеется, сдавило грудь тянущей болью, и по телу вспышкой пронеслась дрожь. Если бы Жавер был статуей, в этот миг он бы раскололся. Горячая капля вдруг упала на ладонь Жавера, а следом за ней ещё одна. Жавер поднял голову в небо, но дождь уже не шёл. Капли воды оказались его слезами. Жавер не помнил, когда плакал в последний раз. Из него было трудно выжать эмоции, но сейчас они сами вырывались наружу. Он столько лет держал всё в себе, подавлял негативные эмоции и копил их, что его идеально работающий механизм контроля вдруг сломался. Маска, за которой Жавер прятался все эти годы, вдруг слетела с его лица. Стена, которая отгораживала его от жестокого мира, разрушилась. В этот момент Жавер был максимально искренним и уязвимым, словно дитя. Несмотря на то, что Жан Вальжан внимательно наблюдал за Жавером с самого начала их ночной встречи, он не сразу разглядел слёзы в глазах инспектора. Лишь когда дождь совсем утих, а красноватый свет фонаря как-то особенно ярко осветил лицо Жавера, он заметил его влажные глаза. Жан Вальжан оцепенел. Жавер! Суровый, строгий, сдержанный, временами грубый и жестокий инспектор с каменным сердцем плачет! И это перед ним, перед Жаном Вальжаном! Жан Вальжан действительно был ошарашен. Никогда прежде он не видел ни единого проявления сентиментальности со стороны Жавера. Казалось, ничто не может растрогать его. Жан Вальжан подумал, что в жизни Жавера, верно, произошло что-то ужасное. Слёзы Жавера были сродни катастрофе. Жан Вальжан с трудом преодолел сильное удивление и, изучив лицо Жавера, убедился, что тот в самом деле плачет. Тогда он решил действовать. Он подошёл к инспектору на небезопасно близкое расстояние и положил свои ладони ему на плечи. Их взгляды — один печальный и наполненный болью, а другой растерянный и любопытный — встретились, и Жан Вальжан осторожно спросил: – Жавер, что у вас случилось? Я могу помочь? На Жавера эти слова подействовали так, как на быка действует красный флаг, — он разозлился. Оскалившись, он оттолкнул Жана Вальжана в сторону, но сделал это слабо, без обыкновенного напора. Жан Вальжан пошатнулся и сделал шаг назад. – Помочь? Мне? – зарычал Жавер. – Я не нуждаюсь в вашей помощи! Себе лучше помогите! Чем громче он возмущался, тем сильнее катились слёзы из его глаз. – Вы сломали мне жизнь! Вы сделали меня подлецом!.. Я ненавижу вас! Я ненавижу себя! Лучше бы вы убили меня!.. Лучше бы я никогда не знал о вашем существовании! Громко шмыгнув носом, разозлённый Жавер поднялся на трясущихся ногах, но тут же приземлился обратно на колени и испуганно схватился за голову. – Господи, что же я несу?.. – прошептал он едва слышно, обращаясь к самому себе. Затем он сложил ладони вместе и так посмотрел на Жана Вальжана, будто видел в нём представителя высших сил. – Простите!.. – взмолился он. – Простите меня! Я... Я никогда не думал, что преступники могут быть... хорошими!.. Я был слеп, я был уверен, что эти люди не могут измениться!.. Я... Он сделал долгую паузу, во время которой его широко распахнутые, усталые глаза глядели в пустоту, точно там было что-то, до дрожи пугающее Жавера. Он быстро замотал головой, прогоняя те воспоминания, что теперь разрывали его сердце с особой жестокостью. Ссутулившись, скрестив на груди дрожащие руки, точно находясь в беспамятстве, Жавер отрывисто заговорил: – Я родился у преступников, но я не хотел быть, как они! Я очень боялся, страшно боялся стать одним из них и очутиться в этой жуткой тюрьме!.. Я там родился, представляете? Полицейский инспектор был рождён в тюрьме! Забавно звучит, правда?.. Жавер залился беззвучным смехом, выражавшем всю его неприязнь к себе, но тут же новая волна рыданий одолела его. – Закон — всё, что у меня было... А теперь у меня нет ничего! Я теперь никто! Я потерял всё, потому что заблуждался!.. Я принимал вашу доброту за показную, а ведь вы... вы самый добрый человек, которого я знал! А я считал вас подлецом! Но это я... я подлец! Люди были правы, когда называли меня так!.. Я ужасный человек!.. Простите меня, господин Жан Вальжан! Простите!.. Жавер замолчал, давясь слезами, а Жан Вальжан вздрогнул. К нему никогда не обращались «господин Жан Вальжан». Он был «господином Мадленом, Фошлеваном, Лебланом», — кем угодно, но только не собой. Слова Жавера врезались Вальжану в самое сердце. Все те минуты, что Жавер говорил, то и дело прерываясь, Жан Вальжан молча смотрел на него. Его лицо оставалось непроницаемым, только кулаки сжимались всё сильнее, выдавая его обеспокоенность. Жан Вальжан был поражён: чем дольше он слушал и, главное, слышал Жавера, тем сильнее узнавал в нём себя. Много лет прошло с тех пор, как Жан Вальжан вот так же, раскаиваясь, разрывая душу и ненавидя себя, плакал, когда прочувствовал на себе силу доброты. И вот сейчас этот давно прожитый момент предстал перед ним в новом обличье. Жан Вальжан ощутил сочувствие к Жаверу. Он знал, как трудно бывает осознать наличие демонов в своей душе, и как ещё труднее — прогнать их. Он знал, как ужасно ощущает себя человек без ориентира, без принципов и ценностей. Он знал, каково это, когда одна личность в тебе умирает, чтобы дать родиться другой. В Жане Вальжане умерли каторжник и вор, в Жавере умер слепой раб закона. Повинуясь порывам своей души, Жан Вальжан вновь подошёл к Жаверу, на этот раз аккуратно, боясь спугнуть его. Сочувственно приподняв брови, он опустился на колени перед инспектором, не произнося ни слова. Воспользовавшись растерянностью Жавера, он с неожиданной нежностью взял его холодные ладони в свои. Жавер в непонимании посмотрел на Жана Вальжана, затем на свои ладони и снова на Жана Вальжана, который, поймав взгляд инспектора, позволил себе улыбнуться. – Я уже простил вас, Жавер, – сказал он с непоколебимой серьёзностью. Сердце Жавера точно замерло на долю секунды, чтобы тут же пуститься в бешеный пляс. Жавер застыл. Он не верил тому, что слышал. Разве может быть такое, чтобы человек, за которым он охотился столько лет, отравляя ему жизнь, взял и простил его? Нет, нет, конечно же нет! Наверное, его измученное подсознание просто сыграло с Жавером злую шутку и выдало галлюцинацию... Но почему тогда в тёплых глазах Жана Вальжана сияет неподдельная доброта, которая затягивает сильнее любой реки? Почему он так мягко улыбается ему, Жаверу? Почему сидит здесь, почему не уходит? Он действительно простил его? Но разве это возможно? – Ч-что вы сказали? – едва слышно проскрипел Жавер. Улыбка Жана Вальжана стала шире, и он повторил: – Вы честный и порядочный человек, Жавер. Я простил вас. Жавер задрожал, его тонкие губы плотно сжались, а из печальных светлых глаз с новой силой потекли слёзы. Жавер вырвал свои ладони из рук Вальжана и вдруг крепко обнял его. Жан Вальжан смутился, но не отстранился. Такой жест со стороны инспектора тронул его добрую душу, и Жан Вальжан, немного погодя, бережно прижал Жавера к себе. Сильный ветер, пришелец с севера, обдал двоих своим холодным дыханием, пробудив движение мурашек по коже, и заставил их сильнее прижаться друг к другу. Жавер не мог вспомнить, как давно его обнимали. Наверное, это было ещё в те далёкие времена, когда он был совсем крохой. Будучи взрослым, погружённым в работу человеком, и не имея близких, Жавер не получал необходимой поддержки и тёплых объятий. Люди, которых часто обнимают, чувствуют себя спокойно. Жавер всегда чувствовал себя так, словно мир вот-вот нападёт на него. Может быть, именно поэтому сейчас, находясь в сильных объятиях Жана Вальжана, он чувствовал себя в безопасности. Он ощущал беззаботность, которой не было места в его жизни. Он ощущал тепло и поддержку, он ощущал защиту. Казалось, пролети здесь пушечное ядро, Жавер бы не придал этому значения. – Всё будет хорошо, – шептал Жан Вальжан, поглаживая дрожащую спину Жавера, отчего лёд, долгое время сковывавший сердце инспектора, всё быстрее таял. – Всё наладится... Спустя время мысли Жавера начали приходить в порядок, а негатив, наполнявший их, — медленно отступать. Инспектор постепенно успокаивался. Его хрупкое сердце всё ещё трепетало, но уже не от отчаяния, а от благодарности. Жавер никогда не испытывал столько позитивных эмоций сразу. Обычно он отсекал все добрые переливы струн своей души, но сейчас... Он не мог этого сделать. Как и любому человеку, испытывающему счастье, Жаверу хотелось, чтобы этот момент никогда не кончался. И всё же он закончился. Ледяной ветер вступил в союз с дождевыми тучами, и над Сеной с новой силой разыгралась непогода. Крупные капли дождя, покрывающие землю, пробудили в Жавере заснувшую сдержанность: инспектор осознал свои действия, мгновенно смутился и резко отстранился от Жана Вальжана. – Извините... – стыдливо протянул он, чувствуя, как начинают пылать его щёки. Жавер был уверен, что позволил себе лишнее, что открываться этому человеку было ошибкой и что Жан Вальжан сейчас выскажет Жаверу всё, что думает о его слабости. Ведь эмоции — это слабость, разве нет? Однако Жан Вальжан не торопился жаловаться ему. Вместо этого он почему-то улыбнулся, посмотрел на плачущее небо и сказал: – Пора домой, не то промокнем до нитки. В такую погоду очень легко простудиться. Поднявшись с земли, он протянул руку Жаверу. Тот, замешкавшись, протянул в ответ свою и, с трудом удерживая равновесие, встал. Лицо инспектора снова приобрело задумчивый и отстранённый вид, эмоции вновь спрятались в его душе. – Да, пожалуй, вы правы... – вздохнул Жавер. Ему не хотелось идти домой, и это было написано на его лице. Несмотря на то, что он ничего не сказал о своём нежелании, Жан Вальжан и сам догадался: Жавер боялся остаться один. Сейчас ему как никогда был нужен кто-то рядом. Жан Вальжан отчётливо понимал это и даже радовался в глубине души, потому что оставлять в одиночестве человека, едва не покончившего с собой, ему не позволяла совесть. – Не желаете заглянуть ко мне? – как бы между делом поинтересовался Жан Вальжан. – Это лишнее, – равнодушно сказал Жавер. Жан Вальжан не отступал. – Тогда хотя бы проводите меня домой, – попросил он. – У меня разболелась голова, и я ужасно устал. Мне совсем не хочется идти одному. – Ну-у... – Жавер замялся. – К тому же, инспектор, так вы сможете присматривать за мной. – Зачем мне это? – Как же? – удивился Жан Вальжан. – А вдруг я снова сбегу? Он словил на себе скептический взгляд помрачневшего Жавера и рассмеялся. Чем сильнее хмурился инспектор, тем громче звучал смех Жана Вальжана. Кто бы мог подумать, что он сможет так просто шутить на тему своего ареста! – Я сейчас сброшу вас в Сену. Жан Вальжан засмеялся ещё сильнее, и Жавер сдался. – Хорошо, я пойду с вами! – воскликнул Жавер. – Только давайте быстрее. И без глупых шуток. Жан Вальжан подавил смешок, весело глядя на притворяющегося недовольным инспектора. В глубине души, однако, Вальжан боялся, что может задеть Жавера за живое, и пообещал себе впредь быть осторожным с шутками. Что бы не происходило, инспектор оставался инспектором, и в любой момент мог арестовать беглого каторжника. Или сброситься в Сену. Ни один, ни второй вариант не удовлетворяли Вальжана. Перед тем, как двинуться в путь, Жан Вальжан окинул взглядом глубокие воды Сены и практически растворившиеся в серой пелене дождя очертания собора. Невзирая на завывания ветра и в целом мрачную погоду, в душе Жана Вальжана царила радость.

***

Они шли быстрыми шагами, не обращая внимания на усталость, и петляли через узкие улицы города, пытаясь укрыться от проливного дождя. Жан Вальжан внимательно наблюдал за состоянием Жавера, и когда замечал возвращение дурных мыслей, начинал отвлекать его разговорами. Им было о чём поговорить и даже поспорить — обычно молчаливый Жавер на деле оказался интересным собеседником. Он ненавидел книги, но умело орудовал зачерпнутой из них информацией. Эти два человека никогда не общались просто так, но сейчас им казалось, что они понимают друг друга с полуслова.

***

Скоро они оказались на улице Вооружённого человека. Улица была пуста, она мирно спала, купаясь в дождевой воде. Её не задели восстания, потому ночь здесь была действительно спокойной. Жавер устало передвигал ноги. Он ощущал себя разбитым и уставшим, а от приставучего ветра выкручивало суставы. Одежда успела промокнуть, а сам Жавер озябнуть. Больше всего на свете ему хотелось завернуться в тёплое одеяло и заснуть крепким сном, а потом проснуться с осознанием того, что всё произошедшее — не более, чем кошмар. Но кошмарный сон оказался реальностью, и Жавер осознавал это, хоть и отказывался принимать данный факт. На протяжении всего пути к улице Вооружённого человека в его голове крутились страшные мысли. Они возвращали инспектора к скользкому парапету и бурлящей чёрной реке. Жавер не желал умирать, но эти зудящие, липкие, терзающие мысли, от которых было невозможно избавиться, заставляли его рисовать в голове страшные картины собственной смерти. Если бы не Жан Вальжан, развлекавший его разговорами во время пути, Жавер бы сошёл с ума. Когда они оказались в паре шагов от дома Жана Вальжана, Жавер замедлил шаг. Ему нужно было поблагодарить своего спасителя, но он не мог подобрать подходящих слов. Когда они остановились у входной двери, Жавер, напрягшись, всё-таки сказал: – Извините. Вальжан внимательно глянул на него и удивлённо повёл бровями, подталкивая Жавера к объяснению. – Извините за причинённые неудобства... И за этот нелепый случай извините... Вы спасли меня уже дважды, и как я уже сказал, вы совершенно не справедливы! Жавер мягко коснулся рукой плеча Жана Вальжана. Благодарная улыбка осветила его лицо, придавая ему оттенок вечно недостающей радости. Жавер редко улыбался, и обычно его улыбка была схожа с оскалом тигра. Сейчас она была похожа на щенячью. Впрочем, на лице Жавера улыбка надолго не задержалась. Он вновь посерьёзнел, вглядываясь в тёплые глаза Вальжана, и сказал: – Спасибо вам, Жан. Жан Вальжан опустил глаза. Ему было непривычно слышать своё настоящее имя, произнесённое не с упрёком и пугающим равнодушием, а с теплотой и сердечностью. Слышать это от Жавера было сродни чуду. – Это мелочи, Жавер, – сказал Жан Вальжан с улыбкой. Осмотрев инспектора, он добавил с надеждой: – Может быть, вы всё-таки останетесь? В такую погоду можно запросто подхватить простуду. Оно вам надо? Жавер нахмурился. – Не стоит, месьё, – ответил он. – У меня есть свободная комната, чистая одежда и горячий чай, – настаивал Жан Вальжан. – Я не хочу злоупотреблять вашей добротой. Их взгляды на миг пересеклись, но Жавер сразу отвёл глаза в сторону. Он не хотел, чтобы Вальжан узнал о том, как сильно ему не хочется уходить. – Это ваше окончательное решение? – спросил Жан Вальжан. Жавер кивнул. – Да, месьё. – И вы в нём уверены? – Так точно, месьё. – Что ж, дело ваше… – вздохнул Жан Вальжан. – Учтите, я больше предлагать не буду. Я замёрз, устал и хочу спать. Сейчас опять пойдёт дождь, я тороплюсь... Прощайте, Жавер. Надеюсь, вы понимаете, от чего отказались. Жан Вальжан потянул на себя тяжёлую входную дверь и не оборачиваясь вошёл в дом. Скрипучая дверь медленно захлопывалась, и Жавер почувствовал, как что-то важное уходит из его жизни. Перед Жавером возник сложнейший выбор. Он не знал, что делать: рискнуть, остаться и попробовать начать жизнь с чистого листа или вернуться домой, запереться в четырёх стенах и смиренно ждать конца? Первый вариант напрягал привыкшего к стабильности Жавера, но второй вариант откровенно пугал его. Какой же из них правильный? Жавер провёл в раздумьях всего несколько секунд, а потом изо всех сил бросился к двери. Он резко дёрнул дверную ручку, едва не споткнулся прямо на пороге, пробежал по старой лестнице и на втором этаже поравнялся с остановившимся Жаном Вальжаном. Если бывший мэр и удивился, то не подал вида, а только улыбнулся и с откровенной насмешкой спросил: – Неужто вы решили остаться? – Вы сами напросились, – в тон ему ответил Жавер. – Я теперь из принципа не уйду. Жан Вальжан ухмыльнулся и неторопливо направился к своей квартире. Мельком он бросал на Жавера взгляды, которых было достаточно для того, чтобы понять: Вальжан доволен. Жавер этих взглядов не замечал. Инспектор молча следовал за Вальжаном, всё ещё находясь в растерянности. Он не знал, что будет дальше и куда приведёт его выбранный путь. Он боялся, что через некоторое время пожалеет о содеянном. И всё же он не мог заставить себя уйти. Проходя мимо распахнутого окна, которое выходило прямиком на улицу, с которой они с Вальжаном пришли, Жавер остановился. Снаружи веяло неприятным холодом. Инспектору это не понравилось и он решил закрыть окно. На всякий случай пробежав глазами по небольшой улице спящего города, Жавер невольно засмотрелся на небо. На ночном покрывале, окружённые густыми тучами, такими же тёмными, как сама ночь, рассыпались сверкающие звёзды. Горящие стражи небес, они точно светили для него, для Жавера. Он отчаянно искал звёзды, стоя на парапете, но не нашёл их. А сейчас они сами нашли его и осветили избранный им путь. В ожившем сердце Жавера вновь затеплилась надежда. А может быть, всё не так страшно? Может быть, Жаверу удастся найти своё настоящее место в мире? Может быть, не нужно бояться изменений? Может быть, всё, что происходит с ним — к лучшему?.. – Инспектор, вы идёте? – раздался сверху голос Жана Вальжана и эхом отбился от промёрзших стен. Жавер ещё раз посмотрел на яркие переливы маленьких светил, незаметно даже для себя улыбнулся им и поспешил присоединиться к Жану Вальжану.

***

– А как вы объясните моё появление дочери? – спросил Жавер, когда путники вплотную подошли к крепкой входной двери. Жан Вальжан пожал плечами. – Скажу, что вы мой старый друг, – ответил он не раздумывая. Последнее слово, чрезвычайно редко используемое инспектором, несколько раз повторилось в его голове, и он понурил голову. – У меня никогда не было друзей... – едва слышно признался он, сам не зная, зачем. На его плечо легла тёплая рука. – Теперь будут, – улыбнулся Жан Вальжан, подмигнул Жаверу и, одолев податливый замок, первым скрылся в квартире. Сердце инспектора сжалось в благоговейном трепете, в груди разлилось приятное тепло, заполнявшее собой ноющие трещины в душе. Жавер окончательно перестал понимать себя, но он чувствовал себя слишком уставшим для того, чтобы анализировать это непонятное состояние, и слишком радостным для того, чтобы бороться с ним. «Теперь будут», — вторило подсознание, когда Жавер в нерешительности переступал порог временного убежища, откуда веяло теплом и уютом. «Теперь всё будет хорошо», – добавило подсознание.