«Эта девка определённо отбитая на всю голову…» — думает Санагеяма, издалека ощущая, как Матой в очередной раз избивает лидера какого-то-там клуба (сёрьёзно, их уже настолько много, что всех не упомнишь!).
«Такая же отбитая, каким был ты в детстве» — гаденько посмеивается подсознание.
Порой кажется, что всё её поведение — это один сполшной бунт, бессмысленный и беспощадный, сносящий всё на своём пути. Хотя, насчёт его бессмысленности лидер фехтовального клуба теперь готов был поспорить. Нужно быть круглым идиотом, чтобы не понимать, какую услугу эта взбалмошная девка оказала академии своими постоянными драками… ах, да, извините, поединками. Даже на какой-нибудь полудохлый кружок «типа робототехники» в составе из двух человек ежемесячно тратится кругленькая сумма. Теперь, когда Сацки решила произвести чистку, ликвидацию всяких бесполезных клубов, Рюко Матой со своим характером пришлась как нельзя кстати. И подумать только, она ведь даже его чуть было под монастырь не подвела. Это был настоящий дар свыше — то, что госпожа Сацки предоставила ему второй шанс. Обидно только, что и во второй раз он облажался… но, с другой стороны, ещё один реванш не имеет смысла. Вот только…
Чёрт возьми, теперь приходится обходить её за километр. Потому что если пройти слишком близко к ней — в нос сразу начинает бить этот чёртов запах. С утра это — аромат свежего, чистого, молодого тела. Ближе к вечеру — слегка солоноватый, но всё равно приятный запах пота. С тех пор, как Узу зашил свои глаза, он начал слишком часто выделять её запах среди прочих. И всё бы ничего, вот только стоит его ноздрям уловить её аромат — как прямо под тремя стальными шипами его ремня появляется четвёртый. И нихрена, блядь, не металлический.
Ещё во время их первого боя Санагеяма успел рассмотреть её тело вплоть до самых мельчайших деталей, вроде свежей ссадины на коленке, например. А как только он закрыл для себя зрительный информационный канал — оставшиеся органы чувств стали работать с удвоенной силой. В результате даже чужая одежда перестала быть для него преградой. Возможно, кто-то из первогодок бы голову отдал за такую способность, но Узу видел в этом эффекте лишь досадную помеху. Если бы не этот запах… Он запомнил его с первой встречи: уж очень специфичен он был… чем-то похож на запах президента студсовета. Но если Сацки Кирьюин сравнивать с молодым вином, то Рюко Матой — водка. Ядрёная, бьющая в голову, заставляющая распрощаться со здравым смыслом… Серьёзно, её запах достигает его носа даже через тяжёлую вонь дешёвого одеколона, которым пользуется большинство однозвёздночных и беззвёздных учеников. В конце концов он этого не выдерживает. Намеренно идёт в ту сторону, из которой исходит запах. Находит её едва ли не на другом конце школьного двора.
— Матой!
— А, это ты, черепашка-ниндзя? — слышит он грубоватый девичий голос, а сам всеми силами пытается унять рвущийся наружу стояк.
«Бабки в купальниках разгребают мусор, бабки в купальниках разгребают мусор…»
— Опять подраться захотел? — он скоро с катушек слетит от её запаха, да и остальные органы чувств, словно сговорившись, вырисовывают в мозгу её образ: чёрно-белый, но при этом успешно дополняемый воспоминаниями и оттого ещё более привлекательный и раздражающий.
— Ты и сама знаешь, что теперь тебе меня не победить… — цедит Санагеяма сквозь зубы.
— Твоя правда, — то ли говорит, то ли рычит Рюко, сокращая дистанцию, даже не догадываясь, на что рискует спровоцировать президента фехтовального клуба, — Чего тебе от меня надо?
— Купи одеколон! — полурычит-полушипит Санагеяма, вводя девушку в ступор.
— Чего ты вякнул?! — звереет Матой, подходя ещё ближе с намерением сцапать парня за обшлаг кителя. Однако Узу не позволяет ей этого сделать. Сгребает её сильные, но по-девичьи тонкие запястья одной ладонью, поднимает их над её головой, прижимает ученицу к стене здания. Нависает над ней, тяжело дыша, напрягая ноздри.
— Побрызгайся! — хрипит он, приближаясь непозволительно близко к её лицу, — Будешь так пахнуть — я тебя реально выебу!
И, дабы напугать девушку, впивается в мягкие губы, проникает языком в приоткрывшийся рот, целует её так напористо, как только может.
На её месте любая нормальная девушка давно бы уже начала махать кулаками, вырываться, на худой конец — звать на помощь. Вот только Рюко Матой — не совсем нормальная девушка. Точнее, совсем ненормальная. И хотя Санагеяма смог предугадать её действия, для него это всё равно оказалось полной неожиданностью — когда она, вместо того, чтобы отстраниться, наоборот, прикусывает его губу, тут же зализывает место укуса, переплетает его язык со своим. Узу в недоумении отшатывается от тяжело дышащей и, судя по повышению температуры и усиленному кровообращению, покрасневшей девушки.
— Ну и как? — вздыхает она, — Понравилось?
Твою мать, да она не просто дышит! Она сама принюхивается. Её наглости хватает на то, чтобы уткнуться носом в его ключицу и вдохнуть уже его запах… Точно, ёбнутая!
— Ненормальная… — цыкает фехтовальщик.
— Только что понял? — спрашивает Рюко.
— Я тебя предупредил… — прохрипел Санагеяма, скрывая дрожь в голосе, — Будешь так пахнуть — выебу как сучку…
— Я тебя услышала! — значительно громче чем нужно бросает она ему в спину, и чёрт бы его побрал, если в её голосе не звучит вызов…
***
Поначалу этот надменный дылда показался ей очередным безмозглым жополизом, который выклянчил у Сацки форму Гоку. Разница была лишь в количестве нитей жизни. Когда он поначалу начал одерживать верх над ней, она даже не удивилась: никто и не обещал, что будет легко. Однако, вопреки здравому смыслу, он начал удивлять её, уже потерпев поражение.
Он был первым, кто собрался биться с ней, не используя форму Гоку. И, если говорить начистоту, Рюко сомневалась, что смогла бы одержать над ним победу, сражайся он тогда как есть — нагишом. Все предыдущие носители формы — что однозвёздночной, что двухзвездочной — без своей усиливающей одежды оказывались либо задохликами, которым бы идеально подошла характеристика «глист в скафандре», либо наоборот — жирдяями, похожими на мешки с дерьмом, которое Матой активно из них выбивала. Но Санагеяма… он и без своей школьной формы был очень силён. И, чего уж греха таить, отлично сложен. Именно поэтому Рюко сомневалась в своей победе: невозможно сосредоточиться на сражении, когда перед тобой играет мышцами столь шикарный мужик. Помешанный на каком-то допотопном кодексе воинской чести, он не придавал ни малейшего значения своему внешнему облику — превыше всего, даже над волей Сацки для него находился облик моральный…
А во время их второго боя он и вовсе выбил у неё почву из-под ног… во всех смыслах. Ей пришлось изрядно потрудиться и словить немало тумаков, прежде чем она смогла принять всего лишь вульгарный облик своего боевого костюма. А он всего за пару дней решился на столь храбрый, поистине безумный шаг, научился обходиться без зрения, превратил недостаток в силу. Уже после их второго поединка Матой специально завязала себе глаза и с помощью Сенкецу попыталась ориентироваться в пространстве. После пятой или шестой шишки на лбу Рюко сделала вывод, что никогда не сможет достичь этого уровня мастерства. Невольно она прониклась уважением к лидеру фехтовального клуба. Но раздражать своей надменностью он от этого меньше не стал.
***
— Твою мать, Матой! Нарываешься?! — рычит Узу, шумно вдыхая ноздрями запах юного тела. Матой даже не препятствует ему — лишь выгибается, подставляясь ему ещё сильнее.
— Напомни, я предупреждал, что трахну тебя, если ты будешь так охуительно благоухать?
— Предупреждал… — Рюко чуть ли не давится собственным стоном, когда язык президента фехтовального клуба проводит влажную дорожку вдоль её шеи, — А я приняла к сведению… — она ловит лицо мечника руками и впивается в его губы своими.
— Ненормальная… — хрипит Санагеяма, разорвав поцелуй.
— Только что понял? — огрызается ему в лицо Матой.
— Ты ведь специально… — шумно дышит Удзу в перерывах между поцелуями, — Опять пахнешь… ещё и возле подсобки этой всё время околачивалась будто нарочно…
— Какой догадливый! — угрожающе-обворожительно скалится Рюко.
В общем-то, думает Санагеяма, она не такая уж и выскочка. Но, так или иначе, она всё ещё слишком наглая. Он из неё эту наглость вытрахает. В прямом смысле этого слова.
В общем-то, думает Матой, он не такой уж мудак, каким показался ей при первой встрече. Но, так или иначе, он всё ещё необоснованно надменный. Она его так затрахает, что он навсегда разучится смотреть на неё свысока.
