Охранник для дочери

Я открываю глаза, и первое, что вижу — это черная морда Тревора. Кажется, в нем есть что-то от лабрадора, возможно, его лабрадориха-мать загуляла с каким-то беспородным, но очень красивым псом, просто не смогла устоять. И получился Тревор — тот, кто не дает мне расклеиться к чертям окончательно. Пес облизывает моё лицо, хоть и знает, что я не разрешаю ему это делать. Но по утрам, когда я еще не проснулся окончательно — он понимает, что можно, я пока не собрался с силами дать ему отпор. Слышу как за стенами моего дома льет дождь. В Окленде часто идут дожди. Мы с Тревором привыкли промокать под ними во время наших долгих прогулок. Сегодня как никогда неохота вставать. Не то чтобы я веду строгий учет, но когда я откидываюсь на спину — первое, что мне приходит в голову — сегодня тот самый день, когда исполняется ровно год. Моей жизни без нее. Год как я уехал из Лос-Анджелеса на родину. Потерпев очередное поражение — хоть когда-то давно и давал себе зарок не связываться больше с женщинами, решив, что одному лучше. Как бы там ни было. Я вновь был один. Ах, нет, теперь с Тревором. Приоткрываю один глаз и смотрю на пса, который терпеливо сидит рядом с кроватью, заметив, что я смотрю на него — он ворчит что-то по-собачьи, затаив дыхание ожидая, когда я наконец-то встану и буду готов к нашей очередной прогулке. Но я пока не хочу вставать. Сегодня хороший день. День, когда я думаю о ней прямо с утра, без угрызений совести, без болезненной тоски, с наслаждением и любовью. Когда я вернулся сюда — мне казалось, что я тронусь. Я даже купил крем с ванильным запахом, которым она пользовалась, а чуть позже и духи. Я покупал ей эти духи много раз, но никак не мог запомнить название марки, поэтому их выбирал в парфюмерном магазине наугад, кажется облажался, но запах все равно был похож. Так я подогревал свои воспоминания о ней. Хоть они в этом и не нуждались. Я помнил все, что связано с ней. Хоть и прошел год. Ее любимые цветы — герберы, бордовые, но если их нет в лавке, то можно густо оранжевые, минеральная вода «Эвиан» в таких маленьких бутылках — положить в морозилку на три минуты, не больше — ей надо беречь горло — ангину она схватывает на раз, кофе — ванильный капучино, когда плохое настроение — черный горький — от него не так противно на душе, потому что нет ничего хуже, чем ощущать во рту его горечь — она всегда удивлялась, как я могу его пить. Да куча всего. У меня столько воспоминаний в голове, что сам поражаюсь, как они там умещаются, помимо всей той информации, которая мне просто необходима для жизни, которую я веду сейчас без нее. Тревор громко гавкает. Собачьему терпению пришел конец. А когда я лениво встаю — пес радостно подскакивает и несется со всех ног в холл за поводком. Я влезаю в одежду, которая валяется на кресле, даже толком не смотрю, что надеваю. В холле беру дождевик, и мы выходим на улицу. Кажется, из нас двоих этой прогулке рад только он, резвясь под дождем, в то время как я неуклюже путаюсь в дождевик и неохотно покидаю стены теплого дома, направляясь к побережью. На рыбалку сегодня вряд ли получится — оцениваю ситуацию по тому, какие большие волны накатывают на берег одна за другой. Моё более-менее хорошее настроение тает, будто сахар под дождем. Тревор несет мне большую палку. Я смотрю на этот черный комочек энергии — весь мокрый, и поражаюсь — откуда в нем столько силы?! Вот бы он мог поделиться со мной. Даже этот пес — упрямое напоминание о ней. Она мечтала о собаке, с детства, жила с уверенностью, что когда вырастет — обязательно заведет. Но ее образ жизни — водоворот разъездов, съемок, богемных вечеринок и прочих атрибутов жизни голливудской «звезды» не позволяли ей взять и опрометчиво привязать к себе живое существо. Она всегда была довольно заботливой и ответственной, несмотря на то, что при всем этом была еще и жуткой занозой в заднице. Я невольно хихикнул, отчего Тревор отвлекся от своей палки и с любопытством взглянул на меня, смешно наклонив голову на бок. Я завел его сразу, как только вернулся сюда. Долго подбирал имя, потому что она кое-что соображала в этом, рассказывала, как читала в одной книге, что собакам нельзя давать клички с резко звучащими сочетаниями букв, я три дня думал над именем, чуть не рехнулся, а когда в мою голову пришло имя «Тревор» — это было колоссальное облегчение. Я очень надеюсь, все еще… Что когда-нибудь я встречу ее и, конечно же, расскажу об этом. Мы вместе посмеемся… Но с каждым новым днем, неделей, месяцем… я все больше и больше становлюсь уверен, что это вряд ли произойдет…