Спи спокойно, Хранитель

      Ночью коридоры Каэд Нуа особенно хороши. Хотя бы потому, что ночью в них темно и безлюдно, и только слабое биение разума Ключницы порой касается сознания. Хранительница замка бдела всегда, и в такие моменты Ису казалось: «видя» его, она мягко улыбается. Что-то такое, теплое и легкое, щекотало на самой грани восприятия, прежде чем уйти.       Ис любил обходить коридоры именно ночами. Когда не стучал по камням посох бродящего, бормоча себе под нос, Стоика, когда не выкатывался из-за угла белым клубком Итумаак, подозрительно быстро облизываясь, а за ним не спешил прочь от кухни, невинно улыбаясь и пряча что-то за пазухой, Хиравиас, когда, в конце концов, нельзя было наткнуться на покуривающего трубку у какого-нибудь гобелена Эдера, с которым, конечно, чудесно молчать, но...       Сайферы порой нуждаются в одиночестве. И Ис ловил это неверное зыбкое чувство, бродя ночами, глядя в темноту коридоров и ничего не видя. Спящие разумы не тревожили его, и гламфеллен предавался столь редкому отдыху.       Этой ночью все было точно так же, за исключением острого чувства чужого взгляда, возникшего в какой-то момент. Столь же острого, как врезавшееся в спину замораживащее заклятье, заставившее застыть на полушаге, задыхаясь непонимающе и возмущенно: Сердце Белого перехода уже обрело владельца! Так какого?.. Но теперь Ис был готов. И даже почти ударил. Почти.       Атаковать помешало послышавшееся за спиной ворчание, совершенно неуместное здесь и сейчас:       — И долго ты собираешься бегать за ним?       — Изельмир, хватит.       — Нет, вот скажи! — не унималась бойкая вторая душа Алота. — Ты уже научился обходиться без сна? А как посреди боя глаза закроются? Не хочешь ничего ему...       — Изельмир!       Что-то определенно было не так. Ис сам стоял с закрытыми глазами и очень хотел бы открыть их и взглянуть в лицо Алоту, но, к несчастью, не мог. Заклятье у мага вышло великолепное. Мог только недоумевать все больше, повторяя и повторяя про себя подслушанный разговор, пока Алот, взвалив его на плечо, тащил куда-то. Оказалось — в комнату Иса. Оказалось — чтобы осторожно уложить на кровать, стянуть сапоги и укрыть одеялом. И только после этого снять заклятье.       Тело отозвалось недовольной ломотой, больше от попыток сразу шевельнуться. Потому что Алот уже почти вышел вон, замерев на пороге, застигнутый тихим:       — Что происходит?       На мгновение лицо Алота стало торжествующим, по нему читалось: «Я же говорила!». Но только на мгновение, потом Изельмир ушла, оставив растерянного до паники Алота в одиночестве.       — Я... Просто... — он провел рукой по лбу и кое-как выдавил более связное: — Я просто за тобой присматривал. Последние дни ты уставал. И опять... начал ходить по ночам.       — Что в этом такого?.. — не понял Ис. Он не видел в своих прогулках ничего, что стоило бы пресекать подобным образом, и недоумевал вполне искренне.       — В книгах написано, что лунатизм опасен, — виновато, но с удивительным упрямством возразил Алот. — Я не хотел бы ловить тебя, падающего с одной из башен.       Ис открыл рот... И закрыл его, вспоминая. Вспоминая, как просыпался вот так же — в мятой одежде, совершенно разбитый. Как косился иногда по утрам Эдер, ворча что-то о ведре воды — и как качал головой Алот, утверждая, что это слишком жестокая побудка. А ведь они, выходит, говорили не о вечной сонливости Хранителя?       — Прости, я должен был сказать тебе сразу, — вырвал его из размышлений голос Алота. — Изельмир права, ты должен о таком знать.       — Теперь знаю, — медленно кивнул Ис, радуясь, что в комнате царит темнота, едва разгоняемая огоньком догорающей на столе свечи.       Потому что щеки горели от стыда: он ведь сам молчал. Молчал о том, почему ворочается, не в силах заснуть, получая на привалах острым локтем Хиравиаса под ребра и брань от Стоика, молчал, предпочитая в одиночестве бродить по коридорам, хоть так давая отдых растревоженному разуму. Молчал. И теперь пожинал плоды этого молчания.       — Я пойду, наверное.       — Алот, — окликнул Ис совсем сникшего эльфа. — Изельмир права. Вы тоже должны знать.       — Знать? О чем?..       — О моих кошмарах.       Ис произнес это — и сразу стало как-то легко. Будто признание освободило от тяжелых пут, мешавших дышать, сжимавших грудь ужасом осознания: сайфер, терзаемый кошмарами, опасен. Опасен для себя и для других, опасен до безумия — в прямом смысле. Но от Алота не тянуло горьким запашком страха, как Ис того боялся. И это подарило силы слабо улыбнуться.       — Мы поговорим обо всем, все вместе. Завтра. А пока... Спасибо, Алот.       Помедлив, Алот медленно кивнул.       — Не за что. Спи спокойно, Хранитель.       И вышел, тихо прикрыв дверь. А Ис принялся стягивать рубаху, зная: остаток этой ночи он проведет в своей постели.