Все время мира

Слэш
PG-13
Завершён
12
автор
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
12 Нравится 2 Отзывы 1 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Хермана Уорма нельзя назвать обычным человеком. Это Джон понимает еще при их первом разговоре. Под изучающим взглядом темных глаз становится неуютно, будто бы химик видит его насквозь: со всеми грехами и преступлениями.  — У вас искренняя улыбка. Внутри все обрывается — его раскрыли, конец. Если Херман сейчас сорвется с места и побежит прямо к стойлам, он вряд ли успеет его задержать. А стрелять в спину Моррис так и не научился. Джон уже мысленно начинает сочинять письмо с извинениями командору, когда Херман садится к нему за стол. Смотрит внимательно, как дикий зверь, и Моррис, впервые за много лет, немного теряется. Уорм невероятно талантлив, но при этом беспечен и доверчив, как ребенок. Это Моррис узнает сидя рядом с ним на примятой траве, пока снопы искр из большого костра исчезают в холодной ночи. Ничего не стоит убедить его поехать дальше вместе. Уорм расцветает в благодарной улыбке, и на мгновение даже становится жаль, что их знакомство совсем скоро оборвется. Нельзя прикипать к тому, кого ведешь на заклание, — пишет он позднее в своем походном журнале, злясь на самого себя. Еще один день и он сможет передать вора братьям Систерс. А после — снова дорога, новые города и очередное задание. И все-таки Уорм не так доверчив, как казалось. Моррис застегивает наручники на смуглых запястьях и чуть дольше, чем следовало бы, задерживается взглядом на выразительном лице. От удара рукояткой револьвера на скуле Хермана уже начал наливаться синяк. Он ведь мог выстрелить, убить Джона и скрыться. Сейчас Херман был бы уже в нескольких часах езды отсюда, на пути к свободе. Будь Моррис на его месте, он бы так и поступил. Но в этом между ними и разница. Уорм не убийца и совершенно точно не плохой человек. Он оказался в опасности только из-за того, что разработал формулу и не захотел ею делиться с человеком, обладающим властью. Ну вот, опять! Джон в раздражении приглаживает волосы, меряя шагами комнату. Как он не противился, но он прикипел к Уорму. Рука сжимает рукоять револьвера. Будь он сильным, то застрелил бы его сам. Будь он таким, каким бы его хотел видеть отец, он бы не колебался ни секунды. Это не слабость, убеждает себя Джон, пряча револьвер в кобуру. Он гораздо сильнее своего отца и воспитавшего его общества. Он должен поступить правильно, хотя бы сейчас. Джон уверен в этом, когда расстегивает наручники и присаживается на кровать в ожидании, когда Уорм проснется. Они уезжают на рассвете. Наскоро выводя буквы на клочке бумаги, Джон не чувствует привычной тревоги. Ему легко, словно впервые за долгое время все идет ровно так, как оно и задумывалось. Если бы его спросили, то он бы наверняка ответил, что в тот момент понял свое предназначение — спасти Хермана. Для чего? Он толком не понимает сам, но чувствует, что должен уехать с этим человеком в Сан-Франциско или еще дальше, если потребуется. Херман не задает вопросов. Кажется, что он не особенно удивлен резкой перемене настроения Морриса. Легко вскакивает в седло и вопросительно смотрит на замешкавшегося Морриса.  — Ты мне веришь? Джон никогда бы не поверил себе. Не после того, что делал на службе у командора. Но Уорм не такой, как он. Он просто кивает и доверчиво улыбается.  — Я верю тебе, Джон Моррис. К горлу подступает ком. И теперь даже угроза в виде братьев Систерс не кажется такой серьезной. Впервые, собственное будущее кажется предельно ясным и полным надежд.

***

Джон Моррис — исключительный человек. Херман понимает это еще во время их первого разговора. Порядочность и манеры редки в Америке. Тем более, на Западе. Уорм понимает, что очарован, но не пытается сбежать. Впервые он доверяет кому-то свою тайну и свою жизнь. Херман не сомневается, пока очередной пыльный городок остается позади. Впереди еще два дня в пути, затем Сан-Франциско, и только потом — подъем в горы. Успеют ли они добраться до города прежде, чем их схватят те охотники за головами или другие головорезы? Ощущение присутствия опасности покидает его, пусть он и провел всю жизнь, посматривая через плечо. Джон очень осторожен и крайне наблюдателен. Он всегда держит наготове карандаш и свой журнал, в котором описывает свои странствия. Когда-нибудь Херман обязательно наберется смелости и попросит прочесть ему их. Ему нравится наблюдать за Моррисом, когда тот записывает свои мысли в журнал. В те моменты, когда мысль еще не перенесена на бумагу, а витает где-то в воздухе, Джон обычно устремляет взгляд куда-то вдаль. В задумчивости прикусывает кончик карандаша и постукивает пальцами левой руки по колену. Он кажется почти что счастливым в такие моменты, и Херман не хочет, чтобы их маленькое путешествие так быстро заканчивалось. Они ждут, когда их лошадей напоят, чтобы отправиться дальше. Моррис что-то быстро записывает и прерывается только тогда, когда Херман касается рукава его рубашки.  — Это будет знаком нашей компании. На листе изображены переплетенные W и M. Херман уже третий день подряд рисует этот знак на песке, когда они останавливаются отдохнуть. Но Джону знать об этом необязательно.  — Ты предлагаешь стать твоим партнером? Херман бросает взгляд на смущенного Морриса и улыбается. В груди становится тепло, почти что жарко. Уорм не хочет пока что давать этому чувству имя, но он понимает, что все и так написано у него на лице, когда Джон пожимает его руку. Джон ведет постоянную борьбу со своими внутренними демонами. Уорм видит отголоски этой борьбы по утрам, в залегших под глазами тенях, вечером, в плотно сжатых губах. Они не говорят о своем прошлом, пока в один из вечеров Моррис не садится рядом, собираясь чистить револьвер — ритуал, который сопровождает каждый из их немногочисленных разговоров по душам. Херман понимает, что этот процесс успокаивает мужчину и не задает лишних вопросов.  — Расскажи о своем отце. И Уорм рассказывает. Как задыхался в своем городке, как не мог жить среди тех, кто никогда не стремился к другой жизни. Как сбежал, когда окончательно понял, что ему нет места среди своих братьев и сестер. Его рассказ вряд ли длится больше десяти минут. Вся история его жизни уместилась бы на пяти страницах журнала Морриса. Но в ответ на его откровение, Джон рассказывает о себе все то, о чем Херман уже давно боялся спросить. О своей жизни в Вашингтоне, о своем образовании и семье. О своем отце. Они с Джоном очень похожи. Словно два недостающих фрагмента в головоломке — стоит соединить их, и видна вся картина. Всю свою жизнь они бегут как можно дальше от тех, кого принято называть «семьей». Ищут то место, которое смогут назвать домом. Уорм знает, где можно найти такое место — община в Далласе. Там нет места предрассудкам и невежеству. Только честный труд и честные люди вокруг. Это последний секрет, который он тщательно оберегал ото всех. Но с Джоном Моррисом ему хочется делиться всем. С ним, понимает Херман, ему не хочется больше бежать от самого себя. Джону очень нравится общаться с людьми. Это Уорм узнает, когда они добираются до Сан-Франциско. Моррис получает огромное удовольствие от ни к чему не обязывающих светских бесед, куда бы они не заходили. Он говорит, что это все для изучения человеческой природы, но Херман знает, что на самом деле Моррис просто невероятно изголодался по разговорам с теми, кто может сказать хотя бы два предложения, не вставив при этом какую-нибудь скабрезность. Самому Уорму не очень нравится этот город. Он предпочитает зелень леса кирпичным стенам и пыльные салуны фешенебельным джентльменским клубам. Но он не говорит ни слова, позволяя Джону ходить, куда тот хочет. Делать, что хочет.  — Мы могли бы остаться здесь. Потом, когда вернемся с золотом. В таком городе нас будет почти невозможно отыскать. В номере отеля темно. Уличного света хватает только на то, чтобы очертить контуры двух кроватей и лежащих на них мужчин.  — Ты же говорил о Далласе. О том, какое государство хочешь там построить. Уорм чувствует на себе внимательный взгляд, но лишь пожимает плечами.  — Но тебе тут нравится, Джон. Сегодня я впервые увидел тебя таким живым. На несколько секунд повисает тишина. Но затем слышится шорох одеяла, скрип половиц. Херман чувствует, как прогибается матрас, когда Моррис присаживается на край его кровати, но все равно вздрагивает от неожиданности, когда его ладонь накрывает чужая.  — Дорогой Херман. Неужели ты думаешь, что причина моей радости только в Сан-Франциско? Мы отправимся туда, куда ты скажешь. Вместе. Потому что мы так решили. Потому что мы партнеры. Ты ведь еще не забыл об этом? Уорм чуть сжимает чужую ладонь. Как бы он мог забыть о таком?  — Тогда мы поедем в Даллас. Там мы сможем начать заново. Там нас никто не знает, — в голосе Морриса он слышит надежду. Как бы ему хотелось самому знать, как все будет! В одном Уорм уверен: дальше их ждет подъем в горы и там он наконец-то сможет показать Джону действие формулы. А дальше, у них будут все деньги и время мира. Он засыпает с улыбкой на губах и мечтами о маленьком доме в Далласе. Джону безразлично золото. Уорм видит это, когда они выгружают содержимое ведер на каменистый берег. Самородки влажно блестят в отсветах костра, но Моррис не обращает на драгоценный металл никакого внимания. Его больше интересует состояние рук Хермана — формула оказалась слишком ядовитой и даже пары капель хватило, чтобы разъесть кожу, оставив на ладони багровые пятна ожогов.  — В следующий раз попроси меня помочь. Эти цистерны слишком тяжелые для тебя. Херман может только кивнуть в ответ, внимательно наблюдая за тем, как Джон бинтует его ладонь. Есть что-то сакральное в промывании ран. Уорм никогда не считал себя религиозным человеком, но здесь, ему кажется, что он обрел свою веру. Он бы предложил омыть ноги Моррису, но Уорм все еще не до конца уверен, какой бы реакции он добился. Они тепло друг другу улыбаются после, болтая у костра и не замечают, как начинает вставать солнце. И впервые Херману кажется, что время куда-то убегает. Джон Моррис прекрасно излагает свои чувства на бумаге, но совершенно не умеет этого делать вживую. Уорм убеждается в этом, когда пытается поймать взгляд друга. Моррис отводит глаза, курит больше обычного и дергается от каждого прикосновения. И если бы Уорм не испытывал тех же чувств с самой их первой встречи, то наверняка бы спросил, что не так. Но все именно так, как должно быть. Херман улучает момент и ловко перехватывает чужое запястье, когда они сидят на берегу озера и пьют виски из одной бутылки. Джон не пытается освободиться, но вновь опускает взгляд. Даже в сумерках виден румянец на щеках, и Херману хочется проклясть весь мир и отца Морриса за то, что те заставили одного из последних настоящих романтиков Америки спрятать свои чувства так глубоко.  — Я знаю, Джон. Я все знаю. Моррис не уточняет, что именно известно Уорму, но ведь это и так очевидно. Херман вкладывает в свою улыбку все ободрение, что только может в себе найти и отпускает чужое запястье. Их первый поцелуй нельзя назвать раскованным. Больше это походит на легкое прикосновение, почти неощутимое. Уорму кажется, что он вот-вот задохнется от волнения и отстраняется, чтобы жадно глотнуть воздуха. Моррис притягивает его к себе мгновением позже, снова целуя, на этот раз правильно, почти что жадно. Не оставляя ни секунды на сомнение. Херман поддается, и чувствует, будто внутри все звенит, как натянутая струна. Он улыбается в поцелуй и думает, что такое сравнение вполне в духе Джона.  — Если бы я только знал, — в голосе слышится грусть.  — У нас есть все время мира, Джон, — убеждает его Уорм, проводя пальцами по спутанным волосам, — у нас еще будет столько времени. Джон боится. Херман понимает это, когда на их головы сваливаются братья Систерс, а затем и целый отряд головорезов. Поездку в Даллас придется отложить на некоторое время. Пули уже не свистят над головой, но Моррис все равно оглядывается по сторонам и никогда не выпускает Уорма из поля зрения. Херман не признается ему, но и он сам боится терять друга из виду. Они заново учатся жить вместе, теперь с двумя шумными соседями под боком. Херману кажется, что он сможет убедить их отправиться в общину всем вместе. Золото все-таки один из самых сильных аргументов в мире. Для оплаты услуг братьев, убеждает он Морриса, в ответ на обеспокоенный взгляд. Уорм улыбается и притягивает мужчину к себе, когда они остаются одни в лагере. Целует до потери дыхания, пока Джон не отстраняется и не кивает. Вечер плавно перетекает в ночь, когда они с Джоном замешивают формулу. Солнце прячется за соснами, и слышно, как у костра начинают ругаться братья. Херман чувствует на себе обеспокоенный взгляд и отвлекается от сакральной формулы на несколько секунд. Джон неотрывно смотрит ему в глаза, и Уорм в который раз удивляется. О, сколько же могут сказать эти глаза! Я боюсь за тебя. Боюсь за нас. Что если все это ни к чему не ведет? Что, если мы не доберемся до Далласа? Я так устал бежать, Херман. Я так хочу остановиться. Есть где-то в глубине Америки благословенное место, где они смогут найти свое место. Земля обетованная для тех, кому надоело бежать. Когда-нибудь они доберутся до нее, пусть через несколько месяцев, пусть через год. Им некуда спешить, успокаивает его Уорм, вкладывая в эти несколько слов всю ту любовь, что есть в нем. Ведь у них есть все время мира.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.