Цветы Авалора

      В беседке в саду холодно, а лунный свет не помогает различить буквы магического кодекса, купленного в порту у какого-то алхимика из другого королевства, Матео ёжится, потирая плечи, а потом едва слышно произносит заклинание, касаясь тамборино. С глухим стуком с бежевой поверхности срывается желтоватое сияние, и сухие сероватые страницы, испещрённые тёмно-синими чернилами, причудливо переливаются. Матео облизывает пальцы и стремительно перелистывает страницы словаря в поисках незнакомого слова.       Перед глазами уже пляшут тёмные мушки, так что Матео с тихим вздохом откладывает тамборино и разъярённо растирает ладонями лицо. Веки уже слипаются, а влажные после тренировки и сожжённые жарким летним солнцем пряди лезут в глаза, липнут ко лбу. Матео взъерошивает волосы, а потом откидывается на белые перила и закидывает ноющие ноги на скамейку. Мягкий прохладный ночной ветерок приподнимает волосы, кровь бурлит в разгорячённых мышцах и как будто унимается.       Матео хорошо. Почти.       Для того, чтобы стало совсем хорошо, не хватает одного человека. Всего одного: а ведь это так много и так мало одновременно. Матео смотрит на балкон принцессы Елены.       Тяжёлые портьеры не задёрнуты и даже колышутся, а жёлтый свет из комнаты льётся дорожкой на белый мрамор балкона. А если прищуриться и затаить дыхание, то можно даже различить смутный силуэт Елены, переодевающейся в ночную сорочку и кружащейся в лёгком танце после тяжёлого дня.       Елена поправляет волосы и откладывает щётку на столик на изогнутых ножках рядом со сверкающим зеркалом в причудливой раме, подарком принца Алонсо, а потом присаживается на табурет напротив и подрагивающими руками заправляет за ухо прядь.       Елена устала, ужасно устала и ей просто жизненно необходимо поговорить с кем-нибудь. С кем-нибудь внимательным, понимающим, от взгляда которого становится тепло и рассеянная усмешка которого заставляет улыбнуться. Елена поднимается, ощущая босыми ногами прочную каменную кладку под ногами, а потом распахивает двери балкона в ночь.       Запах ночи кажется сладковатым и блаженным. Елена наваливается на перила, подпирая щёку кулаком, и мечтательно смотрит на звёзды. Они с мамой в детстве очень любили разглядывать ночное небо, складывать звёзды в созвездия, подобно звездочётам, и говорить о том, как прошёл день. Когда, конечно, не было слишком много дел.       — Здорово было… — выдыхает Елена, болезненно морщась, и опускает голову.       Даже за сорок два года сложно привыкнуть к тому, что родители погибли.       Что их больше нет.        Из беседки в разные стороны вырывается слабое жёлтое мерцание, которое можно было бы принять за свет факелов, если бы в беседке их зажигали. Елена хмурится, пристально вглядываясь в темноту, и ей кажется, что сияние очерчивает какой-то контур. Худые плечи и взъерошенные кудри.       Это может быть кто угодно, но Елена уверена: это Матео.       — Матео? — шепчет она, а потом говорит громко и уверенно: — Матео!       Голос принцессы застаёт Матео врасплох. Он с позорным грохотом шлёпается на землю. Ворча полушёпотом, он присаживается и потирает ушибленную поясницу. И, поднимая голову, сталкивается с взглядом Елены. Глупости, конечно, на такой высоте едва можно различить силуэты, что уж говорить о глазах, но Матео чувствует этот встревоженно-внимательный взгляд коричневых, как растопленный авалорский шоколад, глаз. И сердце заходится в бешеном ритме, и руки и ноги начинают дрожать, и собираться становится труднее. Матео кое-как сгребает в охапку блокнот, кодекс Мару, волшебные книги, словарь, ручку и тамборино и поднимается.       И видит, что там, где только что была принцесса, едва-едва колышется тяжёлая портьера.       — О нет, о нет, о нет! — Матео мечется, а потом бежит в замок через чёрный ход в кухне.       Принцесса Елена не должна знать, чем он занимается.       По крайней мере, пока он не достигнет идеала.       Елена глухо стучит подошвой туфель по камешкам тропинок к беседке, и жар струится по телу, пробуждая необъяснимый азарт.       — Матео! — Елена радостно заворачивает за угол и приближается к беседке.       Но там пусто.       — Матео… — Елена не понимает, почему становится обидно и ужасно грустно.       «Неужели показалось?» — она растерянно оглядывается по сторонам, когда внезапный порыв ветра с шорохом опускает к её ногам желтоватый лист. Елена его поднимает. Пальцы щекочет шероховатостью, а листы пахнут зельями и немного — горелым. Так щекочут пальцы и пахнут листы блокнотов Матео, которые он постоянно теряет по рассеянности и которые чаще всего находит Елена.       «Не показалось», — Елена сжимает лист в руках. Почему-то от этой мысли становится обидней и совсем чуть-чуть — больно. Боль тупая, едва ощутимая, но ужасно неприятная: она покалывает в груди, вызывая раздражение. Елена плотно сжимает губы и поглаживает лист, отчётливо ощущая выемки от каких-то символов. Это не похоже ни на язык Авалора, ни на письменность Мару, хотя Елена не может сказать абсолютно точно без света. «Что за загадки, Матео?» — Елена хмурится и решительным шагом направляется в свои покои.       Она обязательно узнает, что случилось у Матео. Не может же придворный волшебник прятаться от своей кронпринцессы просто так!       Но Матео прячется. Прячется упрямо раз за разом, скрываясь за углами коридоров и в кладовых. Прячется, стараясь унять дрожь в уставших конечностях. Матео очень тяжело тренироваться и в магии, и в подтягивании приличной физической формы (Матео косится на Гэба, потом на себя и вздыхает: до «приличной» физической формы ему ещё далеко). Днём он изнурительно занимается, стараясь игнорировать колкие выпады и осуждающие взгляды капитана Нуньеса, а ночью, под слабым светом свечей или магии тамборино, сидит где-нибудь в укромном углу и шуршит ручкой по старым листам блокнота, записывая новые и новые заклинания.       Чтобы понравиться принцессе, ему следует быть лучшим. Во всём.       Елена упрямо бегает за Матео неделю, а потом сдаётся: он испаряется прямо из-под её носа, как иллюзия, как будто бы его и нет совсем. Вторую неделю Елена не гоняется за Матео, а просто спрашивает у придворных, у абуэлы и абуэло, у Исы, у Наоми и у Эстебана — никто не знает, куда пропадает Матео. И только Гэб как-то странно молчит, усмехаясь, и косится в сторону спортивной площадки. А потом смотрит в глаза и невинно пожимает плечами. Как будто бы тоже никого не видел. Силы Елены на исходе. Она просыпается по ночам от мыслей о Матео.       Ей кажется, что с ним что-то случилось. Кажется, что он заболел. Или его вообще — подменили. Или он просто заметил, что нравится ей. Одна мысль хуже другой, и Елена совершенно не знает, какой боится больше. Но когда закрывает глаза, понимает: последнюю. И, откидывая одеяло прочь, решительно идёт по сонным коридорам дворца до просторных покоев придворного волшебника.       Да только там пусто. Снова. И кавардак такой, словно бы прошлись Дуэндэ. Елена осторожно проходит в комнату, по пути расставляя на места попадающиеся под ноги вещи, а потом тяжело вздыхает. На кровати лежит книга с непонятными иероглифами, испещрённая пометками Матео: что опасно, а что — не очень. И Елена понимает, что это книга заклинаний.       — Правильно, — пожимает плечами, пролистывая книгу, — придворный волшебник должен изучать разные заклинания. Да?       Оборачивается, спрашивая холодную пустоту, и ногой ударяется о гантели, сложенные под кроватью.       — Ничего не понимаю, — бормочет Елена, переводя взгляд с книги на гантели. — Может, это часть какого-то заклинания? Надо будет спросить Матео.       Елена гипнотизирует взглядом книгу, а потом решительно подхватывает её с кровати.       Так Матео точно не сбежит от неё.       Елена ложится спать с твёрдой уверенностью, что завтра они с Матео наконец-то поговорят, как следует. Елена не знает, почему так верит в это — она просто чувствует.       Матео скрипит ручкой по бумаге, и слова сливаются в одно серое пятно. Чернил практически нет, как, в общем-то, и сил. Елена слишком настойчиво пытается встретиться с Матео, и ему приходится бегать, а это ведь совсем-совсем непросто: спрятаться от принцессы во дворце, где она знает каждый закуток. Матео зевает, и ручка падает на пол, с шорохом катясь по полу. Вслед за ручкой Матео роняет голову на дневники и закрывает глаза. «Всего пять минуточек…» — уверяет он себя, прежде чем окончательно уснуть.       Елене сегодня везёт: она застаёт Матео в библиотеке за низеньким столиком, где вчера днём состоялся турнир по шахматам между Исой и Эстебаном с безоговорочной победой Исы. Матео спит, уронив голову на блокноты и книги, в совершенно неудобной позе, и Елена думает, что после этого у него непременно будет болеть всё тело.       — Матео, — Елена подкрадывается к дивану на цыпочках и неслышно присаживается рядом с Матео, расправляя складки на платье, — Матео. Шёпот Елены негромкий, но Матео всё равно слышит и морщится. А потом с трудом поднимает голову, растирая ладонями лицо. Шея болит, и Матео медленно её разминает, потирая.       А потом вдруг сталкивается с обеспокоенным взглядом Елены.       Обоим становится неловко. Они сдержанно фыркают и отводят взгляды. Но лишь на секунду. Густо краснея, они снова оглядывают друг друга. Румянец Елене к лицу: она становится ещё ярче и прекраснее. А на красном лице Матео проступают тёмные угловатые буквы, и Елена не может сдержать улыбки, от которой почему-то становится ещё хуже. Неудобно в собственном теле, неуютно. Они потирают шеи и отворачиваются друг от друга.       Молчание тянется долго, так что Матео мог бы собрать все свои записи и удрать, а по пути заметить зеркало и стереть рукавом мантии следы обучения, а Елена могла бы вскочить на Скайлора и начать претворять в жизнь планы по улучшению королевства. Но они не шевелятся. Сидят, как приклеенные на этом потёртом диванчике, едва касаясь кончиков пальцев друг друга и ощущают нестерпимый жар, испепеляющий изнутри.       — Матео, что происходит? — Елена первой нарушает тишину и встряхивает головой, так что кончик хвоста ударяет Матео по лицу, смазывая ещё не до конца застывшие чернила.       — Ч-что? — Матео смотрит на туфли Елены, выглядывающие из-под платья, на острые колени, на узоры на платье, но только не в глаза, и потирает болящую шею. — О… О чём ты?       Матео не умеет врать и делать вид, что ничего не понимает. Они оба это знают. И Елена хмурится, а Матео виновато пожимает плечами и не сдерживает зевок.       — Ты избегаешь меня вторую неделю! — Елена поднимается, взметая в воздух нежный аромат своих духов, и Матео глубоко и обречённо вздыхает. — Ты постоянно чем-то занят! В мастерской тебя не поймаешь, в покоях постоянный бардак, хотя ты там не спишь. — Елена качает головой и тяжело возвращается на край дивана. — У тебя что-то случилось?       Матео туго сглатывает. От Елениного взгляда, полного заботы и искренней тревоги, становится совершенно не по себе. «Ну не могу же я ей сказать, что занимаюсь спортом! Из-за неё…» — собственные рассуждения выглядят разумно, поэтому Матео не находит ничего лучше, как прицепиться к оброненной вскользь фразе:       — А… Откуда ты знаешь про мои покои?       Матео не представляет, как попал. Елена вздрагивает, и пальцы невольно сжимают в кулак ткань на коленях. А удушающий жар смущения ползёт от груди к щекам, кажется, готовый вырваться изнутри. Елена обводит взглядом библиотеку и думает, что она слишком маленькая: как иначе объяснить, что тут очень душно? А Матео смотрит внимательно, ожидая ответа, и его глаза сверкают коварством и хитростью, которые едва ли кто-то замечал раньше.       — Ну… Я тебя искала, — слова даются Елене с трудом, и она сама дивится: куда подевалась та бесстрашная и решительная принцесса?       — В покоях я только сплю, — губы Матео озаряет непозволительно коварная усмешка, а в груди что-то трепещет, стремясь прорваться сквозь рёбра: Елена искала его.       — Ну, да, ночью, — Елена смотрит на собственные туфли и пытается думать о том, что их надо поменять, но почему-то размышляет лишь о том, как глупо и совершенно не по-королевски выглядит в глазах Матео. И для правдоподобия добавляет, тише: — Скипетр Света… Сиял. Сам по себе!       Елена даже поднимает голову, но от собственного вранья хочется рассмеяться. Матео мнётся, передёргивая плечами. Он не верит словам принцессы, но всё равно чувствует себя неудобно: вместо того, чтобы помогать Елене готовиться к схватке с новыми врагами, он прячется от неё на спортивной площадке и в тёмных уголках за пыльными книгами.       А если бы ей в самом деле потребовалась его помощь?!       — Прости, — Матео виновато улыбается и тут же находит оправдание: — Но ты ведь могла об этом сказать днём. Или оставить записку.       — Просто… — Елена хочет улыбнуться, но улыбка выходит неровной и немного неуверенной. — Просто… — перекидывает на грудь хвостик и запускает пальцы в волосы, а потом шумно выдыхает с закрытыми глазами: — Я просто хотела провести с тобой время!       Елена опускает голову. Тишина бьёт в уши, и кажется, можно услышать, как бьются их сердца. Матео тяжело дышит и никак не может осознать Еленину фразу. А она добавляет, ещё тише, так, чтобы слова смешались с тишиной:       — Потому что с тобой… Ну… Хорошо…       Елена поднимает голову и застенчиво улыбается.       И от этой улыбки в груди Матео что-то пульсирует сильно-сильно, а в голову ударяет какой-то опьяняющий азарт. Матео сияет, как Скипетр Света, кажется, во все стороны излучая счастье, восторг и влюблённость. Матео ощущает это и не может сдерживать. Воздух застревает посередине горла Елены, мешая говорить и дышать. Всё, что Елена может: смотреть на Матео широко распахнутыми глазами, каждой клеточкой тела впитывая его сияние.       Елена смотрит. Матео сияет.       И они оба — чувствуют.       — Елена, ну, я просто…– Матео подрагивающими руками взъерошивает волосы и долго смотрит на потолок. А слова срываются с языка сами: — Занимался. Понимаешь, я хочу быть не только магом… Не только придворным волшебником. Я хочу быть и сильным, и мудрым…       Горячая ладонь Елены накрывает тёплую ладонь Матео, а потом с силой сжимает. Тонкие пальцы Елены впиваются в кожу с мягкой, туповатой и отрезвляющей болью.       — Зачем, Матео? — Еленин взгляд лихорадочно скользит по тёмным кругам под глазами, натёртым костяшкам и синякам на худых предплечьях. — На тебе уже нет лица. Да и живого места. Это может плохо кончиться.       — Затем! — Матео хочется и плакать, и смеяться, поэтому он просто жмурится и говорит всё, что приходит в голову. И пусть, если придётся об этом пожалеть. — Потому что ты принцесса! Ты умная, красивая, смелая. И тебе нужно всё самое лучшее! — Матео резко распахивает глаза и смотрит на Елену долго-долго, не в силах отвести взгляд, а потом понуро опускает голову: — А не растяпа-волшебник… Как я. Я ведь даже книгу могу потерять! Иной раз тамборино забываю! А ты… Ты потрясающая.       Последняя фраза горчит на языке. И Матео тихо, почти шёпотом, добавляет, что влюблён. Влюблён в Елену до безумия, так что не хватит слов.       Хватка принцессы на руке ослабевает, и внутри Матео что-то болезненно отрывается. И хочется сказать громко, на весь мир, со злорадством, самому себе: «Ты надеялся на что-то большее, глупец? Елене под стать только принц!»       Елена тихо выдыхает, глядя на Матео, а в груди становится тесно-тесно. И шумит в ушах, и гудит в голове. И на языке тысяча слов признания, что Матео самый лучший, что она обожает его общество, что ей тоже не спится ночами из-за чувств, теснящих грудь. Но они опадают с горячих губ лишь рваными вздохами.       Елена подаётся вперёд, неуверенно проводя ладонью по запачканной щеке Матео. Руки у Елены грубые для кронпринцессы, но для Матео — самые нежные и самые желанные. Матео поднимает голову, собираясь отказаться от утешений.       И Елена дарит ему первый поцелуй.       Поцелуй робкий, осторожный и чуть сладковатый. Поцелуй, от которого по телу разливается томный жар.       Тот самый поцелуй, ради которого Матео готов был отказаться от себя. Тот поцелуй, ради которого Елена ловила его две недели.       Поцелуй короткий и нежный — он остаётся на губах воздушным десертом. Елена и Матео отстраняются друг от друга неловко. Рука Матео лежит на шее Елены, пальцы Елены поглаживают щёку Матео.       — Будь, пожалуйста, настоящим, — шепчет Елена, а потом достаёт из внутреннего кармана платья платок, белый, расшитый авалорскими традиционными узорами, и нежно стирает тёмные пятна с его щеки. — Будь Матео.       Елена улыбается, ужасно краснея. А Матео осторожно перехватывает её тонкое запястье и шепчет:       — Хорошо, Елена… — а потом подаётся вперёд, касаясь носом Елениного носа, и неловко спрашивает: — Можно… Я тебя поцелую?