you're my everything

22:55

— эм, ну… как ты? — на другом конце послышался лишь тихий вздох. сэюн буквально мог видеть его грустную улыбку. с того дня прошло недели две или уже месяц, сэюн потерял счёт времени. «а он, наверное, каждый день считает, ни одного не пропускает», — думает он. одно старший знал точно: сам он ещё не пропустил ни одного дня. новый день — новый звонок на заученный номер. он потом как-нибудь посчитает дни по исходящим. сейчас ему важно услышать его голос. — можно я задам тебе один вопрос? всего один, можно? — хоть он и звучал спокойно, с нотками интереса, сэюн всё равно смог отчётливо расслышать дрожь в голосе младшего. его мальчик как всегда слишком эмоционален. — конечно можно, малыш. — короткое молчание. — зачем ты продолжаешь мне звонить? — злится. он точно злится, сэюн достаточно хорошо изучил все его эмоции за то время, пока они были вместе. — зачем ты каждый раз отвечаешь на мои звонки? и ведь сэюн чертовски прав. пёнгван не пропустил ни одного. как преданный пёс ждёт своего хозяина с работы, так и он каждый день ждёт от него звонка. самому от себя противно. даже если занят, он бросал всё и отвечал на звонок спустя несколько секунд как загорался экран телефона. — я… я не знаю… не отвечай вопросом на вопрос! — пёнгван буквально взвизгнул, сэюн даже на мгновение отстранился от динамика. «прижать бы его сейчас к себе». — малыш, ты… — сэюн, перестань так называть меня! хватит, прошу тебя! — сегодня он снова доведёт его до слёз. нет, до истерики. сэюн выдерживает паузу давая время эмоциям немного поутихнуть сжимая покрепче мобильный в руке. — ты ведь знаешь как я скучаю. не могу я без тебя, — старший слышит жалостные всхлипы искаженные километрами и прекрасно понимает, что тот тоже не может забыть его. сэюну часто снится, как его солнце сидит на кровати и рыдает взахлёб прижимая к себе их общую фотографию в этой грёбанной красной фоторамке, которую так и не смог выбросить в мусорное ведро. ему даже уже стало казаться, что это совсем не повторяющийся каждую ночь сон, а реальность, в которую попросту старшему запрещён вход. пёнгван молчит на том конце, краем ночной рубашки вытирает слёзы бросая взгляд на недопитую бутылку спасения от мыслей о нём. — давай мы встретимся и поговорим. хочешь, я приеду? — сэюну просто нужен очередной повод для встречи с ним, вот и весь разговор. — нет, не нужно, сэюн, — сразу же обрывает его надежды младший. — нам не стоит больше видеть друг друга. — ты ведь тоже любишь меня. до сих пор любишь и так же как и я не можешь отпустить. — ты не можешь этого знать наверняка. — если бы это было не так, разве твои глаза были бы полны слёз сейчас, пёнгван? — по телу младшего прошла дрожь. сэюн дал ему время понять эту фразу, возможно даже подумать над ней, поэтому на какое-то время они оба затихли. «он так редко называл меня полным именем…» сэюн первым нарушил тишину и, прочистив горло, снова заговорил с пёнгваном: — прошу, прости меня, я был полным дураком. — хватит оправданий. — да послушай же ты! — сэюн срывается, на секунду теряя контроль. через динамик можно было услышать приглушенный удар кулаком об стену, но его снова прерывает гван, голос которого уже не такой правильный, хрипловатый и пропадающий из-за снова подступивших слёз. горло сжимало спазмами и обжигало, но он всё равно заставлял себя говорить.  — ты продолжаешь мне звонить и говорить о том, что ты сожалеешь и хочешь всё вернуть. всё как по шаблону. я до сих пор испытываю к тебе любовь и эту дурацкую тягу, ты прав, но я устал в одиночку любить по-настоящему! — и всё приходит как всегда к одному — срыв, алкоголь и очередная бессонная ночь для пёнгвана. юн наверное хотел бы возразить прямо сейчас, что он ведь тоже любит его по-настоящему, но решил промолчать. — я просто хочу забыть тебя, выкинуть из своей головы, но ничего не выходит. это ты виноват. ты виноват во всех наших ссорах, сэюн. я помню каждую и сейчас понимаю какой же я был дурак. давай, вспомни, сколько раз ты ночевал дома, рядом со мной? а я каждый вечер ждал тебя как придурок, сидел в абсолютно пустой квартире и ждал! — гван… — я не хочу слышать тебя, — младший рыдает сэюну в трубку, пусть слышит как ему больно. — я ведь правда люблю тебя. пёнгвану вся эта ситуация в один миг показалась очень смешной. он рассмеялся от нелепости их разговора, запрокидывая голову назад и медленно падая на кровать, на которой небрежно лежит скомканный серый плед. его смех можно было бы назвать вполне неадекватным, ведь он именно так и звучал вперемешку с всхлипываниями. — сэюн, так не любят. когда я смотрел в твои глаза, видел там тебя, но не видел в них себя. пойми же ты, когда любят, стараются сделать всё, чтобы твоя половинка была счастлива, а ты думал только о себе. пёнгван смотрит на экран телефона, на котором время разговора уже перевалило за 20 минут, ведёт глазами ниже и смотрит на название контакта. «сэюни» и эти дурацкие сердечки после. он ещё раз проходится по любимым буквам имени, те расплываются и гван пытается проморгаться, смахивая с ресниц солёные капли. он хочет сказать старшему так много, как скучает, как хочет вернуть всё назад, но лишь нажимает «завершить вызов» и тянется к бутылке полусладкого. сэюну остаётся лишь ждать следующего дня, следующей попытки вернуть всё назад, но теперь он не уверен, что пёнгван хотя бы ответит на его звонок, не то чтобы захочет вновь поговорить с ним. он по-прежнему не хотел замечать как тяжело младшему. сэюн разрушил их с пёнгваном мир и теперь принялся за его личный.