токсичный, напряжение — 220'

      — Хэ Су, поцелуй меня.       На светлом лбу показались складочки. (мило) Джун Вон чувствует грязь своей просьбы и выразительно тянет губы.       — Ну же, Хэ Су. Не заставляй меня ждать, — переходит в свою привычную соблазняющую мурлыкающую манеру общения. (ты уже в капкане моих желаний)       В ответ не менее соблазнительное «тц», и парень ловит взгляд младшего брата. Он думает отвести глаза, но непроизвольно и бесповоротно тонет в сером омуте. Хэ Су щурится и (ты только мой, тебе от меня не убежать) поддаётся вперёд, выгибая спину, словно кот, приподнимет зад, смотрит снизу-вверх. И выглядит чертовски сексуально, так что сдерживаться становилось всё труднее и труднее.       Джун Вон усмехается. Они занимаются этим без обязательств (бесчувственный сукин сын) — так, для удовлетворения своей природы. Что восемь лет назад, что сейчас. Хэ Су помешан на сексе, Джун Вон его не лучше. Обоих устраивало их нынешнее положение и, казалось, это была единственная сохранившаяся связующая нить.       — Ты так подставляешься и своим щенкам? — тяжёлая ладонь накрывает затылок и скользит ниже; Хэ Су прикусывает нижнюю губу и вздрагивает, ощущая нестабильные волны возбуждения. Щёки нездорово пылали (яд начинает действовать), с маленьких губ слетали рвущиеся выдохи.       — Заткнись... — шёпот, давшийся с трудом и в конце заглушившийся сладким, протяжным стоном — ладонь Джун Вона, невесомые прикосновения пальцев к коже, такой же холодной и бледной, как у трупа, оставляли болезненные, но до дрожи приятные ожоги. (сгорай, гори, я — твой адский огонь)       — Ты обещал поцеловать меня. Хэ Су, — волосы на затылке короткие, впрочем, этого было достаточно: голова вздёрнулась (чувствуй мою боль), обнажила вспотевшее, разгорячённое лицо Хэ Су, его стеклянные глаза, в углах которых проступили первые бусины слёз, его тонкие бледные губы, беспомощно открывающиеся и выдающие чертовски возбуждающие постанывания, его худую шею, на которой уже не было видно синеющих пятен (пока что)       — Я всегда держу свои обещания. А ты?       Взглотнул и снова приоткрыл рот, шумно выдыхая. По вискам катились капли выступившей испарины — это не укрылось от взгляда Джун Вона, который заворожённо, будто бы через замедленную съёмку, наблюдал. За подрагивающими ресницами. За направлением взгляда. За (малейшей зацепкой выражения твоих истинных чувств) влажными губами, которые незамедлительно оказались накрыты чужими.       Хэ Су отвечал на поцелуй как обычно. Слабо двигал языком, стонал от укусов и отказывался от инициативы, перекладывая всё на хёна. Джун Вону нравилось чувствовать себя доминатором. Он принимал как должное, что всё должно идти по соображениям его совести и мыслей. Не терпел, когда заранее продуманный сюжет прерывался по вине второстепенных лиц, что порождало ярость. (которую ты можешь подавить собой)       Долгие годы практики не остались не оплаченные. Дыхания теперь хватало на ровную прямую, которая по всеми известным понятиям не имела конца, даже Хэ Су, никогда не отличившийся хорошими физическими данными, мог долго держаться под давлением, получая при этом удовольствие. Джун Вону мешает узел, завязавшийся где-то под животом, а ещё (мерзкое предчувствие насилия и сочащегося яда, я токсичен)... впрочем, ничего. Только стояк, требующий неотложного рта Хэ Су.       Оторваться от (сладких) губ, сжать щёки и всмотреться в распутное лицо брата. Джун Вон — настоящий бунтарь. Чертовски влюблённый (в тебя) в нарушения. Следовать правилам настолько скучно, что он стал игнорировать установленные нормы общественности. Мог спокойно сосаться с парнями в общественных местах, не стеснялся своего тела. (и играю с твоей привязанностью) Разве что старался не пропускать съёмки, ведь (так я сбегаю от тебя) время — деньги, а деньги — залог светлого будущего. (без тебя)       — Твои щенки не сдерживаются при виде такого пошлого тебя. Я тоже, — потянул его лицо на себя и выпалил прямо в ухо, как змея впрыскивает свой яд, — не собираюсь останавливаться сегодня. Отсосёшь? *       Лежать рядом и чувствовать холод чужого тела. Периодически глядеть на спокойное лицо, обрамлённое жидкими прядями тёмных волос, и ловить себя на мысли, что всё это временно и неважно. Просто не предоставляет никакой ценности. Хэ Су всегда рядом, когда Джун Вон этого хочет — возможно, поэтому он ничего не испытывал (обманывай себя и дальше, придурок), когда большим пальцем убирал волосы с лица и аккуратно закладывалось их за уши, чтобы теперь можно было увидеть (мир на твоём лице) такое обычное и привычное лицо младшего брата.       (кто я для тебя? перманентный любовник? брат по понятию? кто?) Говорят, секс повышает иммунитет, особенно у мужчин. Что ж, Хэ Су должен быть благодарен своему хёну за заботу о его здоровье, потому что (тобой могу обладать лишь я) никто не захочет думать о том, что такой греет их постель на постоянной основе.       Если прожить с этим человеком под одной крышей несколько лет, можно неосознанно прийти к выводу, что ничего особенного из себя Хэ Су не представляет. Самое обычное, немного, всё же, детское лицо корейского парня (словно фарфоровое), самые обычные раскосые глаза (глубокий неизвестный океан), обычные губы, маловатые, но тем не менее обычные (хочу их целовать), самая обычная фигура, тело даже отталкивающе щуплое (хрупкое).       И в целом: Хэ Су — самый обычный (единственный), заурядный (навсегда) парень.       Бесшумные метания ощущались боком, Джун Вон украдкой глянул на рядом спящее тело. Выражение лица Хэ Су приобрело оттенок горечи, словно он видел плохой сон и сопротивлялся его влиянию. До сих пор влажные пряди волос снова упали на лицо, когда тот поворачивался с одного бока на другой, губы жадно хватали воздух. Дыхание участилось, его руки...       В объятиях Джун Вона он перестал дрожать. Слепо хватался за его плечи и жался к широкой груди. Макушка упиралась в подбородок хёна, щекотала волосами его шею, отчего Джун Вон не сдержал... улыбки. Едва заметной для невооружённого глаза. Мягкой. Въевшейся в его повседневное «я». Такой обычной, что уже была подарена каждому. (но той, которая была в это мгновение обращена именно тебе) Хэ Су успокоился и снова стал тем же умиротворённым парнем, который съязвит, прыснет на Джун Вона чем-то едким, а затеи в довершение покроет его своим серым льдом, в котором его хён будет постепенно замерзать.       Он был более чем уверен, что нужен Хэ Су. Опять же принимал этот факт, как нечто само собой разумеющееся — иначе ведь быть не должно. У его младшего брата не было и нет (и не будет) больше никого, кто (отдаст ему всё своё существо) будет терпеть его токсичные иглы, эгоистичные капризы и вечные изменения в настроении. (как я)       Хэ Су зависим. (я слишком зависим от тебя)       Он не понимает, что (я так предан тебе) его хён контролирует объём воздуха, который он вдыхает каждый день.       Что для Джун Вона (он — целый мир) он — 220 вольт, которые обычно ребёнок получает в награждение за любопытство. А сам Джун Вон для него (кто я для тебя?) — токсикоз , отравляющий с первого попадания в организм.       Таковы их отношения. (прими меня) И Джун Вона это чертовски устраивает. (прошу) *       Хэ Су всегда плохо спал. С детства был очень чуток на сон, так что просыпался от любого внешнего воздействия: будь то будильник, тихие разговоры в комнате... или хён, нагло позволяющий себе заниматься отвратными вещами, когда думает, что Хэ Су спит.       Впрочем, до этого утра. Хэ Су всегда просыпался, когда Джун Вон рано уходил на съё... однако, не важно; куда бы хён ни шёл, он всегда услышит тихий шелест его брюк и рубашки, скрип туфель и те моменты, когда Джун Вон сидел на корточках возле него и гладил по голове. Тогда Хэ Су старательно изображал спящего — он был почти убеждён в то, что хён так и не понял, что всё на самом деле несколько иначе — и также старался не реагировать на прикосновения, подавляя в себе смущение, которое немедленно бы отразилось на его лице (с таким светлым цветом кожи малейшее покраснее было бы не укрыто от глаз проницательного Джун Вона, который всегда умел отличать ложь от правды.       Сегодняшнее утро, пожалуй, было одним из немногих, которому Хэ Су был рад. По крайней мере, он выспался, что случалось редко после ночных перепихов. Было ещё достаточно темно на улице, позже на часах он смог распознать «4:26». Всё было хорошо, даже тело не ныло.       Не было только Джун Вона. И Хэ Су чувствовал себя напряжённым от того, что его уход остался незамеченным. Он мерил комнату неторопливыми шагами, размышлял над причинами неожиданно крепкого сна. Искал ответ. Пытался делать реалистичные умозаключения. Теребил нижнюю губу, на которой краснел укус.       Ловил себя на мысли, что... (я скучал по хёну)       Послышался звук уведомления, отогнавший все сторонние мысли. Хэ Су постепенно возвращался в своё обыденное эго: журналист, стремительно набравший популярность, пишущий об эротике, мечтающий написать и издать свою книгу. На самом деле, его всё устраивало в том, каким он являлся на тот момент. Стабильность расцветала. Не было /почти/ ничего, что могло бы поддёрнуть его самолюбие, извлечь наружу слабые места и давить на них, давить, пока тот не задохнётся. Так он тешил себя каждый божий день.       Он надеялся увидеть сообщение от босса: сделать то-то, пойти туда-туда, написать о том-о том. Стандартный набор, зазубренный и внедрившийся свежим отпечатком в душу Хэ Су.       Сердце предательски сильно ударилось о грудную клетку, и Хэ Су словно почувствовал там трещины. Выдох застыл где-то в области гортани, воздух просто остановился, стягивая горло. В глазах не секунду помутнело, а в животе завязался болезненный ком, дающий о себе знать приступами рвоты.       Это произошло именно сейчас. Хэ Су не был к этому готов, зато прекрасно понимал, что Хэ Су просчитал всё заранее: то, что они займутся сексом, то, что Хэ Су не проснётся, когда тот будет уходить по-английски, и то, что Хэ Су почувствует вчерашние следы ожогов, оставленные длинными пальцами хёна. Мерзкий ублюдок. *       ” Уезжаю в Китай на несколько месяцев. Привезу тебе подарок. Не скучай. ”