♣♣♣
— Ух, ебать, уронишь! Антон в столб больно лопатками врезается, когда из-за информационного столба в центре перрона вылетает Серый, врезается в него и крепко обнимает, вынуждая чуть согнуться. Позади стоит, посмеиваясь, Димка с остальной компашкой и чуть качает головой, широко улыбаясь. Поза Антон довольно часто видит — летом не раз тусили вместе, насилуя его фотоаппарат и выжимая из него все возможное ради крутых фоток. Сережин хвостик смешно скребется по коже, сам он колется щетиной, и Антон, просмеявшись, отступает, чтобы одежду поправить. — Как доехал-то? — Не спал нихуя, а так огонь, — показывает большой палец, а сам выглядит так, словно в последний раз высыпался пару жизней назад. Но это Серега, в этом весь он. — Готов убить к хуям ладони? — Звучит пиздец как, но однозначно готов. Съемки — ебаный калейдоскоп, как всегда. Они смеются, порой чуть не до слез, хватают друг друга за колени, когда совсем плохо становится, утыкаются друг другу в плечи, потому что сил нет сдерживаться, аплодируют до пульсации, кричат, не жалея связок, и выкладываются по полной, после чувствуя себя выжатыми, как использованный Спанч-Боб, но счастливыми до пизды. Ради этого и записывались, собственно. После — пары и нудные лекции, на которых Антон снова и снова возвращается мыслями к съемкам, пряча улыбку и подпольно переписываясь с друзьями под партой. Серега тусит в городе со своей компанией и шлет Антону фотки, раззадоривая и изредка пропадая из онлайна, после громко сетуя на ебаный Билайн. Последние полторы пары отменяют, и Антон летит к Сереге в центр, решив ему устроить экскурсию по Булгаковским местам, смеется, как ненормальный, когда того кроет ностальгией, и счастливо-счастливо улыбается, потому что глаза друга горят ярче, чем Красная площадь, до куда они доползают уже к полуночи. — Охуенный день, — выдыхает Сережа, сидя на скамейке возле Манежа чуть сгорбившись, пока Антон курит, откинувшись на спинку, и теребит завязку толстовки. — Еще два. — Не ебу, как я потом нагонять все буду — пар восемь проебываю, но, знаешь, — поднимает на него глаза и смотрит напрямую, — ни о чем не жалею. Вообще ни о чем. Антон довольно кивает, стряхивает пепел с сигареты и пафосно заявляет: — Это ты еще кровать свою не видел. Тот лишь посмеивается себе под нос, качает головой, привычно обзывает его дурачиной и, достав из бездонного рюкзака очередной батончик, уплетает его. По дороге — глупый инструктаж про то, что главное правило — не слишком с ума сходить после одиннадцати, потому что, хоть бабушка и в другой комнате, но спит более чутко, чем сторожевая собака. Антон добавляет, что она очень любит заебывать всех разговорами и ему нужно быть готовым, что транспорта может долго не быть, что вставать придется довольно рано, что… На очередном «что» Сережа смотрит на него настолько красноречиво, что Антон затыкается и продолжает глупо улыбаться до самого выхода из метра. Бабушка, конечно, не спит, а встречает в прихожей с тапочками и почти сразу налетает с расспросами, жаждя узнать про жизни, учебу, увлечения и любимый сорт яблок. Серега лыбится, кивает, спокойно отвечает на вопросы, пока Антон, стоя за ними, практикует пантомиму, умоляя бабушку перестать доебываться до друга, но та лишь просит, чтобы он перестал гримасничать и отгонять мух, потому что они все свалили из-за мороза, и предлагает сделать ему чай. Антон показывает Сереже кухню, покрашенную в противный розовый цвет, свою комнату, гордо выпятив грудь и мечась по жалким метрам, как неадекватный, желая обратить внимание на все и сразу. Несколько раз чуть не падает из-за разобранного дивана, с трудом сдерживает смачное ругательство и сгибается пополам, пока Сережа ржет в подушку. — Ебаные ремонтные работы перекрыли почти весь обзор на речку, а так вид охуенный, особенно на Новый год, когда все в фейерверках. Полотенца тебе оставили в ванной: там розовое мелкое и большое полосатое. Вроде, я не уверен. А, и еще у нас кран на кухне пшикает и плюется, так что не пугайся и открывай спокойно. Серега кивает, как китайский болванчик, залипает на книжных полках, рассматривает фотографии, светится, как новогодняя елка, и изредка подавляет зевки, что Антон, конечно, замечает и быстро гонит его в душ. Засыпают они быстро, потому что один устал в дороге, а второй просто по жизни невыспавшийся. Лежа в кровати и слыша негромкое сопение, Антон невольно давит лыбу, забыв о том, что в темноте его не видно, укладывается поудобнее и обнимает подушку.♣♣♣
Антон пинком сдвигает одеяло в ноги, потому что душно до безумия, выключает свой будильник и, упав на подушки, морщится из-за странного гудения мобильного Серого. Тот не реагирует на него какое-то время, после, вытащив руку из-под одеяла, хлопает по нему и снова засыпает. Через несколько минут — снова. Звуки непонятные, то ли пищащие, то ли гудящие, отдаются в невыспавшейся башке и бьют по вискам, но Антон мужественно терпит, умудряясь дремать одним глазом. Часам к одиннадцати он понимает, что все-таки пора подниматься, потому что они и так, скорее всего, с треском опоздают, садится и в недоумении смотрит на Серегу, завернутого в одеяло, как в кокон. Антон с сомнением думает о том, что сам бы не отказался и кожу с себя снять из-за духоты, а этот укутался, как в холода. — Серег? — М-м-м… — слышится откуда-то из-под тонны тканей. — А ведь до тебя я был уверен, что это я тепличное растение. — Я всегда так сплю. Когда Сережа приходит на кухню, его уже ждет кофе и нарезанный сыр, пока Антон, клюя носом, лениво листает соцсети. Бабушка оставляет какой-то йогурт с орехами, но Серый отказывается из-за аллергии, и Антон ставит себе еще одну галочку в голове в графе информации о нем. Почти синхронно зевая, они обговаривают планы на день, Серега сообщает, что умудрился выспаться впервые за долгое время, и Антон довольно голову приподнимает, словно это его заслуга. Антон, как ненормальный, носится по комнате, скидывая все, что под руку попадется, в рюкзак, потому что опаздывать на пару с новым преподом совершенно не хочется, а Сережа сидит перед зеркалом, возясь со своей кичкой. — Бля, просто собери и все! — не сдерживается Антон, на ходу натягивая толстовку и проводя пятерней по волосам — считай, причесался. — Уже вот почти, — отзывается тот, проводя пальцами по вискам и что-то напевая себе под нос. На улице бегут почти, чудом не наворачиваются в подземном переходе, пару раз чуть не роняют мобильные, говорят о какой-то херне, вроде облака в форме члена в небе, сами же сыпятся с собственного идиотизма, тычутся друг другу к плечи, пряча красные щеки от недовольных пассажиров. У Антона — снова пары. У Сережи — опять Москва. А вечером — премьера. Антон ерзает, как идиот, в своем кресле, крутя телефон и противно звеня браслетами, раздражая всех вокруг, пока Дима, не выдержав, не сжимает его запястье. — Расслабь булки. Харе страдать по нему просто так — подойти и поговори после. — Думаешь? — Уверен, — вклинивается Серега, наклонившись вперед, — помнишь, я купон на скидку выиграл после того, как уже купил билет? Так вот, я спрашивал — они после к нам все выйдут, можно будет сфоткаться, автограф взять, пообщаться, все дела. Да и виделись пару раз, че ты. — Я ссу, — честно признается Антон, вытирая вечно потные ладони, и Дима с Сережей синхронно закатывает глаза. — Обыкновенный твой Арсений, не ссы. — Нихуя не обыкновенный, — мгновенно вступается он, и Сережа поднимает руки, сдаваясь. — Как скажешь. Хоть невротъебический, тебе виднее, — и подмигивает. — Сходи нахуй, — почти устало шлет его Антон, прикрыв глаза. — Это, Эш, уже твоя прерогатива, — наигранно-серьезно заявляет он и с чувством выполненного долга откидывается на спинку сиденья, снова утыкаясь в телефон. На фильме Антон сидит с открытым ртом, как завороженный наблюдая за игрой Арсения и покрываясь мурашками из-за его голоса, тихонько подпевает словам уже знакомой песни, дает себе установку после заскринить каждую секунду, потому что его буквально мажет ровным слоем от эстетики. После сбегает сразу же, отмахнувшись от друзей, которые кучкой сдвигаются к сцене, и выкуривает сразу две сигареты, потому что руки трясутся, а в башке набатом бьется хриплое «Я никогда не слышал самого главного — я никогда не слышал себя». Его насквозь пробило каждым мгновением, казалось бы, короткого фильма — всего пятнадцать минут, — а его буквально провернули через мясорубку. — Паровоз, — Серега хлопает его по плечу, и Антон дергается, когда ему в ладонь вкладывают бумажку. — Это че? — Номер его. И объяснять не надо. Антон столбом стоит, пялясь то на него, то на цифры, выведенные неровным почерком, сглатывает, выронив из ослабевших пальцев сигарету, и вдыхает прерывисто. — Ты… — Не я. Он сам. Спросил, куда ты делся, ну я и сказал, что ты застремался, ибо он твой кумир, все дела… — Серый! — Завали лицо. Он сказал, что он тебя замечал на съемках и после концертов, что ты ему понравился сразу, так что попросил позвонить, если снова не зассышь. Антон смотрит на него, не зная, чего хочется больше: врезать или обнять как можно крепче. Поэтому, пихнув его в грудь кулаком, тянет его на себя, складывается чуть ли не пополам, чтобы уткнуться ему в плечо, обнимает до хруста и глаза закрывает, улыбаясь, как кретин. — Бесишь. — Я тебя тоже люблю, чудила, — усмехается Серега, обняв его в ответ.♣♣♣
Утром — снова ранний подъем, чтобы успеть на съемки, снова аплодисменты, снова сорванный голос, снова гудящее от улыбок лицо и теплое чувство счастья в груди. После они подхватывают еще компашку и все вместе направляются в мак, потому что жрать хочется страшно, потом думают пойти гулять, но в итоге оказываются в баре, сами того не заметив. Кое-как всемером умещаются за столиком на двоих, смеются в голос, обсуждая все на свете, чуть ли не повизгивают, когда на столе оказываются два члена из салфеток, изредка просят официантку повторить и шутят, что их скоро выгонят с таким поведением. Но им хорошо. Тепло как-то, душевно, дома словно. Уходить не хочется, а надо, потому что поезд ночью, а надо еще вещи забрать, протрезветь немного да и вообще доехать, потому что, зная Серегу, он будет тянуть до последнего, рискуя опоздать. Поэтому Антон первым поднимается, намекая на то, что пора расходиться. В метро обнимаются снова и снова, стоя посреди вагона напротив двери неровным кругом, опять смеются, опять шутят, тыкают друг друга, вспоминают какие-то совместные моменты, пытаются сфотографироваться на ходу, чудом не падая и ругаясь порой слишком смачно, привлекая внимание остальных. Но, опять же таки, по сути, похуй. Серегу Антон обнимает несколько раз и с каждым последующим — все крепче, потому что в душе не ебет, когда они увидятся в следующий раз. Ему-то Питер светит, если повезет, только в июле, а у Серого не только учеба, но еще и работа, которая привязывает к месту. Но тот все равно обещает, что обязательно приедет скоро снова, и сильнее прижимается к нему. Собираясь выходить из вагона, Антон просит написать, как он будет в поезде и по приезде, замирает на перроне напротив открытых дверей и долго-долго смотрит на него, выжигая в памяти широкую улыбку.♣♣♣
Серый: Шаст? 23:41 Антон: че? в поезде? нормально все? 23:42 Серый: да, только я не об этом 23:42 Антон: а че тогда? 23:42 Серый: я еще не уехал, а уже соскучился 23:43 Антон: и я, Серег ты приезжай еще, хорошо? моей кровати будет тебя не хватать 23:44 Серый: а тебе? 23:44 Антон: придурок 23:44 Антон усмехается себе под нос, улыбается и блокирует телефон.