Лиам — проклятый паладин

Паладины — святые люди. Но Лиам — проклятый. Его проклятие по имени Гарр переворачивается на спину и потягивается, зевая. — Доброе утро. Лиам молчит. Он не может назвать добрым утро, когда он проснулся в постели с некромантом, по определению далеким от всего святого. Он не может назвать добрым утро после ночи грехопадения. — Тихий с утра? Лиам все так же молчит. Гарр призывает глиняного голема и приказывает: — Принеси нам из кухни яблок. — Ты мог бы и сам сходить за ними, — раздраженно говорит Лиам. Голос со сна чуть хриплый. — Если тебе так хочется. — С усмешкой Гарр отзывает голема и выходит из комнаты, как был, совершенно голый, сверкая худой задницей. Вскоре возвращается с двумя красными яблоками. Протягивает одно ему, оставляет себе второе, с червоточиной. Вернувшись под одеяло, начинает грызть его. Лиам садится на постели, чтобы не есть лежа. Но одеяло при этом сползает, являя на всеобщее обозрение его возбужденный член. Гарр хмыкает. — Почему же ты не сказал, что тебе нужна помощь? — Потому что мне не нужна… — Молчи. — Гарр быстро целует его в губы и, отложив недоеденное яблоко, встает с кровати, чтобы подойти к шкафу. Он открывает дверцу — внутри полно всяких склянок. — Почему у тебя всего так много? Ты что, ограбил Алкора? — спрашивает Лиам, чтобы не думать о поцелуе. Греховном, ужасно греховном поцелуе. — Все честно куплено за свои деньги. Просто я всем этим почти не пользуюсь. Я же не подставляю себя под удары, как ты. Гарр находит баночку с желтой студенистой массой, которая вообще-то служит против заморозки, но они ночью с успехом использовали ее как смазку. Лиам вздрагивает: сейчас они опять… О боже, как стыдно об этом думать. Гарр тем временем возвращается и, повернувшись к нему спиной и взяв немного желтой массы, проталкивает палец себе в анальное отверстие. Он совершенно не стесняется того, что делает. А Лиаму стыдно. Поэтому он прикрывает глаза руками. Когда он убирает руки, Гарр толкается в себя уже двумя пальцами. Потом добавляет еще один, из задницы подтекает желтое подтаявшее зелье и пачкает постель. — Я готов, а ты? — Нет. — Конечно, ты готов! — уверенно заявляет Гарр и наносит ему зелье на член. Устраивается у него на бедрах и толкает его пенис в себя. Лиам закрывает глаза: отчасти от стыда (нет сил видеть улыбку «друга»), отчасти от удовольствия. А Гарр тем временем начинает приподниматься и снова опускаться на его член, негромко постанывая. Молитва для искупления греха прелюбодеяния сама слетает с губ Лиама. Гарр раздраженно говорит: — Если ты сейчас же не перестанешь, я встану и уйду. Лиам замолкает, но губы все равно продолжают шевелиться в немой молитве. Гарр закатывает глаза, продолжая двигаться. Он делает это все с большим остервенением — и вот Лиам кончает, изливаясь внутрь Гарра. — О-ох, молодец. — Гарр шлепает его по ляжке, улыбается, а потом кладет руку себе на пах. Сжав свой пенис в кулак, принимается водить рукой вверх-вниз, так и не встав с бедер Лиама. Его член до сих пор в нем, господи боже. Лиам снова закрывает глаза и возвращается к молитве. На последнем слове молитвы — как апогей — сперма Гарра брызгает ему на живот. Гарр наконец встает с него. Он принимается слизывать свою сперму с него, и это так стыдно, что Лиам теряется и отталкивает Гарра. — Что тебе не нравится? — Это большой грех… Гарр снова закатывает глаза. — Мне говорили никогда не связываться с некромантами — и что я делаю? — Получаешь удовольствие. Хотя твои молитвы вряд ли позволили тебе в полной мере насладиться процессом… Мне нужно помыться, пойду нагрею воды. Гарр уходит, а Лиам снова берется читать молитву. То, что произошло ночью и утром, наверное, уже никак не искупить, никакими молитвами. Он пал, слишком пал, он уже никогда не станет прежним. В комнату заходит глиняный голем и забирает недоеденное Гарром яблоко. — Ты мог бы и сам сходить за ним, — кричит Лиам. — Не хочу видеть твою кислую мину снова, — отвечает Гарр. — Я думал, у тебя есть ко мне чувства. — Одно другому не мешает. — Так ты правда ко мне что-то чувствуешь? Гарр возвращается в комнату всего на секунду, чтобы выразительно посмотреть ему в глаза и коротко сказать: — Да. Потом он снова уходит, оставляя Лиама один на один со своими мыслями. Что он чувствует к Гарру? Он бы однозначно не позволил вытворять с собой все эти вещи, если бы не… Любовь? Как страшно в этом признаться! А есть ли какие-то молитвы для искупления любви к некроманту?