Мустанг

Моё первое воспоминание – холодные пальцы долговязой женщины, касающиеся меня. Она сшивала остатки моей кожи, и я впервые почувствовал боль. Она научила меня этому чувству сразу. Быстро. Точно. Без колебаний. Айзак. Так она меня назвала. Мне нравилось это имя, хоть я и не умел показывать восторга. Я смотрел на неё – свою мать. Она собирала меня со всей любовью, которая оставалась в её раненном сердце. И пусть я был куклой – она изо всех сил растила из меня человека. Человека! Мама научила меня многому. Я умею читать и писать. Могу приделать полку в сарае. Приготовить ей завтрак. Убрать дом. Сразиться вместе с ней против очередных недоброжелателей. Она научила меня всему, что знала сама. Одному только обучить не могла – любви. «Любви я тебя обучить не в силах. Ты должен постичь её сам» Я не стал настаивать. Я принялся ждать подходящего случая. Первой моей любовью стала она. Тогда я познал, что чувствует сын к своему родителю. Тогда же забилось и сердце в моей груди. Вторым испытанием стали вещи. Я научился любить книги. Путешествия. Запах моря. Цвет золота. Вид облаков перед началом сильного шторма. Я научился любить всё это, познал, что такое ценность. Узнал о валюте. Теперь я мог посчитать человеческую жизнь в серебряных монетах. Мама всегда учила меня: «Там, где свет, бушует тьма». Я не сразу понял её учение. Когда дошло – долго смеялся. Однажды мы с нею ввязались в одну авантюру. Деньги на кону стояли немалые. Освободить пленную русалку – дочь маркиза Русалочьего острова – всего-то? Мне не казалось это проблемой. Пока я не увидел его. Четверо крепких мужей тянули его золотые цепи. Он был сильнее, он упирался и дёргал их в обратную сторону. И всё же: он был измотан. Силы стремительно покидали его измождённое тело, поэтому он позволил им привязать себя к столбу. Я долго не мог отвести взгляд. Впервые видел кентавра так близко. Смуглая кожа, жёсткие локоны вьющихся волос цвета тёмной меди, крепкий человеческий торс, не менее крепкое звериное начало – он был соткан из пламени солнца. Тогда наши взгляды пересеклись, и я увидел то, от чего моё сердце пропустило удар. В мою душу заглянуло блестящее золото его радужек, и огонь непокорности его духа распалился во мне. Этот взгляд принадлежал гордому мустангу. Его поймали, заковали в цепи, избили до кровавых полос на смуглой коже спины. Морили голодом и жаждой. Готовили к продаже в качестве экзотичной зверушки для всяких вонючих толстосумов. И всё равно это не погасило свободолюбивого гордого пламени в его сердце. Я впервые смотрел на кого-то так долго. Впервые мне искренне захотелось овладеть кем-то живым, разумным. Звёзды в тот миг сошлись так, что моя мать и её компаньоны решили вмешаться и освободить жеребца, а после полученной помощи он готов был нам отплатить. Тогда я узнал его имя. Солнышко. Он не умел говорить и понимал всего один язык из всех ему предложенных. Изъяснялся жестами, забавно фыркая и стуча копытом всякий раз, как его понимали правильно. Имя Солнышко – так звучал его перевод на всеобщий, однако позже мы все узнали, что он был принцем своего племени, и предки звали его Ллаэкс, что в переводе с их языка означало «рождённый в солнечном свете». Тогда я впервые поймал себя на мысли, что мне больше хотелось звать его просто… Солнышком. Я был нетерпелив. Я никогда не умел осторожничать. И я просто не мог устоять перед ним. Он был похож на пески Дорсалора: золотые глаза и смуглая кожа невероятно сочетались со светло-кремовым цветом его гладкой шерсти. Я хотел его, хотел безумно. Хоть и сам не до конца понимал своих желаний. Я даже умудрился сесть на него верхом, как наездники садятся на лошадей… Тогда я впервые столкнулся с его недовольным взглядом. И мне это понравилось, потому что он наконец обратил на меня внимание. Я притворялся. Делал вид, что мне интересно его изучать. Он брыкался, я даже пару раз получил хвостом по лицу. Но оно того стоило. Я жадно изучал его ладонями, гладил везде, куда только мог дотянуться. Меня возбудило его недоуменное лицо. Солнышко не знал, как реагировать на мои прикосновения. Он не знал, было ли принято подобное среди моих народов. И я нагло пользовался его незнанием. И вот, когда мы наконец остались без внимания остальных, я смог прикоснуться к нему по-настоящему. Он отчаянно не хотел понимать, что я пытался ему сказать этими действиями. Но после того, как я положил его ладонь на свою грудную клетку, давая почувствовать, как сильно колотилось моё сердце… Он сдался. Я жадно целовал его губы, кусая их, сплетая наши языки. Его сильные руки лихорадочно гуляли по моей спине, забираясь под одежду. Его ладони были большими и тёплыми, и своими прикосновениями он пробуждал во мне желание и страсть. Взгляд золотых глаз просто не оставлял мне выбора: я целовал его ещё и ещё, прижимаясь к его крепкому торсу, зарываясь пальцами в жёсткие волосы. Он был невероятно хорош, или же мне просто так казалось лишь потому, что он овладел моими чувствами с самой первой встречи. Я сходил с ума, чувствуя его губы на своей шее и плечах. Он кусал меня, оставляя жгучие засосы, и виновато зализывал следы от своих зубов, пьяня меня ещё больше. Солнышко беспардонно воровал с моих губ страстные стоны и поцелуи, а когда его рука скользнула в мои штаны – мне показалось, что я потеряю остатки своего разума. Он не отпускал меня, не давал мне возможности сбежать. А мне и не хотелось. Я знал, чем обернётся в будущем для меня эта ночь. Кентавры – жуткие собственники. Но я был готов к такому раскладу, ибо всё, чего я желал – чтобы эти золотые глаза смотрели только на меня.