***
Для Асоки небо усеяно особенными звездами. У нее есть своя звездная карта, по которой она следует в своем пути джедая. Но в последнее время, Тано все чаще начала замечать, что некоторые созвездия меркнут. И первым таким созвездием был Лакс. Даже не так. С Лакса начался звездопад. Не то, чтобы она хотела видеть, как человек падает со скалы, но сейчас небо для нее было безумно близким... Ближе, чем земля под ее ногами. Она не стала цепляться за Бонтери и не пыталась зажечь его в своем небе снова, поэтому, помахав перевязанной рукой с бактой на прощанье, тихо вернулась в "Сумерки" и улетела, оставив на этой планете теперь уже пустующую часть своей карты.***
Однажды, застав своего мастера в задумчиво-грустном и молчаливом состоянии, Асока осознала, что звезды начали гаснуть не только у нее. И в этот же вечер она дала слово Энакину, что никогда не погаснет и всегда будет ориентиром в его небе. Поскольку Падме уже не могла освещать ему ночной путь так ярко, как раньше. Тогда Скайуокер тяжело поднял на нее глаза и громко выдохнул, как обычно это делал Оби-Ван. Энакин аккуратно погладил ее по монтралам и сказал, что ей, Шпильке, еще слишком рано давать ему такое обещание. Асока тогда впервые поддалась своему неожиданному и резкому порыву обнять Мастера. И она тоже выдохнула, когда почувствовала, что Энакин ответил ей тем же. И все же, некоторые звезды со временем становятся ярче, особенно, когда доходишь до определенной точки своего пути - точки невозврата.***
У Оби-Вана была небольшая карта вселенной. Он знал, что привязанности — это слабость и непозволительная роскошь для джедая, но он, как и его непутевый ученик, ничего не может с этим поделать. И за это Оби-Ван поплатился сполна — самая яркая и желанная звезда померкла.***
Баррисс никогда не имела своей карты. Она даже ее не заводила и не искала. Луминара Ундули строго претила, что все звезды гаснут и неважно, что некоторые созвездия долговечны. Это лишь вопрос времени. И нет, она верила и доверяла своему Учителю, полностью поддерживая его мировоззрение, но лишьдо определенного времени.
Она солгала, если бы сказала, что Асока — такая резкая и такая эмоциональная в своем поведении, не разожгла в ней что-то. Естественно, сначала она немо осуждала ту за те звезды, что она собирала и забирала с собой чуть ли ни с каждого задания.Те юнлинги, которых тогрута спасла с трандошанских лун, юнлинги, с которыми она была на слете на Илуме — все они горели яркими звездами и освещали путь не только свой собственный, но и путь Тано.
И Баррисс осознала, что в какой-то момент начинает чувствовать жгучую злость. Она зла не на себя и, уж тем более, не на Асоку или юнлингов. Она зла на Орден Джедаев, которые категорически запрещали создавать созвездия. Она не понимала, почему великие Адепты Силы не осознают, что привязанности — не всегда делают нас слабыми и уязвимыми, а наоборот, заставляют нас идти дальше — открывать все больших и новых вселенных на своем пути. Луминара Ундули подозвала своего Падавана к звездолету: — Ты подготовилась к нашему заданию на Шили? Мы отправляемся уже сегодня вечером. — Да, я готова, Мастер. — Ты же помнишь, что джедай не должен иметь никаких связей, Баррисс?! — строгий прищур глаз, - Ведь главный путь Рыцаря — это... — Не напоминайте мне, Мастер, — покорно опуская голову, остановил Ученик, — я знаю...***
Шелковое платье струилось мягкой и легкой тканью по ее утонченной талии. Волосы, как и всегда, уложены в сложную замысловатую прическу, украшенную строгим республиканским головным убором. Формальная улыбка стала привычным выражением лица, а искры в глазах давно потухли вместе с заходящим солнцем 400 циклов назад. Политика стала привычной работой, как и отговорки перед Энакином, что сегодня у нее был тяжелый рабочий день. Несмотря на то, что это было правдой, иногда, в выходные дни, эта фраза вылетала быстрее, чем она могла себе представить. Даже с ним — ее Эни... Падме вспоминала его таким забавным, с нелепой, на ее взгляд, падаванской косичкой и громкими словами о том, что они будут вместе, даже против всего сената, Ордена Джедаев, мира... Но так ли это сейчас? Ему лишь бы участвовать в битвах, размахивать световым мечом, да с искрой в глазах играть с Асокой в "кто больше перерубит жестянок"... Но вот только она уже давно не понимала, что им движет не только детское ребячество, но и желание принести мир и спокойствие, закончить эту чертову войну, от которой уже все устали, и принести равновесие в галактику. А может, Сенатор понимала, но не хотела принимать, ведь знала, что война не закончится так скоро, как они хотели бы того. Они. Раньше под этим словом, она имела ввиду себя и Эни, а сейчас — он и Асока... Падме вновь не хотела признавать, что их вселенные перестали существовать друг для друга. Но она также знала, что в небе рождаются все новые звезды, и их миг рождения — как никогда прекрасен. Она не хотела пропускать столь чарующий и волшебный момент, но так же не хотела, чтобы и Энакин это упускал. Поэтому, она с гордо поднятой головой и легкой улыбкой на лице будет наблюдать за редким и не менее прекрасным явлением природы. А сейчас ей пора на очередное собрание сената. Все таки, нельзя заставлять Кловиса долго ее ждать.