***
Когда город остался позади, Дженсен спустился ниже к земле. Транспортный отсек тихо скользил по воздуху позади него. Они брали с собой транспортные капсулы, чтобы перевозить в них все, что находили. Некоторые из капсул были огромными, больше даже, чем космический корабль. На Землю Дженсен взял тот, что примерно был раза в два больше него самого. Этого должно было хватить. Управляемая контроллером из кармана Дженсена капсула бесшумно следовала за ним на небольшом расстоянии. Дженсен впервые воспользовался ей, как только достиг гор. Здесь росли деревья, высокие и старые, устойчивые даже к самому разрушительному пожару. Он собрал несколько семян. Они будут выглядеть прекрасно в оранжерейных садах. В маленьком домике Дженсен нашел несколько красивых фотографий, напечатанных на бумаге. На большинстве из них были изображены пейзажи: впечатляющие горы, извилистые реки и величественные деревья. Еще Дженсен нашел фотографии каких-то бессмысленных вещей, которые, похоже, задели какие-то струны в его сердце. Он подумал, что, возможно, это трепет или радость, но наверняка не был уверен. Дженсен просто знал, что эти картинки были очень важными и сделанными с любовью и страстью. Он взял парочку из них. По другую сторону гор начиналась пустыня. Дженсен пролетел над этой пустошью, присутствие человека в ней проявлялось только в нескольких сломанных машинах, оставленных на прямых бесконечных дорогах. Пейзаж неожиданно поменялся, и гладкая пустыня вдруг разошлась и превратилась в глубокий каньон, обрамленный древними скалами. Дженсен заметил несколько поселений, но все равно ничего не изменится. Эта планета достигла конца своего времени, и последние ее жители скоро тоже погибнут. Универсальная истина: человеческая раса не может не уничтожить планету, на которой живет. Дженсен спустился, когда что-то привлекло его внимание. В здании застряла идеальной формы окаменелость. Она была в отличном состоянии и обладала неоспоримой красотой, которую умел распознавать разум Дженсена. Он убрал его в транспортную капсулу и снова поднялся. Следуя своим инстинктам, Дженсен изменил свое направление, слегка повернувшись к средней оси. Он еще раз остановился, заинтригованный объектом совершенно другой текстуры. Это было крошечное дерево, сделанное из материала, похожего на стекло, Дженсен и его убрал в капсулу. Когда опустилась ночь, он приземлился и остановился на ночлег в заброшенном доме. В отсеке с едой Дженсен нашел удивительный маленький предмет — сеть в форме шара, прикрепленную к двум длинным щипцам. Штука выглядела очень изящно, пусть Дженсен и не знал, для чего она предназначалась. Дженсен отдыхал, пока солнце снова не взошло, и затем покинул дом. На второй день он собрал искусно сделанные тарелки, одеяло из плетеной шерсти, чудесный стеклянный светильник и пушистую маленькую символическую копию животного. Когда его крылья устали, он как раз пролетал над окраинами заброшенного города и решил укрыться в одном из опустевших зданий. Его сон был чутким и тревожным. Было что-то в этой планете такое, что влияло на него больше, чем обычно. Необъяснимо, но каждая эмоция, что он испытывал, казалась более интенсивной. Дженсен размышлял перед сном о том, было ли это так потому, что он первый раз столкнулся с человечеством в его самой чистой форме, нетронутой безумием Вселенной, или все-таки из-за разговора с Фелицией.***
Следующим утром Дженсен, как раз перед тем, как взлететь, услышал приближающиеся шаги. Он не прятался, а просто спокойно ждал. Это был человек. Земля была населена разнообразными видами, которых было полно во вселенной, и люди были на вершине этой экологической системы. Человек был молод, но уже вышедший из фазы взросления. Он был высоким, с широкими плечами и длинными каштановыми волосами, касающимися плеч. Парень застыл, когда заметил Дженсена. Дженсен ждал. Это не в первый раз, когда его замечали бандиты. Не все планеты, которые Дженсен посещал, были полностью необитаемы. Оставшиеся, живущие в уже мертвом мире, реагировали по-разному. Некоторые думали, что он был источником их бед, а другие — что он их спасет. Кто-то думал, что он им просто снился, был галлюцинацией, а кто-то хотел убить его в приступе ярости. Этот же человек подошел к нему, и на лице его было осторожно-нейтральное выражение. — Знаешь, — сказал он глубоким пронзительным голосом, — моя мама всегда говорила, что когда придет Судный день, ко мне спустится ангел и заберет меня в рай. Дженсен не был уверен, что именно это означало, но ему показалось, что молодой человек спрашивал его, пришел ли тот помочь. — Я не ангел и не знаю, что такое рай. Я здесь просто для того, чтобы находить и спасать вещи. Лицо парня ожесточилось, но он кивнул, будто ожидал услышать что-то подобное. Дженсен не чувствовал себя виноватым, сказав правду. Он не лгал. Ложь приводила к падению цивилизаций и уничтожению планет. — Ты ешь? — спросил парень. Дженсен кивнул. — Я как раз собирался готовить. Знаешь, у меня не было компании уже очень давно, — и он замолчал, выжидающе глядя на Дженсена. Дженсен собирался уже отказаться, но тогда парень сделал шаг вперед, и Дженсен смог рассмотреть его глаза. Они были зелеными, синими и коричневыми, меняющимися чудными узорами в его радужке. Дженсен никогда не видел ничего более прекрасного. Такой же узор, как на шарике, но полный жизни. Молодой человек сделал еще один шаг, и рисунок в его глазах сменился. Невозможно, но он стал еще прекраснее. — Не бери в голову, — сказал внезапно он. — Просто… — Я бы с удовольствие разделил пищу с тобой, — сказал Дженсен, зачарованный этими глазами. Он не знал, что делал, за исключением того, что был не в силах перестать смотреть. Парень улыбнулся, искренне и ярко. Улыбка настолько была преисполнена жизни, что это было совершенно неуместно в витающей повсюду атмосфере смерти. — Отлично, — сказал он. — Кстати, я Джаред. — Меня называют Дженсен. Именно так Дженсен обнаружил, что ест из горшочка непонятную безвкусную зерноовощную смесь в какой-то хибаре с Джаредом Падалеки, единственным выжившим в городе Сан-Антонио.***
Болтовня Джареда разбавляла молчание Дженсена. Дженсен не возражал. Он многого не понимал: Джаред говорил о местах и людях, которые давно погибли. И все же Джаред рисовал планету, наполненную жизнью. Это было совсем не похоже на то, что видел Дженсен.***
Когда огонь погас, Джаред начал ерзать на месте. Казалось, что он что-то хотел спросить, но вместо этого потянулся к двум маленьким пакетикам и предложил один Дженсену. — Твинки**, — сказал он. — Самое величайшее и самое ужасное творение человечества. — Такое разве бывает? — озадаченно спросил Дженсен. Джаред лукаво улыбнулся. — Парадокс. Попробуй, и ты поймешь. Дженсен нерешительно развернул маленький бисквит и укусил его. Потрясающая сладость обволокла его язык. Он разрывался между наслаждением вкусом и желанием выплюнуть, потому что стало еще более потрясающе, когда он достиг липкой кремовой начинки. Это было отвратительно. Дженсен не мог остановиться. Замешательство, должно быть, проявилось на его лице, потому что Джаред зашелся в смехе, глаза его блестели и грудь ходила ходуном. От смеха он даже завалился набок и чуть не задохнулся от нехватки кислорода. Когда он все-таки снова сел прямо, лицо его было красным. — Видишь? А я что говорил. Дженсен только кивнул. Он никогда не видел и не слышал ничего более прекрасного, чем безудержный смех Джареда. Когда Джаред посмотрел на него, что-то изменилось, и внезапно его лицо помрачнело. — Ну, этого я не забуду, — пробормотал он. Затем он встал, чтобы помыть тарелки. Когда Джаред снова сел, то спросил: — Кто-то послал тебя сюда? Это была резкая смена темы разговора, но Дженсен ожидал этого вопроса. Он общался только с несколькими выжившими, и они все об этом спрашивали. Этот вопрос еще никогда не ставил его в неудобное положение. Дженсен кивнул. — Кто? — застыл Джаред. — Совет ученых. — Зачем. — Чтобы сохранить ценные артефакты этой планеты. Брови Джареда сошлись на переносице: — Потому что случился гребаный апокалипсис, и человечество вымирает? Дженсен снова кивнул. — Они знали? — спросил Джаред. — Они знали, что нашему миру скоро конец? И Дженсен снова склонил голову. Джаред уставился на него в шоке. — Но почему они нам не сказали? — закричал он. — Почему они нас не предупредили или не попытались нас спасти? — Они не вмешиваются, они только наблюдают. Каждая цивилизация создает свою собственную судьбу. Взгляд Джареда ожесточился. Поднялся ветер, и волосы начали лезть ему в глаза и рот. — Так это наша вина? — Вина? И да, и нет, — Дженсен задумался, как объяснить. — Все действия человечества привели к этому. В это все было вовлечено так много людей, а затем случайности и совпадения сыграли свою роль. Не думаю, что можно винить вообще кого-то, — Дженсен остановился, увидев смущенное и сердитое выражение лица Джареда. — Так все работает во Вселенной, Джаред. Цивилизации рождаются, развиваются, поднимаются. И затем неизбежно наступает их падение и крушение. — А что насчет твоей цивилизации? — спросил Джаред. Дженсен криво улыбнулся: — Я не принадлежу цивилизации. Совет был сформирован первыми выжившими. Когда они осознали, сколько всего было утеряно, когда пали их миры, они создали мою расу, чтобы мы путешествовали по Вселенной и собирали остатки. Я никому и ничему не принадлежу, Джаред. И одновременно я принадлежу всему. При этих словах лицо Джареда изменилось. От гнева к жалости. Дженсен ничего не понимал. — Так у тебя нет дома? — спросил Джаред. — Нет. — Джареду казалось это чем-то ужасным. Поэтому Дженсен постарался объяснить: — Как я могу хотеть иметь дом, когда все, что я делаю, это обыскиваю чьи-то разрушенные дома, стоящие на останках их потерянной некогда славы? Джаред покачал головой. — Тогда ты не знаешь, каково это. Иметь свой дом, семью. Семьи у тебя тоже нет? — Меня создали в лаборатории. Джаред уставился неверяще на Дженсена. — Ты что, робот? Вопрос застиг Дженсена врасплох, и он рассмеялся. — Нет, я просто генномодифицированная, полностью биологическая форма жизни. Половина моей ДНК — человеческая. Казалось, Джаред над этим задумался и на какое-то время замолчал. Когда он, наконец, заговорил, то спросил: — Так ты испытываешь эмоции? — Да. Джаред скептически на него глянул. — Ты чувствуешь любовь? — Нет. Привязанность — да. — А как насчет вожделения? — Нет, — после минутного колебания ответил Дженсен. — Тоска? — Нет. Джаред был озадачен. — Тогда что ты чувствуешь? Размышляя о своей цели, Дженсен ответил: — Любопытство. Удовлетворение. — Очень похоже на «О дивный новый мир», — усмехнулся Джаред. — Что это значит? — Ты был генетически спроектирован для одной цели. Находить вещи. И это удовлетворяет тебя. Таким образом ты никогда не отклоняешься от своего пути. Дженсен подумал о марбле в своем кармане. — Я не понимаю, почему это плохо. Глаза Джареда внимательно изучали Дженсена, пока он, казалось, не пришел к выводу. Джаред сделал глубокий вдох, наклонился вперед и прижался губами к губам Дженсена. Они были теплыми и сухими, и Дженсена еще никто и никогда так не касался. Он не мог пошевелиться, все его существо сконцентрировалось на том месте, в котором он был соединен с Джаредом. Джаред внезапно отстранился, его щеки покрылись легким румянцем. — Ты что-то почувствовал? Дженсен прикоснулся пальцами к своему рту, его губы покалывало. — Да. На губах Джареда появилась улыбка: — Так вы занимаетесь сексом? — Мы не можем производить потомство, — Дженсен покачал головой. Джаред фыркнул. — У нас двоих точно не получилось бы. Но мы можем повеселиться. Ты же знаешь, что такое веселье, Дженсен? То, как Джаред наклонился вперед, блеск его глаз и расширенные зрачки, стало причиной странной жары в теле Дженсена. — Да, знаю. Но я никогда… Рот Джареда снова прижался к его собственному и оборвал фразу. — Тогда неудивительно, что ты не знаешь, — ответил Джаред. — Не знаю что? Джаред подвинулся ближе и расположился прямо перед Дженсеном. — Что такое желание. Страсть. Дом. Принадлежность чему-то. Именно этого стоят все потери и вся боль. То, что сказал Джаред не имело смысла. Отсутствие страсти было первостепенным. Объективность. Цивилизации рушились потому, что их создателями управляли эмоции и желания. И все же Дженсен находился здесь, не способный отвести взгляд от Джареда. Он смотрел ему в глаза, следуя за рисунками разных цветов. Они не двигались, но каждый раз, как Джаред моргал, они выглядели совершенно по-другому. Джаред положил руку ему на щеку, нежно поглаживая большим пальцем скулу Дженсена. — Позволь показать тебе, хорошо? Зачарованный, Дженсен не смог сказать «нет». Только не когда Джаред его снова поцеловал и не когда толкнул его на одеяло, на котором они сидели. Рефлекторно Дженсен расправил крылья, чтобы не лежать на них, и Джаред осторожно вытянул руку, остановившись до того, как кончики его пальцев коснулись перьев. — Можно? Дженсен кивнул, не доверяя своему языку. Прикосновение Джареда подобно было электрическому разряду. Дженсену всегда нравилось ощущать дуновение ветра на своих крыльях, он часто сидел рядом с Фелицией и позволял их перьям сливаться воедино. Это было по-другому. Ничего такого никогда прежде он еще не чувствовал. Джаред жадно его касался, медленно проводя пальцами по мягким краям перьев. Это посылало едва заметные вибрации к члену Дженсена и его крыльям. Дженсен не знал, что делать с этими чувствами, они наполняли его ощущением неизвестной срочности, заставляя его мышцы напрягаться и расслабляться, потому что по какой-то причине ему нужно было двигаться. Его ладони сжимались и разжимались, и он не мог бороться с желанием приподнять свои бедра. — Обалдеть, — прошептал Джаред с благоговением. — Ты хоть знаешь, насколько ты прекрасен? — Прекрасен? — повторил Дженсен. Да, он слышал это слово, сказанное ему и раньше, но никогда не задумывался над тем, что это могло означать. Он всегда предполагал, что это означало эстетическую красоту, но то, как Джаред произнес это слово, прозвучало так, словно обозначало нечто другое. Нечто большее. Покачав головой, Джаред наклонился, чтобы снова поцеловать его, губы медленно прикасались к губам Дженсена, прижимаясь до тех пор, пока Дженсен не приоткрыл их и Джаред не скользнул между ними. Это ощущалось по-другому, намного интимнее, и когда язык Джареда прошелся по кромке губ, Дженсен впустил его. Их языки касались друг друга, запутывались, и Дженсену захотелось большего. Он не был уверен, не понимал, что точно чувствует, несмотря на свои знания по теории совокупления. Но размножение, секс — это не для него. За исключением того, что, наверное, все-таки было для него. Эмоции, чувства… не то чтобы у Дженсена их не было, но они никогда не были настолько сильными или всепоглощающими, как эти. Дженсен посмотрел Джареду в глаза и задался вопросом, не поэтому ли его так тянуло к куску того стекла. Когда Джаред отстранился, в глазах его плескалась концентрация, и руки работали над тем, чтобы расстегнуть пряжки, удерживающие тунику Дженсена. — Зачем ты делаешь это? — спросил Дженсен. Джаред же и так был знаком со всеми этими эмоциями, так ведь? Последняя пряжка в середине, удерживающая все стяжки вместе, расстегнулась, и Джаред сдвинул перекрещенный материал с груди Дженсена. — Я же сказал, что ты очень, очень красив, — Джаред наклонился, чтобы поцеловать Дженсена во впадинку на его шее. От этого пульс Дженсена участился. — И я один. Прошло четыре месяца с тех пор, как я видел другую живую душу. Что если я остался совсем один? — его голос надломился. — Что если я последний? Печаль, понял Дженсен. Время от времени он тоже чувствовал что-то похожее. Сломанная игрушка, одинокое растение, растущее из кучи щебня, существа, сжимающие друг друга даже после смерти. Все это запечатлелось на лице Джареда, глаза его блестели от непролитых слез, и эмоции затопили его сильнее, чем когда-либо. Дженсен хотел утешить Джареда, но не знал, что точно нужно было делать. Прежде чем Дженсен успел принять решение, Джаред снова наклонился, утыкаясь лицом в шею Дженсена, и его горячие слезы коснулись кожи Дженсена, а горячий рот скользил вверх и вниз по горячей коже. — Если честно, то я даже и думать не хочу об этом, — голос Джареда был тихим, и Дженсен только кивнул. Медленно Джаред снова отстранился. Он стянул с себя поношенную футболку и затем принялся за ремень Дженсена. Дженсен наблюдал за тем, как заходящее солнце играло на коже Джареда, плавно двигаясь по его накачанным мышцам. Он был настолько очарован глазами Джареда, что не обратил внимание на то, насколько прекрасным было его тело. Когда он перевел взгляд на лицо Джареда, то заглянул прямо в его разноцветные глаза. — Ты можешь прикоснуться, — предложил Джаред. — Если хочешь. Дженсен нерешительно протянул руку. Он очень редко касался живого существа. Кожа Джареда была теплой и мягкой, безупречной, за исключением редкой родинки или шрама. Это было настоящим откровением — проводить руками по телу Джареда, чувствовать под ладонями его движения, дыхание, жизнь. Совершенно инопланетное чувство распространилось по телу Дженсена, то, которое он не знал, как назвать или объяснить. Джаред стянул с него штаны и ботинки, пробормотав что-то об отсутствии белья, но Дженсен был слишком отвлечен, чтобы спросить о значении, когда Джаред встал и снял свои штаны и ботинки. Он был стройным и сильным, и Дженсен не знал, какое желание у него появилось раньше. Но когда Джаред забрался ему на колени, прижимаясь кожей к коже, ртом ко рту, он понял. Это была растущая потребность, заставляющая его быть нетерпеливым и неполным, почти мучительное желание чего-то, о чем он только когда-то слышал. Это было нестерпимое жжение во всем его теле, забытый вдох и пропущенное биение сердца. Дженсен вожделел. Это чувство давно разбудил маленький невзрачный стеклянный шарик и теперь, столкнувшись с Джаредом, полным жизни на руинах его планеты, оно буйно расцвело. Все тело Дженсена пульсировало, а к члену отхлынула вся кровь. Это не было совсем незнакомое чувство, но оно никогда не было связано с желанием, и было просто биологической реакцией, пока его тело трансформировалось во взрослую форму. А сейчас все было иначе. Дженсен чувствовал, как кровь бешено пульсирует в его члене, как кожа стала такой чувствительной, что он дергался от каждого прикосновения. Дженсен сжал бедра Джареда, пытаясь подтолкнуть его тело ближе, и Джаред понял. Он перевернул их, располагая Дженсена у себя на груди и между своих ног. Они продолжили целоваться, быстро и жадно, и Дженсену все было мало. Он не знал, как кто-то мог таким вообще насытиться. Ему нужно было дотронуться до каждой части тела Джареда, целовать его, пробовать на вкус и вдыхать его аромат. Джаред дернул бедрами, и они соприкоснулись эрекциями. Прикосновение послало новую волну тепла и желания через Дженсена, и он не мог перестать бездумно прижиматься к телу Джареда в поисках большего. — Подожди, нам надо… Дженсен не знал, что им было надо, но он согласился, что этого было недостаточно. Джаред под ним повернулся, пытаясь достать свои штаны. — Здесь должно быть… — прокряхтел он и затем громко вскрикнул, когда вытащил металлическую баночку из своих штанов. Джаред открыл ее и зачерпнул пальцами белый крем, затем просунул руку между ними, мимо Дженсена. Следя взглядом за рукой Джареда, Дженсен увидел, как пальцы Джареда исчезали в его собственном теле. — Что… — но его мозг не смог сформулировать вопрос. Он был там, крутился на краю сознания и вокруг того, что происходило, но Дженсен никак не мог понять, что же это было. — Ну, — начал Джаред, издав стон, прозвучавший как смесь боли и удовольствия. — Это твой первый раз, поэтому я подумал… А потом рука Джареда снова оказалась сверху, сжимая член Дженсена, и Дженсен чуть не свалился на Джареда от шока. Он пропустил то, как Джаред двигался, потому что когда он привел свои мысли в порядок, головка его члена оказалась между ягодиц Джареда, и тот впился ему в задницу, притягивая ближе. — Давай, Дженсен. Какой-то глубоко спрятанный инстинкт обрел контроль, бедра Дженсена сами по себе толкнулись вперед, и он глубоко погрузился в теплоту тела Джареда. Дженсену пришлось закрыть глаза от невероятного ощущения. Это именно то, что ему было нужно, давление и жара и знание, что он был связан с другим живым существом настолько тесно, насколько мог. Затем Джаред пошевелил бедрами, отчего искры удовольствия прошли по позвоночнику Дженсена, и ему пришлось двинуться вперед, преследуя это восхитительное чувство. — Да, вот так, — сказал Джаред и, подняв руки, положил их на шею Дженсена. — Перестань думать. Дженсен и не думал. Он не мог. Под ним и вокруг него был только Джаред, он тяжело дышал ему в ухо, и пряди его волос защекотали нос Дженсена, когда он наклонился, чтобы попробовать капли пота, стекающие по шее Джареда. Они так и продолжали двигаться, прерывистый быстрый ритм, которого было недостаточно, мольбы Джареда о большем заставляли Дженсена вбиваться быстрее и жестче. Крылья Дженсена двигались одновременно с толчками, давая ему больше силы, и Джаред откинул голову назад, его шея образовала красивую длинную линию, которую Дженсен, склонившись, поцеловал. — Чертовски прекрасный, — выдохнул Джаред и протянул руку, чтобы коснуться кончиков крыльев Дженсена. Эффект был сокрушительным. Вибрации распространились по его крыльям и заставили все его тело петь. Дженсен опустил крылья, вытягивая их над собой вперед, и Джаред незамедлительно глубоко впился пальцами в длинные перья, задевая ногтями мягкий пух. Ощущение это невозможно было описать, ноги его начали дрожать. Дженсен больше не мог удерживать ритм, но Джаред подкидывал свои бедра вверх, и он почувствовал, как жар концентрировался внизу его живота, все его тело напряглось перед тем, как взорваться штормом чистого удовольствия. Вдалеке Дженсен услышал стон Джареда, почувствовал, как пальцы почти болезненно вонзились в его крылья, но он потерялся в сумбуре всех чувств, испытываемых его телом. Было ли это похоже на испытание на себе всего спектра эмоций? Почему он был воодушевленным, но измотанным, удовлетворенным, но грустным? Дженсен приподнялся на руках и посмотрел на Джареда. Человек ему улыбнулся. — И что ты думаешь? — Я в замешательстве, — признался Дженсен. — Я никогда не испытывал столько удовольствия или радости, но сейчас я ощущаю только грусть. Потерю. Почему? Джаред нежно провел пальцами по его лицу: — Потому что ты нашел что-то особенное, но думаешь о том, что не сможешь взять это с собой. Реверс. Минус для каждого плюса. Дженсен ожидал этого. Покинуть планету, выполнив свое задание. Оставить Джареда, зная, что он здесь погибнет. Он никогда не испытывал столько грусти к умирающей планете. Таковы законы Вселенной, Дженсен знал это, и оплакивать не было смысла. Рождались другие планеты, другие цивилизации переживали свое становление. Разве имело значение то, где именно процветала жизнь, пока она процветала? Дженсен знал о Золотом правиле Беспристрастности. Никто не знал и не понимал законов Вселенной, поэтому никто не мог судить. Все происходило потому, что происходило. Они только наблюдали. И все же Дженсен знал, что нашел что-то такое на этой планете, предзнаменованием чего был кусочек стекла в его кармане. Дженсен медленно отстранился от Джареда и начал собирать свою одежду. Ему нужно было выполнить задание. Нельзя было медлить. Он даже не понимал, почему это было так тяжело. Всего лишь один контакт. Дженсен посетил сотни планет, был свидетелем рождения и смерти десятков солнц. Он никогда не задавал вопросов, никогда не сомневался, никогда не желал. Шарик в кармане неожиданно стал очень тяжелым. Дженсен дотронулся до него и позволил ему нагреться в своей ладони. Самый любопытный эффект. Он вытащил камень. — Марбл? — спросил Джаред. — Но он же бесполезен. — Я не планировал его вносить в базу, — сказал Дженсен. — Я натолкнулся на него достаточно давно. Что-то в нем было такое… Я хотел найти источник, где он был создан. Глаза Джареда широко распахнулись, когда он понял, что это означало. — Получается, что инопланетяне посещали Землю и раньше? Дженсен снова посмотрел на шарик. — Да, — а затем протянул его Джареду. — Возьми себе. — Зачем? — Затем, что именно он привел меня сюда. Взгляд Джареда ожесточился, и он покачал головой: — Нет. Оставь у себя. Как напоминание. О Земле. — Мне оно не понадобится, — Дженсену он уже не был нужен. Он все еще ощущал призрачные прикосновения Джареда на своей коже. Этого было достаточно. Что-то в глазах Джареда смягчилось, и он сделал шаг вперед. Когда Джаред взял стекляшку, их пальцы на секунду соприкоснулись. И тогда Дженсен расправил крылья. — Счастливого полета, — пожелал Джаред с грустной улыбкой. Дженсен только склонил голову. Он не знал, что сказать. Двумя мощными ударами крыльев он оказался в воздухе. Дженсен даже представить себе не мог, насколько это больше не чувствовалось приятно по сравнению с прикосновением пальцев Джареда. — Эй! — крикнул ему Джаред. — Раздобудь «Твинки»! Не дай Вселенной забыть, что это мы их создали! Дженсен быстрее замахал крыльями. Он не мог думать о «Твинки».***
Когда Дженсен пять оборотов спустя вернулся на корабль, Фелиция уже ждала его. Она молча наблюдала, как он загружал транспортную капсулу в грузовой отсек. — Что с тобой произошло? — поинтересовалась она, когда Дженсен закрыл люк. — Не знаю. Фелиция посмотрела на него, а затем на землю. Пожары погасли, но в воздухе до сих пор висел тяжелый дым. — Мне кажется, я нашла отличные экземпляры. Был там один дом. И в нем был маленький ребенок со своей собакой. От этого мне сделалось грустно. — Возможно, ты еще не готова, — ответил ей Дженсен. — Но почему мы не должны чувствовать, Дженсен? Я никогда не понимала. Разве боль может быть так плоха, а? А если чувствовать и хорошие вещи? Все остальные так делают. Дженсен прошел в кабину корабля. — И миры этих всех умирают, рано или поздно. Разве ты ничего не вынесла полезного из истории Вселенной? Только будучи беспристрастными и непреклонными мы можем сохранять историю, — Дженсен снова подумал о марбле, о Джареде, и, наконец, все понял. — Любовь, желание, страсть, гнев, горе. Они очень могущественны, и именно они двигают людей создавать прекрасные вещи. — Дженсен подумал о грусти, которую испытывал, покидая Джареда, и о том моменте чистого возбуждения. — Чтобы сохранить эту красоту на вечность, мы не можем позволить себе чувствовать. Я никогда не думал об этом как о потере, до сегодняшнего дня. Поэтому мы обязаны отказаться от чувств. — Он посмотрел на Фелицию: — Маленькая жертва ради великих задумок Вселенной, ты так не думаешь? Фелиция села в кресло второго пилота. — Я никогда не думала об этом в таком ракурсе. Когда Дженсен сел и положил свою ладонь на панель управления, корабль ожил. — Но все же, — добавила Фелиция, — почему жертвовать всем должны именно мы? Дженсен молча начал взлетать. На этот вопрос у него не было ответа. Когда они оказались в космосе, Дженсен украдкой взглянул на Землю в последний раз. Он должен был оставить марбл себе. ____________________________________________________________________________ *Марбл — это разноцветный шарик, изготовленный из стекла, глины, стали или агата. Они различаются по размеру, но чаще всего 1,25–2,5 см в диаметре. Марблы используются в различных играх, носящих общее название «марблс» Они часто коллекционируются — как из ностальгии, так и за их интересные цвета. **Твинки (англ. Twinkies) — американское пирожное, придуманное и производимое пекарней Hostess Brands. Twinkie исключительно популярны в США, особенно на севере страны. Расхожая шутка, которая неоднократно обыгрывалась в фильмах (например, в «Зомбиленде», «Крепком орешке» и «ВАЛЛ-И») и книгах, стала своеобразной шуткой, заключающейся в том, что «твинки» целиком сделаны из химии, поэтому могут храниться сколько угодно долго. Правда, это не так — срок хранения не превышает 25 дней, а на полках они лежат не более 7–10 дней.