Всё пространство хочет в тебе утонуть

Будильник можно было не заводить. Семь утра, а сна нет ни в одном глазу. Уже около двух недель я нахожусь в изматывающем режиме осады неприступной крепости, который лишил меня сна, аппетита – и вскоре наверняка лишит остатков человеческого облика. Потому что я чувствую, что зверею. Произошло то, чего я боялась больше всего – я больше себе не принадлежу. Я принадлежу ей. Но ей это больше не нужно. Теперь моё тело – это радар, безостановочно вибрирующий в попытках поймать её волны. Даже сейчас, лёжа в своей постели, я ощущаю её присутствие в соседней комнате. Нас разделяет десять шагов или несчастных три метра, если проломить чёртову стенку. Только стенку эту так легко не проломить, потому что она на самом деле нематериальная. Но сегодня я попробую. Маман собирается в издательство, редактор ждёт статью к десяти – подслушала вчера телефонный разговор. Тятя уходит на дежурство в больницу. Дома будет маленький засранец, но это препятствие легкоустранимо. В итоге мы останемся вдвоём – я и Светка, поэтому я и завела будильник – чтобы не проспать начало войны за любовь. Дожидаюсь, когда за матерью закроется дверь – пусть будет спокойна, думая, что я намерена спать до обеда, как это обычно и происходит в выходной день. Выхожу из комнаты. Тоха на кухне ковыряется в тарелке с кашей. "Объект", мелькнув у меня перед носом голой ляжкой, скрывается за дверью туалета. Маман вернётся в худшем случае через полтора часа, поэтому от мелкого надо срочно избавляться. Тоха, говорю, тут такое дело... пойди покури часок, денег дам, очень надо, только давай быстро. Смотрит на меня виновато, говорит: я не курю, да и холодно там. О господи, мелкий, как с тобой сложно! А чем ты занимаешься, когда не натираешь мозоли у меня на глазах? Говорит, что ходит к соседу играть в “Монополию”, но к нему нельзя без звонка. Идём в коридор звонить соседу. Опираюсь на косяк, нервно отстукиваю пальцами мелодию. Пока он говорит по телефону с неким Алёшкой, Светка выходит из туалета и направляется в ванную, в руках тащит полотенце и какой-то свёрток, наверное, с одеждой. Тоха кладёт трубку и тянется к куртке, висящей на вешалке – кажется, всё складывается удачно. Ликуя и подпрыгивая от нетерпения, выпроваживаю его и запираю дверь на засов. Теперь мы одни, и я не намерена терять ни минуты. В ванной плещется вода, подхожу к двери, аккуратно поворачиваю ручку – заперто. Чёрт знает, сколько она там пробудет, специально всегда идёт последняя, чтоб никого не задерживать по утрам. Нервно вышагиваю по квартире, останавливаюсь на кухне и цепляюсь взглядом за колонку. В голову приходит подленькая идея, но такая гениальная, что руки сами тянутся к колесику регулятора подачи газа. Медленно кручу его против часовой стрелки, вслушиваясь в звуки, доносящиеся из ванной. Чувствую себя почти богом. Она выключает воду, но ненадолго. Теперь вместо шума воды, льющейся в ванну из душа, я слышу звук бьющей из крана струи. Ну да, это же Светка – отсутствие горячей воды не помеха, если она решила помыться. Будет мыться под ледяной, только в два раза дольше. Возвращаю регулятор в прежнее положение и снова подхожу к двери в ванную. Пока я рассматриваю замок, плеск опять затихает и тут же возобновляется, видимо, вода нагрелась, и она рискнула вновь перейти на душ. Меня озаряет новая идея, и я практически бегу в комнату. Не помню, откуда я это знаю – точно не сама додумалась, но замок можно вскрыть с помощью жетона, если вставить его в резьбу на шайбе с обратной стороны двери и провернуть. Жетон не нахожу, беру обычную монету. Стараясь не создавать шум, ковыряюсь с замком. В голове тем временем прорисовывается план: тихо и незаметно вынести из ванной полотенца со всевозможной одеждой и с видом победителя ждать, когда она явится в комнату в образе Афродиты и Мегеры в одном флаконе. Дверь наконец поддается. Заглядываю внутрь, оценивая обстановку. Комната наполнена паром, за полупрозрачной шторкой вижу её силуэт, просачиваюсь внутрь, аккуратно прикрывая за собой дверь. Она до одури хороша, и я замираю, наблюдая за её плавными движениями. Не в состоянии отвести взгляд, опускаюсь на корточки и забиваюсь в самый дальний угол, стараясь стать невидимой. Мне очень жарко и, наверное, дело не в наполненном горячим паром воздухе, а в её руках, медленно скользящих по телу. Пальцы вплетаются в мокрые волосы, спускаются по животу к бедрам и поднимаются обратно к груди, подставленной под струи, бьющие из душа и разбрызгивающиеся по сторонам. Она поворачивается к потоку воды спиной и закидывает голову немного назад, её руки ложатся на грудь, а моё лицо пылает – воздуха катастрофически не хватает, и я начинаю дышать ртом. Она выгибает спину и... прикасается к себе... а я хочу немедленно провалиться сквозь землю, потому что если она узнает, что я это вижу, мне точно не жить. Балансирую где-то между безумием и обмороком, смотрю на нее, почти не моргая. Из оцепенения меня выводит звук её голоса, внезапный, как гром среди ясного неба: – Я знаю, что ты здесь. *** О её присутствии я знала с того самого момента, как она вошла. Когда открылась дверь, я заметила движение в зеркале, часть которого просматривалась из-за душевой шторки. Оно почти полностью запотело, кроме того места, по которому я скользнула рукой, когда тянулась к полочке за зубной щеткой. Я точно помню, что запирала дверь изнутри. Надо будет внимательно рассмотреть замок – наверное, я неправильно им пользуюсь. Стараясь ничем не выдавать своё присутствие, она наблюдает за мной. Я больше не вижу её, но явственно ощущаю исходящее от неё напряжение. И хочу довести его до предела. Я путешествую руками по телу, от груди к животу, с каждым движением медленно спускаясь всё ниже, чувствую, как мои соски затвердевают под потоками горячей воды. Поворачиваюсь к душу спиной и делаю последнее движение – задевая торчащие соски, прокладываю дорожку по влажной коже вниз – к бедрам, ненадолго задерживаюсь там, сжимая кожу пальцами, и прогибаюсь в пояснице. В этот момент мне кажется, что это вовсе не мои руки, внезапное возбуждение пронзает меня, и я непроизвольно закидываю голову назад, оказываясь под струями воды, бьющей из душа и стекающей у меня по лицу. Я хочу почувствовать больше, и пальцы проникают к самому центру моего напряжения. Это больше не игра. Я не знаю, сколько она ещё собирается просидеть там, в своей засаде в углу ванной комнаты, но с меня довольно. Опираясь спиной о прохладный кафель, говорю: я знаю, что ты здесь. Она молчит и не создаёт ни единого звука. Комната наполнена шумом воды, но я знаю, что она меня услышала. Отодвигаю шторку. Она сидит именно там, где я и думала, в углу, на какой-то груде полотенец, прикрывает лицо руками и смотрит на меня испуганно, не двигаясь, будто скованная каким-то животным оцепенением. Я внутренне ликую, возвышаясь над ней, замершей, не в силах оторвать блуждающий взгляд от моего тела. Мы смотрим друг на друга долго. Она медленно поднимается, и я вижу, как её глаза стремительно меняются, наполняясь решимостью. В два шага она приближается ко мне, переступая бортик ванной и оказываясь под струями воды. Её рубашка моментально намокает, прилипая к телу розовыми пятнами, штаны чернеют и тяжелеют. Теперь я смотрю на неё растерянно и взволнованно, а она нависает надо мной – без тени недавнего смущения. Наверное, я не дышу с того самого момента, как она оказалась рядом, и теперь, наконец выдыхая, говорю что-то о том, какая она дурочка. Получается очень тихо, она мягко притягивает меня к себе и целует. Наверное, мне стоило поломаться, ведь я так старательно дистанцировалась от неё последние три недели. Но моё тело предательски дезертирует, прижимаясь к ней, пальцы сжимают ворот рубашки, притягивая её ещё ближе. Теперь это точно её руки блуждают по моей коже, она вжимает меня в стену, и ощущение влажной ткани, практически саднящей моё тело, окончательно сводит меня с ума. Почти окончательно, потому что, когда она снимает со стены мешающий ей душ, чтобы положить его в раковину за шторкой, и в ванной вдруг становится почти бесшумно, я говорю ей: – Динь, я не смогу тихо... – Не нужно тихо, – отвечает Диана, и мне не хочется с ней спорить. Через секунду она оказывается внизу, и, когда я чувствую её язык у себя между ногами, понимаю, что спорить бы не стала, даже если бы сейчас она приказала мне лечь на кухонный стол. Ванная наполняется нашими стонами, влажные капли стекают по стенам, по коже, висят в воздухе вокруг, и мне кажется, что мы занимаемся любовью под водой. Она очень нежная, но мелкая дрожь, пробегающая по её напряженному телу, выдаёт, что даётся ей это большим трудом. Я извела её, и теперь ей хочется меня растерзать. Но она старается. Старается ради меня. Диана поднимается, и её пальцы аккуратно проскальзывают внутрь, она стонет мне в губы, мучительно жмуря глаза. С силой впиваюсь ей в волосы, оттягивая от себя её лицо, заглядываю в глубину расширенных мутных зрачков. Смотри на меня, говорю я ей, и подаюсь бёдрами вперёд, резко насаживаясь на её пальцы. Я хочу тебя. Возьми меня. Давай. Она смотрит на меня сперва удивленно, но уже через секунду в её глазах разгорается неистовое пламя. Ещё несколько моих движений, и Диана срывается. Не знаю, откуда в ней внезапно появляется столько силы и напора. Она удерживает на ногах нас обеих, потому что моё тело окончательно перестаёт слушаться. Мне хочется, чтоб она содрала с меня кожу, и она прекрасно с этим справляется. Всё заканчивается быстро и ярко, бесконечно наполняющим сознание освобождением. Когда я открываю глаза, оказывается, что мы лежим на дне ванной и тяжело дышим, в заложенных ушах бешено отстукивает пульс. Откуда-то издалека я слышу нарастающий звон… *** То, что источник этой трели находится за пределами моей головы, я поняла не сразу. Нас со Светкой осенило внезапно и одновременно. Коротко посмотрев друг на друга округлившимися глазами, мы резко подорвались с места. Я одернула шторку и выпрыгнула из ванной, на всех парах устремляясь к входной двери. Через пару шагов, понимая, что что-то не так, я оглянулась и посмотрела себе под ноги. Вся ванная комната была затоплена почти по щиколотку. Из душа, лежащего в раковине и, по всей видимости, перевернувшегося под напором воды в шланге, во все стороны летели брызги, Светка с сосредоточенным лицом методичными движениями закручивала оба крана одновременно. Потом, окинув оценивающим взглядом всё вокруг, схватила банное полотенце с крючка на стене и бросила его прямо в лужу. – Диня, дверь! – крикнула она, выводя меня из оцепенения. О господи! Что же делать?! Теперь я плелась по коридору как по эшафоту, еле волоча ноги в отяжелевших от влаги штанах и оставляя за собой мокрый след. Дверь закрыта на засов, если это мать, то я покойник. Если Тоха, то покойник он – попросила же свалить на час! Это соседи снизу. По моему внешнему виду абсолютно ясно, что я в курсе проблемы и так долго не открывала дверь исключительно потому, что была занята ликвидацией последствий катастрофы. Нет, помощь не нужна, спасибо. До свидания. Закрываю дверь и возвращаюсь к Светке. Она уже почти всё убрала, выжимает над ванной огромное полотенце, а потом промакивает им пол. И так раз за разом. Любуюсь ею – за всей этой суетой она ещё не нашла времени одеться. Через десять минут вся вода вычерпана. Скрыть инцидент, конечно, не получится, слишком много мокрого тряпья, да и стиральному порошку нанесён урон. Светка подавлена. Её волнует, что мы скажем родителям. Не хочу, чтоб она расстраивалась. Только не теперь. Тем более, что меня посещает очередная гениальная идея. Стараясь выглядеть максимально эффектно, чтобы произвести впечатление на Светку, я прицеливаюсь и бью кулаком в то самое место, где шланг, подводящий воду, вкручивается резьбой в смеситель. Вот и всё, заяц, это не мы, это резьбу сорвало! Победоносно трясу шлангом у неё перед лицом. Она в смешанных чувствах, но, думаю, гордится мной. *** Я лежу в кресле и рассматриваю Светку, играющую с Тятей в шахматы. Сегодня делаю это открыто – между нами перемирие. Для приличия телек все же включила, посматриваю в него, когда мимо проходит маман. Вот сейчас она зашла и сообщила, что у неё закончился картофель. А это значит, что кому-то из нас нужно идти в подвал. Конечно, не Тохе и не Светке. Мы с Тятей переглядываемся. Ни ему, ни мне этот поход не улыбается. Обычно в таких ситуациях туда ходит провинившийся, задолжавший или проигравший. Я лично себя виноватой не чувствую и никому ничего не должна, как всегда. С невозмутимым видом продолжаю пялиться в телевизор. Тятя выдерживает паузу и предлагает мне пойти за картошкой в случае Светкиного проигрыша. Оцениваю ситуацию на игральной доске – на первый взгляд Светка выигрывает. Деваться некуда, соглашаюсь, уж больно он решительно настроен. А она хитрая, постоянно заговаривает ему зубы своими медицинскими практиками, всё ей интересно. Определенно сегодня мой день! Тоха вернулся до прихода маман и был подробно проинструктирован. Согласно легенде, мы были дома втроём, я проснулась из-за шума, который поднялся вокруг потопа, мы со Светкой перекрыли краны на трубах и героически устранили все последствия наводнения, кроме необратимых. Всё прошло гладко – идеальное преступление! А теперь Светка ещё и побеждает Тятю! Не могу совладать с самодовольной ухмылочкой на своей физиономии, провожаю его в прихожую взлядом человека, безгранично довольного своей жизнью. Тятя сжимает в ладони ключи от подвала и замирает в задумчивой позе. Поворачивается ко мне и восклицает: – Диана, чуть не забыл, иди, кое-что покажу! Неохотно поднимаюсь и плетусь за ним в ванную, по дороге шлёпая Сурганову по всем местам, до которых успеваю дотянуться – победительница моя! Я настигаю Тятю, когда он деловито стоит в центре ванной комнаты. Объявляет мне: – Сейчас будет небольшой ликбез по сантехнике. – Ну, – нетерпеливо говорю я. – В общем, ты видишь эту трубу? – указывает на новенький металлический шланг, подведённый к смесителю. – Ну. – По ней из центральной трубы, – нагибается и, прищурившись, тычет пальцем куда-то под раковину, – в смеситель подаётся холодная вода. Понятно? – Ну понятно. Тяжело вздыхаю. – А вон с той стороны, – судя по направлению его взгляда, где-то за ванной, – там другая труба, по ней из колонки подаётся горячая вода. Понятно? Говорю, что понятно, усилием сдерживая желание зевнуть. Глядит на меня с жалостью и снисхождением. Ничего тебе не понятно, говорит. Стоим, смотрим друг на друга. – Трубу сорвало с холодной водой, а залило всё горячей – до сих пор баня! Странно, не находишь? Я абсолютно повержена. За стенкой на кухне маман гремит посудой, поднимаю на Тятю умоляющий взгляд и говорю ему почти шёпотом: – Только матери не говори. Он добродушно ухмыляется и вкладывает мне в ладонь ключи: – Да ради бога.